Чем дальше шум от нас, тем глубже разговоры

- Вот скажи, зачем ты пошла за мной? Зачем спрашиваешь о ней?     На секунду я растерялась, ведь правда - а зачем? Эти люди для меня чужие, история - всего лишь история, которую пережили незнакомые мне люди много времени назад. Кто знает, было ли то на самом деле. - Я много слышала о ней. На моем курсе учится парень, который знает Мотю. Он как-то упоминал в разговорах некую Алю. И я захотела узнать больше. Если разговоры идут до сих пор, значит, тут есть нечто, о чем стоит узнать.      Фил звонко ударил себя по лбу и запричитал: - Твою мать, Матвей, кто просил разбалтывать всё мальчишке, - вместе с этим Фил шумно вытянул носом воздух, словно пытался успокоится. - Ты рассказал больше, - ответила я, пожав плечами, и тут же заткнулась. Это явно было лишним. Фил злобно зыркнул в мою сторону. Упавший свет луны в его глаза на миг обратился в злой блеск, напугав меня. Я вздрогнула, но не подала виду. - Тебе всё ещё тяжело об этом думать, я понимаю, - я продолжала говорить, легко поглаживая острые коленки, это заметно помогало Филу держать себя в руках. - Сама когда-то прошла через это.       Я усмехнулась, взглянула на кромку короткого платья и подтянула руку к себе. Воспоминания с новой силой нахлынули в моё сознание, представая всё теми же образами, что казались пришедшими из сна. Такими же нежными и едва ощутимыми, словно ткань этого платья легко касается голой кожи, приятно щекоча и едва ли прикрывая от ветра. Я прокручивала их в голове по многу раз, вновь и вновь напоминая себе таким образом, что я всё ещё жива. Фил затаил дыхание, вздернув одну бровь. -  У меня был старший брат. Наша мама избивала нас и ставила вровень с шавками подзаборными. А он старался защитить меня, принять удар на себя полностью. Как-то под конец августа она заперла меня на балконе. Мне казалось, я просидела там целую вечность, это было ужасно. Мой брат смог прийти, только когда уже стемнело. Он обнимал меня и говорил, что всё будет хорошо, что он позаботится обо мне, но позже, а я плакала, уткнувшись сопливым носом в его кофту. Через несколько дней нас забрали в детдом.     Фил во все глаза и уши слушал меня, хоть его равнодушие оставалось напускным до смешного. Также ли он слушал истории, что читали ему перед сном родители? Также ли вёл себя с Алей?     Переведя дыхание, я продолжила. - Конечно, братик выпустился гораздо раньше меня, обещал найти работу, оформить все документы и забрать меня к себе, чтобы жить вместе. Но он умудрился связаться с плохой компанией, всё реже навещал меня, отмахивался мол потом да потом. Вот только потом, за полгода до моего выпуска прошёл слушок, что он словил передоз жёсткий. Я колотила стенки, искусала себе все щёки и до последнего отказывалась в это верить. Получается, я не видела его всю сознательную жизнь, но каким-то чудом запомнила то ощущение, как мой нос впивался ему в ребра и как болели глаза от слёз.      Ещё несколько минут мы сидели молча. Я все пыталась сдержать порыв не упасть на колени и не расплакаться прямо здесь, в неприветливой тёмной комнате. Да и ковёр был с жёстким ворсом, он бы больно впился в кожу и заставил отвлечься от боли душевной. Это определённо было бы лишним. Даже тонкая ткань воспоминаний не спасёт от столь реальной боли.             Фил тихонько водил костяшками пальцев рук друг об друга, звук выходил забавный, создавалось ощущение лёгкой щекотки. Видимо, оно разбавляло атмосферу, все меньше и меньше пропитанную терпкостью горького шоколада. Мы оба начинали тихонько трезветь и приходить в себя.      Я встала и протянула руку Филу, приглашая вернуться к столу. Он всё понял, легко поднялся и на секунду взглянул в мои глаза прежде, чем самому повести на кухню. И в этом взгляде отразилось сочувствие и понимание всего его сердца - такого огромного, что удивительно, как оно вмещается в таком худом бледном теле.      После белой луны и тёмных комнат жёлтый свет лампы солнцем освещал кухоньку, радостно купаясь в янтарном напитке. Мы уселись на диванчик по разные его стороны, дышать стало гораздо легче и свободнее. Фил плеснул остатки по рюмкам и подал одну мне. Даже не сговариваясь, мы выпили как по команде. И я улыбнулась так легко и искренне, что удивительно. Мне казалось, этот навык утрачен давно и безвозвратно. Но как легко вновь его обрести! Разом перебив очевидный вопрос, что хотел задать Фил, я махнула рукой и сказала: - Просто представила, как мы сидим тут и расправляем друг другу крылья. Словно отогреваем наши замерзшие души от льдов одиночества и тоски. - Это слишком поэтично, знаешь, -  с этими словами улыбнулся и Фил, сожмурив глаза, и сглотнул ком в горле. На секунду мне взгрустнулось, но скорее из-за другого факта: - Что, опять она? - Скажем так, - Фил остановил мои нарастающие причитания. - Скажем так, подобные фразы были очень в её стиле. Мотя даже завёл привычку всегда носить с собой блокнотик и записывать за ней.      Бывшая прежде неловкость разговора вернулась в полной мере и мигом захватила все наши темы. Мы даже смеялись будто через силу, просто потому что так надо, когда слышишь очередной анекдот или какую-то  глупую байку. Порядком устав от отрешенного выражения лица у Фила, я вновь наполнила наши рюмки и предложила: - А давай на брудершафт!      Фил сделал ещё более кислый вид и буркнул что-то себе под нос. Я потрясла его за плечо мол ну давай, это будет отличным завершением вечера. Тяжело вздохнув, Фил поднялся, взял рюмку в правую руку и поднял её почти вровень с моей. Мы перекрестили руки, поднесли рюмки ко рту. Зацепившись игривым взглядом за его тёмные глаза, я выпила залпом и в последний миг перед этим заметила, как Фил повторил мои действия. Когда он отставил рюмку, я чуть склонилась, опираясь на прямые руки, над столом и прошептала: - А после этого принято целоваться, - прошептала и облизнула горячие губы. - Ты так уверена, что хорошо целуешься? Много опыта было? - Также томно Фил растягивал гласные, отбросив чёлку лёгким движением руки.      Я чуть не фыркнула на него. Тоже мне, герой-любовник. И много ли вы дам заполучили, позвольте узнать? Все ли остались довольны или же позволили вам лишь невинные поцелуи в щёчку? Вы слишком самоуверены, пора проучить вас за это.        Фил так и ждал моей реакции, возможно - каких-то ещё язвительных замечаний и глупых вопросов насчёт невинности. Но разом послав к черту всё, я сразу притянула Фила к себе и приступила к задуманному. Губы размыкались сами по себе медленно и тягуче, но затем Фил словно  решил для себя что-то важное и сам приобнял, притягивая ближе.      Он не целовал - скорее встречал мой поцелуй и признавался себе, что жаждал этого, как ребёнок малый. Поскольку с каждым моим движением всё больше и больше двигался сам, перехватывал инициативу. Терпкость и горький шоколад мигом вспыхнули жаром на моих губах, я подалась вперёд - как можно ближе к источнику этого жара. Дыхание стало тяжёлым. Я обвила ладонями шею Фила, на удивление оказавшейся горячей - едва ли не кипяток. Наверняка, такой же горячей, как и наш поцелуй. Вмиг я встала коленями на диванчик прямо вплотную к Филу. Медленно опускаясь вдоль ворота футболки, проложила дорожку мокрых поцелуев вдоль скул к кадыку. Тут же раздалось тихое шипение сквозь сжатые зубы. Я хихикнула: - Да интересно стало, какой ты на вкус, - произнесла я, еле выговорив все звуки и зачарованно наблюдая за движением его кадыка вверх-вниз.    Фил усмехнулся и покрепче прижал меня к себе. Его подбородок оказался как раз на уровне моих глаз. Я потянулась чуть вперёд, долго и томительно вела языком вдоль адамова яблока к самой впадинке между ключицами.    Чуть солоноватый вкус в сочетании с горьким шоколадом и осадком от дыма вытащил из меня тихий стон и взбудоражил. - Ну, как, вкусно? - Кажется, я не распробовала, - пролепетала я. Царапнула ноготками оголенную кожу, Фил вздрогнул и резко дёрнул меня на себя, уперевшись в стену. Из меня непроизвольно вырвался ещё один стон. Но стоило лишь коснуться низа его футболки, как Фил тут же отпрянул и произнёс, даже не переведя дыхание: - Мы слишком пьяны, не хочу так.       Я удивилась. Всё же было хорошо, с чего бы вдруг такое отторжение? - Фил, ты чего? - Я тихо потянулась к нему, но тут же отдернула руку. Фил тяжело опустился и закрыл лицо ладонями, бормоча что-то несуразное себе под нос.     Я осталась рядом - присела на пятки у самых его колен и снова поглаживала их дрожащие и острые. Стыдно было бы оставить человека наедине со своей болью. Наверняка он и без того оставался один много времени, ни к кому не подходил и не доверял столь деликатное дело, как свою израненую душу. Через пару минут я попыталась отнять руки от лица Фила. Он беспомощно уронил их на колени, затем быстрыми выученными движениями плеснул себе ещё коньяка и мигом выпил. - После Али никого не было, совсем. Я так боялся ещё кому-то не понравится, так боялся всё испортить, что просто ничего не делал! Старался отгородиться от девушек, кто пробовал завязать общение. Боже, я такой дурак! Я тогда слишком зациклился на себе, на своих эмоциях и состоянии. Я буквально упёрся в стенку и не видел дальше своего носа.  Как был эгоистом, так им и остался, - Фил лепетал словно ребёнок. Также порой я ощущала себя, когда в очередной раз пыталась понять, где же я провинилась перед мамой. - Фил, ты не эгоист, слышишь?! Я уверена, ты сильно изменился за столько времени!      Слишком много Али, слишком много. Я встряхнула головой, заметно качнулась и тут же отпрянула от стенки. Голова перестала кружиться, стоило мне нормально усесться на диванчике. Села на левую ногу, подтянув правое колено к себе так, чтобы обнять его. Хоть какое-то заземление. - Можешь звать меня бесчувственной, но я не понимаю тебя. Вот ей-богу, не понимаю, зачем так убиваться столько лет?       На Фила я больше не смотрела. Небо за окном было совершенно тёмным, не смотря на огромное количество огней города на горизонте. - Маш, я виноват перед ней, - раздался тихий голос Фила, растворяя тишину. Я боялась дышать, двигаться. Боялась взглянуть ему в глаза в тот момент. - Сам не понимал, как ей плохо. С Максом она уже тогда разругалась, он на выходные к друзьям уехал. За то я свалился. Пытался выпендриться, подкатить, но на деле вышло грубо и грязно. И то она оставила у себя на ночь. Накормила, напоила, отогрела. Были, конечно, ещё встречи, но и то не лучше. Потом, из дневников узнал, что Аля влюбилась в меня, но боялась и не знала, что с этим делать. Я стал ещё одним тёмным пятном в её жизни тогда, как их уже было много.       Такой исповеди я точно не ожидала. Господи, дура, кто тебя за язык тянул такое сказать?! Не понимает она такого, конечно!        Я тихонько повернулась, опустила ладонь на вытянутую руку Фила. Тот даже не шелохнулся, сидел, тихо подрагивая. Неужели плакал? Всё спрятал за упавшей чёлкой, как за шторой. Но тихие всхлипы и мелкая дрожь говорили куда больше. Я соскользнула с места. Медленно и уверенно протянула руку, едва коснулась его волос. Это вызвало судорожный вздох. Подумать только, у дикого зверя на ласку такая охота. - Мой принц, вам бы отдохнуть, так и до разрыва сердца не далеко, - чуть смеясь, проговорила я и поглаживала голову Фила. Он лишь вымученно закатил глаза, в ту же секунду свалился, уронив голову мне на колени. - Всё хорошо, Фил. Ты не виноват, никто не виноват, что так случилось, - я гладила упавшие кудри и шептала без устали. Я согревала его дрожащие плечи и пыталась успокоить. - Позволь помочь тебе, мой принц.      Фил с шумом втянул воздух. Обернулся ко мне, поднял на меня свои глубокие тёмные глаза, в коих плескалась такая печаль, что я сама на секунду вздрогнула. - Ты читала конверт?      Я мотнула головой. Не стала бы я его трогать без разрешения. Только если чуть-чуть, краем глаза. Фил прикрыл глаза, прижавшись ко мне и отдаваясь тёплой ласке моих рук. - Позволь помочь тебе, мой принц, Залечить на сердце рваны раны. Как однажды помогла малой синице Возвратиться к родной маме.       Теперь Фил дышал спокойно, ровно. Всё ещё прижимался ко мне, мелко дрожал, утирал слёзы со щёк. Я и без того догадалась, кто стал автором этих строк. Она рьяно помогала всем - даже тем, кто по мнению других был плохим и жестоким. Аля жалела не мертвых - живых. В особенности тех, кто оставался без любви. В особенности этим кем-то оказался Фил, ровно как и сейчас. Слишком он гордый, чтобы просить помощи и поддержки у своих друзей. Он не из тех, кто будет кричать от боли, скорее уж смолчит или обернет все в шутку, не позволив взглянуть ближе.     И сейчас, находясь под коньячным туманом, мне хотелось любить Фила. В полном смысле этого слова. Любить его боль, его чувства и характер вместе с сигаретой между длинных пальцев и непослушными кудрями, что прячут под собой тёмные глаза. Целовать бы эти кудри, обнимать дрожащие плечи и гладить острые коленки ночи напролёт. И в голову мне пришло спеть кусочек песни из старого фильма. - Смерть побеждающий, вечный закон - это любовь моя Это любовь моя, это любовь моя, это любовь моя      Острые плечи под моей рукой больше не дрожали. Дыхание заметно выравнялось.