Вокализ

О том, что что-то не так он понял еще на поклонах после танца. Во время танца ему было не до этого. У него была очень сложная роль, он не мешал. Потом все в один голос скажут, что в этом танце они были, как единое целое, но это была неправда. Катя каталась наедине со своим прошлым, и оно засасывало ее, увлекало за собой, и она отдалялась от него, она становилась недосягаемой, при этом не переставая летать внутри него, в его личном пространстве, в его сознании. На последней тренировке Саня сказал ему «Тебя в этом номере нет. Ты просто мираж. Ты ее ориентир. Ты часть ее пространства. Просто не мешай ей.» Сейчас ее пальцы в его руке дрожали, ладошка была ледяной и влажной, на лбу блестела испарина, взгляд блуждал беспомощно, как будто не видел его. У нее не получилось выйти из этого состояния, не получалось вернуться. И она в непонимании и страхе цеплялась за его теплую, живую руку своими холодными, почти безжизненными пальцами. — Вернись ко мне, пожалуйста. — тихо попросил Егор, поднося ее руку к губам. — Да. — ответила Катя и улыбнулась. Ему ли… *** Когда подошло время подготовки к выпуску «Классика» Егор ни минуты не сомневался в выборе музыки, ни секундочки. Он долго искал именно эту запись. Именно в исполнении Спивакова и Безродного и даже не сказал об этом Кате, хотел сделать сюрприз. Это была его мелодия, из его любимого фильма, из его главной, несомненной актерской удачи, из фильма, где он сыграл гениального, молодого скрипача. Как долго он шел к этому. Сколько усилий, сколько мастерства, сколько отдачи требовал от него режиссёр. И у него получилось. Он сам знал, что получилось. Поэтому, эта мелодия, этот Вокализ. Это была Его Музыка. И когда на первой тренировке он принес запись и триумфально вставил диск в магнитофон, предвкушая восторженные возгласы коллег и очередную порцию их заверений в его несомненной гениальности. Но при первых же аккордах улыбка сползла с его лица куда-то вниз, чуда не случилось, он увидел вытянувшиеся лица Ильи, Сани и даже Игоря Оршуляка. Лица Кати он не видел, она отъехала в сторону и отвернулась. — Что-то не так? — Егор переводил вопросительный взгляд с Сани на Илюшу и наоборот. — А ты что не знал? — Жулин, в свою очередь, был немало удивлен, что Егор был не в курсе — Это же их последний танец с Серегой. — Ё мое! — Егор выключил магнитофон и начал искать ее глазами. Она так и стояла, повернувшись к ним спиной чуть в стороне. — Это же гениально! — все, как по команде, повернулись к Игорю. — Это абсолютно гениально, ребята! Мы берем эту музыку. И это не обговаривается и не обсуждается! Я это вижу! Когда Оршуляк говорил «Я это вижу» значит спорить дальше не имело смысла и сопротивляться тоже. С гением никто не спорит. — Это будет не просто шедевр! Это будет катарсис! — Игорь аж задыхался от возбуждения и желания воплотить с помощью этих людей свою идею. — У нас будет не двенадцать, у нас будет все двести! Все знали по опыту, Когда маэстро ловил это состояние ему нельзя было мешать, ему можно было только внимать, впитывать и наслаждаться работой. Потому что шедевр будет несомненно рожден. Мужчины дружно смотрели на Катю и ждали ее решения. — Я верю в вас, мальчики. — она подъехала к ним и спокойно взяла Егора за руку. Она уже знала, что если за дело берется эта троица, то мастерство Сани, гениальность Игоря и тонкое восприятие Егора обеспечит им и успех, и содержание, и форму и высококлассный продукт. А ее роль, ее вклад, ее участь оживлять их задумки, с помощью своей сумасшедшей энергетики воплощать их идеи, наполнять их духовной сутью, совершенством движений и форм, легкостью дыхания бытия. *** — Почему ты мне не сказала? — спросил Егор, как только они остались одни. — Ты не спрашивал. — ответила Катя. — Ты уверена, что нам стоит продолжать? Может быть поменяем пока не поздно. — Я не знаю. — тихо призналась Катя. — Может быть это наоборот поможет? — Может быть. — прошептал Егор, убеждая уже больше самого себя, чем ее. Вечером он включил старый Вокализ Гордеевой и Гринькова, и они посмотрели его молча два раза. А потом смотрели фильм «Папа», фильм которым он так гордился, и Катя тихо плакала у него на груди, шмыгая носиком и вытирая слезинки его футболкой. Она дала ему ту реакцию, на которую он и собственно рассчитывал, еще раз убедившись в исключительной силе воздействия этого фильма на эмпатичного, думающего зрителя. — Ты такой… Такой! Ну, вообще…- ей, как всегда, в острые, эмоциональные моменты было трудно подобрать нужные слова. — Гениальный?! — Да! — закивала Катя. — Нет. — ответил Егор. — В одном дуэте двум гениям не ужиться. Поэтому в нашем союзе есть место только для одного гения, для тебя. Ты мой маленький гений. Ночью во сне она периодически вздрагивала и горько вздыхала, а он баюкал и прогонял ее страхи. Что-то мучило ее, не отпускало. Много эмоций. Слишком много эмоций для одной хрупкой женщины. — Мне уже непривычно спать одной. — призналась ему Катя на следующее утро. — Дома ночью бывает просыпаюсь и долго не могу уснуть. Тебя не хватает. — Это потому что есть любовь и забота. — Егор провёл рукой по ее волосам, перебирая мягкие, шелковистые прядки. — Давай возьмем Лизку и переедем сюда. Будем жить нормально. — Нет. — покачала головой Катя. — Она не готова. Она уже конечно понимает, что мама и папа не живут вместе. Но то, что у мамы есть другой дядя. Она не готова. Процесс репетиций и тренировок захватил всех с головой. Весь жулинский штаб был вовлечен в процесс создания этого номера и делал это с огромным энтузиазмом. Игорь выдал гениальную идею, пронзительную сюжетную линию, Саня плел канву, как паутину, элемент за элементом. Все свое свободное время он посвящал Кате с Егором. Он очень долго ставил Кате руки, доводил до совершенства каждое движение, каждый жест, взгляд, наклон головы. Каждый пальчик был точен до миллиметра. Любая поза, любой поворот, взмах руки нес глубокий смысл и заставлял думать. Раскатал с ней номер до дыр, все разбил на фрагменты, отдельные мизансцены, объяснял все до нюансов, убеждался что она понимает. Егор часто сидел на бортике и смотрел, как филигранно она катает, как заполняет собой все пространство, как оживляет и возвышает еще больше эту гениальную музыку, как парит надо льдом. — А, это все так могут? — спросил он у подсевшего к нему Жулина. — Нет, конечно. Этому не научишься. С этим рождаются. — Она просто… — Егор попытался обречь в слова переполняющие его эмоции, но не смог. — Да. Она бесподобна. Даже для нас она феноменальна. Балерина на льду. - медленно произнес Саша, наблюдая, как Катя делает вращения. Егор покосился на него. И все его сомнения, вся дремлющая внутри него ревность, усыпленная Катиными заверениями в безосновательности слухов об их старой любовной связи с Жулиным, воспряли в егоркиной душе с новой разрушительной силой. И он сразу начал сомневаться в ней. Еще он сомневался относительно своей роли в этом танце. Сможет ли он вписаться в эту тонкую, полупрозрачную, невесомую вязь со всеми своими габаритами, корявостью и весьма условной хореографией. И он прямо спросил об этом Сашу. — Просто люби ее. — ответил Жулин и спокойно посмотрел на Егора. И у него получилось, он вписался и стал неотъемлемой частью этого гениального номера, этого реквиема по ее ушедшей любви.