о чувствах на нотных строках

— Перестань уже нести бред, понял…? Сэмми оттолкнул от себя парня, но без особой агрессии, и уставился куда-то в пол. Норман сдавленно засмеялся и потянулся в карман за зажигалкой. — Ладно, хорошо. Я понимаю, что для тебя это слишком, пожалуй Огонёк блестнул в ночной темноте и воздух наполнился горечью. Лоуренс закашлялся. — Прекрати курить эту дрянь — проворчал Сэмми, когда мысли о странных чернильных сигаретах снова вернулись в его разгоряченный пьяный разум. — Хочешь тоже? Не уверен, что тебе поможет сейчас — Да блять, не об этом я! Лоуренс зло взглянул на Полка, и мельком заметил на его щеке чёрный след. Он нервно сглотнул, и настороженно потянулся рукой к лицу киномеханика. — Это не… — Сэм-ми? Ты чего это? — Норман отпрянул, уронив зажигалку на асфальт, и успев схватить за запястье композитора. Лоуренс на пару секунд застыл в этой неловкой позе, глядя на изумленный вид Нормана, пока не понял, на что конкретно все это становится похоже. — Что это у тебя…на щеке? Кажется, Сэмми понимает, что ведёт себя сейчас скорее как параноик, но это черное пятно, оно так похоже на… Норман нервно засмеялся, и протер рукавом рубашки щеку. — Сэм, не шути так, хорошо? Я понимаю, что ты пьян, но, не сейчас, ладно? Не здесь… «Блять! Теперь хер его разберёт, были ли это чернила, или нет…» — Не здесь, что? Ты…ты совсем… Его итак красное от слез лицо становится ещё более розовым. Норман расплывается в ехидной улыбке и наклоняется, чтобы поднять зажигалку. — Извини, Сэм… Ладно? — Что, ладно? — Я буду звать тебя «Сэм», можно? Лоуренс тихо вздыхает и облокатывается на спинку скамейки. — Зови как хочешь, ради бога… Лицо нормана расплывается в сигаретном дыму и темноте улицы. Сейчас он расслабленый, равнодушный, отряхивает от пепла одежду и неумело кашляет, когда затягивается. Такой же, как и всегда. Но что-то более живое чем обычно было в нем прямо сейчас. Что-то явно не то, что есть у него всегда. Может, искренность? — А как тебя зовут…друзья? Внезапный вопрос, такой же, какие обычно задаёт Уолли, когда сидит вместе с Сэмми вечерами на кухне. Норман вглядывается куда-то вдаль, в тёмные переулки и свет в чужих окнах, словно выискавая там ответ на вопрос. На все вопросы. — А что, ты хочешь меня так называть? — усмехается. Как всегда, в своём привычном тоне. Но каком-то…грустном? — У тебя нет друзей, да? Сэмми тоже не смотрит на Полка, ему не нужно это делать, чтобы понять с каким видом он это говорит. — Ага. Точно. Прямо как и у тебя. Ну вернее… может они и были, но… — Не надо объяснять. Я знаю о чем ты — Я так и подумал — Друзья — по-детски звучит, правда? — Смотря, как ты хочешь это называть, можешь просто говорить о дорогих людях — Дорогих, значит… Сэмми оборачивается в сторону света, входа в бар, шума, музыки. Все это такое…чужое. — Друзья, это наверное то, что не навсегда. Они зависят от обстоятельств. Норман косится в ту же сторону, и хмыкает. — Может быть, не мне говорить об этом… Молчание. Такое, приятное, медленное и прохладное. Не холодное, как осколок льда, а именно прохладное, как ветерок в жаркую погоду, такая прохлада, которая спускается на землю вечером, и уходит после раннего утра. Такое молчание бывает редко, очень редко, но ценно. — В целом, я никогда особо не думал о том, что люди и отношения с ними могут быть ценны. В юнешестве меня считали странным, и я это даже не отрицал. Мне говорили что у меня чёрная дыра вместо сердца, может потому, у меня никогда не было серьёзной привязанности. — Норман смял сигарету в пальцах, глядя на неё с презрением, и медленно опрокинул в мусорный бак. Сэмми сонно потер глаза, чувствуя как на них ложится отекшая пелена, словно после температуры. Челюсть снова начала ныть, но притупленно. Наверное, опухла. — А я предлагал тебе… — протянул Полк, взяв в руки уже расстаявший стакан со льдом, и глотнул воды из него. — Ты поэтому захотел со мной дружить, потому что мы похожи? Тот помотал головой. — Мы не похожи, Лоуренс. Ты не любишь других из-за страха, а я — просто потому, что не знаю, как сделать это не отпугивая других — Страха… Что-то тяжёлое упало вниз живота. Сэмми вспомнил как в страхе набирал номер, дрожащей рукой писал письма, затем рвал их на части, бил кулаками стены и переворачивал с ног на голову все свою идеально убранную комнату, а затем оставался посреди неё сидеть на коленях, и тихо плакать, пока капли чернил из банки текли со стола на пол, забрызгивая его волосы. — Страха чего? — он напрягается, и вздрагивает от боли в челюсти. — Страха… Дай подумать — Норман оглядел его с ног до головы оценивающим взглядом, таким, от которого хотелось вскрикнуть: «эй, не давай мне свои оценки!». — Страха быть зависимым от чужого мнения? Что-то вроде этого… — Что ещё значит что-то вроде? — Ну, ты словно боишься потерять свободу действий, я полагаю… — Ну все, хватит, Норман, я понял почему ты пугаешь других Глаза киномеханика темнеют, и он странно вглядывается в серые глаза напротив. — Почему? — Ты… Ты видишь в других то, что не стоило бы видеть. — на самом деле он хотел сказать, что тот лезет не в свое дело, но по воле ситуации смягчился. Тот попытался усмехнуться, но не вышло. Вышел корявый и резкий вздох, такой, словно он собирается разрыдаться. — Сэм, если ты вдруг захочешь бежать со студии — делай это незамедлительно. — Погоди, что…? Но Полк промолчал. Он лишь тяжело поднялся со скамейки и стал медленно уходить в сторону бара, и общей толпы. — Куда ты собрался, эй? Норман! Сэмми вскочил с места, как вдруг разбитое колено заныло, и он, чуть не упав, схватился за ручку скамейки. Стакан с водой упал, и жидкость растеклась по лавке, по асфальту, по пальто, которое упало с плеч Сэмми. Когда он обернулся, силуэт киномеханика уже пропал из виду. Лоуренс вздохнул, и повесив на плечо пальто друга, теперь уже, поплелся в сторону всего этого цветного шума. Вряд-ли Норман сейчас пошёл прямиком к пьяной компании, он прятался бы в тени, как обычно, поэтому композитор протискивался сквозь людей, ворчал и ругался неслышимыми из-за музыки матами, и наконец, вышел на другой конец аллеи, где располагался ещё один вход в бар. Там было светлее, но также одиноко и тихо. Он стал оглядываться, и заметив вдали высокий силуэт, двинулся к нему. О, как он пожалел об этом. Когда парень в чёрном одеянии обернулся, а расплывчатость в глазах отступила, Сэмми застыл на пару секунд и даже перестал дышать, пока его ступор не сменила волна неприязни и боли в раненных частях тела. Парень напротив не отреагировал бурно, он хмуро отвернулся, и продолжил отхлебывать воду из стакана. У него была разбита бровь, и порвана рубашка, а на лбу красовался белоснежный пластырь наклеенный нежной женской рукой, не без укора. — Чего тебе, Лоуренс? — Сэмми не понял, с какой интонацией он это сказал. Но без презрения не обошлось. — А, это ты, Коннор — вздохнул композитор, как можно более непринуждённо. — Эллисон сказала мне извиняться перед тобой, но учти, я этого делать не собираюсь, при всем уважении — Мне не нужны извинения — Отлично, тогда оставь меня, наконец Лоуренс замолк, он не знал, что ему следует сказать, но только завидив Томаса, непроизвольно он прокрутил в голове случай с уборщиком накануне. — А где… Уолли? — Что? Ты меня спрашиваешь? Сэмми знал, что Уолли несовершеннолетний подросток, и вероятно всего, он сейчас должен быть дома, но зная его Лоуренс понимал прекрасно как ясный день — домой он не пойдёт ни за что. Он сам не понял, почему выпалил это именно перед Томасом, но что-то подсказывало ему, что он может что-то знать. Почему-то до этого он совершенно забыл о мальчишке, и даже не успел поговорить с ним перед своим уходом из студии. — Прости, если это странный вопрос Томас все ещё не оборачивался в его сторону, однако его голос слегка смягчился, или Сэмми просто так показалось. — Не такой уж и странный, учитывая что в последнее время ты с ним так…возишься. — кажется, что последнее слово далось ему тяжело. Ему вообще казалось, что мужчине любой выход из делового стиля общения давался с трудом, он словно ставил себе не просто рамки — а непреодолимые бетонные стены в общении. — Ага… Просто- — Я знаю, прекрасно все знаю, также как и ты, может, даже больше — А? — Об этом мальчике, о его положении, о том что его мать алкоголичка, и прочем, ты тоже знаешь, я думаю — Полагаю — вы с ним близки — Лоуренс выпалил это совершенно случайно, просто забыв с кем он говорит, и ждал в свою сторону какого-то упрёка но. — Близки? Коннор усмехнулся, или ему показалось. — Он хорошо отзывается о вас, это правда — Сэмми тоже захотелось улыбнуться, но он не стал. Наверное, для Уолли, Коннор, может и маленькая, но опора. Как…отец? Ха… — Что ж… — тот непринуждённо кашлянул в кулак, и наконец-то повернулся к собеседнику лицом. Похоже, теперь он настроен говорить. — Если ты и правда о нем беспокоишься — эту часть он проговорил словно через волну сарказма — Уолл в порядке, я разрешил ему остаться у себя дома на сегодня Сказать что Лоуренс был удивлён? Нет, не сказать. Это скорее звучало даже правильно с его стороны, но самого его начинала грызть совесть за то что он не решился самостоятельно помочь подростку. С какого хера он был обязан? Да нет, обязан он точно не был, ему просто хотелось. Томас же тяжело вздохнул. — Что, хочешь сказать, не веришь что такой как я может помогать другим? Лоуренс чуть не поперхнулся. — Нет, это не так. — он глубоко вдохнул и оперся лопатками о стену. — Я рад, что он впорядке Лицо Томаса слегка скривилось, он все ещё не слишком-то доверял Сэмми. Но тем не менее он продолжил. — Я заметил, что с ним что-то не так с самого начала, как только пришёл сюда. А потом как в знак его назначили моим помощником. Иногда он бывает невыносимо упрямым, но он славный парень Сэмми медленно кивнул, и они продолжили стоять молча, словно ожидая друг от друга ещё больше слов. — Честно говоря, я удивился, когда увидел как ты защищаешь его в студии, я подумал, что это могло на тебя найти Сэмми сдавленно хмыкнул, ему и самому стало неловко. — Мне жаль, что я вёл себя грубо с ним ранее — пьяное тепло расползалось по телу, а голова гудела. Сейчас он мало соображал что и кому говорить, такое ощущени, что Коннор тоже. Но ему нравится этот разговор. Он понимает, что не так уж и презирает Томаса, он слышит в его речах печаль, наверное, он тоже недоволен этой работой. Не такой уж он и странный парень, просто недоверчивый. Томас молчит пару минут, и все еще недоверчиво косится на Сэмми, но видя его размажженное лицо, ему не кажется что он в состоянии врать. — Ясно. — он громко кашляет в кулак, потирая переносицу. — Извини, если сильно покалечил тебя — Ничего — Нет правда, видимо, у этого правда не было повода, я повёл себя слишком импульсивно, пожалуй — слова давались ему тяжело. — Все нормально, давай забудем об этом. Это было просто недопонимание — Угу… Сэмми пошарил по карманам, найдя там пару смятых сигарет, он достал пару, и протянул одну Коннору. — Не курю Сэмми пожал плечами и поджёг одну. «Норман, я же хотел его найти…» Он смотрит куда-то вглубь ночной аллеи, в темноту. «Навряд-ли он сейчас даст мне себя найти, это же Норман» — Лоуренс — на этот раз настороженно произнес Том. — М? — Перестань это курить, откуда ты их взял? — Что? Почему? Коннор выглядит взволнованно, так, словно он знает что-то, чего не знает Сэмми. — Это неважно, не кури это, и все Сэмми туманно потирает глаза, и рассматривает горячую сигарету в своей руке. Как он мог забыть… Вернее, Томас, он тоже это чувствует? — Эти сигареты, ты знаешь откуда они? — спрашивает Лоуренс. Томас оглядывается по сторонам и нахмуривается. — Не лезь во все это, просто не кури больше, понял? — Но я должен- — Не сейчас, просто не сейчас, ладно? Лоуренс замечает как напряженно Коннор вглядывается в сторону неосвященных форнарем деревьев. Он понимает, кивает кратко Томасу, и очень медленно уходит дальше вдоль бара, подходя к главному входу. Он знает точно — место которое они выбрали для разговора не самое удачное, и теперь это не просто паранойя. Сэмми все еще плохо понимает, что происходит, но он обязательно во всем разберётся. Обязательно. Парень перешёл порог здания, и собирался оглядеться в последний раз в поисках Полка, как к нему подошла уже знакомая фигура девушки. — Сэмми! — она взволнованно осмотрела его с ног до головы. — Ты в порядке? Тебе не вызвать врача? — Нет, все нормально… — Ты уже видел Томаса, он извинился перед тобой? — Да, мы поговорили, все уже в порядке Девушка облегченно вздохнула и с жалостью посмотрела на парня. — Прости, что так вышло, это все моя вина… Сэмми помотал головой и потер ладонью опухшую челюсть. Не хватало ему ещё больше извинений за этот вечер. — Нет, ты не виновата, Эллисон, мне тоже нужно извиниться, я был слишком грубым — Это нормально, правда, я сама влезла Девушка медленно кивнула и огляделась по сторонам. Музыка была уже куда тише, люди делились на тех кто начал расходится, и на тех кто ещё только входил во вкус. Вторых, конечно же, было куда больше, но все окружающие отчего-то все равно казались понурыми и тусклыми, словно картонными, не живыми. — Все таки, Томас был прав… — пробормотала она. — А? — Да нет, ничего — она отмахнулась, но явно потускнела в лице. — Ты видел Нормана? Он уже… — она перевела взгляд на пальто весящее на руке Лоуренса. — Он уже ушёл, сказал передать тебе, что пальто можешь вернуть завтра — она протянула ему бумажку с цифрами на ней. — Это его номер, можете созвониться Сэмми поблагодарил девушку, и сказал, что ему тоже пора идти. Он в последний раз проводил глазами удаляющийся от него бар, и перевёл взгляд на бумажку в своей руке. «Новый номер в телефонной книжке, что ж…» Но потом, он кое-что вспомнил. И нет, этот номер совсем не был похож на тот, что звонил ему вечером. Это все-таки был не Норман. Тогда кто? Дорога была ветрянкой и темной. Во многих окнах уже не горел свет. Ноги подкашивало, а картина перед глазами плыла, накатывала тошнота и головная боль. Фонари мигают, вокруг ни души, и очень, очень холодно. Уже примерно на полпути Лоуренс понял, что заблудился. Он серьезно больше не знал куда идёт, и где примерно находится. Не то, чтобы он плохо знал местность, просто сейчас, ему казалось что в этом месте он никогда не был. Голова слишком гудит и он опирается рукой на одно из деревьев в парке, чтобы не упасть. Кора дерева чёрная как уголь, он смотрит на свою руку которой прижался к нему и видит на ней чёрный след. Что это такое? Что-то от насекомых? Сейчас это неважно. Он старается медленно построить маршрут по которому шёл от бара, но не может. Остаётся только идти наугад, и постараться выйти хотя-бы на какую нибудь улицу, чтобы понять, где он примерно находится. Лоуренс плетется очень долго и медленно, а чёрные, словно зубчатые деревья покрытые туманом не хотят заканчиваться. Наконец-то свет вдали, вроде дорога, он выходит на тротуар, но закрывая глаза от наплыва головокружения, открывая их не видит ни дороги, ни света. Поднимая голову и оглядываясь по сторонам он ищет перед глазами хоть что-нибудь, перед тем как чувствует как ноги слабеют, грохот и боль в голове от удара. Темнота. Первое, что он слышит когда просыпается, это взволнованный и до боли знакомый голос. Кажется он лежит на лавочке в парке, темноты уже нет, улица освещена желтыми яркими фонарями, по щеке легонько ударяет чужая рука. Знакомый тёплый и мягкий запах чего-то сладкого. — Сэмми, Сэмми ты меня слышишь? Просыпайся! — на самом деле, даже когда Генри волнуется его голос как-будто остаётся спокойным. Как и всегда.