Everlasting

      Из ступора Лу выводит голос Догана.       — Лу? Нам нужно спуститься, — он держится довольно уверенно, поддерживая себя телекинезом.       — Я почти удержала ее, — глухо отзывается Лу. — Думала, она будет прыгать.       — Ничего, все будет хорошо, — он подбирается ближе и хватается за ремень ее штанов, не позволяя соскользнуть вниз, — давай, спускаемся.       Как они оказываются внизу, Лу почти не отражает — в уши словно воды налили.       — Что произошло? — к собравшимся внизу успел присоединиться Сатоши.       — Ничего, — жестко отвечает София, — уводите девушек. Не говорить ни с кем, кроме меня или Вуда. Это понятно?       Сатоши с Эри кивают и идут к участницам, которые выбежали на шум. Ночь и отсутствие софитов очень помогают, девушки ничего не понимают и покорно следуют за продюсерами. Зато с другой стороны подходит Кей, и сейчас придется объясняться еще и с ним.       — Что произошло? — интересно, сколько раз за сегодняшнюю ночь Лу еще услышит этот вопрос? — Лу, что с тобой?       — Иди к себе, Кей, — это единственный ответ, на который хватает сил.       Лу практически повисает на Догане. Ей все еще чудится треск пламени; глаза она старается держать открытыми, потому что иначе перед внутренним взором вспыхивает огонь и молчаливая Мэй.       — Все нормально, все хорошо, — Доган, видимо чувствующий ее состояние, старается закрыть ее собой.       — Объясните по-человечески, что происходит? — Кей повышает голос.       — Не сейчас, Кей! Ладно? — Лу срывается на крик. По лицу начинают течь слезы.       Он несколько секунд вглядывается в ее лицо, но все же кивает и уходит в сторону дома. Лу несколько раз глубоко вдыхает, стараясь восстановить внутреннее равновесие. Получается откровенно хреново — ее попеременно захлестывают ужас и отчаяние, а потом они сменяются пустотой.       — Иди сюда, — София тянет ее за руку и обхватывает лицо ладонями, — ты как? Посмотри на меня.       — Она сгорела, — бессмысленно отвечает Лу.       — Послушай меня, — София слегка встряхивает ее за плечи, — мы сейчас в глубокой заднице, и ты должна быть сильной. Что случилось?       — Мы пригласили Хонга, — Лу чувствует, что по щекам снова текут слезы, — она умерла из-за нас, это наша вина…       — Ну все, все, — София прижимает ее к себе, позволяя еще несколько мгновений побыть слабой, маленькой и растерянной.

***

      Пока Лу сидит, ничего не видя перед собой, вокруг суетятся люди: София скомандовала, что нужно все выключить и срочно навести порядок.       — Лу, нам надо поговорить, — к ней неслышно подошла Эри.       — Что такое? — у нее сейчас совсем нет сил разбираться еще с кем-то.       — Мэй. Не знаю, как сказать… — Эри мнется. Но кто сейчас сможет сразу подобрать верные слова?       — Я понимаю, милая, — все же отвечает Лу, — мы все переживаем.       — Нет, ты должна меня выслушать! — в голосе Эри прорезаются истеричные нотки.       Лу открывает рот, чтобы ответить, но тут же закрывает его обратно: к ним подходит мужчина в форме Корпуса содействия.       — Лу Рид? — она молча кивает. — Мне нужны ваши показания.       — Хорошо, — приходится снова кивнуть. Лу поднимается и идет следом за сотрудником к его машине.       — Расскажите, что произошло. Быстрый анализ показал, что это было самовозгорание. Что к этому привело?       — Я… я не знаю, — Лу пожимает плечами, — все было нормально, мы должны были снимать ужин в ресторане, но в какой-то момент Мэй отлучилась, а потом ассистентка сообщила, что она выбралась на крышу.              — В ресторане? — он поднимает брови, — где?       — В центре, — Лу хмурится, пытаясь собрать мысли в кучу. — Да какая разница?       — Вы собирались отправить пирокинетика, не контролирующего себя, в центр? Вы понимаете, что это преступление?       — Пирокинетика? — Лу кажется, что она ослышалась, — Мэй нестабильная, ужинать должна была с эмпатиком, они бы никому не навредили. Мы знаем правила и всегда их соблюдаем.       — Ну-ну, — хмыкает сотрудник, — мадемуазель Хаттори выбралась на крышу, вы последовали за ней? Что было дальше?       — Дальше я уговаривала ее спуститься, — Лу обхватывает себя за плечи, — но она стала говорить о ком-то… я не знаю. Сказала, что должна гореть, и вспыхнула. Я отскочила. Это все. София увидела нас снизу и сразу вызвала Корпус содействия.       — Хорошо, — он делает какие-то пометки на своем планшете, после чего кивает Лу, — спасибо, пока это все.       Пока они общаются, территория пустеет и покрывается мраком: указание Софии выполняют тщательно. Теперь нужно пойти к Кею и как-то объяснить ему все. Пока идет, Лу пытается подобрать слова, но в мысли снова пробирается жуткий треск и опаляющий жар. Почему сотрудник Корпуса назвал ее пирокинетиком? Неужели Эри могла упустить такую деталь?       К дверям Кея Лу подходит как раз в тот момент, когда он пинает пинает их изнутри.       — Вы не можете держать меня здесь! — охранник, дежурящий снаружи, закатывает глаза. — Похоже, вам это нравится, не так ли?       — Спасибо, я разберусь, — Лу забирает у охранника ключи и отпускает его.              — Что происходит? Я не люблю когда меня обманывают, — Кей выглядит взбешенным.       — Никто тебя не обманывает, — кажется, она и сама себе сейчас не верит, — мы сейчас стараемся все уладить. Необходимо взять себя в руки.       — Не надо меня лечить! — Кей повышает голос. — Ты вообще помнишь, что я эмпатик? От тебя разит страхом, даже прикасаться не нужно.       — Мэй покончила с собой, — коротко отвечает Лу, потому что смысла обманывать его и правда нет.       Кажется, что тишину можно пощупать, настолько она вязкая.       — Но она выглядела такой счастливой, — Кей по-настоящему растерян, Лу видит это в его глазах, — даже после встречи с Хонгом.       — Да, мне тоже так казалось, но…       Кей делает шаг вперед, явно собираясь обнять ее, но Лу отшатывается. Если он чувствует ее страх, даже не прикасаясь, то что сможет считать, если обнимет?       — Все хорошо, мне нельзя сейчас раскисать, — для убедительности она выставляет ладони перед собой, и Кей кивает, — знаешь что?       — Что?              — Ты бы очень мне помог, если бы поговорил с участницами, — тихо говорит Лу.       — Я? Это плохая идея, — теперь уже и Кей делает шаг назад.       — Это должен сообщить человек, которому они доверяют, — настаивает Лу. Так или иначе им всем придется пройти через это, и помощь ей правда нужна.       — Безумие какое-то, — бормочет Кей и запускает руку в свои волосы, — я же не психотерапевт.       — Ты уже поддерживал их раньше, — напоминает Лу. — Когда забрали сестру Саманты, помог Ирме. Ты принял удар на себя ради Мэй, буквально! Это все ты.       — Да, но это же совсем другое, — Кей продолжает сомневаться, — в смысле, она мертва, и я без понятия, что с этим делать и что им сказать.       — Скажи им правду, — твердо отвечает Лу. Похоже, других путей просто не осталось.

***

      В аппаратной темно, единственный источник освещения — свет из коридора. Лу стягивает с себя наушник и бросает его на стол, туда же отправляется рация — какой в них сейчас смысл? Лу опирается на стол обеими руками и глубоко вдыхает. Кажется, что все это ей снится, и нужно только приложить усилие, чтобы вынырнуть из затянувшегося кошмара.       В другом конце аппаратной внезапно вспыхивает настольная лампа, выхватывая из темноты осунувшееся лицо Эри.       — Лу, все очень плохо, — голос Эри дрожит, словно она вот-вот расплачется, — произошло страшное.       — Все из-за меня, да, — вновь соглашается Лу, не в силах объясняться еще раз, — я позвонила Хонгу.       — Нет, она из моей команды, и я… — Эри запинается.       — Что ты?       — Лекарства, помнишь ты находила у нее в комнате какой-то препарат? Это из-за него она была как зомби, — она всхлипывает, но выглядит решительной.       — Я не стала выяснять дальше, — отмахивается Лу, — мы все что-то принимаем, какая разница? И вчера она точно зомби не была. Вся на взводе, веселая.       — Это потому что она его не приняла, — в глазах Эри Лу видит вину и страх, и это заставляет собраться и вникать в чужие слова более внимательно.       — Это она тебе так сказала? — уточняет Лу.       — Чтобы победить, ей надо было слезть с подавителей! — Эри явно решилась высказаться до конца.       — С подавителей? — Лу не верит своим ушам. Зачем нестабильной подавители? — И ты посоветовала ей их не ставить, так? Ты это сделала?       — Я подменила препарат, — выдыхает Эри.       — Что? — Лу почти кричит. В голове со скоростью света складываются кусочки мозаики — нестабильная, холодная и закрытая Мэй, которая вдруг становится общительной и мечтательной, ее слова о том, что она должна гореть… И то, что она действительно сгорела. А сотрудник корпуса говорил про пирокинетика.       — Всего на пару дней! — частит Эри, — ты сама ее видела, она ожила! Из задних рядов пробилась на передовую, я ей помогла!       — Нет, — отрезает Лу, — ты ее убила.       — Я брала пример с тебя! — а вот это слышать по-настоящему жутко.       — Я бы никогда так не поступила! Эри, ты пересекла черту, — Лу видит, что Эри не воспринимает ее слова от слова совсем, она будто бьется в глухую стену.       — Для вас с Софией вообще никаких границ нет!       — Есть! Например, не подвергать опасности чью-то жизнь, — как, когда она упустила этот момент?.. — Ты вообще представляешь, каких бед может наделать пирокинетик, который себя не контролирует?       — Ты, это ты позвонила Хонгу! — кричит Эри, — сама только что себя винила!       — Не Хонг ее убил, а ты, — Лу никогда не скажет об этом вслух, но только что с ее плеч упал огромный камень. Дело не в ней, не по ее вине Мэй загорелась, как факел.       — Я поехала, — Эри решительно шагает к двери, но Лу захлопывает ее волной телекинеза.       — Тебе нельзя уезжать, — заявляет она, — я не буду тебя покрывать.       — И не надо, — Эри дергает дверь, но, убедившись, что та не поддается, поворачивается к Лу, — просто молчи.       — Мы позвоним Софии, — предлагает Лу, — сообщим в корпус содействия.       — Тогда проект закроют, а мы все пойдем под суд, — голос Эри снова дрожит.       — У нас нет выбора, Эри!       — Единый, что же с нами будет? — Эри тихо плачет, пока Лу раздумывает, как поступить, чтобы избежать еще больших потерь.

***

      Когда наступает рассвет, все собираются в общем зале. Лу стоит рядом с мрачной Софией и задумчивым Вудом и наблюдает, как пространство гудит от встревоженных тихих голосов — многие не понимают, что происходит. К Софии неуверенно подходит Эри.       — Нам надо поговорить.       — Не сейчас, — София отмахивается от нее, не глядя, и продолжает внимательно осматривать собравшихся.       — Не стоит ждать, — буднично замечает Лу, глядя в сторону.       Видимо, что-то в ее тоне заставляет Софию насторожиться, потому что она приглядывается к Эри и кивает:       — Идем.       Без Софии Лу кажется, что она лишилась надежной стены, но на ее место практически сразу встает Кей. Лу ничего ему не говорит и лишь слегка прикасается к его запястью, молчаливо делясь поддержкой. Сейчас именно от его слов зависит реакция участниц, и Лу надеется, что он сможет подобрать правильные фразы. Кей так же молча смотрит на нее и кивает, после чего выходит в центр зала и встает перед девочками.       — Внимание, — говорит он и прочищает горло, — эта ночь показалась бесконечной, и я вынужден сообщить… Одна из нас, Мэй, покончила с собой.       По залу проносится общий потрясенный вздох. Лу видит в глазах собравшихся недоверие, страх и постепенно накатывающее понимание — девушек закрыли в одном помещении, и Мэй среди них не было, наверняка они обсуждали причины. В тишине слышен всхлип — это Саманта прижимает ладонь ко рту.       — Это большая трагедия для всех, и мне очень, очень жаль, — в конце голос Кея чуть надламывается.       Мия плачет, не скрываясь; она подходит к Кею и прячет лицо у него на шее. Его лицо на секунду искажается — можно только догадываться, что он ощущает, когда на него обрушивается сразу столько чужих эмоций.       — Спасибо, Кей, ты очень… добр — в центр выходит Вуд, — мы вынуждены приостановить съемки на неопределенный срок. Вы можете обратиться с Патрисии, если нужно. Мы ведь одна семья, и мы справимся с этим. вместе.       Девушки согласно кивают, потерянные и раздавленные. После новости о приостановке съемок Лу видит напряжение и на лицах сотрудников — практически у всех работа на шоу является единственным источником дохода.       — Мне так не по себе, — тихо говорит Саманта, глядя прямо перед собой, — Вчера мне показалось, что она вела себя эгоистично. С ней что-то было не так… А я не поняла.       — Послушайте, — произносит Ирма. Глаза у нее красные, но сухие, — там, откуда я родом, принято молиться в тяжелых ситуациях. Давайте и мы… Возьмитесь за руки.       Все девушки встают в круг и протягивают друг другу ладони. Лу с Кеем, стоящие рядом, переглядываются, и Кей кивает. Лу осторожно вкладывает свои пальцы в его ладонь. Ей совсем не хочется перегружать его своими эмоциями, но он неожиданно расслабляется. Лу хочется усмехнуться — она не чувствует практически ничего, кроме опустошения.       — Единый, от нас ушла прекрасная душа, которая так ярко сияла, — говорит Ирма, закрыв глаза, — прошу, одари ее своей благодатью.       В этот момент Йонас подносит к уху Лу рацию, из которой слышится голос Софии.       — Лу, ты мне срочно нужна.       Лу кивает Йонасу и отпускает руку Кея.

***

      В кабинете Софии помимо нее предсказуемо сидит и зареванная Эри.       — Нас могут обвинить в убийстве, — шипит София. Видимо, Эри уже поделилась с ней последними… новостями.       — Я хочу домой, — всхлипывает Эри, — я… мне нужен адвокат.       — О нет, нет, — София садится перед ней и заглядывает в лицо, — никаких адвокатов. Домой тебе сейчас нельзя. Я все исправлю, хорошо?       Эри редко видит Софию такой заботливой и участливой — разумеется, она сразу плывет. И потом, ей дарят возможность переложить ответственность на кого-то другого, любой бы расслабился. Эри неуверенно кивает.       — Доверься мне, — София поднимается на ноги и отряхивает несуществующие пылинки со своего костюма, — приведи себя в порядок. Иди, умойся.       Как только Эри выходит, она достает телефон и набирает номер.       — Сатоши? — ее интонации больше не обволакивают, она снова бесстрастная и несгибаемая, — подгони машину, быстро.       — Мы должны сообщить об этом, — говорит Лу, когда София заканчивает давать указания и отключается, — Эри вляпается, и у нас будут проблемы.       — Мэй покончила с собой, — жестко обрывает ее София, — конец истории.       — Нет, София, мы должны взять ответственность, — на Лу снова наваливается вся тяжесть произошедшего, но София не дает ей продолжить.       — Мы ничего никому не должны.       — Но…       — Ты хочешь обвинений в убийстве? — София прищуривается, — тогда этот проект не спасти, он умрет вместе с ней.       — Речь идет не о шоу, а о жизни человека! — Лу пытается до нее достучаться, но холодный взгляд подсказывает, что это бесполезно.       — О жизни одного человека, — подчеркивает София, — а на кону жизнь почти двух сотен людей! Многим без этой работы не на что будет жить, а все почему? Мэй покончила с собой!       — Она не знала, что ее сняли с подавителей, — упрямо бормочет Лу.       — А как насчет других людей? — напирает София, — тебя родная мать пытается посадить на подавители… сколько лет? И ты отказываешься, но что-то до сих пор не наложила на себя руки.       Это удар ниже пояса, и они обе это понимают.       — Правда в том что мы не узнаем почему она так поступила — из-за подавителей, Хонга или голосов у себя в голове, — устало произносит София.       — Это не нам решать, — возражает Лу.       — Ты просто хочешь очистить совесть, чтобы тебе стало легче, но цена за это слишком высока, — припечатывает София, — так что подумай, прежде чем начать строить из себя праведника.       Лу хватает ртом воздух и судорожно соображает, что можно ответить, когда раздается осторожный стук в дверь. Внутрь заглядывает Тина.       — Привет, — говорит она, — здесь юристы, они хотят вас видеть.       — Я сейчас подойду, — кивает София.       — Вообще-то… — Тина секунду мнется, — они хотят видеть вас обеих.       Лу переглядывается с Софией и молча следует за ней в переговорную. Кажется, сейчас ей предстоит новый виток ада.

***

      В кабинете помимо Вуда и Нарсиса их встречают два юриста, из которых Лу знает только Даниэль. В прошлом году, когда случился скандал со срывом финала и угоном машины, именно она разбиралась с Лу и всеми последствиями.       — Мадемуазель Рид, это вы звонили месье Хонгу с просьбой приехать на ваше шоу? — юрист, представившийся Фабьеном, обращается к Лу, рассматривая ее, как насекомое под микроскопом.       — Да, — она готова прямо сейчас поставить сотню франков, что он чистый.       — А вы знали, что он разыскивал Мэй после гибели своего брата? — дьявол, до вчерашнего дня она даже не знала о его существовании!       — У нас есть охрана, да и на площадке есть кому заступиться за Мэй, — осторожно отвечает Лу.       — Вы были в курсе? — продолжает давить Фабьен.       — Нет, не была, — Лу чувствует, что начинает закипать, — нам дали неверную информацию, я думала, что он и есть бывший Мэй.       Будь она проклята, если сейчас скажет, что это София дала ей неверные данные.       — Вы хотели, чтобы он затеял драку? — в разговор вступает Даниэль.       — Я хотела, чтобы они пообщались и обсудили все недосказанности, — Лу продолжает стоять на своем.       — А что лучше для рейтингов? — Даниэль иронично поднимает брови, — болтовня или драка?       Ответ и так очевиден для всех, но Лу все равно не успевает ответить — Нарсис разворачивает к ним монитор:       — Новости просочились.       — Месье Наито подает в суд на шоу “Реальная любовь”, — вещает журналистка с экрана, — он и мадемуазель Мэй Хаттори стали жертвами манипуляций продюсеров шоу, которые стравили их в погоне за рейтингами и в конечном итоге довели ее до самоубийства…       Нарсис выключает звук и переглядывается с юристами.       — Ну что, выписываем чек? — деловито интересуется Фабьен.       — Предложим двести тысяч, пока он не опомнился, — кивает Даниэль.       — Вы хотите откупиться от этого гада? — Лу кажется, что она спит и все глубже погружается в очередной кошмар. — Он хотел навредить Мэй!       — А вот он винит вас, — Фабьен пожимает плечами.       — Да кто ему поверит? — Лу почти срывается на крик.       — Так, все, — останавливает ее Вуд, — выметайся. Говорить будут взрослые.       Лу фыркает и поднимается на ноги. Уйти — лучшее решение, иначе она разнесет здесь все к чертям. Она с силой хлопает дверью, вылетая из кабинета, и даже не применяет пси — сейчас хочется грязной драки без каких-либо способностей.       Бездумно послонявшись по опустевшей площадке, Лу решает пойти к Патрисии — если кто-то сейчас и может вернуть ей равновесие, то именно она. Но Патрисия не одна — она сидит с участницами; впрочем, это неудивительно, Вуд же рекомендовал им поделиться своими переживаниями с психологом.       — Самое главное не забывать об этом, извлечь урок, сплотиться, — говорит Ирма и замечает ее, — Лу?       — Простите, — Лу подходит ближе и обращается к Патрисии, — я думала, ты свободна.       — Садись с нами, — приглашает Патрисия, — мы делились воспоминаниями о Мэй.       — Она научила меня делать высокую прическу, — Ирма тепло улыбается.       — А мне показала, как заваривать вкусный чай, — подхватывает Саманта.       Лу не может поделиться с ними своими воспоминаниями. Все, что приходит ей в голову при мысли о Мэй — горящая молчаливая фигура на краю крыши. Лу забирается на мягкий диванчик с ногами и прячет руки глубже в карманы толстовки.       — У нестабильных есть социальные группы? — спрашивает Лоретт, — может, мы организуем сбор средств?       — Да что вы несете? — вдруг взрывается Мия, — они держат нас как крыс в клетке, стравливают друг с другом, им плевать на всех нас!       — Это неправда, — морщится Лоретт.       — Правда, и ты это знаешь. Им на руку, чтобы мы слетели с катушек. Мэй покончила с собой из-за этого! — Мия оглядывает всех присутствующих, — да что с вами такое? Что должно произойти, чтобы вы очнулись?       Девушки молчат и отводят глаза — кто-то выглядит виноватым, кто-то равнодушен. Лу никак не комментирует слова Мии, но с большей частью она согласна.       — Да бросьте, вы же понимаете, о чем я, — Мия безнадежно машет рукой.       — Мия, ты выражаешь свои чувства, — Патрисия старается ее успокоить.       — Я тебя понимаю, — неожиданно даже для себя говорит Лу.       — Спасибо, — кивает ей Мия, — и передай начальству, что я ухожу.

***

      Только глубоким вечером Лу наконец залезает в свой грузовик и опускает рольставни, отгораживаясь от внешнего мира. Она падает на постель и достает телефон, чтобы полистать новости, но рольставни поднимаются снова, и в грузовик забирается Доган.       — Что такое? — Лу поднимает голову.       — Я собираюсь, начальство сказало сворачиваться, — говорит Доган, — а ты, значит, живешь тут?       — Удобно, да? — усмехается Лу. Она широким жестом обводит всю внутреннее пространство, — вот что значит в буквальном смысле жить на работе. Только ничего не говори.       Она поднимается и идет закрывать грузовик снова.       — Ты как? — Доган с тревогой вглядывается в ее лицо.       — Если не считать обвинений в мой адрес, что пригласила Хонга на шоу и тем самым убила Мэй, все очень даже ничего, — Лу хочется рассмеяться над собой и над тем, как все продолжает катиться в задницу, но получается плохо, — дела идут в гору.       Доган шагает к ней, явно собираясь обнять, но Лу не готова — она боится развалиться на части, ощутив его прикосновение.       — Прошу, не надо, неподходящее время, — поясняет она свой шаг в сторону.       — Не хочу, чтобы ты была одна, — в голосе Догана проступает сочувствие, — тебя не обвинят.       — В каком-то смысле они правы, — Лу отворачивается, но Доган снова разворачивает ее к себе.       — Ты о чем?       — Я подвела Мэй, — и пусть не она подменила проклятые подавители, виновата она не меньше остальных, — я должна защищать своих девочек, но…       — Ты сделала что смогла, — хмурится Доган, — вспомни Ирму — ты спасла ее.       — Но ей не грозила смерть, — возражает Лу, — ты очень многого не понимаешь.       — Когда речь идет о тебе, я все понимаю, — он все же притягивает ее в свои объятия, и Лу прячет лицо у него на шее.       Родной запах перебивает фантомное ощущение забитого пеплом носа, и думает о том, что готова стоять вот так вечность.       Доган слегка отстраняется, пару секунд смотрит ей в глаза, а затем наклоняется и легко целует в губы. Лу удивленно моргает — это неожиданно, но очень приятно. За первым поцелуем следует второй, и Доган снова отодвигается; Лу знает, что он ждет следующего шага.       Это совсем нетрудно — порывисто прижаться к нему вновь, превращая поцелуй из нежного в жаркий, полный обещания. Забыться, прочнее зацепиться за “здесь и сейчас” и не думать совсем.       Они торопливо оглаживают друг друга, и Доган укладывает Лу на постель. В этот раз он не сбежит, она уверена; он стягивает с нее штаны и торопливо расстегивает свои. Когда он проникает внутрь, Лу тихо выдыхает. В глазах Догана она видит вспыхивающие звезды; это настолько великолепно в текущем моменте, что лишние мысли и правда покидают голову, и Лу удается расслабиться.       Проснувшись утром, Лу ощущает чужую руку на своем боку, а за спиной — теплое дыхание. Доган.       — Значит, свершилось, — тихо шепчет он ей в шею.       — Да уж, — Лу усмехается и садится в своей недо-кровати, потягиваясь.       — О боже, Лу, — Доган неловко выбирается из-под одеяла и тянется за своей одеждой.       — Понимаю, — Лу предупреждающе вскидывает ладони, — у тебя есть невеста, а у нас был секс для поднятия боевого духа.       — Вот как? — Доган натягивает футболку, — так вот что это было?       У Лу нет ни сил, ни желания выяснять причины и подробности произошедшего ночью. Доган помог — о, он более чем помог! Но пора возвращаться в реальность.       — А у тебя есть определение получше? — Лу вскидывает брови и прячется за маской циника.       — Нет, — он отворачивается и звенит пряжкой ремня.       — Как же я не хочу выходить отсюда, — вздыхает Лу, глядя на рольставни, которые придется поднять и вновь пойти навстречу миру, который совсем ее не ждет.       — Слушай, — Доган присаживается рядом с ней, — ты должна помнить, что это Хонг погубил Мэй.       — Да, но наши адвокаты хотят от него откупиться, — нет, она не расскажет ему, что на самом деле стало отправной точкой для Мэй.       — То есть он еще и в плюсе останется? — Доган вскидывает брови.       — Еще в каком, — Лу невесело усмехается.       — И тебя это устраивает?       — А что мне остается? — она встает просто потому, что должна это сделать, — съемки приостановлены, я практически безработная. Ты, к слову, тоже.       — Да брось, Лу, ты что-нибудь придумаешь, — Доган сжимает ее плечо, — только ты сможешь поставить Хонга на место.       Подумав секунду, Лу кивает. Действительно, терять им сейчас уже практически нечего — ей так точно.

***

      Когда Лу заходит к Софии, та разбирает документы — видимо, решила хоть чем-то занять руки, пока их всех посадили на прочный поводок.       — Почему бы нам не развернуть ситуацию и не рассказать всем, какой Хонг на самом деле урод? — спрашивает Лу.       На Хонга ей по большей части наплевать — она бы ему даже посочувствовала, но его попытка нажиться за счет шоу и, в конечном итоге, за счет всех них, переходит все границы дозволенного.       — Сейчас мы должны делать то, что будет лучше для проекта, — тормозит ее София.       — Позволь мне кое-что отснять, — просит Лу, — я солью это в желтую прессу.       — Нельзя, у нас запрет на съемки, — София морщится, как от зубной боли.       — Но тогда необходимость платить этому кретину отпадет сама собой, — настаивает Лу, — раз уж нам нельзя рассказать правду о Мэй, давай сделаем хотя бы это.       София внимательно ее рассматривает, но все же кивает.       — Что нужно?

***

      Девочек снимают на темном фоне — ничего лишнего, отвлекающего от того, что они хотят донести.       — Мэй никогда не называла имени своего погибшего возлюбленного, — делится Лоретт, — думаю, что она боялась.       — Про Хонга она рассказывала пару раз, — говорит Ирма, — но делала это неохотно и со страхом. Теперь я понимаю, почему.       — Мэй говорила, что Хонг был против их отношений с его братом, — рассказывает Саманта, — и даже спустя столько времени очень переживала из-за этого.       Участницы перед камерой сменяют одна другую, и все идет хорошо ровно до момента, пока в кресло не садится Кей.       — Мы никогда не обсуждали ее бывшего или его брата, — Кей пожимает плечами, — на свиданиях принято говорить о другом.       — А как ты думаешь, приезд Хонга мог повлиять на решение Мэй? — Лу подталкивает Кея к правильному ответу.       — В смысле подстроенная тобой встреча Хонга и девушки, которая убила его брата? — Кей прищуривается, глядя не в камеру, а прямо на Лу.       — Речь сейчас не обо мне, — она произносит это, но уже понимает, что ничем хорошим интервью с Кеем не закончится.       — А вот это ты зря, — фыркает Кей, — ты хотела, чтобы я сказал какой ужасный человек Хонг, и что Мэй покончила с собой из-за него, а не из-за тебя и этого шоу?       Лу молчит — все и так очевидно, именно этого она и хочет.       — Так я и думал, — Кей поднимается и выходит из комнаты.       — Забудь о нем, он придурок, — говорит Доган, выглядывая из-за камеры.       Придурок или нет, но без его интервью слив информации будет выглядеть как минимум странным, поэтому Лу идет следом за Кеем. Он не ушел далеко — наливает себе выпить в соседнем помещении.       — Тебе все равно придется что-то сказать, это меньшее, что можно сделать для Мэй, — Лу смотрит, как Кей опрокидывает в себя порцию виски.       — Я знаю, что ты задумала, — морщится Кей.       — Я считаю, что Хонг — последний человек, которому мы должны платить, — начинает было Лу, но Кей ее перебивает.       — Ты его пригласила! — он повышает голос, — и это не твоя вина?       — Все намного сложнее, чем ты думаешь, — устало отвечает Лу, — Мэй не мыслила здраво.       — Да, она ведь с крыши сбросилась! — она не сбрасывалась, но Кей об этом никогда не узнает.       — Но я не виновата, — у Лу просто нет шансов оправдаться, не выдавая настоящую правду.       — Ты думала, что она справится с Хонгом, — Кей подходит ближе.       — Да. Кей, я не могу рассказать тебе всего, — Лу умоляюще смотрит на него.       — Почему?       — Потому что ты участник, — это звучит еще хуже, чем было в ее голове.       — Значит, теперь ты играешь по правилам? — Лу видит, что он готов рассмеяться. А еще она видит в его глазах отвращение.       — Кей, нет.       — Да пойми же ты! — он с грохотом ставит стакан на стол, — ты — чудовище.       Он уходит, не оборачиваясь, но теперь Лу не идет за ним.

***

      В аппаратной София отсматривает снятый материал сразу вместе с монтажником. Лу внимательно наблюдает за ее реакцией — похоже, Софии нравится то, что у них в итоге получилось.       — Отлично, — говорит наконец София, — отправляйте журналистам, пусть покажут это сегодня.       Она осекается, когда в аппаратную входит Нарсис.       — Я получил результаты анализов вашей самоубийцы, — говорит он, демонстрируя бумаги, — она была пьяна и не принимала подавители.       — Такое случается сплошь и рядом, — небрежно отвечает София. Сейчас она, псионик, идет по охуенно тонкому льду, заявляя чистому, что произошедшее — почти норма.       — У вас тут психолог и четыре продюсера, и никто не заметил? — Нарсис удивленно поднимает брови, но замечает кадр с Самантой на экране и хмурится, — а это что?              — Отсматриваем старые записи, — быстро отвечает София, — чтобы понять, как быть с Мэй.       — Нет-нет-нет, этого я еще не видел, — Нарсис хмурится все сильнее, — я же сказал вам больше не снимать!       — Нарсис, у нас есть план, это поможет отвязаться от Хонга! — и план отличный, Лу готова поручиться за каждую его часть, даже несмотря на взбрыкнувшего Кея.       — Это уже не твое дело, а мое и адвокатов! — Лу уверена, что Нарсис, как чистый, не чувствует и десятой доли силы, которая сейчас волнами расходится от Софии, иначе вел бы себя скромнее.       — Я спасаю свой проект! — и вот оно снова, Лу видит, как встревоженно оглядываются все псионики в помещении.       — Это не тебе решать! — Нарсис продолжает настаивать.       — Я владелец, Нарсис, — София произносит это тихо, но уверенно.       — Ты просто связалась с нужным парнем, и усилия окупились, — кажется, он действительно не воспринимает ее всерьез.       — Это мое шоу, и мне решать! — она снова повышает голос, и Лу в очередной раз поражается ее самоконтролю — сама она уже разнесла бы здесь все к чертям.       — Нарешала уже, капитан! Спасибо за наш собственный Кордельер! — Нарсис почти рычит, а затем грязно ухмыляется, — Итан говорил, что ты хороша в своем деле, но может он имел в виду другое?       Ответить Софии не дает влетевший в аппаратную Вуд, и он явно слышал последние слова Нарсиса.       — Эй, Нарсис, как дела? — преувеличенно бодро интересует он.       — Твой продюсер перешла черту, — раздраженно отзывается Нарсис, — сделала мне все наперекор.       — Слушай, нас всем сегодня пришлось нелегко, — Вуд сокрушенно качает головой, — пойдем поболтаем, только ты и я? Хорошо?       Вуд уводит Нарсиса, и Лу кажется, что только это сохраняет ему жизнь.

***

      Когда Лу заглядывает в кабинет Софии, та безыскусно пьет.       — Проваливай, — говорит София, не оборачиваясь.       — Я все равно отправлю материал журналистам, — Лу все же протискивается в дверь.       — Нельзя, адвокаты нас за это сожрут, — София усмехается и указывает бокалом на окно, — так что давай любоваться закатом.       — Ты правда собираешься напиться, потому что какой-то тип на тебя сорвался? — Лу устраивается в кресле Софии, — тем временем Хонг получит круглую сумму!       — Лу, забудь уже, — София делает еще один глоток.       — Этот гад собирается разбогатеть за счет нашего проекта, — Лу чувствует, как начинает злиться, — ты должна бороться!       — Они знают про подавители. — София неопределенно взмахивает рукой, — как только маленький секрет Эри выплывет наружу, мне конец.       — Неужели ты думаешь, что Вуд это допустит? — Лу удивленно оглядывает Софию.       — Нет, но пора переходить к запасному плану. Каникулы у бассейна, с коктейлем, новеньким романом и парнишкой-массажистом, который максимально лоялен к псионикам, — она искоса смотрит на Лу, — ты как?       — Ты меня лишила таких возможностей, — Лу усмехается, — работа на общественных началах и вот это все.       — Что ж, тогда решай быстрей.

***

      Мэй уже ничего ей не скажет, но все равно, заходя в ее комнату, Лу чувствует, что вторгается в чужое пространство.       Она садится на кушетку и осматривается. Каждая деталь, попадающая на глаза, кричит о том, что здесь жила Мэй. Длинное шелковое платье на кровати и туфли на полу — собиралась на свидание в ресторан. Изысканный гребень на тумбочке — расчесывала перед сном свои роскошные волосы. Веер на подоконнике — с ним Мэй тоже танцевала, завораживая всех своими движениями. Тетрадь под веером — наверняка старомодно писала туда свои мысли, предпочитая бумагу планшету… Стоп.       Лу поднимается и идет к подоконнику. Сдвинув веер, она некоторое время просто смотрит на потрепанную тетрадь. Она даже оглядывается по сторонам — не наблюдает ли кто, но все камеры выключены после запрета на съемку. Еще раз воровато обернувшись, Лу раскрывает тетрадь, действительно оказавшуюся личным дневником.       Пробежавшись по первым строчкам, Лу садится обратно на кушетку. За мелким убористым почерком прячется настоящая Мэй, которую никто их них не знал. Там же прячется и Кадзу, ее возлюбленный. Нестабильная? Смешно. Даже Сатоши по сравнению с ней совсем не пирокинетик, он использует огонь только в случае необходимости. А вот у Мэй, похоже, огонь составлял смысл существования.       Пожелтевшие от времени листы рассказывают, что Мэй опасались еще в интернате, настолько плохо она контролировала свои способности. Не боялась ее только наставница, некая мадам Сумико, да Кадзу, член ее социальной группы. Именно Кадзу предложил ей отказаться от подавителей, на которые ее регулярно сажали. И именно Кадзу сгорел в огне, который Мэй не удержала. Хонг тоже тогда пострадал — возможно, ожог на его лице — это результат тех событий.       Неудивительно, что Хонг ее ненавидит — Мэй буквально спалила его брата дотла. Но чего Хонг не знает — все это время Мэй жила как овощ, добровольно вкалывая себе подавители. Вообще это удивительная воля, конечно, вот отец Лу на подавителях перестал быть похожим на себя прежнего, а Мэй нормально функционировала, никто даже не предположил, что она некто больший, чем просто нестабильная…       Решение приходит почти мгновенно. Лу вырывает из тетради чистый лист и находит в тумбочке ручку, которой писала Мэй. Теперь главное — сохранить ее стилистику.

***

      Когда Лу выбегает на улицу, там в полный голос, не стесняясь возможных свидетелей, ругаются Вуд и Нарсис.       — С каких пор больные управляют психушкой? — орет Нарсис.       Лу останавливается возле них и старается отдышаться.       — Чего тебе? — недовольно спрашивает Вуд, и Лу протягивает ему листок бумаги.       — Это было… это было в дневнике Мэй, — с трудом произносит Лу.       Вуд пробегается глазами по тексту и молча передает листок Нарсису. Тот хмурится, пока читает, но постепенно его лицо разглаживается.       — Что ж, это и правда может сработать, — наконец говорит он.       — Тогда нам нужно собрать журналистов, чтобы сделать объявление! — воодушевленный, Вуд напоминает почуявшего добычу зверя.       — Да, подготовьте все к вечеру, — соглашается Нарсис, — думаю, с этим мы можем вернуться в строй.       Вуд поворачивается к Лу:       — Предупреди операторов. И нужно проверить освещение. Тут написано про какую-то Сумико… Постарайся связаться с ней, это будет нам на руку.       Лу кивает и идет искать Догана с Йонасом. За спиной слышится “ну что ты, это командная работа” от Вуда, и Лу не может сдержать победную ухмылку. На входе в дом Лу сталкивается с Софией.       — Я все уладила, пожинай лавры, — бормочет она, проходя мимо.       Командная работа или нет, главное — результат, после которого они смогут работать дальше.

***

      Вечером собирается так много людей, что даже Лу, привыкшей к толпе, становится трудно ориентироваться. К огромному фото Мэй люди складывают цветы и игрушки — обязательные атрибуты любой публичной смерти.       Лу стоит недалеко от ворот и сразу замечает их служебную машину. Она делает знак водителю, прося остановиться, и сама открывает дверь со стороны пассажира. Из машины выходит невысокая, со вкусом одетая брюнетка. Даже если ее и смущает количество собравшихся, виду она не подает.       — Спасибо, что приехали, мадам Сумико, — приветствует ее Лу.       Возле трибуны Лу протягивает Сумико вырванный из дневника Мэй листок. Прочитав написанное на нем, Сумико кивает:       — Ты права, это необходимо сказать на камеру.       — Если вас это устраивает, — Лу старательно прячет облегчение, которое почувствовала от этих слов, — это необходимо проекту, и для Мэй так будет намного лучше. Я могу дать это письмо Бенни, чтобы он зачитал его на камеру…       — Нет, я сама, — обрывает ее Сумико, — лично.       Лу подсказывает ей, как лучше встать, и что нужно выйти вперед после слов Бенни.       После команды “мотор” Бенни со скорбным лицом поворачивается к собравшимся.       — На этой неделе наша семья потеряла одну из участниц, Мэй Хаттори, — говорит он, — и сегодня к нам приехала ее наставница из интерната, мадам Сумико, чтобы лично зачитать прощальную записку Мэй.       Сумико выходит вперед, и, глядя на ее осанку, Лу невольно задумывается о том, что Мэй в интернате научилась не только самоконтролю.       — Добрый вечер, — негромко говорит Сумико, привлекая всеобщее внимание, — Мэй проявила способности в раннем детстве, и ее, как и многих других, передали в наш интернат для обучения и развития. Я могу с уверенностью сказать, что заменила ей мать. И я благодарна проекту, что у меня есть возможность зачитать вам последние слова Мэй.       “Я должна гореть”, эхом проносятся в голове Лу последние, по-настоящему последние слова Мэй, и она встряхивает волосами, прогоняя их.       — Дорогой Кадзу, — начинает Сумико, — не проходит и дня, чтобы я не вспоминала тебя, даже находясь здесь, на шоу. Но именно здесь я ощутила, что еще жива. Это настоящее чудо, и Кей очень мило со мной обходится. Я никогда не буду сравнивать то, что происходит здесь, с тем, что было у нас с тобой, потому что это не повторить. Но я начала верить в то, что смогу справиться со своими способностями и жить, как живут другие пирокинетики. Продюсерам не стоило приглашать Хонга, потому что оказалось, что дело не том, что он был против наших отношений, он был против лично меня. И сейчас, когда навалились все воспоминания разом, я понимаю, что просто обманывала себя все это время, и самым лучшим решением будет уйти вслед за тобой. Мы очень скоро встретимся, любовь моя. Всегда твоя, Мэй.       На последних словах голос подводит Сумико, и Лу видит, что по ее лицу текут слезы.       — Снято! — командует Йонас, и Лу поспешно уводит ее подальше от камер.       — Потрясающе, — искренне говорит Лу, — вы прекрасно передали слова Мэй, отличная работа.       — Спасибо. А мне понравилась записка, — усмехается Сумико, вытирая слезы, — я почти поверила.       — Что вы имеете в виду? — спрашивает Лу, внутренне холодея. Вот только нового витка скандала им и не хватает.       — Нет, нет, так и надо было поступить, — Сумико мягко прикасается к ее руке.       К ним подходит Кей, и по его лицу Лу понимает — он слышал весь разговор.       — Вас устраивает? — он испытующе смотрит на Сумико.       — Абсолютно, — кивает та, — эмпатик? Тогда тебе будет нетрудно понять. Между Мэй и Кадзу была такая любовь, что я удивлена, как она столько времени продержалась без него. Хонг этого никогда не понимал и вряд ли поймет, но Мэй ушла к тому, кого любила больше всего.       Лу переглядывается с Кеем. По нему видно, что он хочет что-то сказать, но выслушивать она не готова. Поэтому она просто разворачивается и уходит к Софии.