Дефект

Мать Александры плакала, стоя в белом халате посреди коридора больницы. Врач развел руками: сильный удар головой, что ж тут поделать. Надеяться надо на лучшее, но гарантий никаких. Отец крепко стискивал челюсть, смотря в одну точку. Где-то за стеной мерно пищала аппаратура. Александра, бледная как мел, лежала на больничной койке. Грудь мерно вздымалась и опадала, а волосы были коротко острижены. Черты лица заострились, под глазами залегли тени. Мать судорожно выдохнула и снова заплакала. Отец, взяв себя в руки, вывел женщину из палаты. Прошла неделя, но Александра так и не очнулась. Родители решили сходить в Святилище, помолиться за её выздоровление. Но заказать молебен у Старшего Жреца они не смогли. - Еретичка не достойна молебна! Это Орин всемогущий покарал её за богохульство! Жрец тряс жидкой бородёнкой, и довольно потирал руки. Внезапно за его спиной раздался голос: - Ты уволен! Подскочив, Жрец развернулся, увидев у себя за спиной простого мужчину в красной рубашке и темных штанах. Босые ноги незнакомца, кажется, не чувствовали холода от каменного пола. - Что? Да как ты смеешь, нечестивый… Молодой мужчина нахмурил брови, в Святилище резко стало холоднее и темнее. Он будто вырос раза в два и теперь нависал над осекшимся и замолчавшим жрецом. В синих глазах плескался лед Северного океана. - Ты, жалкий человечек, будешь указывать мне? По колоннам, поддерживающим главную арку, побежала паутина трещин. Беспокойно зазвонили колокола. С фрески, что занимала почти всю стену целиком, посыпалась краска. И стало понятно, что за привычным изображением старца Орина скрывается другое. На свет появилось более старая икона. И с неё смотрел молодой мужчина в красной рубахе, держащий в одной руке молнию, а в другой весы. Справедливость и возмездие. Темные волосы змеились вокруг его головы, а яркие синие глаза, казалось, видели всех насквозь. Оллин, представший во плоти перед родителями Александры и Жрецом, отряхнул руки от невидимой пыли. - То-то же. Вы, видимо, забыли, кто я? Мое имя Оллин, запомните, смертные. Потом он внимательно посмотрел на дрожащую мать Али, и протянул ей на ладони маленькую фигурку бумажного журавля. Чуть кособокая, она явно была собрана детскими руками, и немного обгорела от жертвенного пламени на алтаре. - Передайте это своей дочери. Пусть приходит в храм. И Божество рассыпалось искрами, обдав Старшего Жреца потоком холодного воздуха. Тот затряс бородой и, опустив голову, пошел собирать вещи. Теперь у Святилища будут новые служители. Родители Александры принесли дочери журавля. И как только они вложили птицу ей в руку, девушка глубоко вздохнула и проснулась. Мать заплакала от облегчения, а отец не смог выдержать взгляд глаз цвета стали. Он опустил голову, признавая: всё это время только их дочь молилась настоящему Богу.