О ненависти.

Ластится словно кошка, руками ненавязчиво по бедрам проводя. Играется. Энид четко чувствует запах алкоголя от ее жены, но рук не убирает. Позволяет кончикам пальцев легонько под юбку залезть, да рваный вздох отобрать. Волчице определенно хочется встать из-за этого паршивого новогоднего стола, ярко украшенного всевозможными цветами, взять Уэнсдей за руку и просто исчезнуть с импровизированной вечеринки. Хочется запереться в комнате, где будут только лишь они, прохлада ночи и всепоглощающее желание. Но нельзя. Дети еще не получили свои подарки, а их друзья еще недостаточно пьяны, чтобы не заметить пропажу. Поэтому бедной, совершенно несчастной Энид, остаётся только лишь тяжело дышать, да румянцем наливаться, пока Аддамс шепчет непотребства ей на ухо. Бормочет что-то о ее абсолютно совершенной внешности, о том, как она прекрасна и как она счастлива быть с ней здесь. Да, Уэнсдей определенно пьяна. Потому что в трезвом состоянии она скорее наденет ярко-розовое пальто своей жены и пойдёт помогать приюту для бездомных, нежели скажет что-то настолько приторное и милое. Йоко, сидящая напротив пары и наблюдающая за ними весь прошедший час, даже не прячет свою вампирскую ухмылку. Видит, как горящие глазки подруги бегают туда-сюда, не зная, за что уцепиться и как вернуть себе прошлый невозмутимый вид. А после, от интереснейшего занятия ее отвлекает возглас Лилит: — Мам, я просто не знаю что и думать! Вы что, совсем меня презираете? Почему у Гуди есть собственная взрослая гильотина, а у меня ее нет? Я что по вашему, не ребёнок? Мне срочно нужны новые игрушки!, — тараторит и не давая матери время ответить, звонко смеется и убегает в след за сыном Ксавье в сад. Вампирша определенно не знает, как они пришли ко всему этому. Когда их галлоны алкоголя превратились в пару бутылок на всех, а на место игр на раздевание пришел просмотр маленьких актерских сценок их детей. Конечно, в них всех осталось что-то, что помогало разрядить беспокойные будни в Неверморе, но теперь это ощущалось совсем по-другому — у всех были семьи, дети и куча обязанностей. Несмотря на то, что все ставили ставки на первенца у Аддамсов, первее родилась Лилит. Эта маленькая черноволосая бестия пила кровь своих родителей пачками, совершенно не чувствуя вину за это. Впервые она прокусила человеческую плоть в 4 года, и Йоко, несмотря на все раздражение ее жены, невероятно гордилась своим маленьким вампирчиком. Потому что сама женщина была невероятно поздней. И теперь, видя то, какие способности демонстрирует ее дочь, хотелось взять ее на руки и кричать всему миру о том, что вот они — вампирские гены! Дальше была Гуди. Совершенно невозможная девчонка, которая довела до седых волос как Уэнсдей с Энид, так и их друзей. Гомес Аддамс все время отпускал шутки о том, что вероятно, произошла реинкарнация их старого предка, по совместительству наставника их дочери. И это невероятно пугало всех. Потому что с каждым, прожитым ею, годом, способности волчонка усиливались, а характер становился все мрачнее и тяжелее. Аддамс подумывали о смене имени для дочери. Но все же — они ее любили. Поэтому, Йоко продолжала вздрагивать каждый раз, когда этот смертоносный вихрь пробегал мимо нее, а Дивина научилась креститься. Самым неожиданным пополнением в их безумно-странной и огромной семейке стал Торн. Сын внезапно вновь сошедшейся пары Бьянки и Ксавье, несмотря на полное значение его имени, был любимчиком Йоко. Этот маленький, совершенно безобидный малыш, напоминал ей брата Уэнсдей, который хоть и был неугомонным, но людей, в принципе, любил. Мальчишка абсолютно во всем отличался от других детей — он боялся вида крови и никогда не ходил с Гуди и Лилит на чьи-то могилы. Энид как-то однажды неуверенно спросила сирену о том, проверяли ли его на наличие способностей к чему-то, за что получила смачный пинок под зад от негодующего друга. С тех пор — все молчали. Потом у Юджина с его женой родилась Анабель, после — на свет появилась Бетти Танака, и наконец Офелия. Эти трое еще были слишком малы, чтобы что-то понимать в праздниках, но совершенно точно были готовы разнести весь дом к чертям при каждой удобной возможности. Поэтому, серьезно посовещавшись со всеми обеспокоенными родителями, было принято решение отправить их в ссылку в поместье Гомеса и Мартиши, которые всегда были рады этим трем дьяволятам. Так что теперь, мирное потрескивание рождественского камина и непрекращающиеся смешки и разговоры взрослых были единственными звуками, которые доносились из гостиной. По крайней мере для тех, кто не обладал волчьими, сверхчувствительными ушами. На самом же деле, если прислушаться, то можно было заметить едва-слышное поскуливание, исходящее от блондинки, грозящееся перерасти в самый настоящий стон удовольствия. Как бы Энид не любила свою жену, в этот момент ей хотелось убить ее. Сначала бы она отрезала ей ее грязные пальцы, а после — вырвала язык с корнем, не давая право на помилование. Потому что Уэнсдей определенно не была пьяна так, как притворялась. Она всего лишь дразнила ее, намереваясь перевозбудить волчицу, а потом скрыться вместе с Гуди в детской, выбирая ей очередную сказку. И это выводило блондинку из себя, заставляя показывать коготки и предупредительно царапать ее колено, на что черноглазая лишь тихо посмеивалась. — Да идите вы уже!, — не выдерживает Ксавье, закатывая глаза, — Как кролики, блять, ей богу. Только помните: еще одного отпрыска Аддамс мы не выдержим!, — и тут же получает удар коленом от жены, грозно смотрящей на него. — Мой омерзительный друг, я думаю, тебе стоит начать спать с открытыми глазами. — Уэнсдей, совершенно серьезная, поднимается со стула, галантно протягивая руку волчице, — Подарок Гуди находится в подвальном гробу. Перед тем, как отдать ей его, узнайте, куда она спрятала мой скальпель для препарирования трупов. Ужасного Рождества!, — и тут же торопливо шагает в сторону спальни, ведя Энид за собой. И после они остаются одни. Темнота окутывает их, словно большое покрывало, заставляя распаляться еще больше, а глаза налиться жаждой друг-друга. Черноволосая издает вздох облегчения, а после, буквально накидывается на шею абсолютно готовой Энид, попутно подталкивая их к кровати. Та стонет. Вздыхает, извивается под ее руками, намереваясь забрать господство над телом себе, а та лишь пресекает ее попытки, резко заводя руки волчицы за голову. Хочется больше. Больнее укусить, сильнее войти, нежнее провести ладонями, да так, чтобы глаза от удовольствия закатывались, а тело тряслось, будто в предсмертной агонии. А в это время, в зале коттеджа семейства Аддамс, дети разбирали подарки. Йоко считала Рождество поистине удавшимся в этот год праздником, потому что: А) их безобразные отпрыски не разнесли дом; Б) никто не воспользовался оружием; В) Уэнсдей и Энид скрылись за пределами своей спальни, позволяя всем не лицезреть их омерзительные проявления чувств. Именно поэтому все как-то притихли, оставляя все на волю судьбы. Но тут, их мирную тишину прорезал громкий стон, исходящий из комнаты в конце коридора: — Что они там делают? Неужели твои родители дерутся?, — воскликнул светловолосый малыш, мгновенно оборачиваясь на старшую Аддамс. — Нет. Определенно нет. Я думаю, они занимаются сексом, — и ухмылка озаряет бледное лицо. — Гуди, Боже!