Все, что я хочу о тебе знать

      Майк ждет катастрофы.              Его город покрыт пеплом и изуродован разломами, а солнце заслоняют столбы дыма. Векна слаб, но не умер; Макс не выходит из комы. Майк ждет, что на этом список несчастий не закончится.              Катастрофа случается из-за Эл.              После начала тренировок под руководством доктора Оуэнса они видятся реже, и Эл не сказать, что стремится к общению. Это легко объясняется усталостью. Все же Эл счастлива: ее сила растет, а вместе и уверенность в будущей победе. Она делится восторгом, и Майк поддерживает ее, как может; но он не может, он все делает не так, и рядом нет советчика, способного дать четкие и правильные указания.              Рядом нет Уилла.              Точнее, Уилл, конечно, есть, но он всегда занят и куда-то спешит. Эл тоже занята и тоже куда-то спешит, и жизнь как будто проходит мимо Майка.              Он зовет Эл на свидания, но в разоренном и едва приходящем в себя городе немного спокойных мест, да еще и комендантский час, установленный сначала Хоппером, а потом и полицией (разумеется, Хоппер и полиция заодно), налагают тьму ограничений. Майк наверняка смог бы что-нибудь придумать, но почему-то планы рушатся либо из-за Эл, либо из-за него самого. Он думает, что делает достаточно, чтобы все исправить. Он приезжает к ней, заходит в комнату с выкрашенными в небесно-голубой цвет стенами, приносит цветы и вафли – их так сложно найти в продуктовых магазинах, в которые теперь завозят только необходимое!              Эл первой начинает разговор, к которому Майк не готов, и лицо у нее такое, что хочется сбежать, а не сидеть на кровати и держать ее руку. Особенно нелепым это прикосновение кажется, когда Эл сразу расставляет точки:              — Нам нужно расстаться.              У Майка заканчивается воздух, и не только в легких. Он распахивает глаза и смотрит на девушку — свою только что ставшую бывшей девушку — с недоумением. И не чувствует вообще ничего.              Эл говорит долго, много, убедительно. Сокрушается, что лгала и обманывала, выдавала себя за какую-то другую Эл, общительную и популярную, ту Эл, которая понравилась бы Майку, если бы они не познакомились детьми. Говорит, что не хочет нравиться Майку только как супергерой, и да, она понимает, что Майк не это имел в виду. Эл признается, что ей важно слышать, что Майк любит ее, и не только тогда, когда ей или кому-либо угрожает смертельная опасность. А еще она не хочет давить на Майка с признаниями, потому что и сама уже не уверена, что любит его так, как должна любить девушка парня.              — Что… ты вообще о чем?..       — Я мало знаю о любви, Майк. Мое детство проходило в закрытых комнатах под камерами. И любое проявление участия вызывало во мне такую бурю хороших эмоций… но я не уверена, что любовь и благодарность — одно и тоже.       — И как ты собираешься это узнать?              У Эл мягкая улыбка, которая забирает последнюю надежду. Эл повзрослела, а Майк, кажется, остался тем же ребенком, который уверен, будто окружающие его люди никогда никуда не денутся, если он к ним привык.              На прощание они обнимаются; точнее, Эл обнимает Майка, а он стоит истуканом, теперь не понимая, куда деть ставшие неподъемными руки.              Внизу Джойс предлагает Майку остаться на ужин. Он почти соглашается, а потом видит накрытый кукольный столик с посудой из разных наборов среди неразобранных коробок. Джонатан с Уиллом пытаются починить телевизор, мягко играет включенная на магнитофоне музыка, Хоппер с перекинутым через плечо полотенцем режет овощи и бросает Эл кусочек морковки, и та ловит его только с помощью силы, а потом привычно вытирает кровь салфеткой.              У Джойс добрые глаза. Она хочет, чтобы Майк остался, но все вокруг кричит, что он здесь лишний. Не парень Эл, не друг Уилла. Так, старый знакомый, живущий через улицу, одноклассник, с которым не общаются в свободное от школы время.              Поэтому он отказывается, надеясь, что его начнут переубеждать и переубедят.              — Подожди, я подвезу тебя, — говорит Джим и передает нож дочери.              Майк бездумно идет за бывшим шерифом. Внутри жгутами сворачиваются ранящие мысли; у мыслей обвинительный тон, Майк предпочел бы их не слышать.              — Эл поговорила с тобой?       — Так это все из-за тебя!       — Эй, тише ты так орать. Ты мне не нравишься, но я не предлагал ей… ничего. Она сама так решила.       — Она кого-то встретила, да? Кого-то лучше меня, да? А ты и рад бы ей подыграть, рассказывая, какой я неудачник, да?       — Да, — серьезно говорит Хоппер, но сразу смягчается. — Конечно, нет. Кого и где она могла встретить в камере депривации? Еще одного демогоргона? И вообще, сейчас не время для сердечных драм. Тебе, конечно, кажется, что жизнь закончилась, и ты пошлешь меня, когда я стану говорить, что ты ошибаешься. Но ты ошибаешься. Жизнь не закончилась. Эл вряд ли уйдет из твоей жизни, возможно, вы станете неплохими друзьями. И, возможно, хотя надеюсь, что нет, вернетесь к романтике и сопливым поцелуям.       — И вовсе они не сопл…       — Я не хочу знать!.. В любом случае, все наладится. Хотя ты никогда мне особенно не нравился, теперь… ну, может, теперь я с тобой смирился. Хотя… нет, до сих пор не нравишься.              Вместо прощания он по-отечески ерошит волосы Майка, тот шипит и уворачивается. А потом долго смотрит на отъезжающую машину и думает, что мир, на самом деле, не рухнул.              Он помнит моменты, когда отчаяние убивало изнутри. Когда он приходил домой, не в силах справиться с болью, стоял в коридоре, вдыхая с детства знакомые запахи, и не мог сделать ни единого шага. Мама всегда замечала: эту беспомощность, это отчаяние, и первой обнимала, забирая часть поедающих разум чувств. Сейчас Майк проходит на кухню, оценивает новый рисунок Холли, отказывается поиграть с ней и садится на высокий стул. Мама режет овощи, такая красивая, умиротворяюще спокойная мама. Ее движения четкие и уверенные, на сына она бросает подозрительный взгляд.              — Все в порядке?       — Наверное, да. Да, пожалуй.              Майк продолжает наблюдать за ней и стаскивает кусочек морковки с разделочной доски. Он не лжет, почти не лжет. Его не покидает ощущение близкой катастрофы, ему невыносимо вспоминать себя лишним в доме Байерсов-Хопперов, где Уилл смешно копирует танцы рок-звезд, Эл жонглирует ложками, Джонатан дружелюбно спорит с Хоппером, а Джойс любуется происходящим с бокалом вина.              Но после разговора с Эл, Майк чувствует что-то, близкое к облегчению.