Hello, this is BigHit Music

***

Вечер перед призывом. Хосок знал, что сегодня будет плакать, но не думал, что прощаться будет настолько тяжело. — Давай я сама уложу его, — предложила Нина, протягивая руки к их младшему сыну. Тот беспрестанно вертелся и гулил на отцовских руках, явно не намереваясь скоро заснуть. — Иди лучше отдохни, проверь всё ли приготовил… — Нет, — отозвался Хосок, не отрывая взгляда от маленького Минхёка, — хочу побыть с ним, пока есть время. Похоже верхние зубки полезли, беспокойный сегодня и слюней вон сколько! — Восьмой месяц, пора уже, — согласилась жена и, погладив Чона по плечу, добавила: — Ладно, я пойду, его брату сказку почитаю. Хоть кто-то же должен в этом доме сегодня поспать. — Скажи Ёль-ёлю, что я скоро зайду к нему, — чуть обернулся отец семейства. — Я же просила не называть его так. — Он же не слышит. Мне просто нравится, мило звучит. — Суёль тоже звучит неплохо, — жена оглянулась у двери. Непривычно короткая стрижка делала Хосока таким трогательно хрупким, будто ранимым. Хоть Нина и понимала, что ее мужчина не изменился из-за одной лишь прически, всё же не могла откинуть это ощущение. — Я передам, что ты зайдешь, — отозвалась она и оставила мужа укладывать маленького егозу. — Ну что, силач, — приподнимая пухлощекого улыбаку за подмышки, спросил Хосок, — спать-то собираемся? Или так и будешь до утра танцы в кроватке устраивать? Ребенок приподнял маленькие бровки домиком и невинно уставился на отца. — Да-да, можешь не хитрить, я видел, как ты умеешь, — улыбнулся Хосок. Сын в ответ расплылся в зубастой, уже целых два снизу и вот-вот будет столько же сверху, забавной улыбке. Глазки-полумесяцы смотрели прямо в душу, а маленькие ладошки потянулись чтоб обнять. — Мне очень жаль, малыш, — аккуратно привлекая к себе ребенка, проговорил Хоби сквозь подступающие слёзы. — Меня не будет рядом очень долго. Я не увижу как ты встанешь на ножки и, как эти два хулиганских зубика всё же покажутся. Надеюсь ты не будешь ими сильно кусать маму, — отец придерживал Минхёка под попу, а другой рукой поглаживал и легонько похлопывал детскую спинку. Он прикрыл глаза и стал покачиваться и мурлыкать какую-то песенку, чувствуя, как голова мальчика тяжелеет на его плече. — Маму берегите, ладно? Она у вас сильная, но вы всё же мужчины, а значит должны быть терпеливыми, послушными и старательными. Не капризничай по мелочам, — сквозь ткань ворота футболки проступила теплая слюнка. Мальчик полностью расслабился под воркование родителя. — Мой маленький, вот как быстро ты заснул, — Хосок продолжал чуть покачивать сына. — Спи крепко. И будь всегда здоров. Осторожно опустив малыша в кроватку, он протёр его сырую щечку, поцеловал крохотный носик и накрыл одеялом. В соседней детской всё ещё во всю шло чтение. Двухлетний Суёль упрямо сидел в постели, не желая засыпать не дослушав о приключениях своих любимых героев. Нина сидела рядом и, заметив вошедшего мужа, легонько толкнула сына в бок. — Папа тебе дочитает, а я пойду приберу после ужина. — Останься, — поймал жену за запястье Хосок. — Потом вместе всё сделаем. Она осталась. Родители потеснили мальчика с двух сторон и все трое лежали на небольшой кровати под одним одеялом. Хосок читал, Суёль витал в мире сказки и скользил взглядом по флуоресцентным звёздочкам на потолке. А Нина смотрела на мужа так, будто пыталась впитать его образ, запечатлеть в памяти на ближайшие полтора года. — Пап, — шепотом позвал мальчик, когда отец убрал книжку на тумбочку и повернулся к нему. — М? — А ты када пиедишь дамой? — большие черные глаза, точь в точь как у матери, смотрели в самое хосоково сердце, заставляя его замерать от любви и тоски. — Сначала вы приедете ко мне, — он чмокнул сына в щеку. — Несколько раз вы будете приезжать в гости. Мы будем гулять и болтать несколько часов подряд. — Раз в неделю, — поджала губы женщина. — А потом, — продолжил Хосок, — через несколько месяцев у меня будет отпуск. Вот я и приеду. — Тьтобы гуять и мовозное куфать? — наивно хлопая длиннющими ресницами, уточнил Суёль. — И мороженое, и тортики, и даже, только не говори маме, — он прижал малыша покрепче и прошептал, — даже съездим на водные горки. Договорились? — Ты не любиф голки, — покачал головой мальчик, который в свои два с небольшим уже был в курсе, что их отец не фанат экстремальных развлечений. — Но я же уже буду солдатом, а значит перестану бояться всяких там горок, — Хосок отмахнулся, делая вид что ему всё ни по чем. — Ну так что, мы договорились? — Договиись, — расплылся в улыбке Суёль. — Вот и отлично. А теперь спи, сны тебя уже заждались. Вон какая очередь! — Хоби прошелся пальцами по детской подушке. — Ни хотю, — зевнул мальчик. Он прижался щечкой к отцовскому плечу, на котором до сих пор еще не высох след от слюнявых объятий Минхёка, и закинул ножку на его живот. — Хочешь, — приговаривал Хосок, поглаживая круглую пяточку сына, — еще как хочешь. Надо хорошо спать, чтобы расти большим и сильным, — хрупкая стопа ребенка помещалась на ладони отца. Он продолжал легко касаться ее, перебирая пальчики-опята, поглаживая невысокий подъем до узенькой лодыжки, мягко сжимал пяточку. До тех самых пор пока и старший ребенок в семье Чон не заснул сладким, глубоким сном.

***

Около трех лет назад, когда Нина сообщила что беременна, Хосок и представить себе не мог, что отцовство станет для него самой приятной частью жизни. Тогда он вообще не знал, как реагировать. А сначала и вовсе повел себя как полный придурок и бросил трубку. С другой стороны, кто же сообщает такие новости по телефону перед концертом? — Хён, тебе плохо? — подлетел тогда к нему Чимин. — Ты бледный как смерть! Народ, срочно аптечку! — позвал он помощников из стаффа. Те как раз закончили приготовления и покидали гримерку. До выхода оставались считанные минуты. — Нет-нет, — опомнился Хосок, — я в порядке. — Он помахал медику, который уже было метнулся к нему. — Что-то случилось? Ты так резко побледнел, — не унимался Пак, кудахтая над старшим как наседка в бордовом бархатном пиджаке. — Нина… — Что? Что с ней? — Она… — Чон поднял на друга осоловелый взгляд, который из ошарашенного плавно превращался в счастливо-идиотский, — она беременна. — О-о, да это же потрясающе! — воскликнул Чимин и тут же начал радостно выбивать друга по плечам. — Что за драка? Нам на сцену пора, — вернулся в гримерку Намджун. — У Хоби будет… — начал было Пак, но Хосок дернул его за руку и встал. — Я сам, — он провел ладонью по лицу, приходя в себя от потрясения. — Я должен сам это произнести, чтобы поверить. — Ну?! — лидер всё ещё выражал сильное беспокойство. — У меня будет ребенок. Жена беременна. — Ох, нихрена себе! — раздался голос Юнги позади Кима. — Настоящий ребенок? Хоби, ты что, реально сделал человека? — Получается… — глупо улыбаясь, тот развел руками, — видимо так и есть. — Чур я крестный, — застолбил почётную должность Мин. — Эй, я первый узнал, значит… — Так, успокойтесь, — засмеялся Намджун. — Бегом на сцену! Через две минуты начинаем уже. Поздравляю, Хоби! — он хлопнул друга по спине. — Правда, от всей души. — С-спасибо, — отозвался тот, выбегая за остальными в узкий коридор. — Черт! Я ведь бросил трубку… когда Нина сказала. — Сдурел?! Звони сейчас же! — Юнги глянул на Чона, как на врага народа. Быстро набрав номер любимой, Хосок уже перед самой сценой нервно теребил мобильник, а ассистент тянул руку, чтобы его забрать. — Что? — бесцветно отозвалась Нина на другом конце мира. — Прости, родная! — затараторил Хосок. — Прости меня идиота. Я растерялся… всё так неожиданно. Ты уверена? Правда-правда уверена? — Да, я медик, не забыл? Была у специалиста, а до этого сделада три теста. — Значит… — сиял Хосок, — правда у нас будет… — Да, ребенок. — Мы сделали человека, — повторил слова хёна Чон. — Ну пока он скорее похож на червячка с зачатками конечностей, — смягчилась женщина, — но да. Мы сделали. Теперь осталось его выносить, родить и вырастить. — Делов-то да? — нервно хохотнул Хосок. — Ага, легкотня. — Ты у меня умница. Держись пока там. А я приеду через две недели и будем вместе вынашивать. — Ладно, — засмеялась Нина. — тебе не пора? Слышу крики… — Да-да, я уже опоздал на несколько секунд… Ассистент уже потел и седел, а двое помощников из стаффа махали руками: быстрее! — Беги, звезда моя. — И опять этот тон, — хмыкнул Хоби. — Пока мамочка. Люблю тебя! — и уже нажимая на сброс, счастливо заголосил: — Обалдееть! У нас будет ребенок! Тон, о котором говорил Хосок, всегда выражал отношение Нины к группе мужа, да и ко всей его работе в целом. Она любила его, дружила с мемберами и ценила их, понимала сколько труда они вкладывают в свою музыку, выступления и различные съемки. Но она не была фанаткой. Вообще никогда. Это не значило, что Нина относилась к артистам свысока или как-то осуждала их деятельность. Нет. Просто она была из совсем другого мира. Из такого, где совершенно другие ценности стоят на первом месте, а блеска и лоска эстрады не существует вовсе.

***

Они познакомились в самолёте. Примерно за два года до этой чудесной новости о беременности. Группа тогда летела из Европы бизнес классом. Хосок немного отстал, завязывая порвавшийся шнурок, и вбежал в салон самолета самым последним. Парни уже заняли свои места, другие пассажиры, преимущественно европейцы и корейцы в солидном возрасте и в не менее солидных костюмах, тоже устраивались в своих глубоких комфортабельных креслах. В широком проходе стояла только одна пассажирка с перевязью на руке, и пыталась закинуть небольшую сумку в багажный отсек над своим местом. К ней уже спешила стюардесса, но Хосок был гораздо ближе и, махнув той рукой, подошел к пассажирке. Та была невысокого роста, примерно на полголовы ниже Чона, и достать до полки даже со здоровым плечом ей было бы сложновато. — Давайте помогу, — предложил он и не дожидаясь ответа, проворно убрал багаж на нужное место. — Спасибо, — ответила девушка. Только теперь Хоби обратил внимания на то, что она довольно молода, но простой строгий костюм, перевязь и старомодная прическа состарили ее при первом впечатлении. Кореянка, но глаза большие, а кожа светлая, как у европейцев. Вот только всё ее лицо было болезненно обветренным от сильного холода или длительного прибывания на ветру. — Скоро заживет? — Хосок кивнул на повеязку, лучезарно улыбаясь. — Нет, — сдвинула брови та, — только вчера наложили швы. Перелом ключицы и повреждение лопаточной… Простите, это не важно, — одернула она себя. — Спасибо за помощь, — девушка села в кресло и взяла буклетик со столика перед собой. Чон оглянулся. Чимин и Чонгук смотрели на него во все глаза. Тэхён многозначительно стрелял бровями, мол: давай, бро, замути с ней. Его собственное место рядом с Джином пустовало. Но и рядом с этой девушкой было свободное кресло. — Извините, — решился он, — а Вы не будете против, если я составлю Вам компанию? — Мне? Зачем? — она подозрительно насупилась. — Н-ну… — секундная заминкуа стоила Чону еще одного хмурого взгляда. — Не тратьте время, Чон Хосок. Ни своё, ни моё. — Вы меня знаете? — Вас знает вся страна. И хоть я и не была на родине несколько лет, старалась быть в курсе южнокорейских новостей. — Э-э, меня показывали в новостях? — удивился Хосок. — Ну да, про вашу группу говорили несколько раз. Какие-то там события в мире музыки… — Грэмми, наверное? — Наверное, — безразлично пожала плечами собеседница. — А может Оскар. — Шутите?! — Хосок без позволения всё же занял место рядом со странной попутчицей. — Почему? Нет. Я не разбираюсь в мероприятиях для… ну для таких как Вы. — Если бы Вы не были такой красивой, то я бы даже обиделся. Каких это «таких, как мы»? — Извините, я не знаю как правильно, — девушка ничуть не смутилась ни от комплимента, ни от обиженного взгляда парня, — знаменитостей, артистов, людей, что притворяются кем-то чтобы понравится всем остальным. Простота, с которой она произнесла эти неприятные слова, дала Хосоку понять, что собеседница и правда совершенно не в курсе его деятельности. Люди так говорят только о том, в ценности чего совсем не разбираются. «Что, ты накачал пресс? Понятно. Пиццу закажем?» «Собака болеет? Я же тебе говорил: не заводи. Завтра в бар сходим?» Такое может ранить, но Хоби уже знал, что многие вещи говорятся не со зла, а просто потому что люди не знают всего, что вложено в то или иное дело. — Ладно, обо мне Вы примерно знаете, — улыбнулся он, чуть приблизившись к спутнице, — а вот я о Вас совершенно ничего. В Европе работали и летите в отпуск домой? К мужу или родителям? Колечка не вижу, значит всё же к родителям… У девушки задрожал подбородок, а губы болезненно поджались в тонкую, печальную линию. — Извините, простите… — спохватился Чон, чувствуя себя полным идиотом. — Я не должен был… Хотел спросить как Вас зовут, а выдал какую-то несуразицу. Я… я лучше пойду на своё место. Простите… — Мой муж погиб три дня назад, — она остановила Хоби, порывисто коснувшись его предплечья. — А родителей нет уже почти десять лет, — казалось, каждое слово дается ей с невероятным трудом. — Но мой дом в Сеуле, поэтому лечу туда. Я потеряла работу в… почти в Европе. — Мне очень жаль. Соболезную Вашей утрате, — парень погладил кончиками пальцев край рукава ее пиджака. Он умел утешать своих друзей и родных, но никогда еще не сталкивался с таким огромным горем совершенно незнакомого человека и не представлял, как нужно себя вести в этой ситуации. Но девушка усилием воли вернула себе непроницаемое выражение лица. — Меня зовут Наён. Хан Наён. Но за годы здесь, уже привычней, если меня зовут Ниной на европейский манер. Еще три дня назад я была медсестрой военного госпиталя. Пилот объявил взлёт, стюардесса рассказала, как вести себя в салоне, пассажиры пристегнулись. А Хосок всё не знал, что ответить своей новой знакомой. Молчание немного затянулось, но потом девушка сама разрядила обстановку, попросив рассказать зачем Чон и его друзья прилетали в эту часть мира. Постепенно разговор завязался. Хосок не стесняясь поведал обо всех интересных событиях их концертного тура, и понемногу выяснил, что Нина старше его на два года и училась в медицинском университете в том же районе, где располагалось первое общежитие его группы. Она всю жизнь горела своей работой, и как только ей было позволено, вызвалась добровольцем в полевой госпиталь (место проведения военных действий называть она не стала, сославшись на запрет). Там она насмотрелась ужасных проявлений человеческой жесткости, но не теряла веру в то, что делает доброе дело. Там же ознакомилась с офицером на много старше себя. Стараясь не показывать эмоций, Нина кратко поведала об их свадьбе в шатре госпиталя, о гостях-пациентах, которые были рады в кои-то веки принять по стопке алкоголя. Но через несколько дней после свадьбы случилось крупное нападение на лагерь. Многих не удалось спасти. — Мой муж погиб в первых рядах, — сказала она. По щеке всё же покатилась слеза. — А сама я получила лишь сквозное огнестрельное в плечо. Легкие не задело, я смогла самостоятельно справиться с раной. Но нападавшие лишило нас связи, поэтому пришлось долго идти по ветреной пустоши до следующего лагеря союзников. — Как долго? — что еще тут спросишь. Хосок так живо представил себе всю эту ужасную картину, что забыл где находится. — Около двух суток. — С такой раной?! — Хосок всё меньше верил своим ушам. — Ну да, — пожала здоровым плечом собеседница. — Либо иди, либо ляг и умри. Мне повезло, что двое выживших, шедших со мной, знали дорогу. Сама бы я до сих пор наверное блуждала по тем пескам. — А ваш муж и… и все остальные? За ними вернулись? — Да, их скоро привезут домой, — Нина опустила голову. — Всё будет организовано как положено в таких случаях. — Мне очень жаль, — повторил Хосок. — Вы первый, с кем я заговорила об этом, — призналась женщина. — Спасибо. Думала, что не смогу… до сих перед глазами… мои друзья и любимые люди… Жизнь так быстротечна. Она может оборваться в любой момент… даже без войны. А мы относимся к ней так, будто она бесконечна, — девушка не прятала лицо в ладонях, а просто тихонько поплакала, чуть отвернувшись к иллюминатору. Хосок поглаживал ее плечо, решив, что такой физический контакт не обидит спутницу. Постепенно девушка успокоилась и они разговорились. К концу полета успели обсудить еще сотню разных вещей и перейти на «ты». И несмотря на то, что Нина находилась в подавленном состоянии, а в общении была прямолинейна и не отличалась деликатностью, Хосок понял, что хочет увидеться с ней еще раз. А может и не раз. — Понимаю, что тебе наверное сейчас будет не до общения с таким, как я, — улыбнулся Чон, припоминая фразу, которая теперь уже не казалась обидной, — но, можно я оставлю тебе свой номер. Если захочешь поговорить — звони в любое время. — А разве у тебя бывает свободное время? — удивилась та. Самолет уже катился по посадочной полосе. В салоне просыпались и шумели. — Нет, точнее да… — растерялся Хосок. — Ну, телефон почти всегда при мне. А ночами я всегда свободен… — он испугался, что его поймут неправильно и быстро добавил: — ну, в смысле, днём могу только по-быстрому, но ночью у меня есть несколько часов для долгих разговоров. — Днем по-быстрому? Чон Хосок, ты такой забавный, — слабо улыбнулась Нина. Улыбка ее бледных губ была такой красивой и теплой, что Хоби хотел бы остаться жить здесь, в ее лучах, пусть пока и тусклых от пережитого горя. Но самолет остановился и надо было выныривать в реальность. — Я несу всякую ерунду, — извинился он. — Ты очень красивая. Прости… понимаю, что сейчас тебе не до этого… — Жизнь хрупкая, — повторила Нина, еще раз прикоснувшись к руке Хосока, — и мы должны жить ее, пока есть возможность. Мне не до «этого», Хосок, но ты хороший. Мне бы хотелось поговорить с тобой еще, как с другом. — Значит, позвонишь? — Позвоню, — кивнула Нина. — И если нужна будет помощь в делах… Улыбка женщины погасла. — Нет. Тут всё под контролем военных. Я разберусь сама. Ты только бери трубку. Ночами, чтоб не по-быстрому. — Хорошо. Прошло много времени, прежде чем она позвонила в первый раз. В тот вечер Хосок, уставший после репетиции, заснул прямо после душа на диване в гостиной. — Чон Хосок? — раздался в трубке уже подзабытый мягкий голос. — Ага, — осторожно отозвался парень, спросонья не понимая, где находится и кто ему звонит. — Это Нина. Хан Наён. Мы с Вами… — Летели из Европы, помню. Здравствуйте! Стоп, мы ведь вроде перешли на ты? — Да-да, точно. Я давно хотела позвонить, но было столько всего… — Как ты себя чувствуешь? Плечо восстановилось? — Да, почти, впереди долгий курс физиотерапии. — Хорошо, значит жизнь продолжается? — Так точно, — улыбка в голосе девушки заставила и Хосока улыбаться. — А почему позвонила именно сегодня? Не подумай, я рад, правда! Но тебя что-то беспокоит или произошло какое-то особое событие, раз ты вспомнила обо мне? — Мне… — осторожно раздалось в ответ, — …ужасно хочется секса, — еще немного завысить интонацию и эта фраза прозвучала бы как вопрос. Хосок, прежде расслабленно лежавший на диване, приподнялся на локтях. — Прости, я понимаю, — зачастила девушка, — что ты не… это глупо, — и бросила трубку. Парень продолжал держать мобильный около уха, слушая тишину и своё, гулко стучащее сердце. «Зво-ни! Зво-ни!» — ухало оно ритмично. Взгляд скользнул на белое полотенце повязанное вокруг бедер, и мозг предательски подвел итог: «Мы как раз только помылись, считай готовы». Нажав кнопку вызова на последнем номере, Хосок терпеливо ждал ответа. — Да? — отозвалась Нина покрасневшим от смущения голосом через десять гудков. — Приезжай ко мне, — спокойно сказал Чон без предисловий. — Я отправлю водителя. — Я на машине, могу сама. — Нет, тут не так просто проехать… незамеченной. — А-а, дом звезды… — понимающе протянула Нина. — Еды заказать? — осведомился Хоби. — Или ты предпочитаешь налегке? — Я не знаю, как предпочитаю, — созналась девушка. — Но закажи, если хочешь. — Договорились, — кивнул парень, не веря, что только что так просто условился о сексе с женщиной. Не «по вызову», не от безысходности, а потому что она среди ночи захотела именно его. «Ничего удивительного, обычное дело», — сказали бы Арми. Вот только Нина не была Арми, знатоком айдолов и всей поп-индустрии в целом. Водитель был удивлен необычной просьбой Чона, но сразу выехал за гостьей по указанному адресу в другом конце города. Пока тот ездил, Хосок заказал еды. На пятерых. Много — не мало, решил он. Лучше пусть останется еда в холодильнике, чем девушка голодной. Хотел встретить ее в полотенце, но всё же решил переодеться в легкие шорты. Ни белья, ни футболки надевать он не стал. Потом быстренько пробежался по квартире, прибрался чуток. Вытащил фикус из-под душа. Задвинул все двери-купе в гардеробной. Как кстати уборка была только сегодня и во всех комнатах до сих пор ощущался приятный хвойный аромат. «Не надо так нервничать, она ведь сама предложила», — твердил он себе, но продолжал суетиться из комнаты в комнату. Подготовил гостевую спальню на случай если что-то пойдет не так. Тогда он просто предложит ей заночевать отдельно. Но с наибольшей тщательностью всё-таки расправлял свою кровать. Широкую, мягкую, заваленную подушками. Водитель позвонил в домофон у ворот жилого комплекса, Хосок открыл. И пока ждал последние три минуты, чуть не лишился чувств от волнения. «Да что это со мной?! — ругал он себя, выглядывая в окно. — Как девственник, честное слово» Из-за своего волнения он совсем забыл об одной важной детали, но сразу же вспомнил, как только увидел хмурое лицо гостьи. — Соглашение о неразглашении? Серьезно? — первое что сказала она. — Ой, я совсем забыл предупредить… Это стандартная процедура для всех кто приходит, кроме работников компании. Не думай, что… — Я несколько лет проработала с военными и подписала не один десяток подобных бумаг, но ни в одной из них не было пункта об оказании интимных услуг. — Прости, таковы законы индустрии: всё ради имиджа… Я должен был предупредить. Извини пожалуйста. — Ничего страшного, — Нина наконец-то смягчилась и посмотрела хозяину в глаза. — Но настроение немного упало. — Ты прекрасно выглядишь, — искренне похвалил Хосок, помогая девушке снять легкий светлый пиджак. Свой обнаженный торс захотелось чем-то прикрыть, он показался чуть преждевременным, не совсем уместным… Нина сильно изменилась за прошедшие месяцы. Кожа стала гладкой, волосы отсвечивали здоровым блеском, легкий макияж выгодно подчеркивал красивые крупные глаза и аккуратные губы. И вообще в целом девушка казалась такой собранной и спокойной. — Хочешь немного вина? — нервно хихикнув, предложил хозяин. Он всегда посмеивался, когда нервничал. — Не откажусь. Пока парень расставлял приборы, гостья осмотрелась. — Не слишком много места для одного? — единственное что сказала она, принимая бокал красного вина. — Если честно, многовато. Но я редко бываю дома настолько долго, чтобы успеть об этом задуматься, — опять засмеялся он. А Нина посмотрела на него с легкой грустью. — Ты тратишь столько сил и времени на свою… работу, — заговорила она, оглядывая просторную светлую гостиную и кухню за широкой стойкой, — ради чего это всё? Ради дохода, комфорта? — девушка, как и при первой их встрече, говорила совершенно не осуждая. — Или ты один из тех сумасшедших, какой я и сама была раньше, которые просто любят то что делают и готовы ради этого на всё? Хосок промолчал. Он улыбался, пытаясь дать Нине самой понять, какой из вариантов верный. И она поняла. Улыбнулась в ответ и, облизнув губы, поставила бокал на край круглого белого стола. — Ты сказала по телефону… — начал Чон, но договаривать не стал, потому что девушка сразу уверенно кивнула и стала расстёгивать пуговицы на светлой блузке. Не зная, как лучше поступить — помочь или не мешать, отвести ее в спальню или усадить на стол. Хосок стоял столбом, подвис в нерешительности. — Я сразу должна предупредить, — аккуратно повесив блузку на спинку стула, Нина потянула вниз молнию облегающей черной юбки, — что не слишком хороша в постели. Опыта в этом деле у меня непростительно мало, для такого возраста. Наверняка я тебя разочарую, поэтому не ожидай многого, хорошо? — оставшись в тончайшем нижнем белье, которое почти не прикрывало ее изящные формы, она подошла к Хоби. Он рассмотрел небольшой круглый шрамик на левой ключице. — А мы не обсудим сначала… — начал было парень, но запнулся и сглотнул. Волнение перерождалось в более конкретную форму и более конкретном месте. — Я хотел узнать, как бы ты хотела? Пойдем в спальню? Боже, как странно всё это было. Но в то же время очень захватывающе. — Не знаю, как бы я хотела, — призналась Нина, беря парня за руку. — Единственное, мне не хочется грубости. Пожалуйста. Если можешь… Впервые ее голос дрогнул, выдавая свою обладательницу с головой — она тоже умеет волноваться и переживать. Она не та дама, что подходит к любому делу с трезвой головой и холодным рассчетом, хоть и пыталась ею казаться. — Хорошо… Нина, — Хосок успокаивающе прошелся ладонями по гладким женским плечам, — я постараюсь быть нежным. Идём. Он завёл ее в свою спальню, приглушил свет и откинув одеяло, уложил в постель. Как и обещал, он был нежным и последовательным. Не спеша изучил ее тело поглаживаниями и дал изучить себя. Он не скрывал своего возбуждения, но и не торопил девушку удовлетворять его. Хосок просто позволил себе открыться сегодня своей необычной знакомой и показал, что ему можно доверять. — Всё еще болит? — через некоторое время тихо спросил Хоби, целуя шрамик от пули. Приятней было молчать, но всё же хотелось узнать. Он сидел, прислонившись спиной к мягкому изголовью, и придерживал Нину под ягодицы, помогая плавно двигаться на нём. Она отрицательно качнула головой, и вместо словесного ответа издала тихий стон, в очередной раз медленно опустившись на мужское естество Хосока. Тот улыбнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь податливостью желанного женского тела в своих руках. Чону хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась. Никогда еще его не использовали, ведь Нина пришла именно за этим — воспользоваться его помощью, таким приятным образом. Он дал ей немного отдохнуть после ее первого, такого трогательного оргазма. В тот момент на глазах девушки выступили слёзы, губы слегка дрожали и, как только основная волна схлынула, она беззащитно прильнула к груди партнёра и беззвучно расплакалась. — Всё хорошо, милая, поплачь если нужно, — уговаривал ее Хосок, поглаживая по волосам. — Всё хорошо. Он понимал, что для слёз есть масса причин, учитывая все ее потери. Его даже не коробило то, что возможно сейчас в своих мыслях Нина обнимает не его, а погибшего мужа. Всё еще любит его? Или просто так сильно скучает по физической близости… Продолжая гладить и обнимать, парень постепенно возобновил осторожные толчки. Медленно, заботливо он опустил ее спиной на простыни и заглянул в заплаканные глаза. — Всё хорошо? — Да, — чуть улыбнулась она и сделала легкое встречное движение, приподняв бедра. — Спасибо тебе. Это было прекрасно… — новые слезы потекли по лицу. Но теперь Хосок видел их. И понял, что это не горе, а радость. Девушка глубоко, с огромной благодарностью радовалась тому простому факту, что жива. Жива как физически, так и своей душевной сутью. Что может чувствовать… чувства. Весь их спектр. Ощущать заботу другого человека, ласку мужских рук, поцелуи и горячее проникновение. Даже та крохотная боль, что сверкала в плече, когда Хосок ненароком касался шрама на лопатке, радовала ее. До самого рассвета парень оберегал свою гостью. Доведя ее несколько раз до изнеможения, он наконец позволил и себе испытать потрясающую разрядку всей накопившейся энергии. Потом, полежав немного без сил, они всё же привели себя в порядок и съели что-то. Но уже минут через пять вновь были в постели. — Я бы хотел еще, — сказал Хосок обнимая девушку сзади всем телом и целуя раненую лопатку. — Угу, — отозвалась Нина сонно и тихонько повела бедрами, как бы говоря, что не против. — Не сейчас, — засмеялся парень. — Вообще. Ты приедешь ко мне еще? — Ты приедешь ко мне, — со свойственной ей простотой сказала девушка. Хосок зарылся носом в ее волосы на затылке и проворчал положительный ответ. С той ночи они встречались так часто, как только это было возможно. Бывали дни, когда Хосок после изнурительных тренировок или репетиций, вместо дома ехал к Нине в больницу, поджидал до окончания дежурства и скорее вез домой, к ней или к себе — не имело значения, чтобы вместе провести сумасшедшую ночь. Силы возвращались к нему, стоило только увидеть девушку, обнять ее и ощутить на губах долгожданный поцелуй. Сам того не замечая, Хосок полюбил ее. Всё в ней. Он научился дарить и принимать ласки и комплименты, обустраивать общий быт, ведь пусть и набегами, но они проводили вместе время на территории друг друга. Узнал о ее увлечении ботаникой. Цветы, деревья, травы и их разнообразные свойства были ее единственной слабостью. Так же он научился успокаивать приступы паники, которые несмотря на терапию, у Нины всё еще иногда случались. А она научилась радоваться жизни во всей ее полноте, видеть в работе парня ту особую ценность, что та приносила миру. Теперь Нина понимала, насколько Хосок горит своим делом, как сильно любит своих ребят и поклонников. Немного ревновала, конечно. И даже иногда устраивала сцены из-за особо выразительных па на очередном выступлении. Но Хосок каждый раз лишь посмеивался, видя как его женщина мило дует губы в несвойственной ей капризности. Обнимал, даже если сопротивлялась, и утаскивал в спальню, на диван в гостиной, на стол в кухне, на подоконник или еще куда, чтобы доказать, что те самые па были далеко не такими выразительными, какими им положено быть. Спустя почти год таких отношений, Хосок сделал предложение. Тогда группа выпустила альбои и пахала в его поддержку день и ночь: интервью, выступления, поездки, перелеты. Голова шла кругом, как от успеха, так и в буквальном смысле слова. — Ты мало спишь и плохо питаешься, — ругала Хосока Нина, когда он примчался к ней прямиком с рейса из Америки. — Ничего, скоро это безумие пойдет на спад и мы отдохнём. — Остальные тоже такие вымотанные? — спросила она, ставя перед парнем большое блюдо со свежим ужином. — Еще хуже, — хохотнул Чон. — Намджуна из самолета выводили спящим. Джин повез его к себе, говорит будет откачивать особыми средствами. А Юнги-хён вообще не слезал в колен Чимина, настолько вымотался, что не мог заснуть на отдельном кресле. Только в объятиях мужа смог чуть-чуть подремать. — Ох, ребята, — покачала головой Нина. — Доведёте вы себя… — Зато-о, — перебил ее парень, рванув обратно в маленькую прихожую нининой квартирки, — я привёз тебе кое-что. — Мне? — одновременно нахмурилась и улыбнулась та. — Не надо мне ничего возить, я же говорила. Главное сам приезжай. И желательно здоровым. — Сначала открой, — он протянул девушке маленький бумажный пакетик, — а потом уже решишь, возмущаться или расцеловать меня. Кстати, я не получил еще ни одного поцелуя, куда это годится?! — приподнял бровь Чон. — Ой, и правда, — спохватилась Нина и чмокнула парня в подставленные губы. — Ладно, сойдет, — самодовольно хмыкнул тот и вручил-таки пакетик. Девушка озадаченно вынула из него маленький пенёк. Натуральный деревянный пень диаметром сантиметров семь и высотой около пяти. — И что это? — Дубок. — Ну я вижу, что дубок, — улыбнулась она. — Но он не жизнеспособен, пересохший слегка… — Ой, Нина, ты опять за своё, — взмолился Хоби, вспомнив, что его девушка в любой колючке или куске дерева видит в первую очередь красоту и потенциал к жизни. — Открой. — Открыть кусок ветки? — уточнила она повертев аккуратную деревяшку в руках. Та поддалась не сразу, но потом что-то сдвинулось и пенёк открылся как обычная шкатулочка. Внутри, в фигурной узкой прорези было вставлено аккуратное серебряное колечко с небольшим белым камешком. — Выходи за меня, Хан Наён? — просто произнёс Хосок, когда девушка подняла на него вопросительный взгляд. — Будь моей. Пенёк слегка дрогнул. — Ты уверен? — через несколько секунд спросила Нина. — Уверен, что хочешь именно меня? Я ведь старше и со своими тараканами, ранами… — Просто скажи «да», — обхватил ее руками парень. — Потому что я точно уверен. Я думал об этом много недель. Так что теперь всё только в твоих руках. Конечно же она согласилась. Они сыграли маленькую, но очень громкую свадьбу. Взяв пример с Чимина и Юнги, они устроили свое торжество на островах, где посторонним нет никакой возможности сунуть нос в дела молодых и их близких друзей. И спустя всего несколько месяцев Нина огорошила мужа тем самым звонком.

***

И вот теперь она лежала на кровати первенца и наблюдала, как ее Хосок поглаживает малышовы пятки и слушала его уютное басовитое воркование. — Уснул, — прошептала она, накрывая Суёля одеялом. — Пойдем. — Он так вкусно пахнет, — вдыхая запах детских волос, произнёс Хоби. — Я буду сильно по нему скучать. И по Минхёку. И по тебе… Поцеловав круглую щечку сына, Хосок встал и взял протянутую женскую руку. — Мы будем ждать, родной, — сказала Нина, обняв мужа. Тот поцеловал ее лоб, погладил по волосам, прижал к себе. Крепко-крепко, желая никогда не выпускать. — Я знаю. Но так не хочется расставаться… — У нас впереди еще целая ночь, — сдержав слёзы, сказала Нина и просунула руки под домашнюю футболку своего мужчины. — Это ты верно подметила, — тихонько хохотнул он и приподняв жену, обхватил ее за бедра и понес в спальню. В детской их старшего сына остался гореть ночник, оберегая сон ребенка и освещая горшочек, в котором вот уже четыре с лишним года рос, пустив крепкие корешки, а теперь уже и настырные веточки, тот самый маленький дубовый пенёк.