Вокализ

Катя проснулась через час, разбуженная двумя разными факторами, внешним и внутренним. Во первых ей очень хотелось есть, просто звериный голод разбудил ее так рано. Во вторых Егор храпел. Он лежал рядом с ней на спине, тоже не раздевшись, в джинсовой куртке и свитере, еще и в очках. Катя села в постели и посмотрела на него. Совсем мальчик. Когда спит, то совсем еще мальчик. Она аккуратно сняла очки и положила их на прикроватную тумбочку. Егор слегка поморщился, но не проснулся. Катя сходила в ванную и спустилась на кухню в поисках еды. Нашла в холодильнике сыр, а на полке позавчерашний хлеб, и не раздумывая сжевала кусочек. Перекусив, задумалась об обеде, прикинула, что у нее для этого есть и сколько осталось времени. Решила приготовить курицу с ананасовым соусом, который Егору очень нравился, и она привезла несколько баночек из дома, когда в ноябре ездила туда на несколько дней. Решила и принялась за дело. Ей нравилось это монотонное занятие, несложные, знакомые процессы. Это всегда позволяло ей подумать и собраться с мыслями. И вот уже из кухни по всему дому распространился аромат тайской кухни, душистого перца и лимонграсса. Спустя полчаса Катя услышала, как Егор встал, сходил в ванную и спустился вниз. Она стояла возле плиты, медленно помешивая свое творение, доводя его до готовности. На звук его шагов она не обернулась, а дождалась, когда он подойдет сзади и обнимет ее. — Какой запах волшебный. Что ты готовишь? — Егор знал, что от поцелуя за ушком она никогда не откажется. Но от нее не укрылось беспокойство, с которым он посмотрел на нее. — Курицу. — Катя неосознанно сделала то свое обычное движение бедрами, которое делала всегда при его приближении, и когда он соприкасался с ней, чуть повела бедрами вправо, а потом влево. Такой маленький признак женской расположенности, женского принятия, милый сигнал, что у них все нормально. У него сразу же отлегло от сердца. Она, наконец, вернулась, и снова принадлежала только ему одному. — Ты чего встала так быстро? — Егор не удержался и сунул руки под ее свитерок. Такой сложный день, он заслужил. Ее кожа была теплой, почти горячей. — Ты храпел. — Катя больше оперлась плечами о его грудь и чуть наклонила голову, и он поцеловал шею. — Неправда. — Правда-правда. — было так приятно, вот так опираться на него, чувствовать его силу, поддержку. — Мне нужно курицу помешивать. — Катя попытаюсь его удержать, но силы были как бы не совсем равны. — Помешивай. Я ж тебе не мешаю помешивать. — его пальцы легонько прошлись вдоль ребер, и она задрожала. Катя медленно и шумно выдохнула, выключила плиту и обернулась. Прижимаясь лицом к его груди, она почувствовала легкий, еле ощутимый запах пота. Он уснул в одежде и немного вспотел. Под ее пальцами кожа на его спине была влажной. И ее шибануло. Катя распахнула глаза, и их взгляды встретились. Глаза в глаза. И между ними, как обычно, произошла пятисекундная оргия. Немое, невербальное считывание кодов доступа. Женщина приоткрыла губы, и он ворвался. В жадном, животном поцелуе она укусила его, прикусила губу, слизала кровь. Он завел ее руки за ее спину и больно сжал запястья. И опять глаза в глаза. Считав в его глазах немой вопрос, Катя кивнула. Обычно он так себя не вел, тем более с ней. Егор всегда был приверженцем долгих прелюдий, неспешных интимных ласк, разговоров, любовного томления. Всегда ставил во главу угла ее интересы, ее потребности, ее желания. И ее это очень даже устраивало. А какую бы женщину это не устроило бы. Он был очень ласковым, тактильным, так трепетно ее обнимал. За всю ее жизнь ее столько не обнимали, сколько он за несколько месяцев. Не то чтобы ей хотелось грубости, нет. Но какого-то напора, нажима, натиска ей временами не хватало. Он, как будто, боялся ее сжать, сломать, причинить боль. Берег во всех смыслах, как ребёнок бережет любимую игрушку. И в интимном плане тоже. А Катя иногда вспоминала Владикавказ, их первую близость, когда он в порыве страсти опрокинул ее на кровать и взял, безо всяких прелюдий и неуверенности, беззастенчиво утоляя свое простое и понятное желание, заявляя свои права на нее. Вот и сейчас она из последних сил опиралась о кухонную столешницу, удерживала баланс чтоб не свалиться, а его рука на ее затылке, сжимающая ее волосы, была просто стальной, и у женщины не было возможности даже пошевелиться. И он овладел ею, быстро, уверенно и просто, подчиняя ее. Сегодня она наслаждалась его силой, а он - ее покорностью. Потом они без сил рухнули на кухонный пол. Чтобы она не лежала на холодном кафеле, он переложил ее к себе на грудь, и так прижимаясь друг к другу, они приходили в себя. Катя осмотрела и показала ему запястье правой руки, на котором красовался небольшой, но вполне себе заметный синяк. — Что на тебя нашло сегодня? — Прости. — Егор бережно взял ее руку и поднес запястье к губам. — Мне просто показалось. Ты… — Тебе не показалось. — Катя улыбнулась как-то излишне смущаясь. — Не показалось тебе. Я просто хотела почувствовать себя живой. — Почувствовала? — И даже очень. — в его руках ей было хорошо и спокойно даже лежать на холодной плитке, на кухне, в доме, который он для нее снимал. — Давай хоть на диван переберемся. Ты себе спину простудишь. — Мне не помешает немного остыть. — Но не такой ценой. В гостиной они улеглись точно так же только на диване. Катя посмотрела на часы, три часа, время пообедать и возвращаться в Москву. — Нужно постель поменять. Мы там в одежде лежали, не люблю такого. Возьмешь в комоде новый комплект. — А старый куда? — В корзинку. А я пока на стол накрою. От близости с ним она получала огромный заряд мужской энергии и мужского восхищения и от этого расцветала. Недаром психологи считают, что женщина в близости заряжается, а мужчина наоборот. А он получал подтверждение того, что его женщина его любит и хочет, и что ей с ним хорошо. — Давай завтра отменим тренировку. — они никак не могли разомкнуть объятия и заставить себя что-то делать, куда-то спешить. — А чего будем делать? — Нам нужно отдохнуть, особенно тебе. — Катя обнимала его, терлось носиком о завитушки на его груди, гладила живот. Была ласковой-ласковой. — А мне чего особенно отдыхать-то? — Егор аж жмурился от удовольствия. Он так любил эту ее откровенность, ласковость, мягкость, кошачью грациозность. Она совершенно не стесняясь жалела его, поддерживала, восхищалась, ублажала, показывала, как много он для нее значит. Ее хотелось любить, нежить, заботиться о ней. — Вот тебе действительно нужен отдых. — Я весь день у тебя на руках. — Катя приподнялась и пристально посмотрела на него. — Для тебя ведь это тоже непросто все. Ты еще сам не понял, насколько ты устал. — Мне важно, чтобы с тобой все было в порядке. — сказал он очень серьезно, и они опять обнялись. Такие минуты особенной близости между ними были бесценны. — Со мной уже все в порядке. Не волнуйся так. — в ее взгляде уже не было тревоги и беспомощности, а только магия чистой женственности. — Я не могу не волноваться. Я ведь сам подверг тебя такому испытанию. Поучаствовал в этом. — Ничему ты меня не подверг. Что за глупости. Я наоборот очень танец хочу посмотреть. Ты видел, как люди реагировали. Значит получилось у нас. Не зря все так вложились. Мы сейчас с этим номером можем в любое шоу заходить. — Ага. Будем концерты давать з большим успехом. — пошутил Егор, и Катя рассмеялась. — Ну все, иди в душ. — Катя встала с дивана и потянула Егора за руку. — А, что нужно уже, да? — Нужно-нужно. — она изо всех сил тянула его за руку, но он не спешил вставать. — Иди давай! — Пошли вместе. — он неожиданно вскочил на ноги, и от резкости движения Катя покачнулась, но он удержал. — Нет уж. — запротестовала Катя. — Иди один. Я все же попытаюсь как-то с обедом закончить. Когда она дорезала зелень для салата, он позвал ее из ванной. Катя вытерла руки и заглянула к нему, ее сразу окутало густой дымкой теплого пара. — Что? — Принеси мне чистую футболку, пожалуйста. — в горячем тумане она его почти не видела, только слышала. Доставая футболку из шкафа, Катя глянула на свое отражение в зеркале и улыбнулась. Затем зашла в ванную и прикрыла за собой дверь. Черт с ним, с обедом. И пусть весь мир подождет. *** Пожалуйста, заботься обо мне! Я вырвалась из замкнутого круга, В тебе найдя любовника, и друга, И принца на серебряном коне… Я вырвалась из круга «я-сама». Я самоутвердилась. Я устала. Возьми меня на ручки с пьедестала Гордыни, честолюбия, ума… Я самоотвердела. Я тверда. На мне не остается ран от терний. А я хочу быть мягкой, и вечерней (Я женщина. Я самка. Я — вода). Я слабая. Я баба. Мне слабо: Коня, и шпалы веером, и в избу, И если в доме мышь — то будет визгу, И я не претендую на любовь — Я слабости минуточку хочу. Я девочка. Я жалуюсь. Я плачу. Лежу в постели, свернута в калачик — И таять, как Снегурочка, учусь. Я сдам свои права, с таким трудом Добытые. Ты прав и ты по праву На всех моих врагов найдешь управу И всех моих друзей запустишь в дом. Ты добрый. Ты высокий. Ты — плечо. Ты два плеча, и твой спокойный запах (Уткнуться и не думать ни о чем, Уснуть в твоих больших мохнатых лапах…) Ты сильный, но о каменной стене Молчу — наелась. Хватит. Не желаю. Любить не обязую. Умоляю: Пожалуйста, заботься обо мне.