all the ways about here belong to me

Предчувствие, что Новый Орлеан ему понравится, появляется у Тайлера еще на подступах к городу. Запах свежего ветра, реки, черного ила и чего-то еще неуловимого, тропического щекочет ноздри, раззадоривает. Они въезжают на гудящие, шумные, яркие от огней улицы в сумерках. Открывают окна в машине, и городская духота ложится на плечи тяжелой змеей, той, что обнимала плечи Мари Лаво на рисунке в книге Уэнсдей. На перекрестках, где они останавливаются на светофорах, сходятся запахи уличной еды, трамвайных рельсов, марихуаны, неубранного мусора. Из каждого переулка — музыка. Джаз, конечно. Но еще и уличный фриланс, и латино. Тайлер вертит головой, жадно глотая каждый кадр ночной жизни. Вдруг мелькает мысль: он все еще в Баркли-хаусе, и все это — лишь галлюцинация, побочный эффект от особенно сильной дозы лекарства. Он оборачивается на Уэнсдей, которая выглядывает из окна с долей опаски. И улыбается. Нет, это не мираж, не болезнь. Он и правда в Новом Орлеане вместе с ней. Ночной консьерж в здании, в котором Уэнсдей сняла целый этаж, рассыпается в любезностях. — Bonsoir, mademoiselle de Brinvilliers. Прошу, ваш персональный ключ. Посылка, о которой вы предупреждали, доставлена и ждет вас наверху, на столе в холле. Я взял на себя смелость заказать вам поздний ужин. Киш с мясом аллигатора, креветки etouffee, кукурузные лепешки и andouille. Уэнсдей вручает ему двадцатку с таким видом, будто с пеленок раздает чаевые, и они на лифте поднимаются наверх. Тайлер чувствует, как его рот наполняется слюной. Он понятия не имеет, что значит «этуфе», но его желудку все равно. Он хочет спросить, что за посылка пришла на ее имя, но Уэнсдей сама первым делом направляется к картонной коробке и уже знакомым скальпелем прорезает скотч. Отряхиваясь от мягкого наполнителя, что выглядит словно маршмеллоу — Тайлеру определенно нужно поесть — наружу выбирается Вещь. Такое ощущение, что воздух начинает вибрировать от его негодования, когда он замечает Тайлера. Разделенные коридором, они смотрят друг на друга словно двое ганфайтеров посреди главной улицы. — Прекрати, — привлекает внимание Вещи Уэнсдей. — Тайлер не враг. Вещь складывается в рокерскую козу, выставив вверх указательный палец и мизинец. — И не выражайся, — снова одергивает его Уэнсдей. — Иначе засуну обратно в коробку. Тайлер, твоя спальня в левом крыле. Мои комнаты в правом. Я иду спать, — она обращается к обоим. — Ведите себя как взрослые. — Перемирие? — Тайлер протягивает Вещи мизинец для пожатия, но тот спрыгивает на пол и исчезает в одной комнат. Не велика потеря, думает Тайлер. Его ждет пирог с аллигатором. Он ужинает на балконе с красивыми коваными перилами, запивает еду найденным в холодильнике пивом, и чувствует себя совершенно счастливым. Завтракают они здесь же. Консьерж — уже другой, но не менее любезный — приносит им свежие, только что из фритюра, бенье. Тайлер настолько увлечен ими, что не сразу понимает, о чем говорит Уэнсдей. — Тайлер, — она щелкает пальцами у его виска. — Ты меня слушаешь? Согласно информации с фан-страницы, мадам Лаво III во время страстной седмицы каждый день посещает церковные службы, а также ведет активную благотворительную деятельность. Последняя заключается не только в подписании чеков для общественных организаций и разливании супа в ночлежках, но и безвозмездной магической помощи. Сегодня вторник… значит, она будет присутствовать на обряде поклонения Пресвятым дарам в церкви Святого Августина. Так, — Уэнсдей открывает карту Нового Орлеана. — Если выйдем прямо сейчас, успеем к концу церемонии. Пойдем, я хочу взглянуть на нее вблизи. — Возьмем форд? — спрашивает Тайлер уже в лифте. Автомобиль устроен на подземной парковке в квартале от их нынешнего дома. — Нет, слишком яркая, заметная машина. Проедемся на трамвае, — перед выходом Уэнсдей надела узкие солнечные очки и шляпку из выкрашенной в черный соломки в дополнение к знакомому уже платью с рисунком в мелкий цветок. — Ты тоже выглядишь довольно приметно, — мягко улыбается Тайлер, тянется и перекладывает одну из кос ей на плечо. Уэнсдей отмалчивается. Утром город не менее прекрасен. Тайлеру нравится все: вековые дубы, украшенные сотнями бус Марди Гра, проходившего месяц назад, псевдо-деревянные трамвайчики, вывески многочисленных магазинчиков. Слова «вуду» и «Мари Лаво» здесь повсюду. Он слышит глухое ворчание Уэнсдей о «проклятой коммерциализации», но сам не видит в этом ничего плохого, если это помогает жить людям. — Так зачем тебе на нее смотреть? — спрашивает Тайлер уже на подходе к церкви. — Разве это обязательно для ограбления? Или ты рассчитываешь на видение? — Видения мне ни к чему. Домашний адрес мадам Лаво широко известен, «Сердце ангела» где-то там. У нас с Вещью уже есть примерный план по проникновению и взлому. Считай, что это соблюдение правил хорошего тона — заявить о себе. — Стой, ты что, хочешь ей представиться? — Посмотрим, — они останавливаются недалеко от больших деревянных дверей, из которых начинают выходить прихожане. — Подожди меня здесь. Он послушно остается снаружи и, чтобы не привлекать внимания, решает осмотреть церковь, как и положено заправскому туристу. Как и многие дома здесь, церковь святого Августина выкрашена в белый. Но белизна осквернена грязно-бурыми потеками, ползущими вниз от проржавевших решеток на окнах. Взгляд Тайлера привлекает странная конструкция: словно лежащий на боку крест, составленный из толстенных корабельных цепей. Он подходит, чтобы прочесть поясняющую надпись на стене: «могила неизвестного раба». Тайлера прошибает дрожь. Он стоит, не в силах оторвать взгляда от цепей и оков, свисающих с перекрестья. Одна из величайших трагедий в истории человечества резонирует с его собственным опытом. Он вспоминает пещеру. Пущенный по венам яд. Кандалы, вбитые в камень. Вкрадчивый шепот Лорел. Когда он находит в себе силы отвернуться от памятника, то делает неловкий шаг назад и налетает на пару, идущую по дорожке. Мужчина тут же загораживает собой женщину, выступая вперед. Рука его тянется за полу темного пиджака. — Простите, — Тайлер, пятясь, вскидывает вверх пустые ладони. Мужчина расслабляется и, кажется, передумывает доставать оружие из спрятанной под одеждой кобуры. — Простите, я просто… — он запинается, когда видит, кого так рьяно защищает его противник. В жизни она еще красивее, чем на газетном фото. — Мадам Лаво, — растерянно проговаривает Тайлер. — Еще раз простите за беспокойство. Мари Лаво III смотрит на него с любопытством. — Боюсь, это я должна просить у вас прощения. Эдвиге порой чрезмерно остро реагирует на окружающих, — голос у нее тихий и совершенно чарующий. — Я слышу по вашему акценту, что вы не местный. Откуда вы? — Массачусетс, — говорит правду не рассчитывавший на светскую беседу Тайлер. — И как вам наш город? — Мне здесь очень нравится, — опять же честно отвечает он. — Я здесь меньше суток, а уже успел по уши влюбиться в архитектуру и еду. — Но приехали вы не за этим, — говорит вдруг Лаво, и улыбка у нее становится тоньше. — Я вижу, что вас в Новый Орлеан привела девушка. Тайлер внутренне подбирается, но напоминает себе, что перед ним профессиональная гадалка, у которой куча уловок в рукаве, как сделать так, чтобы клиент сам рассказал о себе. — Темноволосая девушка. О, да. Я вижу ее за вашим левым плечом. Тайлер инстинктивно оборачивается, но на дорожке позади него никого нет. Он смотрит то на Лаво, то на заскучавшего охранника. Мамбо склоняет голову на бок, будто прислушиваясь к чему-то. — Ее имя не соотвествует ее волосам. Сэнди. Словно получив удар в солнечное сплетение, Тайлер в состоянии только открывать и закрывать рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба. — Как вас зовут? — Лаво кивает Эдвиге, и тот достает и протягивает застывшему Тайлеру визитку. — Джон, — с трудом вспомнив имя на поддельных водительских правах, отвечает он. Пальцы автоматически берут протянутое. — Приходите ко мне в четверг, Джон. Мы поговорим с ней, — Мари Лаво тепло улыбается и добавляет, — и не беспокойтесь о деньгах. В неделю перед Пасхой я многим оказываю бесплатную помощь. Мамбо и ее телохранитель уходят. Тайлер скашивает глаза влево, боясь наяву увидеть окровавленное лицо Сэнди Уильямс. Но там никого нет. Из ступора его выводит появление Уэнсдей. — Послушай, — он бросается к ней, не сразу замечая, что вид у Уэнсдей встрепанный и злой. — Мари Лаво, она… — Еще одна отъявленная психопатка. Провидение видно смеется надо мной. — Ладно, ты первая. Они медленно идут по улице. Уэнсдей рассказывает, как очередное нежданное видение застигло ее на скамье внутри церкви. Ей явилась вытоптанная поляна среди темного леса. В свете факелов люди в черно-красных одеждах отстукивали жесткий, бешеный ритм на конусовидных барабанах, наполняя воздух хаотическими музыкальными переливами. Мари Лаво III в окружении последователей распевала заклинания под непрерывный треск асона, погружая окружающих в транс. — Это был темный ритуал. Помнишь, я говорила, что первая Лаво использовала «Сердце ангела» для таких случаев? Ее наследница планирует обратиться к по-настоящему злому духу. И это грозит большой бедой. Тайлер берет холодную ладонь Уэнсдей в свою. Она хмурится, но не пытается высвободиться. — Если мы украдем подвеску, это сорвет ее планы? — Не уверена, — Уэнсдей медлит. — У меня ощущение, что я что-то упустила. Что-то осталось за пределами моего взгляда. — Эй, — Тайлер склоняется к ней. — Мы разберемся, слышишь? Проходящий мимо парень с корнетом под мышкой, видя их кислые лица, подмигивает и весело восклицает: — Эй, ребята. Take it easy in The Big Easy!.