«Бинго!» или «Как приручить Слона?»

      Поджидаю в общей раздевалке (я — неожиданный неприятный сюрприз). Сложил руки на затылке, чтоб упираться им не в холодное железо ящиков, а в ладонь. Сижу на лавке, беспардонно вытянув ноги в узкий проход. Слежу, как работнички меняют штанишки и бегут по домам. А Слон что-то задерживается. Опять, наверное, от воздыхательницы прячется, окольными путями пробирается. Хохотнул.       Раньше я не приближался к гардеробной вовсе. А зачем? В кабинете есть отличный шкаф, да и в переодевании нет надобности. Это у простых работяг униформа или рабочая экипировка. Ну, как у асушников, например. Он же ползает, трётся, копошится в пыльных проводах, да по коморкам с оборудованием слоняется. Короче, в отличие от меня, галстука не носит.       Тихонечко скрипнуло, и вот он передо мной. Красавчик. Сразу делает вид, что не замечает, воротит мордень немо. Распахивает створку именного ящика, копошится. Даже уже хватается за край одежды автоматом, стащить балахон, но потом:       — Так и будешь пялиться?       — Конечно буду, — отзываюсь бесстрастно. — Ты упрямо настаиваешь на моих нетрадиционных вкусах. Давай-давай, не робей. Посмотрю. А вдруг и правда встанет, и ты окажешься прав. — Меня прям веселит данное положение вещей.       Втоптать по уши в какашки, тупо ради того, чтоб посмотреть — да, мое любимое. Мне нельзя говорить что-то просто так, готовься ответить за свой трёп.       — Я же извинился, — тряхнул нервно головой. Волосы быстрыми ручейками рассыпались по плечам. — Был не прав.       — А что если мне мало? — заключил убедительно. — Я, как и ты, ненасытная тварь.       Неслучайно применил данное словосочетание. Хочу, чтоб он расслабился маленько. Перестал болтать странные вещи. Меня они настораживают? Как сказать. Быть недовольным собой можно, иногда нужно. Кто как не ты замечаешь недостатки, свои самые страшные грешки. Полезно, проводишь работу над ошибками. Но такой перебор я встречаю впервые. Его ненависть к себе не просто преувеличена, имеет невероятные масштабы. Мне тупо интересно, где там край или его совсем нет?       — Раздевайся говорю. Я жду. — Играю бровью.       Он стушевался, вжался в железную плоскость, я не ожидал подобного эффекта. Чего он?       — Нет…       А это интересно!       — Струсил? — включаю тот самый бульдозер, что прёт сметая все на своем пути. — Или боишься, что встанет не у меня?       Я пру по прямой, потому что мне нечего терять. Как бы он не отнекивался, как не извивался, я уже не раз к нему жался. Слон заметно трусит. Возможно, я ему и нравился в прошлом — детское обожание, но сейчас он реагирует совсем в другом направлении. Гребаной любовью тут не пахнет, и мне это нравится и нравится до собственной дрожи и сладкого вожделения. Я тоже псих? Да все мы психи, если разобраться.       Верно одно, любовь это не ко мне, любовь это не про меня. Я умею многое, но только не любить. Так бывает, там, наверху, при распределении, любви мне не досталось вовсе, насыпали всего остального побольше и решили что сойдет. И сошло. Не жалуюсь. Вернее, жалуются все, кроме меня.       Поднимаюсь с насиженного места, потому что Слон решил бежать, выгребает впопыхах вещички, намеревается уйти в чем есть. Плотно жму парня, навалившись всей тяжестью, тесно, до выдавливания воздуха из легких. Он разденется, даже если не хочет. Дело принципа, считаю.       — Нет… нет… — отбивается жалкий человечек. От кого, от меня?       — Знаешь ли, надо справляться со своей фобией, — настойчив не только движениями, тоном. — Смотри ей в лицо, ну, или в мое, — улыбаюсь довольным дьяволом.       Да что за сопли? Словно я стягиваю шмотки не с мужика, а с какой-то школьницы, тяну лифчик, и она скулит жалобно. Только тцыкаю с угрозой, подпираю бедром посильнее. Меня не расчувствовать. Расправляюсь с треском и отшвыриваю балахон-парашут, а за ним и простую нательную футболку. Резко делаю шаг назад, насколько позволяет следующий ряд ящиков, и осматриваю взволнованного новым непредвзятым взглядом.       — Не встал, — озвучиваю ему правдивое, но сам все равно не могу оторваться от выпирающих сахарных косточек. Очуметь…       Мышечной массы нет, она видимо давно покинула здешние места. Рельеф торса — исключительно обвисшая кожа, что морщится там, где должны быть кубики пресса. На вид она очень тонкая, кажется, может легко порваться от одного прикосновения. Кости ключиц, ребер и таза, что виднеются с просторного пояса джинс, наперекор всему обтянуты довольно плотно. Несуразно выходит, он резко скинул вес? Или так вышло само по себе при отсутствии нагрузок и несбалансированном питании? Не думаю, что он был невозможно жирным, скорее обычным. В детстве он тоже не выглядел толстым, так, крепыш. И что случилось тогда, почему похудел?       — Я урод, не смотри, — как раскат грома посреди раздевалки.       Слон закусывает губы, прижимает к себе беспомощно руки. Стесняется? Нет. Ненавидит себя. Почему? Тут врачам надо бы разбираться, а не мне. Что я могу?       — Урод? Не замечаю физических отклонений от нормы. Чего бесишься зря? Устроил цирк из тощего зада, — я пожал плечами как можно естественнее.       — То есть тебе нормально все? — он вцепился в меня своим жалобным взглядом, словно мой ответ будет великим открытием. Америкой!       — Я не понял. Руки на месте, ноги на месте? Башка вроде тоже прикручена не наоборот. Все остальное только твои загоны. Лично мне вообще многое нормально, как и другим двуногим в принципе.       Приближаюсь снова, но на этот раз с другим умыслом. Растолковать глупому суть жизни.       — Неважно что тут, — хватаю прямо за яйца, через плотную ткань черных джинс и сдавливаю. — Без разницы как выглядит здесь, — перевожу ладонь на сморщенный живот и оглаживаю незатейливо, — на это тоже не особо важно. — Теперь приставляю указательный палец прямо ко лбу. — Люди взаимодействуют не по общепринятым шаблонам — пол, тело, эрудиция. И если тебе не хватает мозгов это понять, мне тебя жаль.       Кажется, я слегка увлекся. На самом деле человеки часто впадают в разного рода унылое состояние. Тому может быть веская причина или же нет, склад мелких неприятностей в одной куче тоже вполне сгодится. Уметь перешагнуть, взять себя в руки не всем удается. Психика — не покоренная высь.       Понял, что он ничего не понял. Отворачивает голову, ловит мух, вздыхает, не верит. И я не смогу к нему докричаться, даже если станут орать во все горло и что-то там доказывать. В его голове все как-то иначе работает. И как? Представить не могу.       Понаблюдаем.       — У тебя там точно не встал? — решил разрядить обстановку напоследок и вновь пощупал причиндалы Слона. Перед чем невзначай прокатился по косточкам ребрышек словно пересчитывал.       Он вздрогнул, но больше не отреагировал. Копошится в себе.       — Жаль… — продолжаю свое. — Сражение выстоял, но битву точно проиграешь, — собираюсь покинуть раздевалку.       — Почему это? — Слон посмотрел мне вслед, когда я уже толкнул дверь на выход, и она широко распахнулась.       — Потому что. Потому ЧТО, — сделал упор на последнее слово и ускорил шаг. Ухожу.