Каскарон

      Высоко в небе раздался звонкий свист. Ему завторил второй, третий, и вот к задорному птичьему хору уже присоединилась вся стая. Иссиня-черные птицы рассекали облака и, словно ведомые невидимой рукой, рисовали сложные фигуры в небе, каллиграфическим почерком выписывая указ об особенно солнечном и жарком дне.       Марта не сдержала улыбки. Цокот ее когтей размеренным ритмом отбивал раскалившуюся на солнце брусчатку. Хоть статный шаг ее был достаточно быстр, торопиться женщине было некуда. Горячий ветер обдувал полы ее роскошного темно-зеленого платья. Если бы не ножны любимого меча, украшенные гербовыми орнаментами, Марта походила бы на ожившее победное знамя, развевающееся над землей. Маркиза устремила свой изумрудный взор вдаль, на круглую городскую площадь, ища того, чей милый образ застыл в ее голове. Несмотря на отсутствие доказательств, нед точно знала, что беглец скрылся именно в Рондо. Город располагался у самого подножья хребта Первые Зори.       Горожане редко видели свою маркизу без сопровождения супруга. Не говоря о том, чтобы она, вечно занятая делами дома, внезапно решила отложить все свои заботы и спуститься в город ради посещения торговых лавок. Каждый нед громко приветствовал любезную госпожу, оповещая окружающих о ее прибытии. Женщина направилась в оружейную в поисках информации о беглеце.       — Солнца свет, вам, господа, — с порога объявила дама. Кузнецы, завидев ее, тут же отряхнулись и пригладили растрепавшиеся гривы, местами черные от угля и копоти.       — Солнца свет Вашему Сиятельству! — почти хором ответили лохматые подмастерья, подбегая к резному прилавку, — чем обязаны?       — Наточить и отшлифовать. — Марта изящно вытащила из ножен меч. Луч света, пробившийся сквозь ставни, отразился от металла и отбросил на стену яркий блик.              — Почту за честь! — русый нед быстро забрал хозяйское оружие и понес его к точильному камню, — дайте пару минут, Ваше Сиятельство!              Пока лезвие меча искрило звездами, со свистом и всполохами разлетающимися от инструмента, гостья решила осмотреться. Ее взор оценивающе прошёлся по каждой выставленной на продажу вещи. Даже самые простые ножи, которые себе мог позволить далеко не каждый простонедин, были выкованы с такой же искусностью, как и грозно стерегущие помещение латы. В свое время они защищали солдата, но теперь вернулись в родную мастерскую. Стали ее гордостью и символом покровительства домом Рондине.       — Добрая работа, — женщина ностальгически улыбнулась, осматривая элементы так знакомого ей обмундирования. Во времена службы в легионе, она и сама носила точно такие же. За исключением знаков ранга. На этих он ниже.       — Благодарим Вас, Ваше Сиятельство! — выпалила одна из мастериц, работающих за дубильным станком.       Марта прошлась мимо зеркала и, поправив пышный пучок, сдерживающий копну темных волос, осмотрела расшитые полы своего жилета, имитирующие хвост ласточки. Подобный элемент одежды уже много поколений является неотъемлемой частью наряда ее дома и изготавливается под заказ.       — Как обстоят дела? — дама вновь подошла к столу, — есть свободное время?       — Для Вас, Ваше Сиятельство, оно есть всегда! — не скрывая восторженных взглядов, хором воскликнули ещё пара недов.       — А как насчёт моего сына? — Марта красноречиво подняла бровь.       — Синьор Дарио? — мастера, стоящие ближе к госпоже, испуганно встрепенулись, — он желает обновку?       — Или может вы хотите подобрать подарок? — Завторил им третий подмастерье. — У него ведь скоро именины!       — Я рада, что вы готовитесь к торжеству аж за три месяца, — в снисходительном голосе Марты сверкнула сталь, женщина растянулась в опасной улыбке, — но меня интересует младший.       — Просим простить, — молодой нед быстро заглянул в книгу, бегая взглядом по страницам и сверяясь с календарем, — он посетит нас с визитом только через неделю. Его планы изменились?       — Позвольте я задам конкретный вопрос, — маркиза нахмурилась. — как давно вы видели Паоло?       — Он снова решил "прогуляться"? — нед с трудом оторвался от книги и поднял голову, стараясь не смотреть маркизе в глаза. Никто не желал влезать в жизнь ее семьи и тем более оскорблять кого-то из них. И все же о проделках своенравного мальчишки знали многие, особенно его сверстники.       — Не испытывай мое терпение, дитя, — в голосе женщины не было угроз, но одного властного взгляда ее было достаточно, чтобы обезоружить и приковать мастеров к земле. Взгляды их забегали, никто не проронил ни слова, и лишь скрежет точильного камня нарушал тревожную тишину.       — Вашего сына здесь не было, милостивая госпожа, — спокойно произнес старший мастер, до этого не вмешивающийся в диалог. Забрав меч синьоры у опешившего парня, он вернул его клиентке, — однако, сегодня утром я видел его у восточных ворот.       Марта испытывающе взглянула на сообщников своего сына. Молодежь смотрела на своего наставника с недоумением и чувством, будто их предали. Мужчина же понимал, что они загнаны в угол. Проверять учеников не время. Нужно спасать их от возможных последствий.       — Кем бы ни был для вас этот пацан, главой дома он не является. По крайней мере пока, — нед строго взглянул на укрывающих беглеца, — вы обязаны сказать правду, нравится вам это или нет.       — Просим прощения синьора! — хором выкрикнули молодые мастера и склонили головы, более не смея проронить ни слова.       — Благодарю за содействие, — маркиза одобрительно кивнула и, осмотрев сияющий на свету меч, ловко убрала его обратно в ножны. Почувствовав исходящий от юных недов страх, она довольно хмыкнула, — и все же, я рада видеть, что мой сын уже успел обзавестись преданными недами, — на губах женщины появилась искренняя улыбка, — продолжайте верно служить ему, и возможно, в будущем вам воздастся.       На прилавок упала связка серебра. "За хорошую работу", — спокойно произнесла синьора. Уже не вслушиваясь в благодарности, она развернулась и победоносно вышла за дверь.              Маркиза направилась на восток. В мыслях ее витал вопрос, что же эти неды успели найти в ее двенадцатилетнем сыне? Не тоже ли, что заметил в нем его отец?... Минуя ещё с десяток продуктовых, швейных и книжных лавок, женщина вышла к жилым домам. Между жёлтых кирпичных стен вились уютные улочки, ныряющие то в тень, то обратно на свет. Настолько узенькие что по ним не всегда могло пройти больше пары пеших недов. Марта, зная проблемы своего сына, понимала, что здесь бы он точно бы не пошёл. По крайней мере не по земле.              Гуляющий по улицам ветер, нес с собой запах кофейных зерен, выпечки, вина и солнца. Он придавал неспешным прогулкам горожан особую свежесть. Взмывал высоко в небо и разносил над оранжевыми крышами беззаботное пение птиц. Где-то крикнул запряженный в повозку страус эму. Он не желал оставаться привязанным за уздцы к столбу и уже заскучал по своему хозяину. Успокоился эму только тогда, когда крестьянин наконец вернулся с мешком покупок и угостил птицу сочной зелёной грушей, сорванной с ближайшего дерева. Эму со звонким хрустом и довольным урчанием раскусил угощение.              Наблюдающий за этой картиной зритель, устроился на одной из оранжевых крыш. Он смачно откусил от сорванного с этого же дерева фрукта небольшой кусок, хрустя сладостью в унисон с птицей. Мальчик любил наблюдать за жизнью города, оставаясь вдали от горожан. Городские крыши подходили для этого как нельзя лучше. Устроившись в тени кирпичной трубы на черепице, укрытой от палящего солнца, он чувствовал, что его наконец-то ни для кого не существует. Он слушал ветер, слова и песни, что разносились над холмами Коллины. Слышал в них голоса богов и духов, хранящих эту землю.       От жара Паоло клонило в сон, и он с радостью поддавался такому заманчивому желанию. Высота его никогда не страшила, а наоборот, придавала сил. Чем выше юный нед поднимался, тем легче ему дышалось. Даже в родном имении он предпочитал отдыхать на вершинах отвесных стен, чьи подножья уходили так далеко вниз, что терялись среди облаков. Мальчик неуклюже сложил до раздражения длинный хвост гнездом и нервно уселся в его центр. "Лучше бы боги отдали лишнее в мой рост," — подумал Паоло, ворча на судьбу. Если бы неудобства были только внешними, он бы еще мог смириться. Почему старшие вообще считают такое красивым? "Вырастешь — поймешь", говорят. Сами бы хоть день с такой ношей походили. У юного Рондине постоянно болела спина. Конечно, он не может отказать младшей сестренке, когда та просит покатать ее. Она девчонка еще маленькая и не понимает, что у него порой нет сил даже собственный хвост над землей удержать. Но отец-то все знает, и все равно потакает ей. Хотя мог бы предложить ей донимать другого брата. Дарио в свободное между уроками боя время сидит за своими книжками и бездельничает. А Паоло в это время, как ломовой эму таскает на себе мешки с зерном и мукой. Видите ли, "синьор Рондине попросил помочь кухаркам". Конечно. Они хоть кормят вкусно. А отец просто ищет повод его помучить.       Паоло поймал нервно виляющий конец хвоста и устало застонал. По крайней мере, у мальчика не осталось сил на гнев, одолевающий его последние пару часов. Юный маркиз даже не заметил, как задремал. Проснулся он, лишь когда солнце сменило положение, и яркие лучи свободно легли на его заспанное лицо. Недовольно сморщившись, Паоло разлепил сонные глаза. С трудом сфокусировав взгляд он вздрогнул. Над ним стояла мать. Марта грелась на полуденном солнце, закрыв крепко спящего сына своей тенью. Но, пора и честь знать.       — Пришла по мою душеньку? — Паоло поднял бровь на материнский манер.       — И тебе солнца свет, — женщина саркастично ухмыльнулась, — далеко ты забрался. Не хочешь рассказать, что случилось?       — Дарио ведь итак тебе все доложил? — мальчик привстал и вытянул шею, чтобы поравняться взглядом с матерью. Марта положила ему на плечо свой хвост, украшенный резными браслетами из серебра и кожи.              — Меня интересует, что скажешь мне ты, а не он или кто-то из твоих недов. — Усадив сына на место, она присела рядом. Услышав акцент на "его недах" мальчик горделиво ухмыльнулся, — Клио видела вас и очень расстроилась. Вы должны быть для нее примером. Ты же не хочешь, чтобы она начала затевать драки, как ты?       — У Клио своя голова на плечах. Мужчинам свойственны споры, и она должна это понимать, — юный нед прищурился и дерзко показал зубы, за что словил смачный подзатыльник.       — Не скалься на мать! — маркиза повелительно рыкнула и взяла сына за подбородок, вытягивая его лицо на свет. Рассматривая разбитую скулу и губу, она закатила глаза, — тоже мне, мужчина нашелся. Ни гривой ни головой под ней не обзавелся, а уже в бой рвешься! Да не вертись ты.       — А с чего ты решила, что я начал?! — Паоло обиженно нахмурился, — тем более я только кулаком бил! — он картинно скрючил пальцы, активно жестикулируя и демонстрируя коготки. Марта тут же поймала ладонь сына и заломила руку ему за спину, — Мама! Сдаюсь! Сдаюсь, виноват! Пусти-и! — Паоло судорожно захлопал хвостом о черепицу, признавая поражение.       — Не умеешь ты еще выбирать соперника, — Марта ослабила хватку и снисходительно улыбнулась, — нельзя быть в раздоре с соратниками, гаттино мио, иначе некому будет прикрыть твою спину.       — Да понял я, понял, — нед издал нервный смешок и размял плечо, — я извинюсь перед сестренкой, как вернусь.       — Только перед ней? — женщина вновь нахмурилась. Ее сын долго не реагировал, делал вид, что не замечает и наблюдает за очередными интересными гостями рыночной площади. В конце концов он не выдержал.       — Дарио назвал меня слабаком. И трусом. Я доказал обратное, — сжав зубы от обиды и желая успокоиться, Паоло шумно выдохнул воздух. Издав не столько подобие рычания, сколько недовольное хриплое мяуканье, — по крайней мере, что касалось слабости.       Марта не слышала причины ссоры своих детей, а лишь видела ее дочурку, обиженно, но заботливо обрабатывающую разбитое лицо старшему брату. Статному, вихрастому парню, который в будущем станет копией своего отца. Маттео крайне серьезно относится к обучению своих детей, но воспитывать их все же приходилось матери. Старший уже достаточно все понял, чтобы просто делать, что велят. А вот младшие постоянно упрямятся. Унаследовали от матери. От чего именно ей часто приходилось вести переговоры.       — Я тебе кое-что принесла, — женщина показала сыну корзину, полную воздушного фигурного печенья, — по дороге к тебе взяла.       — Это хворост?! — Мальчик принюхался. Почуял аромат приторного яблочного сиропа с корицей.       — Вредный но вкусный, да. — Марта заговорщически протянула сыну завернутую в салфетку сладость. Паоло тут же принялся уплетать гостинец.       — А еще можно? — не успев доесть одно печенье, юный Рондине уже начал пожирать взглядом остальные. Марта с улыбкой кивнула ему. Мальчик издал восторженный возглас, но тут же перекрыл его саркастичным смешком, — с чего такая щедрость? Решила меня откормить, чтобы я опять не сбежал?       — Я итак знала, где ты, гаттино мио. Просто решила дать тебе время побыть одному, — женщина подсела ближе к ребенку и провела когтями по его коротким взъерошенным волосам.       — Это запрещенный прием! — Паоло довольно хихикнул. Материнские руки успокаивающе перебирали черные пряди, заплетая их в мелкие косы, — продолжай.       — Ты ешь, ешь.       — Шпащибо...       — Не разговаривай во время еды, подавишься.       Паоло искренне радовался присутствию своей матери и наставницы, уже столькому научившей его. Конечно он понимал, что даже если мама перестала допрашивать его, она все еще ждет ответа. Мальчик не мог расстраивать ее своим молчанием. Дожевав очередную сладость, он, словно котенок, облизал слипающиеся от сиропа пальцы.       — Отец начал брать нас с Дарио на поле боя. На котором вы познакомились. Там табак еще рос до битвы.       — Я поняла о чем ты, — Марта знала, как давно ее муж хотел показать детям места былой славы. Но дочь с ними она не пустила. Мала еще, — и что же там случилось?       — Конкретно там ничего особенного, — Паоло солгал. И почувствовал, что мать это заметила, — ну, точнее, это не было поводом для драки. Отец рассказывал, что такое настоящий бой. Не по книжкам, а на своем опыте. Было интересно... и страшно тоже было. Но нам понравилось.       — Да уж, — Марта довольно фыркнула, — ваш отец всегда был красноречив.       — Да. Очень. Ну... он увлекся. Рассказал о легионе Лионесс.       — Гаттино мио, мы знали на что шли, — маркиза положила руку сыну на плечо. Тот не среагировал.       — Он сказал, что невозможно уберечь всех. И что, рано или поздно, на наших руках появится кровь. Много крови.       — К сожалению, милый, с этим можно только смириться. Иногда приходится жертвовать десятками недов, чтобы спасти сотни. Такова жизнь. Мои соратники уже на ином Круге. Они переродились в зверей, да, но они все еще с нами. Сам же знаешь. Они не забыты. Их деяния не забыты.       — Вот только сами они забыли все. Они не помнят прошлую жизнь.       — С чего ты взял?       — Ну, я свою точно не помню.       — А к небу все равно тянешься, — маркиза указала на стаю ласточек и звонко свистнула, подражая их визгу. Ответ от них не заставил себя долго ждать, — разум, может, и позабыл свою стаю. Но помнит тело. Помнит душа.       — А какой толк мне от этих воспоминаний? Если зверь живет меньше, чем нед. Допустим. Мой друг погиб в бою и стал... бараном, а я дожил до старости и съел этого барана, даже не зная, что это мой друг. А когда я умру, мы уже на разных Кругах будем и точно не встретимся! Мы станем разными зверями. Да и если одними, то у всех ведь свой срок. Вообще у всех. — Паоло озадаченно взглянул на мать, — как понять, какой срок у нас? И не станем ли мы виной тому, что из-за нас кто-то умер слишком рано?       — Матери судеб виднее, гаттино мио, — Марта задумалась. Такого вопроса от сына она не ожидала.       — Неужели наши судьбы уже написаны на все-все круги? И я ничего не могу изменить? Можно ли вообще изменить судьбу?       — Знаешь, Паоло, — Марта задумчиво потерла крутую переносицу, — это тебе лучше у жрецов спросить. На такое я тебе ответить не смогу.       — А можно? — мальчик раскрыл рот.       — Богов важно понимать, чтобы не наделать глупостей. Давно ты вообще думаешь о таком?       — Не очень... — Паоло потупил взгляд и взял еще одно печенье, — я просто хочу знать, сколько народу должно умереть из-за меня. И что будет, если я кого-то из них пощажу.       — Паоло! — маркиза не успела договорить. Сын перебил ее.       — Я уже все знаю, — Паоло коснулся ноющей скулы, — Дарио сказал мне. Сказал, что отец уже выбирает, кого сделать наследником. Что я тоже должен быть готов править. Отец же из-за этого меня так гоняет, да?       Женщина не знала, что сказать. Зачем ему сказали так рано? Все должно было идти своим чередом. Дети бы сами поняли, кто из них готов. Внутри начала закипать злость. Не будь Марта так далеко от дома, то уже бы пошла рвать кудри с непутевых голов. Чтобы не пугать Паоло, она молча обняла его, изо всех сил стараясь успокоиться.       — А я н-не готов к такой ответственности... Как мне решать за других? Я ведь не всегда могу решить, что хочу на ужин!       — Милый, никто не заставляет тебя принимать решения сейчас, — Марта погладила растерянного ребёнка по голове, — конечно, у тебя еще нету опыта. Все постепенно придет. Ты научишься.       — Нет, не научусь! Я не смогу вести за собой народ! Я даже со слугами не могу без з-запинок говорить! А они смотрят на меня! И ждут приказа. А я не хочу чтобы на меня так смотрели!       — Ну ты же дружишь с крестьянскими детьми.       — Дружу, а не приказываю! Мы на равных говорим, а не... — мальчик обреченно захрипел.       — Милый, успокойся, никто тебя не заставляет, — маркиза понимающе улыбнулась, — и не забывай, что боги могут выбрать и не тебя.       — Неды же будут ждать, что я защищу их... — у Паоло похолодело в животе, — а вдруг из-за меня начнется война? Я ж-же ничего не понимаю во всех этих собраниях!       — Тебя же даже еще не брали на собрания, успокойся пожалуйста.       У мальчика началась настоящая истерика. Он уже не слышал собеседницу, так бережно обнимающую его за плечи. Поток мыслей, распаленных страхом, полностью заглушили ее слова. Юный нед вцепился в волосы и спрятал голову в коленках. Марта услышала сдавленный вой. Ласточки, кружившие над ними, засвистели громче, словно заглушая детский плач. Маркиза вздохнула. Нежные пальцы утонули в непослушных волосах мальчишки. Пусть успокоится. Сейчас с ним говорить толку нет. Дождавшись, когда сын начнет дышать ровнее, она аккуратно подняла его голову.       — Гаттино мио... — она взглянула в усталые глаза сына, — тебе слишком рано думать о таких вещах.       — Не я это выбрал, мама, — мальчик нахмурился, утерев рукавом нос.       — Знаю, милый, знаю. — Марта протянула ему еще одно печенье. — Я поговорю с твоим братом.       — А с отцом? — во взгляде Паоло читалась мольба.       — Маттео лишь хочет, чтобы все его дети выросли достойными недами. Независимо от того, кто именно унаследует дом.       — Что мне сделать, чтобы это точно был не я? — мальчик попытался продумать план, — Моих побегов недостаточно, чтобы на меня махнули рукой?       — Паоло! — Марта снисходительно прирыкнула, — О чем я только что говорила?       — Ладно, ладно, — юный Рондине издал смешок и закинул в рот очередное печенье, — и фто фе мне тогда делать?       — Вместо того, чтобы думать, как быть хуже брата, помоги ему стать лучше. А как Клио подрастет, будьте ей примером.       — Ну, на это я согласен... Спасибо.       — Обедом тебя, полагаю, уже можно не кормить, а? — Марта весело ткнула Паоло в живот. Тот возмущенно вытянулся.       — Как это? Я все еще голоден!       — Тогда едем домой. Тебя там уже заждались.

***

      Покинув город, Рондине отправились на запад. Обратно в родные горы. Первые Зори тянутся вдоль всей Коллины, укрывая столицу и остальные западные города, словно щит. А вот восток же должен защищать себя сам. Паоло не был на западе, но от чего-то думал, что их крестьяне не могут так хорошо постоять за себя, как знакомые ему семьи, обжившие подножье восточного склона. Ему нравилось драться с местными ребятами, а как отец начал учить его обращению с мечом, то шуточные драки их стали гораздо веселее.       Задумавшись, он даже не услышал, как его окликнули. Лишь поспешно дернул уздцы своего казуара, чуть не врезавшись в бегуна Марты. Седая птица резко наклонилась, чуть не выбросив мальчика из седла, закрепленного слишком близко к жилистой шее.       — На ходу спите, Вашество? — весело засмеялся крестьянин в кроваво-бордовой рубахе. Добродушно прищурившись, он перевел взгляд на маркизу, — нашли мальца таки? Где был то?       — Там, где я и ожидала его найти, — Марта вежливо кивнула, — как работа?       — Боги будут довольны, Вашество, — мужчина утер со лба пот, оставив на лице кровавый след, — земля добрый урожай пророчит. От души кормим!       — Не скупитесь на жертвы, Бертольд, — маркизу удовлетворил такой ответ, — пророчеству суждено сбыться.       — Дэк конечно суждено, Вашество!       — Вы запачкались... — Паоло указал себе на бровь.       — Ох, грац! — нед быстро утер лицо солнечно-желтими волосами, на которых, в отличие от одежды, кровь была прекрасно видна, — я ток разделал бычка. Режу то я быстро, мягко. Дэк скотина от того не понимает, что померла уже. Не хочу зря мучить. Жду вот, пока успокоится, да уйдет с миром.       Нед указал липкими граблями в сторону алой тачки, обвешанной резными оберегами. Из нее грузно высилась груда кровоточащего мяса, так тщательно перемешанного с костями, что не скажи Бертольд, что это бык, Паоло бы и не понял. Присмотревшись, он действительно увидел еще живые ручьи крови. Значит, душа и правда еще там. Закопать мясо сейчас, равносильно, что похоронить заживо. Из-за соседнего дома донесся истошный вопль свиньи и громкое пение. Кто-то убивает зверя медленно, отделяя плоть от кости, а душу от тела. Как делается правильнее, юный маркиз так и не понял. Он землю не обрабатывал, крестьянам виднее.       — А у вас череп не остался чей-нибудь? Если, конечно, он ненужный, — предотвращая комментарии матери, Паоло добавил, — я не для себя. Это для моей сестры.       — Так синьорина любит черепа? — мужчина поднял лохматые брови.       — Ага, — юный нед кивнул, — она вообще кости любит. Все время что-то вырезает из них. Может у вас найдется что-то для ее коллекции?       Марта смерила сына взглядом, но тот был слишком увлечен разговором с крестьянином. Бертольд лишь засмеялся, разряжая обстановку.       — Ну раз для коллекции... А какие больше любит?       — А какие есть? — глаза Паоло сверкнули.       — Ну бычка я еще предложить не пока могу, Вашество, сами понимаете. Но есть поросенок, индюшка, баран и эму. Они совсем свежие.       — Неужели и барана не жалко? — поспешно воскликнул мальчик. Опомнившись, он произнес, — он вам нужнее... можно взять индюка?       — А может все-таки барашка возьмете? — заметив, как сын маркизы замялся, Бертольд дружелюбно прищурился, — сейчас принесу.       Паоло проводил крестьянина взглядом и обернулся к матери. Он знал, что она скажет, потому не стал дожидаться ее слов: "Не смотри на меня так. Я должен извиниться перед сестрой". Маркиза мгновенно сменила гнев на милость. Этикет перед дамой нужно соблюдать независимо от ее возраста и положения. Это ее сын усвоил. Приняв столь щедрый дар, маркиза сочла, что больше не стоит отвлекать крестьянина от работы. Покинув деревню, минуя поля, щедро удобренные свежим мясом и сытной кровью, Рондине продвигались все выше и выше в горы. Для простых недов эта высота уже слишком опасна. Без проводника чужаки легко сорвутся с крутой тропы и сгинут в каменной пасти скал.       Паоло уже чувствовал, как изменился воздух. Мощные лапы казуара цеплялись за камни с характерным скрежетом. Птица даже перестала ворчать на своего седока, хоть и уверенно, но все еще криво сидящего на ее шее. Мальчик старался не уронить драгоценный подарок для сестры. Черепа рогатых зверей всегда особенно ценились у мастеров. Их обвешивали молитвенными лентами, вырезали сложные руны, превращая их не просто в обереги, но в настоящее произведения искусства. Клио точно простит его. Всадники поднялись так высоко к облакам, что до них можно было дотянуться хвостом. Над головами недов со звонким свистом пронеслась стая ласточек. Птицы взмыли вверх и скрылись за пеленой небес. Над белым маревом высился горный хребет. Словно грозный каменный страж, веками хранящий эти земли, задремал на привале в ожидании очередной битвы.       Голову стража, словно шлем, укрывало родовое гнездо дома Рондине. Величественная, древняя, как сами горы, крепость, вырезанная на почти отвесном склоне. Солнечные лучи скользили по барельефу на ее непреступных стенах, сложному геометрическому узору нор, созданному домом Рондине для своих пернатых покровителей. Из каждой ниши этого произведения коллинианского искусства доносился звонкий свист. Ему вторил шелест лоз, даровавших птицам отрадную тень. А горные ручьи — отцы могучих рек, переливались воздушным перезвоном. Эта симфония самой жизни дарует первозданное спокойствие всякому, кто ступит на эту землю. Паоло слушал ее, ощущая, что нигде больше не сможет обрести такого счастья, как здесь. Нигде он не сможет так отрешиться от мира. От того дети гор и не живут на земле. Удел птиц — небеса.       Во дворе Гнезда, под алым узорчатым навесом сидела пара ребят. Одежды их украшали такие же ласточкины хвосты, что и у остальных членов дома. Молодой парень спрятал лицо за книгой, уворачиваясь от рук причитающей девочки лет семи. Паоло напрягся. Даже издалека он видел, как встревожена его сестрёнка.              — Не вертись ты! — выкрикнула девочка на мамин манер и обиженно топнула ножкой, — дай посмотрю!       — Ты уже пятый раз смотришь, — обреченные глаза брата выглянули из-за книги, — ничего не изменится.       — Я не хочу, чтобы у тебя был шрам!       Смирившись, Дарио подставил скуластое лицо под вездесущие руки сестры. Клио тут же обхватила его ладонями и принялась усердно зализывать рассеченную бровь брата. Краем глаза он все еще пытался читать свою книгу. Девочка бросила взгляд на страницы.       — Кто такая Дорма?       — Богиня снов, — спокойно произнес Дарио, — и еще она помогает вспомнить забытое.       — А если кто-то не хочет вспоминать, она все равно напомнит? — девочка хмыкнула.       — Клио, пожалуйста, мне нужно дочитать главу до возвращения отца! — Дарио с усталым стоном вырвался из ее рук, — не отвлекай меня, прошу!       Маркиза решила вмешаться в дискуссию детей. Увидев мать, девочка быстро успокоилась, а поймав взгляд второго брата, все это время не сказавшего ни слова, удивленно захлопала зелеными глазками.       — Где ты был? Мы думали, ты на крышах сидишь.       — Я и был на крышах… только в Рондо, а не здесь, — Паоло виновато улыбнулся.       — В Рондо? — Клио охнула, — это же так далеко! Маргарита с ума сойдет, когда узнает кто ты.       Паоло с непониманием поднял бровь. Вероятно, она оговорилась. Переведя взгляд на брата, он увидел, что тот снова уткнулся в свой учебник. «Великие полководцы». Как бы Дарио не отрицал, но в военной истории ему больше интересны не сами битвы, а то ради чего их вели. Паоло же больше любит играть с макетами, воссоздавая на отцовской карте ход сражений.       — Я тебе принес кое-что… — мальчик вытащил из-за спины неумело спрятанный подарок.       — Мио Дио! Настоящий? Красота какая, спасибо! — Клио быстро взяла череп и начала разглядывать его мощные рога, — Барашек то еще молодой совсем был!       — Ого, а как ты это поняла? — юный нед и сам знал ответ, но решил дать сестре блеснуть знаниями.       — Зубы, — Клио звонко провела коготком по костяному ряду, — Знаешь, черепа всегда выглядят веселыми. Как думаешь, они так рады видеть Морок или просто не поняли, что умерли?       — При виде такой красавицы я бы тоже не понял, — неожиданно для себя произнес Паоло. Заметив, что его проигнорировали, он тряхнул головой и заговорил нормально, — я сегодня видел такого бычка. Его никак придать земле не могли, потому что он уходить не хотел.              — Ого, а как это?       — У недов это зовется «терминале», — Дарио выглянул из-за книги, — это когда ты умер, но не до конца. Таких лучше добить. Если рука поднимется, конечно. Это милосерднее. Если совсем очнутся, то их жизнь хуже смерти будет... Страшная вещь, одним словом.       — Да замолчи ты уже! — выкрикнул мальчик неожиданно взрослым голосом.       — Я думаю, рога можно покрыть лаком, чтобы блестели, — Клио задумалась.       — А не хочешь на них что-нибудь вырезать? — поинтересовалась Марта.       — Во лбу, думаю, резьба лучше будет. Сквозная, может, даже. И поставить внутрь свечу, красота будет! Главное, не испортить.       — А ты Мартина попроси помочь, — маркиза улыбнулась, — он не откажет.       При упоминании герцогского сына, юный Паоло невольно нахмурился. Не было у них встреч, чтобы этот заносчивый парень хоть раз к нему не придрался. Еще хуже было то, что Клио, похоже, по душе его лоснящаяся бордовая грива и смазливое лицо. Не успел образ Мартина улетучиться из головы мальчишки, как тот предстал перед ним на яву. Молодой нед мчался к нему с неистовым ревом.       — Маргарита! — вдруг закричал он, — она сделала это из-за тебя. Это ты виноват!       Марта не стала вмешиваться в разборки сына. Через мгновение Паоло лежал на земле. Удар в челюсть. Он ощутил вкус крови. Еще один. Пальцы Мартина сомкнулись на его горле, утопая в густой гриве.       — Это твоя вина! — нед не унимался, — Почему ты ее не остановил?!       — Я был в городе, — Паоло выругался, уворачиваясь от когтей, — о чем ты говоришь?       — Ты должен быть рядом с ней!       Рондине поймал его кулак. Увел в сторону. Взглянул в лицо обидчика. Оно осунулось. Глаза впали. Редеющие волосы порозовели от седины. Вся спесь Мартина выгорела, а этот бой — лишь жалкая попытка повлиять на случившееся. Последнее проявление сломленной воли.       — Ты должен был остаться рядом с ней! — повторил нед. Его полный злости рев стал отчаянным.       — Мартин, да скажи ты, что случилось? — Паоло продолжал удерживать его дрожащий кулак.       — Это всё из-за тебя! Из-за тебя, монстр! — сын герцога замахнулся второй рукой.       — Ты вообще слышишь меня? — Паоло заблокировал и второй удар.       Он тряхнул Мартина, чтобы привести в чувства. Тот потерял равновесие. Упал на брусчатку. Падение выбило остатки сил измученного неда, и теперь он лишь исподлобья смотрел на Паоло, тяжело дыша и сжимая кулаки.       — Ты оставил ее одну, хотя она хотела пойти с тобой!       — Да что случилось?! — рыкнул Паоло. Волнение и гнев в его голосе сплелись в тугой жгут.       — Маргарита полезла искать тебя. На крышу, — грустный голос Клио заставил его обернуться.       Растерянно моргнув, Паоло вновь повернулся к Мартину. Опять молодой. Не старик. Что за наваждение? Тот лишь раздраженно фыркнул. Хоть темно-свекольная грива и прикрыла миловидное лицо юноши, мальчик понимал, как именно тот на него смотрит.       — Чего застыл? Особому котенку особое приглашение надо? — прошипел Мартин, скалясь. Клио обиженно дернула его за расшитый рукав. Сдержав возглас, молодой наследник закатил бездонные синие глаза и пренебрежительно отмахнулся от мальчишки. От элегантного рывка костяные украшения в его густых волосах, звонко цокнули, — боги, просто иди и сними мою сестру с крыши. Твоя вина, тебе и разбираться.       Паоло вдруг ощутил тупую боль в спине. Плечо онемело вовсе. Дотянутся рукой он до него не смог. Неда будто придавило. Сковало. Связало незримыми путами. Кесо. Клейт. Точно.       Вновь провалившись в сон, Рондине очутился на крепостной стене. Когда он успел подняться сюда? Миновав пару часовых, юный нед вышел на крышу.       — Вести с севера подтвердились, — слуха Паоло коснулся голос. Он принадлежал герцогу, — моя сестра меняет состав совета. Моим недам все сложнее сдерживать ее нрав. Влияние Алессы распространяется слишком быстро.       — Меня беспокоит, что ее муж закрывает на это глаза. И как он начал трактовать Баланс, — Паоло узнал голос отца. Он не знал, о чем они говорят, но старался расслышать каждое слово, — если так продолжится и дальше, то ему следует освободить пост Хранителя Шелковой Реки.       — Я понимаю, к чему ты клонишь, — герцог подошел к окну. Паоло почти увидел его невероятно длинную бордовую гриву, собранную в замысловатые косы. Хотел бы Паоло такую красоту и себе, — но двух голосов за его отречение слишком мало. Нужно убедить хотя бы пятерых.       — А ты уверен, что они поддержат тебя а не ее?       — Конечно уверен, — синьор Фалько хмыкнул, — из нас двоих боги выбрали меня, так? Это ли не доказательство моей правоты? Моей власти.       — Вы правы, синьор, — голос Маттео стал тише, спокойнее. Паоло вспомнил, что с матушкой отец говорит также, когда видит, что спор бесполезен, — не думаете ли вы, что стоит принять меры, пока Алесса еще не так опасна?       — Я не отдам такого приказа. Не стану тем, кто начнет войну.       — Она не начнется, если зачинщица будет мертва.       — Алесса — моя сестра! — герцог почти зарычал, — я не убью ее. Не так.       — Значит вы, синьор, предпочтете бездействие, — грозно произнес Хранитель Первых Зорь, — пока она сама не явится по вашу голову?       — Может, и не явится, — синьор Фалько проигнорировал тон своего советника, — но мы должны быть готовы. Ты уже выбрал, кто из твоих сыновей…       — Ха, а с чего ты решил, что я выберу не дочь? — Рондине не скрывал издевки. Фалько смерил его взглядом.       — С того, что такое решение будет недальновидным. К моменту объявления наследника ей будет всего четырнадцать. Клио — не твоя мать. Она не сможет вести войско. Наследнику стоит быть хотя бы семнадцати лет от роду.       — При всем уважении, синьор, — спокойно пророкотал старший Рондине, — но раньше срока я своего наследника не объявлю, — голос его на мгновение изменился. Отец посмел оскалиться? — даже вам, Алонзо.       — Наследника, а не наследницы, так? — герцог подловил собеседника.       — Вы не можете повлиять на мое решение, — Маттео не звучал впечатленным, но заговорил сдержаннее.       — Я лишь даю совет, и тебе стоит прислушаться к нему. Пока он не стал приказом.       — Вы как никто знаете, что не смертным решать, а богам.       — Вот именно поэтому я и не хочу, чтобы ты тратил время на недостойных! — гаркнул Алонзо. Что-то упало. Стекло со звоном разлетелось по полу. От неожиданности, Паоло чуть не поскользнулся на красной черепице.       — Если закроете пасть прямо сейчас, то я проигнорирую это оскорбление.       В кабинете оборванным криком повисла тишина. Алонзо выдохнул.       — Ладно, ладно, извини. Но не будь глупцом, прошу. Грядет война. И мы оба понимаем, кто в итоге будет вести твое войско.       Юный маркиз замер. Он из-за всех сил старался расслышать слова отца. Но вместо них услышал лязг металла и поднял глаза. К нему гордо шла гротескная фигура солдата, волоча за собой грязный поломанный хвост и с трудом удерживая меч. Тяжелые черные косы, оставляли на доспехе кровавый шлейф. Легионера словно ударили в спину. Нед рухнул на колени. Обезглавленный рухнул на черепицу, рассыпаясь ворохом черных перьев. Паоло с ужасом взглянул на голову, подкатившуюся к его ногам. Мертвые глаза смотрели прямо в его грешную душу. Они улыбались ему. Как он может улыбаться даже сейчас?! Паоло не услышал своего голоса. Лишь неистовый визг стаи птиц. Она набросилась на него, словно черная туча. Столкнув с крыши. Прямо в бездну.       Удара не последовало.       Паоло нерешительно открыл глаза. Он увидел знакомый силуэт. Нескладную хрупкую фигуру. Как всегда в желтом. И косички свои также лентами подвязала. Она сидела к нему спиной, смотрела на птиц, резвящихся в небе, не замечая ничего вокруг. Да, точно такая же, как он ее и запомнил. Паоло вдруг стало страшно дышать. Он боялся, что его милая Рита обернется. И что он увидит ее глаза. Нет. Нет. Нельзя. Нельзя выдать свое присутствие. Неведение лучше правды. Паоло уже не чувствовал под собой земли, точнее, черепицы или... досок, или... на чем он там вообще лежал! Он просто лежал и смотрел на нее. Он вдруг подумал, как хорошо было бы, чтобы именно сейчас Морок забрала его в свой лес. Он не хотел просыпаться. Никогда больше. Просто остаться здесь.       — Ты вернулся! — Маргарита лучезарно улыбнулась. Мальчишка тут же позабыл обо всем. — Где же ты был?       — Тебя искал, — саркастично прохрипел маркиз, подтягиваясь на край крыши.       — Ха, ха, — юная герцогиня снисходительно улыбнулась, — а если серьезно?       — Да в Рондо ездил. Проветриться, — Рондине пожал плечами, — ты то как вообще сюда залезла? С таким-то, ну, этим. Клином.       — Кринолином то? — девочка демонстративно поправила пышную юбку, — не думала, что мальчишки вообще такое слово знают.       — Я решил изучить этот вопрос, — маркиз со смешком уселся рядом с собеседницей.       — Нашел, чем гордиться, — Маргарита смутилась, — И не стыдно?       — Не-а.       — Ну и дурак.       Паоло не смог сдержать смеха. Рита всегда так смешно морщится, когда сердится. По-настоящему вывести ее из себя у него, слава богам, так ни разу и не удалось. Она всегда смотрела на него с каким-то снисхождением и своей сдержанностью лишь подливала масла в огонь.              Мальчик молча подвинул подруге корзину с оставшимся хворостом. Она скромно хихикнула, и тут же принялась уплетать сладости. Паоло не помнил спуска. Но стереть воспоминание о нежных руках на своем хвосте не под силу даже смерти.       — Маттео, — где-то позади раздался голос матери. Паоло стоял на пороге гостиной, — я узнала причину драки твоих сыновей.       Черногривый нед грозно поднял бровь и перевел взор на Мартина: "Уведи девочек". Юный Фалько вопросительно посмотрел на отца. Алонзо тоже здесь? Как Паоло мог не заметить его? Герцог кивнул сыну. Маргарита и Клио переглянулись. Мартин молча вывел их за дверь. Никто не смел произнести ни слова.       Как только дверь закрылась, Марта произнесла: «Претендентам известно их предназначение». Маттео будто не среагировал. Стоял словно высеченная из камня статуя. Монумент грозному родительскому слову. Паоло вдруг стало страшно. Но матушка ведь защитит его, да? В комнате на мгновение повисла тишина. Внезапная. Удушающая. Будто сердце пропустило удар. Спустя секунду ее развеял глухой хлопок — не моргнув и глазом, Рондине ударил старшего сына. Дарио выронил книгу. Схватился за горящую щеку и обиженно нахмурился. Разбитая бровь снова начала кровоточить.       — За что я тебя ударил? — холодно спросил отец.       — За то, что выдал тайну, — нед перевел взгляд на брата. Во взгляде его появилась усталость, — и оскорбил Паоло.       Маттео замахнулся. Парень тут же подставил хвост, защищаясь. Между ними возник Паоло. Мальчик оскалился и грозно зашипел на отца.       — Не лезь, — тихо произнес Дарио, касаясь плеча мальчишки — так надо.       Паоло не шелохнулся. Маркиз испытывающе взглянул на сыновей.       — Мир не так прост, как вы думаете, — спокойно произнес синьор Рондине, — раздоры будут всегда. Даже среди союзников, — мельком взглянув на стоящего в углу Алонзо, он продолжил, — но перед лицом реальной опасности, мы должны сплотиться. Грудью защищать каждого неда. Иначе поляжем. Все до единого. Такова Истина Порядка.       — Да, отец, — юные ласточки опустили головы.       — Утолю ваше вездесущее любопытство, — голос отца стал строже, — любимцев у меня нет. Каждого я учу тому, в чем он слаб. И чтобы вы там себе не надумали, все трое в равных условиях.       Герцог сдержал ухмылку.       — И наблюдать я за вами продолжу до самого дня наречения, — не оборачиваясь на оппонента, Рондине продолжил отчитывать детей, — потому требую серьезного отношения от каждого. Случиться может все что угодно. Потому каждый из трех претендентов должен быть готов перенять мое бремя, — Маттео на мгновение оскалился — если об этом узнает и Клио, — нед коснулся когтями ремня с увесистой гербовой бляхой, — я даже разбираться не буду.       Синьор Фалько вышел вперед. Его великолепная грива мягко колыхнулась.       — Позволь я с ними поговорю. Ты бываешь слишком строг.       Фраза эта не была просьбой. Маттео уступил. Снисходительный взор герцога окинул каждого из братьев. На губах заиграла добродушная усмешка.       — Вам нужно развеяться, — Алонзо кивнул в сторону окна, — седлайте-ка казуаров и…       — Прошу прощения, синьор, — Дарио поднял с пола книгу, — но я еще не закончил урок, — при всем уважении, я вынужден отказаться.       — Вот как? — герцог сделал вид, что удивился, — что ж, тут я спорить не в праве. Ну а ты, Паоло, что скажешь? — нед потрепал мальчика по макушке, — не стоит нам отвлекать их, да?       — Н-наверное? — смутившись, Паоло мельком взглянул на мать.       — Отведи его к омбрам, — Марта проигнорировала взгляд мужа, — Паоло изъявил желание понять смерть.       В комнате вновь повисла тишина. Алонзо, опешив, взглянул на Маттео, тот пожал плечами. Потом на Марту. Маркиза смерила герцога строгим взглядом, каким не позволяла себе смотреть даже его жена. Марте было плевать. Она, в отличие от его столичной жены, прекрасно помнила его сопливым котенком, бегающим за Маттео, словно второй хвост. Синьор Фалько будто прочел это в глазах отставной воительницы. В такие моменты наглости он жалел, что не встретил ее раньше соперника. Тряхнув гривой Алонзо перевел взор на жену, все это время не обронившей ни слова.       — Познать смерть, но не увидеть, я полагаю? — Беатриче скромно покачала головой.       — Верно, — Марта гордо сложила руки на груди, — рановато ему в прозревшие метить. Так что сразу к конфернам его веди.       — Ты с ума сошла? — синьора Фалько в ужасе прикрыла рот ладонями, — он же дитя совсем!       — Если мой сын задает вопросы, значит он готов слушать.       — Дядь Алонзо, — мальчик неловко подергал герцога за рукав, — а почему прозревшим нельзя конфеты?       Конечно, прозревшим конфеты есть всё-таки можно. А учитывая, как, по словам синьора Фалько, они нервничают из-за того, что видят, Паоло решил, что сладости определенно их успокоят. Он даже думал упросить названного дядю взять для омбров сладкое подношение, но Алонзо сказал, что они больше ценят какое-то особое вино.       — А мне попробовать можно? — спросил мальчик, пришпорив ворчливого казуара.       — Прости, малец, но такое тебе пить еще рано, — Алонзо добродушно прищурился. Его ездовой фазан снисходительно заурчал, словно соглашаясь со своим седоком.       — Но я итак взрослый, отец уже разрешает мне вино. По праздникам.       — Взрослый? Несомненно, — герцог подмигнул собеседнику, — ты поэтому ударил брата и так драматично сбежал в туман?       Паоло молча уставился на дорогу.       — Эй, эй. Расслабься, я не осуждаю, — Алонзо ободряюще похлопал его по плечу, — на самом деле это было очень эффектно. Я и сам в твоем возрасте не весть чем занимался. Сбегал с учебы. Развлекался в городе… — мужчина ностальгично прищурился, — а потом получал тумаков от твоего отца. На самом деле, Маттео, втягивал нас в передряги почаще меня.       — Отец мне такого никогда не рассказывал…       Алонзо звонко рассмеялся.       — А ты думаешь, он будет подрывать свой авторитет? — нед потрепал племянника по макушке, — это уже моя работа. На самом деле мы были теми ещё разбойниками. Нас даже перестали пускать в некоторые заведения… А потом мы стали Хранителями, и запрет, наконец, сняли.       — А как вы смогли совместить то, что хотели делать, и то, что от вас ждали?       — На самом деле, я не совмещал. От меня ничего не ждали, и, знаешь, меня это устраивало, — Алонзо подстегнул фазана, — по закону, новым Хранителем Алой Выси может стать только кровный потомок настоящего, как синьора Алесса. Воспитаннику эти двери закрыты, — нед ухмыльнулся, — но у богов были свои планы. Тогда я и взялся за ум. Твой отец так помогал мне в роли Хранителя, что и сам заслужил право им стать.       Паоло слушал синьора Фалько, разинув рот. Почему отец не мог говорить с ним также открыто? Неужели это правда настолько тяжело?       — Везет, когда ты можешь делать то, что тебе нравится, и в чем ты хорош.       — А в чем хорош ты? — герцог оценивающе взглянул на подопечного.       — Не знаю, — Паоло задумался, — отец говорит, я неплохо дерусь, для своего… сложения. Но будет ли от меня польза в легионе, не знаю.       — Тебе не о чем беспокоится. Ты станешь отличным воином. Просто нужно подрасти и не лениться.       — Тогда, может, возьмёте меня в легион, когда я вырасту? — глаза мальчишки засияли азартом.       — Когда ты вырастешь, у тебя, возможно, появится собственный, — Фалько добродушно прищурился, — Маттео хоть и не назвал наследника вслух, но, полагаю, ты и сам чувствуешь, что им будешь ты?       Паоло промолчал.       — Я понимаю, что тебе страшно. Это нормально. Я тоже боялся. Но ты не будешь один. Только не отрекайся от своей судьбы так просто. Иначе потом будет тяжело. Очень тяжело. Одумайся.       — Но я не хочу такой судьбы, — Паоло нахмурился, — мне это не нужно. Я могу послужить своему дому по-другому.       — Я просто хочу помочь тебе, парень.       Голос Алонзо исказился. И не так как у Мартина. Мартин всегда ненавидел Паоло, но сейчас, будто что-то изменилось. Почему он начал чувствовать боль? Словно он был… ранен? Избит. Изорван собственными когтями. Вскормлен гнилой плотью. Отравленной кровью.       «Ты ничего не изменишь. Никогда», — едкая речь обожгла виски неда. Он схватился за голову, выпуская обсидианово-черные когти, путаясь в трех десятках трясущихся пальцев, — «Ты не думал, что всех этих смертей можно было избежать?» — крови не было. Только дым. Он лился из его ран, стелился по земле, укрывал, обволакивал. Паоло задыхался от боли. Разразился немым ревом: «Почему ты не можешь прекратить совать нос, куда не надо, и просто делать то, что тебе говорят?»       Мальчишка подстегнул казуара с такой злостью, что взревевшая птица чуть не сбросила его из седла. Да, вот это уже настоящее. Он и в прошлый раз чуть не упал. Рондине хотел мчаться так быстро, чтобы Алонзо не смог догнать его. Глупец. Глупец. Трус. Почему он раньше этого не понимал? Он должен был знать все. Хоть как-то убедить их!       Пейзаж начал меняться. На горизонте появился знакомый лес. Сухой частокол ветвей, кажущихся безжизненными. Лишь предостережение для тех, кому слишком рано в эти края. У которых еще есть время. Но не для Паоло. Лес манил его, зазывал, приглашал в свои объятия. Он мчался на зов. Бежал, словно дикий зверь, на всех восьми лапах, подстегивал себя тяжелыми крыльями. Боги, почему он не может летать?! Нет, нет. Ему это не нужно. Он чувствовал под когтями землю. Черную, сырую, живую. По-настоящему живую. Она всегда была добра к нему. Она знает, сколько крови он подарил ей, чтобы унять нескончаемую жажду. Однажды он накормит Ее собственным телом. Он никогда не взлетит. Его дым всегда стелется по земле. Матерь с радостью примет его, раскроет свои вьющиеся объятья. Поглотит без остатка. Дарует желанный покой. А до этого Паоло будет бежать. Бежать, сколько потребуется. Сколько Она пожелает.       — Не беги так, парень, — знакомый голос окликнул его, Алонзо увел Паоло за спину, — ты же не хочешь, чтобы незваный гость носился по твоему саду и мешал тебе спать? Прояви уважение.       — Извини.       Мальчик выглянул из-за плаща своего покровителя. Герцог вложил ему в руки корзину с подношением. Неды встали у ворот в жуткое селение, ожидая, когда к ним выйдут. Из-за деревьев появилось несколько фигур в мрачных одеждах. Лица жрецов были скрыты резными звериными черепами. Ученики их носили деревянные маски. Паоло знал каждого. Маски молодые омбры изготавливали сами. Обрабатывали кору, вырезали или плели из промасленных прутьев. Зависело от того, кем им суждено стать в общине. А вот череп они должны заслужить в дар от его бывшего владельца. И упокоить его дикую душу. Паоло только получил свой, львиный, когда… или должен будет получить? Не важно. В любом случае, он ему больше не нужен.       Алонзо схватил кинжал. Лезвие полоснуло ладонь гостя. Фалько сжал кулак над ритуальной пиалой. Бордовая капля упала на резной обсидиан. Одна из фигур заговорила.       — Далеко же вас тени завели, — маска из оленьего черепа ни чуть не заглушала голоса мужчины, — чего же вы ищете в нашей обители?       — Смиренно просим указать нам путь во тьме, — произнес поклонившийся герцог. Спустя секунду он положил ладонь ребенку на макушку, склоняя голову и ему. Паоло ойкнул. Он почувствовал на себе взгляд жуткой фигуры.       — А что здесь делает это юное дарование? — жрец слегка наклонился. Обсидиановые бусины, подвешенные на его рогах, тихо зазвенели, переливаясь во тьме.       — У "юного дарования" имя есть! — мальчик вырвался и поднял голову, — меня Паоло зовут.       — Мне известно, кто ты. Ты и твой сопровождающий. Но перед смертью равны все.       — Поэтому я и пришел, — Паоло выпрямился и шагнул вперед, — мама не отпустила меня одного. Она сказала, что мне нужно к…       — К конфернам, — голос Алонзо дрогнул. Ему… страшно? — мальчик задает вопросы, ответить на которые мы не в силах.       Из-за плеча старшего омбра выглянул еще один. Лакированные клыки его тигриной маски жутко блеснули в лунном свете. Он уже хотел шагнуть к ребенку, но жест старшего остановил его.       — Так значит ты — юный мыслитель, задающий взрослые вопросы? — испытывающе произнес жрец, — а готов ли ты к тому, что тебе откроется?       Паоло задумался.       — Да, полагаю? Нет? Не знаю. Смотря, что именно я услышу, — мальчик осекся, — я о том, что все равно это лучше неведения. И, в любом случае, мы уже здесь. Отступать поздновато.       — Мудрый ответ, — жрец тихо и медленно засмеялся, — ну что ж, ступай, —наконец, он пропустил послушника вперед, — Виоланти проводит вас.       Паоло от чего-то стало не по себе. Он не мог понять, что именно не так с этим омбром. Двигался Виоланти как-то неправильно. Не так, как неды. Он притворялся. И делал это до ужаса хорошо. Жуткий омбр высунул из-под балахона жилистую, изрисованную полосами, руку, спокойно поздоровавшись с герцогом, после чего наклонился к юному маркизу. И тут мальчик понял, что не может разглядеть, где заканчивалась его маска и начиналось лицо. Паоло невольно сморщился. Отвел взгляд. Только сейчас он увидел хвост незнакомца. Весь в волосах. Густых, бурых, словно звериная шерсть. Мальчик с трудом сглотнул ком.       — Что ты такое? — одними губами произнес он.       — Я — друг, — голос омбра был искажен каким-то тихим гулом. Он старался звучать дружелюбно, но то, как он произносит слова, лишь сильнее пугало его собеседника.       — Прошу простить, но это не ответ, — Паоло решил не показывать страха. Он не понимает, с кем, или даже, с чем имеет дело. Оно определенно не нед.       Виоланти, кем бы он ни был, сощурил огни желтых глаз. Паоло показалось, что оно улыбается. Омбр поднес искаженную ладонь к маске и медленно стянул ее с того, что должно было быть лицом. Но его там не было. Ничего, что могло бы дать хоть какой-то намек на недское естество. Если оно когда-то и было, то оно уже давно стерто, вытеснено гротескно-звериными чертами. Паоло не знал, на что смотрит. Мальчик с ужасом понял, что ненастоящими были лишь витые клыки, которые это существо носило, похоже для забавы. Настоящая пасть была не так страшна, но широкий кошачий нос, переходящий нечто среднее между мурлами и недскими губами вызвала ноющее чувство тревоги. Возможно, Паоло боялся бы зверя меньше, если бы понимал, что перед ним действительно монстр, всего лишь притворяющийся другом, чтобы втереться в доверие жертвы. Но эти глаза был разумны. Слишком разумны. Края жутких губ поползли вверх, и юный нед увидел, как в лунном свете блеснули усы. Паоло передернуло.       — Ваш народ зовет нас "Утешителями", — все с таким же спокойствием сказал омбр, — ступай за мной.       — Наш народ, — Паоло хмыкнул, смакуя слова Виоланти. Он молча последовал за омбром, изучая его походку. Даже хвост его дергался не по-недски, а как у дикого зверя, — так ты какой-то дух?       — Можно сказать и так, — тигр издал подобие смеха, но, похоже, звериная пасть не дала ему сделать это достаточно реалистично, — мы приходим на зов смертных, чтобы вы смогли заполнить пустоту в своем сердце.       — И как же?       — Назови имя любого мужчины, которого знаешь, и я предстану перед тобой в его облике.       — Кого угодно? — Паоло задумался. Если договориться с утешителем, то можно сбегать со скучных занятий.       — Он должен быть взрослым.       Синьор Фалько нахмурился. Рано мальчишке знакомиться с такой магией. Виоланти с легкостью прочел его мысли. С кошачьей грацией утешитель почти подплыл к самому лицу герцога. Слуха неда коснулось певучее мурчание: «Ваша Светлость, сестра Джия тоскует по Вам». Перед взором Алонзо предстал образ прекрасной лисицы. Как по его прихоти она искажала свои черты, придавая им желанные формы любимой женщины. Она смотрела на него ее глазами, бездонными, словно коллинианский лес, звала ее голосом. Экспрессивная мимика, жесты, дерзкий характер, мельчайшие известные Алонзо детали — она великолепно вжилась в роль прекрасной воительницы. Он бы полностью поверил в то, что она настоящая, если бы не уши, хоть и слившиеся с иссиня-черной гривой возлюбленной, но все еще оставшиеся лисьими. Джия даже начала носить при нем шляпу, чтобы не рушить эту древнюю и дикую магию. А он в ответ дарил ей все свои мысли, всю свою боль. Все счастье. Всего себя. Пока она не насытится и не покинет его. Ожидая, когда он сам не позовет ее вновь.       — А это, значит, твой настоящий облик? — осмелев спросил мальчик.       — Я позволяю себе некоторую вольность, — Виоланти ухмыльнулся, — да и жене моей такой вид по душе.       — А кто твоя жена?       — Я как раз веду тебя к ней, дитя, — на секунду остановившись, омбр снял с пояса широкую темную ленту и протянул ее герцогу, тот повязал глаза, — держитесь за меня, Ваша Светлость.       Чем глубже в деревню они шли, тем гуще становился туман, а из него, словно безмолвные стражи, восставали жуткие непропорциональные фигуры с нагроможденными на них украшениями из костей, стекол и молитвенных лент. Один вид этих скульптур вызывал тревогу, но лишь у гостей деревни. Жители к своим творениям относились с любовью и почтением. Паоло чувствовал на себе десятки взглядов, но не смог поймать ни одного. Это было даже забавно. Знают ли они, кто перед ними? Они наблюдают. Ждут слова своего Хранителя.       — Все в порядке, — Алонзо предотвратил вопрос, — я уже прозрел, поэтому не могу смотреть на нее без последствий.       — Так что значит «прозреть»? — Паоло уставился на повязку на глазах своего синьора. Ему вдруг показалось, что он увидит этот образ еще не раз. Но надевать ее станут уже для него. Нед вдруг ощутил чужой страх и вдруг понял, что хочет есть.       — Понимаешь, — утешитель перебил его мысли, — когда нед умирает, то в его последний миг за ним приходит Матерь теней. Увидит ее только тот, за чьей душой она пришла. Но ты, как свидетель его последнего мига, навсегда запомнишь, как ощущается ее присутствие. И начнешь узнавать его там, где раньше не замечал. Саму Матерь ты, конечно, видеть не начнешь, но ее дети уже не смогут скрыться от твоих глаз. И зрелище это далеко не каждый разум выдерживает. От того взрослые и завязывают глаза в присутствии конфернов.       Утешитель вел гостей через лабиринты терна и сандаловых деревьев. Паоло не видел ни одного полноценного дома. Омбры жили в землянках, чьи плетеные крыши возвышаются над ароматной сизой дымкой. Рондине сразу подумал о благовониях, которые заготавливают послушники. Кода-то это была его любимая работа. А потом ему начали доверять подготавливать тела усопших. Вдруг в нос ударил смрад паленой мертвечины. Но откуда? Благовония всегда перебивали этот запах. Но сейчас пахло не просто смертью, а мясом. Неподготовленным к Переходу. Мясом, и горелой рыбой. Как же хотелось есть. В этот же миг курганы жрецов сменили горы истерзанных тел. Сквозь них, словно через двери, ходили десятки эфемерных фигур.       Раздался истошный крик. Нед обернулся. Ничего. Лишь неестественно оборвавшееся эхо и ужасные образы, витающие на границе его воспаленного сознания. Паоло нервно облизнул губы. Кровь. Не его. Не только его. Она вообще не походила на недскую, а, скорее, на... кирока? Вкус крови, плоть, лопающаяся под его зубами, словно переспелый фрукт с хрустящей косточкой... костью. Это была кость.       «Не говори с ней, пока она не спросит. Ждите здесь», — искаженный голос проводника коснулся сознания гостя. Тигр скрылся в норе, укрытой тяжелым расписным отрезом кожи. Унимая тревогу, мальчик вглядывался в черный орнамент в виде завитков дыма. На мгновение ему показалось, что дым этот движется. Плывет по полотну, по воздуху, дурманя, обволакивая разум эфемерными путами. Ну да. Конферны. Смертным невозможно оторвать от них глаз. Паоло нахмурился. Не по душе ему такие трюки. Но такова природа конфернов. По-другому им жить не дано. Их уже и недами-то назвать нельзя.       Спустя мгновение из-за двери высунулась косматая голова. Утешитель загадочно улыбнулся: «Она ожидает тебя, дитя». Мальчика вдруг утянуло под землю. Паоло хотел закричать, но не смог. Даже пошевелиться самому не вышло. Паоло послушно шел за проводником, борясь с ужасом быть похороненным заживо. Тело сковало, словно под чьим-то весом, но ноги каким-то чудом продолжали идти вперёд. Совершенно безвольно. Рондине нервно вдохнул спертый воздух, вспоминая, как боялся идти к Фьоретте. Даже конферны, старшие тени, возвышали ее над собой. На памяти маркиза, она несла этот дар дольше всех. Сколько лет ей было, когда ее избрала Мать? Около десяти. Старшие говорили, тогда по земле болезнь ходила такая, что детей, словно рожь неокрепшую косила… И вдруг Паоло понял, что в этой метафорической могиле, кои так любят омбры, было слишком свежо. Здесь пахло морем. Холодным, тревожным. Он почти чувствовал соленые брызги на лице. Нос на мгновение пронзила жгучая боль. Влажный ветер обдувал лицо, нес за собой аромат крови, гари и северных цветов. Не успел Паоло сформулировать проклятие своему больному разуму, не дающему нормально придаться ностальгии, как в нос ему ударил тяжёлый аромат сандала. Вышибая все разумные мысли и утягивая его обратно в темноту.       Фьоретта восседала на мехах самых разных зверей водящихся в этих лесах. Подношения. Говорят, после смертельной лихорадки девочка так и не перестала бояться холода. Воскрешение не излечивает конферна от сразившего его недуга. По крайней мере не до конца. Паоло никогда не понимал, зачем Фьоретта, уже однажды задохнувшаяся от кровавого кашля, жжет столько благовоний. Этот дым не принадлежит ни ей, ни их госпоже, а, значит, все еще может принести вред. Дым конферна отчётливо различим. Пышные кудри женщины, золотые от слишком ранней седины, обрамляли ее статное лицо, словно крона могучего дуба. Крайние листья-прядки уже потемнели, растворяясь в густой дымке, пляшущей вокруг ее светлой головы, от чего конферн походила на светящую во тьме свечу. Даже многоглазое лицо ее, угольно-черное от дара, в таком образе выглядело, словно фитиль. Фьоретта хитро прищурилась, плавно моргнув каждым из шести глаз, очерчивающих ее мрачный лик. Не мешкая, гость ответил тем же взглядом. Он склонил голову в ожидании ее слов.       — Ты заблудился, дитя мое? — голос женщины звучал прямо в голове маркиза. Оглушал, дурманил почти до боли в висках.       Паоло распахнул глаза. Ребенком он не мог чувствовать этого. И видеть конферна не мог. Фьоретта была простой женщиной, хоть и со странными вкусами в одежде, мужчинах и прочими причудами. Ведьма — вот кем она была в глазах ребенка. Ведьма, но никак не тень. По спине Рондине побежал холодный пот. Что она знает?       — Ну чего ты молчишь? — конферн смягчила тон. На угольно-черных губах ее мелькнула бездонная улыбка.       — Он растерялся, — жутко промурчал Виоланти, — перед такой красотой… не мне его судить.       Фьоретта действительно была невероятно красива. Даже плащ мужа, которым он прикрыл ее обнаженные плечи, почти не скрыл пышного ожерелья из перьев, похоже, единственного элемента одежды на теле женщины. Не успел Паоло опустить взгляд ниже дозволенного, как встретился с ревностным оскалом. Гость сглотнул ком и отвел глаза. Значит, эти клыки ему не только для красоты. Виоланти лежал у ног ведьмы, словно сторожевой зверь. И вот сейчас он действительно походил на настоящего тигра. Даже черные полосы, украшающие его спину, повторяли узор шкуры этих грозных зверей.       — Ну так что? — конферн картинно поднесла трубку к черным губам, — расскажешь, зачем пожаловал? — каждое ее слово порождало облачко сизого дыма, — не ужели решил проведать старушку?       — Прекращала бы ты этой дрянью заниматься, — Паоло уставился на трубку и скрестил израненные руки на широкой груди. Конферн подняла светлую бровь.       — Не учи меня жизни, котеночек. Эта «дрянь» меня уж точно не убьет, — женщина смерила гостя жутким взором, — следил бы лучше за своими недами. Вон какой хвост вымахал, а ответственность брать так и не научился. Здесь моя территория, не забывай это.       Паоло потупил взгляд.       — Значит, всё-таки заблудился, — Фьоретта снисходительно похлопала по полу, — присядь, дитя. Рассказывай, что тебя гложит.       Рондине послушно сел подле ведьмы. Видит ли она в нем такого же конферна? Должна. Но в ее глазах он, похоже, так и остался бестолковым мальчишкой.       — Как ты и сказала, я заплутал.       — Как иронично слышать это от неда, посвятившего свою жизнь картографии, а? — Женщина усмехнулась. Маркиз сдержал оскал.       — И тем не менее, это так, — Паоло устало потер кровоточащую переносицу, — я совершенно не понимаю, где я, и что мне делать.       — А ты вообще осознаешь, что находишься только в начале пути? — Виоланти взглянул на парня почти с сочувствием.       — Что значит «в начале»? — Паоло ужаснулся, — и когда он закончится?       Фьоретта вздохнула и прикрыла глаза ладонью.       — Да уж. Что тогда, что сейчас, мозгов у тебя так не прибавилось, — одной из рук она ткнула гостя в висок, — все твои проблемы от мышления. Пора бы принять второй шанс, а ты только и делаешь, что хоронишь себя. Пять лет уже прошло.       — Ты на вопрос то ответь, — сложив крылья, конферн сел смирно, как при первой встрече с этой уважаемой женщиной, — я хочу знать свою судьбу. Это возможно?       — Судьбу только Матерь знает, дитя,— Фьоретта снисходительно взглянула на ребенка, потом кивнула мужу. Утешитель взял корзину с дарами, — но если желаешь, я могу погадать тебе. Не могу сказать, пойдешь ли ты путем, который я увижу, или изберешь другой, но, возможно, он станет твоим ориентиром.       Виоланти откупорил бутылку вина, вылил черную жидкость в глубокое обсидиановое блюдо. Женщина протянула его гостю. Паоло словно знал, что нужно делать. Не медля ни секунды, он сделал глоток. Оно заберет его боль. Хотя бы на время. Не даст ему проснуться. Мальчик со всей силой укусил себя за руку. Взял одно из благовоний. Сжал кулак, оставив на тонкой палочке кровавый след.       — Задай Матери свой вопрос, — глаза конферна блеснули тьмой.       Вот оно. Именно для этого Паоло сейчас и находится здесь. Теперь все стало ясно. Он может изменить это воспоминание. Узнать правду.       — Так… кто же всё-таки виноват? — трясущимися губами произнес мужчина.       Фьоретта кивнула, устанавливая побагровевшее благовоние в длинный мундштук. Щелкнув пальцами, она высекла искру. Конферн картинно затянулась и выдохнула особенно большое облако дыма.       — Расскажи мне, что ты видишь, — загадочно произнесла ведьма, делая очередную затяжку. Паоло в недоумении поднял бровь. С его губ сорвался нервный смешок.       — Неодетую курящую женщину, — маркиз искренне старался игнорировать пышный перьевой воротник и то, что он никак не мог скрыть, — которая с возрастом вообще перестала смотреть, с кем она говорит.       — Для меня это комплимент, дорогуша, я освободилась от оков, — Фьоретта надменно оскалилась, демонстрируя черные клыки, — но шутки твои тебя не спасут. На дым смотри.       Паоло взглянул на темное облако, мягко плывущее под потолком землянки. Сначала оно казалось бесформенным, но, когда глаза привыкли к его текстуре, среди черных пульсирующих завитков начал читаться знакомый силуэт.       — Оно похоже на… Первые Зори. Да, и дом мой вдали.       — Продолжай. Расскажи мне все до мелких деталей.       — Все? — Паоло постарался сосредоточиться, — х-хорошо. Еще я вижу толпу. Десятки недов, может, сотни… а над ними возвышаются трое.       — Ты можешь разглядеть лица?       — Нет. Не могу. — взгляд неда стал растерянным, напуганным, — я вижу одного, похожего на меня.       — Ты среди толпы, или вдали от всех?       — Нет… он стоит над ними.       — Почему ты говоришь «он», а не «я»? — Фьоретта задумалась.       — Я не знаю. Он сильно старше. Взгляд у него… другой. Отеческий что ли. Это не я, — Паоло сглотнул ком, — а толпа смотрит на него, так, словно он… святой. И их молитвы уже вознесли его. Я не могу быть им. Просто не могу.       — Ясно, — конферн выдохнула новое облако дыма, — а кто рядом с «ним»? Ты знаешь их?       — Не знаю. Я вижу мужчину и женщину. Снег и пепел. Они не с нашей земли.       — И они тоже стоят «над» народом?       — Они стоят рядом с «не-мной», но не над другими. Им важен только он. Они словно ждут его слова. Словно они готовы любого собственными зубами за него загрызть, — Паоло смутился, — это не нормально.       — От чего же?       — Они не выглядят как те, кто может дать присягу. Они преданны ему потому что… Не знаю. Сами хотят? Но… он же чужак, — голос неда дрогнул, — даже для своих. Почему он просто не спустится к толпе? Он знает, что они никогда не будут говорить на равных. Как бы он ни старался.       Фьоретта задумчиво потерла виски. Она услышала достаточно. Почти.       — Ну а сам он как на своих спутников смотрит? Кто они по-твоему?       Паоло запустил когти в бороду, размышляя над неожиданным вопросом.       — По мне так это котята беспомощные. Неуместный декор. От них проблем больше, чем пользы. Он закрывает их собой, но даже не смотрит на них. Это еще две лишние жизни, которые придется защищать. А раз они так за него цепляются, то и под удар за них подставляться придется, — нед саркастично оскалился, — хотя не оглядываться на своих спутников глупо.       — Верно.       — Он открыл для них спину. Совершенно не защищается, — Рондине почти смеялся, — как недальновидно. Неужели он настолько глуп, чтобы не ждать атаки? Говорю же, он — не я. Я бы не совершил такой ошибки. Хотя, этой парочке не выгодна его смерть. Тогда им придется самим решать свои проблемы.       — Довольно! — Фьоретта оскалилась, — Я скажу тебе, кто во всем виноват!       Женщина переменилась в лице. Взгляд ее, доныне сдержанный, хоть и надменный, стал преисполнен материнского гнева. Золотые кудри почти растворились в дыму, поглотившем свою хозяйку. Из темноты сверкнули шесть бездонных глаз.       — Виновато во всем дитя, отказавшееся взрослеть, — речь женщины жутко исказилась, — чтобы не лишиться еще двоих, дитя должно умереть. От твоей руки.       — Что ты несешь?! — Паоло повысил голос. Это не то, что он ожидал услышать, — я хоть и убийца, но ребенка не трону!       — Внемли, когда конферн говорит! — голос ведьмы набатом бил в голове гостя.       — Я такой же, как ты, старая! Напугала конферна дымом. Тоже мне! — Паоло сорвался на рык, — А если надо, так я сам себя огню придам, но ребенка не убью. Никогда! Кто бы это ни был! Умереть я найду способ. Заставлю Клейта завершить начатое. Нападу на него, в конце концов!       — Они могут умереть, — прошипела ведьма, выдыхая еще одно черное облако, — из-за твоего упрямства.       — Ах из-за моего? — Рондине всплеснул крыльями, — а как же дитя?       Фьоретта снова вздохнула.       — Ребенок никогда не признает себя ребенком, — женщина отвела взор от гостя, — ты мне надоел. Я ответила на твой вопрос. А теперь уходи.       — Но…       — Я сказала, уходи, — женщина повысила голос и обратилась к мужу, — милый, покажи мальчишке выход.       — Ты кого мальчишкой назвала?! Мне третий десяток идет!       Не успел Паоло договорить, как перед его лицом сомкнулись тигриные клыки. Монстр обрушился на него, впечатал в землю. Проталкивая в сырую почву. Заживо хороня его среди корней. Нед чувствовал их под спиной. Он закричал от страха и боли, наконец вернувшейся в его израненное тело. Вес монстра не дал сделать и вдоха. Зато он почувствовал кровь. Много крови. Она текла из открытых ран. Ослепляла глаза. Обжигала. Или это был огонь? Вода.       Темно.       Страшно.       И очень больно.       Паоло больше не увидел ничего. Он знал лишь то, что летит в бездну. И никто никогда не услышит его последнего крика.