Как вода запела огнём

      Катара кинулась, чтобы схватить непутевого мальчишку за руку, и приструнить, как следует, чтобы он понял, что нельзя лгать взрослым, когда дело касается серьёзных вещей. Но когда она обернулась к тому вырезанному в скале отверстию, через которое они с Зуко и маленьким мальчиком, якобы знающим тропу, вошли в пещеру, её нос едва не упёрся в каменную стену, а солнечный свет резко погас. Катара удивлённо захлопала глазами, словно пыталась сбросить дрёму, но стена не исчезала. От её участившегося дыхания с неё слетел тонкий слой земляной пыли, заставившей Катару нахмуриться и отойти чуть в сторону, потому что она готовилась чихнуть.       Чих не произошёл, что заставило её с досадой скривиться, зато девушка наступила на ногу застывшему посреди не слишком широкого туннеля Зуко. Он болезненно ойкнул. И они поспешили разойтись, но в кромешной тьме смогли только ещё сильнее наткнуться друг на друга: Катара шагнула вправо, Зуко — влево. Его рука скользнула по её оголенной талии, а её пальцы зацепились за его горячее плечо. И Катара ощутила, как они оба покраснели до кончиков волос и оба же успели проклясть не то что свою вылазку на пляж, чтобы снять напряжение, накопившееся за те дни, что они безвылазно проводили на заседаниях во дворце Народа Огня, но и на Угольный остров в принципе. Формально они прибыли с миссией, чтобы разобраться, какого рода духи наводят шорох на округу, и духи ли это. Катара была уверена, что это контрабандисты, пытающиеся залечь на дно таким экстравагантным образом, Зуко же придерживался иного мнения: он по-настоящему верил в потустороннее вмешательство. У них даже не раз завязывался спор на этой почве, приводивший к тому, что они ожесточенно пререкались в его кабинете, создавая достаточно шума, чтобы стража Зуко заподозрела неладное и несколько раз ворвалась внутрь, беспокоясь о целостности своего Лорда.       И вот, мальчишка, наблюдающий за ними в разгар шуточной битвы на пляже, поведал, что видел, как некие подозрительные сущности, посещавшие деревню ночью, проследовали сюда, не касаясь поверхности земли длинными мантиями.       — Всё это было ловушкой, — проворчал Зуко, злясь и расцепляя их руки.       Она почувствовала, как он покинул её, отошёл к стене, что была к нему ближе, и прикоснулся к ней спиной, переводя дух. Катара мысленно поблагодарила его, отзеркалила позу, собрав распущенные волосы спереди по левую сторону, и нащупала пальцами каменные бугры. Она надеялась отыскать хотя бы намёк на воду, но тщетно.       Влажный спертый воздух пещеры заставлял её нервничать. Она вообще-то ненавидела пещеры, но каждый раз оказывалась их узницей каким-то невразумительным образом. И каждый раз с кем-то, кто был в её сердце под тем или иным качеством.       — Мы оба повелись на эту уловку, — ответила она утешающе. — Не вини себя одного, Зуко. Это был ребёнок. Любой бы поверил.       — Я должен был быть предусмотрительнее.       — И тогда бы напоролся на мой гнев, — цокнула Катара, пытаясь оттащить его от очередного сеанса по самобичеванию. — Потому что я бы не позволила тебе не поверить ребёнку.       Зуко издал что-то вроде угрюмого «Угу» и замолчал.       — Ты знаешь, где мы? То есть понятное дело, что в пещере, но… Что это за пещера? Отсюда должен быть выход. И я бы была благодарна, если бы ты помог мне его отыскать вместо того, чтобы сокрушаться из-за нашей недальновидности.       — Я не был здесь раньше. Возможно, Азула была.       Катара поборола зародившийся в её горле удивлённый вскрик, когда голос Зуко внезапно раздался не напротив неё, а рядом с ней. Прямо у её левого уха. Он так тихо подошёл, что она не успела и осознать этого, а потом костяшки их пальцев на короткий миг коснулись друг друга, и он спросил тихим, деликатным тоном:       — Я могу взять тебя за руку?       Они оба замолчали, но то, как оглушительно бились сердца в двух грудных клетках разом, словно являлись целым органом, ошеломило их. И Зуко поспешно затараторил, пытаясь объяснить, что ничего такого он не имел ввиду:       — То есть… Эм… Я подумал, что зажигать огонь — плохая идея. Мы не знаем, где выход, и насколько нам хватит кислорода. И было бы глупо тратить его на то, чтобы не ушибить коленки… Я, разумеется, не хочу, чтобы ты поранилась, но вых…       — Да, ты можешь взять меня за руку, Зуко.       Катара улыбнулась, но опомнилась, что он вряд ли мог разглядеть выражение её лица, поэтому сама переплела их пальцы. Его ладонь дрогнула под её, и она сокрушительно закатила глаза от своей собственной глупости. Стоило просто сжать его ладонь в своей, а не переплетать пальцы так, чтобы их руки были плотно сомкнуты, словно замысловатый замок. Но отступать было уже поздно, и Катара лишь надеялась, что Зуко не упадёт без чувств прямо рядом с ней.       Нет, он точно твёрдо устоит на ногах, иначе это усугубит их положение: ведь упади он, его рука потянет за собой Катару, и… они свалятся на друг друга, а это куда хуже.       — Что ж… Просто двинемся вглубь туннеля на ощупь?       — Да, это лучше, чем бездействовать.       Их снова окутала тишина, и сгустившаяся темнота нехотя расступалась, пока они старались делать гармонично короткие шаги наугад. Каждый камешек, о который спотыкался он, и каждая выбоина, в которую проваливалась она, заставляли их работать совместно всё усерднее и держаться покрепче.       — Я пытаюсь вспомнить что-нибудь из того, что мне рассказывала мама об Угольном острове. Или дядя.       Голос Зуко немного резонировал, но в целом успокаивал её. Катаре было проще цепляться за что-то привычное в незнакомой местности, чем мириться с собственными мыслями, с каждым тупиком становящимися тяжелее.       Её внезапно поразила эта мысль: его голос — всегда хриплый, но мягкий — действительно стал чем-то родным. Она слышала его по утрам, когда им удавалось позавтракать вместе, пока Зуко читал утреннюю корреспонденцию, а Катара задумчиво пялилась на перистые облака, проплывающие вдалеке. Или во время заседаний, когда монотонная речь министра финансов уносила её разум далеко за пределы переговорного зала и никак не получалось сосредоточиться на цифрах и требованиях, он осторожно касался её локтя и что-то шептал. Обычно «Эй, у него в бороде застряли огненные хлопья» или «У него новая стрижка». Зуко не придумывал что-то креативное, он просто подмечал факт, но это смешило её и возвращало фокус. Иногда — Катара не знала, правда ли это или ей казалось — но кто-то относил её в покои после того, как она засыпала в библиотеке или в королевском саду, слишком утомленная бумажной работой. И затем звук его голоса преследовал её целый день. Ей стоило спросить, но она не хотела попасть в неловкое положение, если это было не так, или… разочароваться, если это было не так. В соответствии с его статусом Зуко не было положено носить на своих руках заснувших где бы то ни было послов. Даже если эти послы были его друзьями. Логичнее попросить об этом стражу или слуг.       — И ещё я думаю о картах, которые изучал прежде, чем ты… — он усмехнулся, и это вывело Катару из мыслей, — вмешалась в расследование.       — Я не хотела упустить возможность покинуть душный дворец в угоду морю. Знаешь, я всегда выбираю море.       — Знаю.       — Но и ты не упустил возможности поплавать, — подстегнула его Катара, толкнув в плечо. — Тоже выбираешь море?       — Нет. Просто не могу отказать тебе.       Они остановились. Катара посмотрела в его сторону, не видя в темноте его лицо, и её испугало то желание, которое она испытала: ей захотелось провести костяшками пальцев по его щеке. Почти как тогда, в кристальных катакомбах, когда они, казалось, отыскали точки соприкосновения (позднее обернувшиеся болезненной сталью кинжала в спину), но то были другие обстоятельства и другие они.       — Зуко, я…       — Ш-ш-ш! — резко потребовал он.       — Ты, что, только что шикнул на меня?! — вспыхнула Катара. Смятение затопило её по самое темечко, от тёплых воспоминаний не осталось и следа.       — Иногда я забываю, какой импульсивной ты можешь быть. Тебе стоило родиться на этой земле с таким темпераментом. Но я не об этом, — прежде чем гнев Катары пересёк бы отметку праведного, добавил Зуко и попросил, коротко сжав её пальцы. — Прислушайся. Слышишь? Гул. Он тонкий.       Катара напрягла слух. Несколько секунд она слышала только шум крови в ушах, но, очистив разум, последовала его совету. И, действительно, по потолку тянулся едва уловимый длинный звук, похожий на вибрации, которые издаёт эрха.       — Слышу. Что это может быть? Я не чувствую воду.       — Не знаю, но мне это не нравится.       — Может, пещера с нами… разговаривает? — предположила Катара, но потом замотала головой. — Забудь. Это Сокка в моей голове даёт глупые идеи.       Зуко усмехнулся и, толкнув её в плечо, сказал:       — Ты скучаешь по нему.       — Как и ты.       — Как и я. Знаешь, иногда мне не хватает их всех. Особенно Тоф, — вздохнул он устало. — Особенно сейчас. Она бы нашла выход, а если не нашла, сделала бы его, сломав горную породу на части.       — О, Хозяин Огня Зуко, вы такой милый, когда прибываете в эре фанатства по Тоф Бейфонг! Я обязательно поделюсь этим любопытным наблюдением с нашей подругой, когда буду писать ей письмо. Думаю, это знание скрасит день не только ей, но и её слугам, которые зачитают его вслух, — поддразнила его Катара, возобновив шаг.       — Вы такая язвительная, посол Катара, и это так недипломатично с вашей стороны! Вы высмеиваете тёплые чувства самого Хозяина Огня. Вы разбиваете ему сердце.       Катара рассмеялась, и гул усилился. Они рефлекторно сжали руки сильнее — это движение отозвалось болью в суставах — и их дыхание замерло, когда над головами начал расцветать белый свет, повторяющий путь всех тропинок на разветвлении. Он был чудесным, похожим на звёздный. Свет мерцал, как родниковая вода, и тянулся, уходя за три разных поворота.       — Это прекрасно, — выдохнула она, впечатленная. Катара видела столько мест за то время, что они с Аангом и Соккой путешествовали, и в ней всё равно находилось место для удивления.       — Да, — тихо сказал Зуко, смотря на неё.       — Но куда нам теперь последовать?       Катара слегка повернула голову в его сторону, и её рот приоткрылся. Его шрам на лице обрамляли огненные лилии. Ненастоящие, словно нарисованные искусной рукой художника, плавно сползающие по бороздам сморщившейся кожи нежными лепестками. Оранжевые, как закат в его стране.       Его взгляд дрогнул. Он нахмурился и расцепил ладони, напомнив, как они забылись, цепляясь друг за друга.       — Что?.. Почему ты так смотришь?       — Твой шрам, — у неё пересохло во рту, и внезапная тревога заполнила грудную клетку, — усеян цветами.       — Это несмешно, Катара, — серьёзно заявил он, скрестив руки на груди. Отстраняясь. Уходя в оборону.       — Я не смеюсь, Зуко. Это огненные лилии. И они прекрасны.       — Что за ерунда? — он потёр изувеченную часть лица, и на его пальцах осталась красная пыльца. Он шокированно уставился на красные мазки, оставшиеся на пальцах, потом на Катару и вновь на мазки. — Что за?!..       Она победно усмехнулась, тоже сложив руки. Зуко медленно заморгал.       Катара насторожилась. Его взгляд стал темнее.       — Твои руки, Катара.       Она подняла их к лицу и обомлела: ладони обвили длинные стебли и чёрно-белые лепестки какого-то неведомого ей цветка. Они повторяли узор ожогов, нанесенных ей когда-то давно Аангом, когда он только учился огненной магии. Это спугнуло его, а её привело к целительству. Катара сморгнула воспоминания, но шрамы и цветы не исчезли. Она тоже потёрла их, и на ладонях размазалась чёрно-белая пыльца.       Кажется, эта глупая пещера обнажала даже залеченные раны.       Зуко осторожно взял её руки в свои, и его голос неожиданно просел, занося нож над её сердцем:       — Прости меня. Духи, Катара, почему ты никогда не говорила об этом?       Он удерживал её руки так, словно они были фарфоровым чайным сервизом, и без должного обращения могли разбиться на куски. Катару поразила та степень горечи, что звучала из его уст. Она растерянно моргнула, борясь со смятением.       — О чём ты, Зуко?       — Твои шрамы… Это ведь ожоги от огня? В один из тех моментов, когда я преследовал вас, я причинил тебе боль, ведь так? Каким глупцом я был! Каким чудовищем… Катара…       Она сглотнула ком, вставший поперёк горла, и перехватила его руки. Затем медленно она нашла в себе силы улыбнуться. Почему-то её глаза намокли.       — Это не твоя вина. Это сделал Аанг, — Катара давно не держала зла на Аватара, но слова давались ей с трудом. Это было больно и страшно. И её тело помнило это. — Случайно. Тогда ты ещё не был с нами, это так, но ты не причастен. Мы наткнулись на учителя Джонг Джонга в лесу, и Аанг вынудил его преподавать. И я была рядом. Сначала всё было безобидно, но затем он потерял контроль и обжег меня. Я испугалась и убежала, опустила руки в воду и узнала о своих способностях к исцелению.       Её взгляд упал на его грудь, тяжело вздымающуюся. Катара знала, что сейчас они подумали об одном и том же — о дне, когда Азула пустила в неё молнию. И о том, что там, должно быть, рядом с его сердцем, расцвела ещё одна огненная лилия.       Зуко выглядел потрясенным. Он медленно возвращал себе размеренное дыхание, а Катара старалась отвлечься от тепла их переплетенных ладоней. Поэтому она спросила то, что было безопасной территорией, в каком-то смысле проверенной. Зуко не часто делился своими знаниями из разных областей: будь то чайное мастерство, кораблестроение или ботаника, но она раз за разом просила его о большем.       — Что это за цветы на моих руках? Я впервые вижу их.       — Это лилия-панда, — знающе ответил Зуко. Он вернул себе самообладание и теперь походил на слегка перенервничавшего студента. — Дядя рассказывал мне, что они растут только в Царстве Земли. На краю вулканов. И им нужно много влаги. А ещё они очень редкие. Знаешь, в каком-то смысле они… отражают тебя.       Катара приподняла бровь.       — Как это?       — Ну, — он снова разомкнул их руки, и нервно почесал затылок, успев пожалеть о сказанном, — ты сейчас тоже как бы на краю вулкана. Я не о том, что Кальдера — это буквально часть вулкана, а о том, что ты в чужой стране. Про влагу… Это ясно. Ты из Южного Племени Воды. И про редкость… Ты, Катара, покорительница с редким даром. И я не о магии крови, если что. Ты достигла мастерства в юном возрасте, что делает тебя исключительной вроде как.       Катара никогда бы не подумала, что слова могут так сильно стиснуть грудь, они оставили её без воздуха, как громом пораженную, и она застенчиво прикусила нижнюю губу. Всё это, сказанное в лунном свете, исходившем от пещеры, придавало ситуации определённую степень романтики. Кто бы мог подумать: Зуко и романтика, хах? Определённые антонимы. Но Катара знала, что в глубине душе Зуко — романтик. И эти слова, бесконечно смущающие её, но и заставляющие сердце гордо трепетать, были тому подтверждением.       Зуко отвёл взгляд и покраснел. Совсем не Хозяин Огня, смело оспаривающий доклад своих министров, просто Зуко.       — Спасибо тебе. Мне, правда, приятно. И ты первый, кто сказал мне такие слова. А ещё… Я… Знаешь… — Катара неловко поправила волосы, словно вновь очутилась на том спектакле, на Угольном острове, когда Зуко вдруг решил сесть рядом с ней. — В похожей пещере под Омашу… надо поцеловаться, чтобы выбраться оттуда.       Сегодня они могли успешно израсходовать всю физиологическую способность краснеть, но Катара была настроена идти до конца, даже её если её колени предательски задрожали.       — О.       Зуко нервно сглотнул.       Шли секунды. Их двоих связали по рукам и ногам веревками неловкости, и Катара успела пожалеть за это время обо всём, потому что он… просто молчал и сверлил её нечитаемым взглядом. Но этот взгляд стёсывал с неё уверенность, а Катара и без того находилась в уязвимом положении.       — Знаешь, — наконец, она обрела силы, подпитываемые вспыхнувшей колкой обидой, и заговорила надтреснутым голосом, — забудь. Это глупо. Я знаю, как это глупо. Это просто предположение, а не призыв к действию. Необязательно так осуждающе пялиться на меня. Я тоже могу предлагать глупые идеи! Не один ты на них способен!       Он поморщился. И это было словно удар под дых. Катара попятилась назад в немом болезненном потрясении.       — Если тебе неприятно даже подумать о возможности поцелуя со мной, стоит об этом сказать, а не стоять истуканом!       — Нет! — воскликнул Зуко, энергично замахав руками. — Ты всё неправильно поняла, Катара! Я лишь раздумывал о том, что это имеет смысл! Эти цветы на наших шрамах… они символизируют сильные чувства. Огненные лилии символизируют в Стране Огня любовь, а лилия-панда — в Царстве Земли. Ты права. Это может быть нашим выходом. Извини, если моя медлительность сбила тебя с толку. После расставания с Мей… Я не чувствовал ничего такого.       Сердце Катары оборвалось, но часть неё понимала его. Часть неё каким-то образом всегда понимала его.       — По правде говоря, после я не чувствовал ничего вообще, — признался Зуко, поджав губы. — И было легко забыться в работе. А потом… Потом прибыла ты.       Она сделала маленький шаг к нему навстречу.       — И, увидев тебя после времени, проведённого порознь, я понял, что тосковал по тебе. Этим «ничто», на самом деле, была тоска, но совсем не по Мей. И я возненавидел это. Я не мог быть так несправедлив по отношению к ней. И к тебе. И я не знал, в каких отношениях вы с Аангом, но знал, что ты дорога ему. Я не мог бы, понимаешь?.. — его голос совсем ослаб. Он поднял на неё неуверенный, почти болезненный взгляд. — Я не мог всё разрушить. А потом ты в статусе посла от Южного Племени Воды прибыла в столицу. Всегда где-то поблизости. Всегда рядом, чтобы образумить меня или свести с ума. Поддержать или подколоть. Ты невероятная, знаешь? И эти мысли не покидали меня ни разу с момента нашего воссоединения. Но мысль о том, что я, вероятно, разрушу наше доверие и нашу дружбу своими глупыми действиями и чувствами отравляла меня. Я никогда не хотел быть тем, кто всё сломает. И… ты не представляешь, как сильно я хочу тебя поцеловать…       Прежде чем Зуко бы сказал эту всегда отвратительную вторую часть, включающую «но», Катара встала на носочки, чтобы уравнять их в росте.       — Мы с Аангом не вместе. И уже давно.       А затем она коснулась его рта своим, в моменте отметив, как Зуко прикрыл глаза и притянул её ближе, больше не позволяя себе медлить или бездействовать. Пещеру затопило маслянистым солнечным светом.