Истории из чайника

      Работа управляющего дома Камисато была трудной, но Тома хорошо с ней справлялся. Его трудолюбие и любовь к чистоте привела его туда, где он сейчас находится. Полы, полки, грязные простыни… И это даже не половина из списка. Он любил когда в доме всё расставлено по полочкам, нигде нет брошенной бумажки, или грязного пятнышка. Везде порядок, и как же Тома собой гордился.       Он не только хороший домохозяин, но и отличный воин, искусно владеющий копьем. Меткие удары, точные нападния, хорошая защита. За его хорошее владение этим оружием надо сказать спасибо своему господину — Аято Камисато.       В далёком детстве они часто тренировались вместе, и Тома смог много чего перенять. Иронично, что их глаза бога противоположны друг другу… Иногда Аято подшучивал из-за этого. Например во время общих ужинов — Тома считает что это неправильно обедать за одним столом со слугой, но Аято постоянно настаивал, чтобы управляющий присоединился к трапезе. И блондин просто был не в праве ему перечить, — или в перерывах между каких-либо деловых встреч.       Прошло немало времени с их дружеских отношений, и теперь они плавно перетекли в более глубокие, нежные, близкие. Это случилось, казалось бы, так обыденно, так легко, что по началу блондин было думал что это всего лишь сон. Очень приятный сон. Но когда на следующий день Аято тепло прильнул к его губам, все сомнения развеялись.       Они целовались сзади небольшого дворика, в тёмных коридорах, кабинете господина, будто они глупые мальчишки, не осознающие до конца что испытывают друг к другу. Такие прятки среди подчинённых часто зажигали в старшем Камисато азарт.       Тома понимал, что один неверный шаг — и их любовные отношения превратятся в счастливые моменты прошлого, отчего в Аято просыпалась чувства подразнить слугу. Ему безумно нравилось как с лица любовника слетает маска серьезности, и заместо неё появляется лишь испуг и смущение, от того что их могут сейчас раскрыть. Грязные слова и физический контакт, не позволительный двум мужчинам разбаловали господина.       Тома, Тома, Тома… Любил его господин играть с нервами бедного блондина. Интересно, что каждый раз Аято придумывал новый способ как поиздеваться. И с каждым разом они становились всё страннее и изощерённей.       Так продолжалось их игра до момента, пока путешественница не пригласила их в чайник безмятежности погостить. Аято слишко быстро согласится, это побуждало сомнения, однако Тома был только рад что его господин наконец отдохнёт.       Постоянные переговоры и бумажная волокита сделала из Камисато настоящего ходячего мертвеца. Даже нравоучения Аяки о важности отдыха никак не улучшали ситуацию. Настоящее чудо что Люмин смогла переубедить этого упрямца. Тома был готов остаться за главного во время отпуска господина. Не тут-то было… Аято без зазрения совести потащил слугу с собой, отмахиваюсь, мол, ты тоже много работаешь. Как и в прошлые разы, Тома не смог как-то перечить господину.

***

      Несмотря на недолгосрочный отпуск, блондин не переставал убираться или готовить. Копейщик очень удивился, когда узнал что у путешественницы была большая кухня. Там он занимался готовкой, параллельно знакомясь и узнавая новое о своих соседях.       Например часто ранним утром сюда приходил синеволосый мужчина с повязкой на правом глазу, варил себе крепкий кофе и исчезал в дверях.       Малость позднее тут появлялся молодой на вид юноша с яркими голубыми глазами и растрёпанными рыжими кудряшками, он постоянно заваривал одну чашку чая, добавлял туда ягоды из разных регионов, будь то валяшка из Мондштатда, или смородина из Снежной, а после на скорую руку готовил какой-нибудь напиток. Зачастую простое какао, а после уходил.       С одним из соседов Тома смог хорошо познакомиться. Он оказался консультантом из Ли Юэ, работающий в похоронном бюро. Чжун Ли, как себя называл мужчина, каждый день ровно в час дня приходил на кухню, брал чашку и выбирал травы для чая, заваривал горячий напиток, и садился за обеденный стол, умеренно попивая из нагретой посуды. Он часто рассказывал блондину интересные истории, легенды и мифы из его региона. Томе без притворства было интересно узнавать о прошлом древней страны нового друга. Правда их посиделки длились недолго. Приходил тот самый юноша, что заваривал два напитка утром, и утаскивал Чжун Ли.       Таким образом копейщик оставался один. Точнее, как один? На втором этаже, справа, за третьей дверью, его терпеливо ждал господин.       Тома заканчивал готовку блюда для Аято. Онигири для перекуса, потому что со слов Камисато он не сильно голоден. Для разнообразия слуга решил немного поджарить рис с каждой стороны с помощью своей стихии, чтобы еда была хрустящей. Тёплые онигири с чашкой зеленого чая Тома перенёс на черный поднос. Аято всегда нравились блюда слуги, так что управляющий даже не сомневался в том, что господина не рассторят поджаренные онигири.       Идя по коридору, обласканному лучами солнца через окна, Тома останавливается у двери где остановился Камисато. Блондин уже поднёс руку чтобы постучать костяшками об деревянную дверь, как до слуха доходят голоса. Два, быть точнее, очень знакомых голоса. — Я не пролезу! Она слишком… — Тома бы ни за что не спутал этот голос с каким-либо. Нежное тремоло в низких тонах… Итто всегда сдавала его эмоциональность в голосе. И сейчас это возмущение больше всего прожималась. — Ну, Тома же как-то смог, — тихо, нежно, спокойно и поперёк обиженно сообщил второй голос. — Я в несколько раз больше него! — возмущённо сказал Аратаки. Тома почти чувствует как Аято закатыввет глаза. — Сделай это быстро, так будет легче. И тебе и мне, — в голосе уже не звучала обида, только привычная для господина игривость. Да что там, Бездна дери, происходит? — Не будет! Думаешь я до этого ни разу такого не делал?! У меня, между прочим, есть опыт! — Óни повысил голос, что даже блондин через толстую дверь чётко раслышал кажое слово. — Ох, Селестия, не кричи, нас могут услышать, — Аято сказал это скорее замученно, — Итто, сделай это ради меня, простая дружеская услуга, — дружеская? Тома почти поднос с едой не уронил от этих слов. — Это будет больно, — с упрёком предупредил Аратаки. — Пожалуйста, Итто, не тяни, Тома скоро придёт, я не хочу чтобы он увидел, — у этого самого Томы, сейчас за дверью хватит сердечный приступ. Блондин не заметил как оперся рукой об двер, из-за чего дубовая мебель поддалась и отворилась. Только по взвизгу господина слуга понял что его раскрыли. Зелёные глаза в панике оглядели два силуэта, стоящие перед ним.       Итто сидел на корточках около узкого для его габаритов открытого люка, а рядом стоял в кимоно Аято, недоумивающе глядя на блондина. Оба одеты, и занимались явно не тем, чем успел вообразить копейщик. — Я…принёс вам перекусить, — тихо сообщил Тома, краснея и отводя взгляд от такого же краснеющего Аято, что кстати было для него неестественно. Один Итто сидел, не ощущая никакой неловкости.

***

— Понимаешь… — они втроём сидели на кровати Камисато. Óни с удовольствием уплетал сделанные управляющим онигири, запивая остывшым зелёным чаем. Тома сидел напротив Аято. Копейщик успел остыть, а вот у господина до сих пор пылали щёки, — я недавно был на прогулке с Люмин в Мондштадте, и там я наткнулся на ювелирную лавку. Мне так понравились работы, что я загорелся желанием приобрести тебе оттуда украшение. Тем более Мондштадт твой родной город… Мастер оттуда согласился сделать по моему заказу красивые бордовые серёжки, и в день когда я их забрал и принёс сюда… — Путешественница забыла закрыть люк и бро уронил их туда, — закончил за Камисато демон, заканчивая свою небольшую трапезу. — Но ведь это второй этаж, откуда там люк.? — Тома совершенно не понимал. — А это ты у Люмин спрашивай, — ответил Óни. — Ну и я позвал Итто их достать, потому что в том помещении уже на вид было грязно, да ещё и эта лестница, — поморщился Камисато. Да уж, рождённому аристократу такую фобию грязи можно простить. — Но вся проблема в том, что я слишком большой чтобы пролезть туда, а братан не хотел чтобы ты увидел его сюрприз, — закончил за Камисато Итто. Тома неожиданно заметил что его щёки опять начали гореть. Господин хотел сделать для него сюрприз? Он ещё помнит с каким теплом подчинённый относится к Мондштадту? — И вы всё это время пытались их оттуда достать? — Ну… — Аято от неловкости положил ноги, с заранее снятой обувью, на бёдра Томы, будто так сможет выпросить у него «прощения». Этот необычный жест заставил управляющего резко вздохнуть. — Конечно да! — снова ответил за Аято Аратаки. — Думаю что раз ты пришёл, это уже не имеет значения, — тихо добавил Камисато, водя носочками по бедренным костяшам. — Если хотите, господин, я могу попробовать их достать, — Тома прекрасно осознавал что эта грустная мордашка полностью наиграная, и в любом раскладе управляющий просто не может отказать. Наверное этого и добивался Камисато… — Нет! — неожиданно для себя повысил голос Аято, но быстро перешёл к привычному тону, — То есть, нет, это подарок, который ты должен увидеть с моих рук. — И что будем делать? — спросил Итто. Он-то уж точно не пролезет туда, как главе комиссии вообще пришло в голову позвать для этого Аратаки… — Я тут видал неподалёку парня, он показался мне худым, может позовём его? — Мне будет неудобно просить людей из-за, по их мнению, мелочи, — Тома заметил как нахмурились брови господина, в стопы на бёдрах напряглись, ещё и в неудачном для этого месте, больно давя на пах. — Лучше подождём Люмин, — подал голос управляющий. Ноги на пахе расслабились, но не собирались покидать это место. Аято будто подозревал что-то, и заметив хитрую ухмылку на фарфоровом лице, Тома почувствовал как верхняя подушечка стопы нарочито медленно круговыми движениями кружит у выпирающей чёрной ткани. Блондин покраснел, сам для себя осознавая что возбудился от надавливания на половой орган. — А к-когда она придёт? — из-за того что мечник вдруг пальцами ног сжал бугорок, Тома запнулся, и видимо это льстило Аято. Внизу живота тянуло, отдавалась приятной пульсацией когда стопа приглаживала вставший член. Ощущения затуплялись об одежду, от чего такая ласка больше походила на пытку. — М-м-м, думаю не скоро… И что будем делать? — Итто повернул голову к Аято, и тот синхронно с движением убрал ногу. — Теперь некуда торопиться. Подождём путешественницу, можешь уходить, больше я тебя тут не держу, хи-хи, — сохраняя на лице вежливую улыбку, Аято двумя пальцами щелкает по лбу Óни, на что получает недовольный крик. — За что?! — недовольно вопит Аратаки. — На удачу, — хихикает Камисато, проводя, и закрывая прямо у носа дверь. Тома слышит отчётливый щёлк поворта замка, что могло предвещать одно. — Тебе не стыдно Тома? Так бессовестно подслушивать разговор двух людей… Я учил тебя быть порядочным пёсиком, когда ты был ещё щенком, а сейчас возбуждаешься от моих ног. Плохой мальчик, — каждаое последущие слово было слышно всё ближе и ближе, пока под конец этот небольшой монолог не превратился в горячий шепот прямо на ухо. Тонкие руки уже без перчаток медленно массировали плечи       Тонкие руки — уже без перчаток, — медленно массировали крепкие мышцы. Аято целовал мочку уха, висок, шею, специально громко причмокивая. Обычно он делал так, когда брал член в рот, Бездна. — Сегодня я хочу по-другому, — отойдя от слуги, Камисато садится на кровать как ранее, опять снимая ботинки, и теперь вместе с ними и белоснежные носки. Оголились нежные мягкие стопы с аккуратно подстриженными ногтями, — раздевайся, — Аято слабо толкает ногой в грудь, приподнимая уголки губ.       Тома в панике начал снимать с себя одежду. Сначала красная куртка, доспехи, хаори с рукавицами, подвязка на ногу вместе с обтягивающей футболкой. Стало легче дышать. Как только горячую грудь оголили, розовые соски накрыли холодные большие пальцы. Резкая смена температур выдавила из юноши тихий стон, а всё тело вздрогнуло. Аято усмехнулся, и повёл вниз по торсу, обводя красивые кубики пресса. — Снимай.       Камисато поддел тёмно-зелёные штаны, и дрожащими руками Тома поддел пуговицу, расстёгивая металлическую шринку. Дальше Аято сам большими пальцами снял нижнее бельё, обнажая толстый, налитый кровью член. От этого зрелища Камисато невольно сглотнул большое количество слюны.       Господин щекочет пальцами ствол, проходясь вверх, чтобы снова пройтись вниз, размазывая склизкий предэякулят. Бледные века поднимаются, и фиалковы глаза с любопытством смотрят в изумрудные. Тома умоляюще сгибал брови, хватал воздух открытыми ртом, смотря как пальцы ног медленно ему надрачивают. Это зрелище смешило Аято, и он протиснул уже полностью влажный член меж стоп.       Потеплевшие ножки начали движение, они проходили от и до, иногда ногтём царпая чувствительную плоть, наслажлаясь вскриками. Тома скулил совсем как щенок, когда господин достовлял удовольствие. Подчинённый сам короткими толчками подмахивал в темп стопам. Всё быстрее и быстрее, пока из головки не брызнуло семя. Оно попало на пальцы и сами ноги.       Перед глазами целые фейерверки, а тело избавилось напряжения, мышцы обмякли и блондин падает на подушки. Слуга потерял связь с реальностью на несколько минут, пока в его щёку не начало тыкаться что-то холодное и липкое. — То-ома, хорошие мальчики убирают весь беспорядок за собой, — игриво произносит Аято, пока управляющий пытался проморгаться. В глаза сразу попали стопы, влажные и все в сперме. Это выглядело так пошло и неправильно…        Камисато удивился, когда Тома взял его за щиколотку и притянул ногу ближе, касаясь плотной кожи языком. Уже похолодлевшая жидкость странно ощущалась, но блондин всё проглатывал, как хороший мальчик.       Слуга слышал как стонет и хихикает Камисато, и Тома бы хотел слышать это чётче. Он проводил языком между пальчиков, по подушкам, слизывая оттуда, целовал в стопу, пока она не оказалась полностью блестящей от слюны. Также Тома сделал и со второй, заслуживая похвалу. — Хороший пёсик, иди ко мне, — Аято дышит тяжело. Камисато падает в крепкие объятия. От Томы пахнет потом и чайными травами, что господин ненароком уткнулся в плечо, желая насытиться этим запахом. — Господин, а вы? — осторожно спрашивает слуга. — Трахнешь меня. Грубо, — от его слов у Томы заалели щёки. Член заинтересованно дёрнулся, наровя снова встать. — Я не могу причинять вам боль… Вы знаете, — вместо продолжения дискуссии слугу толкают, пока он не падает спиной на кровать, а поверх его бедёр властно садится Камисато. Его сжатые губы и хмурые брови прямо кричали о недовольстве. — Это не просьба, это приказ, — серьёзный, даже грубый голос Аято в основном использовал при деловых встреч, но никогда в быту. И сейчас слышать это в такой обстановке… Пиздецки возбуждало.