Harbingers

Ночь давно кончилась, но тьма не отступила. Небо заволокло тучами, а внезапные раскаты грома то и дело заставляли стекла машины вздрагивать. Удивительным образом не шел дождь. Он явно дулся и вот-вот был готов вылить свою обиду на землю, но медлил, увеличивая напряжение. Бедствие не гнал лошадей, хотя ему и хотелось утопить педаль в самый пол. Оказаться как можно дальше отсюда: от этого места, этого леса, этой дороги и этой безумной, бесконечной ночи. Конечно, в теории он мог бы без труда перенестись сразу к месту назначения. Но только лишь в теории. На практике для этого ему нужно было распечатать свою проклятую руку — а это значило подвергнуть себя и весь этот до ужаса хрупкий мир опасности. Что бы там Скорбь ни говорила, он все же оставался самым сильным из Предвестников; иначе он никак не мог объяснить, почему ему приходилось носить на себе семь печатей, а всем остальным — от двух до пяти. Причем он был, что называется, по-дурному сильным. Ему плохо давался контроль, и всякое дерьмо происходило вокруг — и с ним — даже когда печати были наложены. Потеря всего лишь одной из семи грозила огромными проблемами — и ему не хотелось вспоминать, что случится, если снять их все. Именно поэтому он с давних пор приучал себя к человеческим технологиям — простым и безопасным. Вместо телепатии — телефон. Вместо телепортации — машина. Так и привык, и как-то привязался даже — особенно к железному коню. Было нечто особенное в этом громоздком ящике, лишенном души и жизни, что мог стелиться невесомо или мчаться, тихонько скрипеть или громко визжать в зависимости от производимых над ним манипуляций. Это завораживало, и по какой-то причине именно это заставляло его чувствовать себя… живым. Так и определилась его роль в человеческом плане. Бедствие взял себе имя Скотт, создал легенду и личность и развлекался тем, что менял мозги самым разным железным коням — то есть, подрабатывал автомехаником. Странным образом его несчастливая звезда абсолютно ему в том не мешала; машины были послушны его рукам, наученным опытом множества проб и ошибок. Машины не были живыми, и навредить им своей треклятой силой он не мог. Может быть, именно поэтому он так прикипел к ним?.. Отсутствие спешки, впрочем, не было продиктовано заботой о своем автомобиле; Бедствие руководствовался здравым смыслом. Если сейчас его остановят за превышение скорости, это в два счета превратится в инспекцию авто — и, как следствие, мгновенный арест, учитывая, что именно он перевозил. Поэтому он плелся и петлял, стараясь никому не попадаться — ни людям, ни камерам — и отстукивая нервными пальцами секунды по баранке. Наконец, спустя вечность по его внутренним часам, Предвестник вывернул к знакомому дому на дальней улице. Просто счастье, что один из немногих его друзей-людей жил в таком тихом районе. Джеки встречал его у гаража: взвинченный паренек топтался на месте, пыхтя сигаретой, но сразу бросил ее и побежал открывать ворота, как только завидел его номера. — Чувак, я, конечно, говорил, что мы завзятые кореша, и даже если ты вдруг кого-то пристукнешь, я помогу спрятать труп, но… черт побери, не буквально же! — причитал Джеки, пока Предвестник выбирался из авто. — Мужик, я знаю, знаю, — тревожно буркнул Бедствие, хлопая дверью громче, чем ему хотелось бы. — Но это гребанная случайность, поверь мне. Случайность, которая может стоить мне жизни. Как минимум, очень существенной ее части. — Я надеялся все-таки, что твой максимум — это нарушение скоростного режима, — хохотнул паренек истерически. — Это же убийство, чувак… Тебя теперь федералы будут разыскивать, или типа того. — Да ну, с чего бы федералам в это соваться? — он передернул плечами. — Девчонка-то эта, фиг пойми кто. Ни документов при ней, нихрена. С виду оборванка какая-то, может, вообще бездомная. Он резко и коротко кивнул на заднее сидение; любопытный Джеки заглянул в окно, но тут же отшатнулся, прикрывая рот рукой и серея лицом. Видимо, зрелище, которое было для Предвестника привычным, вызвало в нем весьма сильные чувства. Негативные, преимущественно. — И выскочила прямо на дорогу, ну правда! — продолжал Бедствие, стараясь хоть как-то обелить себя перед ним. Уж очень «не очень» картинка могла сложиться у паренька в голове. — Может, пьяная была? Или под веществами, я не знаю… — Да какая, нахрен, разница, чувак?! — руки Джеки ужасно дрожали; он растерянно потер лицо и вынул из кармана сигареты с зажигалкой. — К черту, я курить. Это меня доконает. — Можно с тобой? — попросился Бедствие осторожно. — У меня, как назло, ни одной с собой. По дороге все скурил. — Хренли удивляться, — нервно рассмеялся паренек. Покурили, помолчали. Дым немного успокаивал; вредная человеческая привычка, абсолютно, впрочем, безвредная для существа его порядка, была ритуалом по типу медитации. Сам факт простых действий немного заземлял, возвращая ясность в мысли. — Вот что я тебе скажу, Скотти, — проговорил наконец Джеки, докуривая третью подряд. — Ты хороший чувак, так что я тебе верю. В натуре верю. Ты не выглядишь как тот, кто просто так кого-нибудь угробит, ну, от дурной башки. Бедствие сдержал нервический смешок, вызванный этим заявлением, огромным усилием воли — лишь уголки его губ задергались вверх и вниз. Такие слова явно не были в списке того, что ожидаешь услышать в адрес Предвестника Апокалипсиса. — Но это жесть. Правда жесть. Полная и беспросветная. Я все еще считаю, что тебе стоит самому сдаться полиции. Это ведь убийство по неосторожности, скостят немного… — Вообще не вариант, — замотал головой Предвестник. — Именно поэтому я тебе и позвонил, Джеки. Но, бро, не думай, что я это за спасибо и за мои красивые глаза, — быстро продолжал он, не давая парню опомниться. — У меня есть бабки, и нормально так. Я ж тут Ламбу загнал третьего дня. Поставил ее на ноги полумертвую, ну, ты помнишь. Очередная злая ирония окатила его волной какого-то обреченного веселья; он мог воскресить машину своими руками — но не человека. Впрочем, это отразилось лишь в тяжелом вздохе, который можно было истолковать со стороны как угодно. — Помню, — кивнул Джеки. — Нет, слушай, бабки — это хорошо, но это все так… — Братан, да ты мне жизнь спасешь, пойми, — не унимался Бедствие. — Прям натурально. Я тебе по гроб жизни обязан буду. Если чисто бабки лажа, проси что угодно другое… Ну хочешь, хату на тебя перепишу, гараж? Мне все равно теперь это все без надобности, сюда возвращаться — чистое самоубийство, сразу повяжут. Джеки был честным, бесхитростным парнем; но от такого щедрого предложения его темные глазки за толстыми линзами очков на мгновение полыхнули алчным огнем. — Гонишь? — буркнул недоверчиво. — В смысле, гоню?! — истеричный тон удавался Бедствию безо всякого труда, даже притворством сложно было считать. — Братан, говорю как на духу. Склепай вместе с айди доверенность, составь документы — я все подпишу. Что мне, по-твоему, дороже — угол какой-то или собственная задница? — Ну, тут такое… — видно было, что Джеки все еще колеблется, но решимость друга внушала ему некоторую надежду, так что Предвестник решил дожать. — Ну какое? Какое? — он швырнул окурок на землю и растоптал для верности. — Гараж, думаешь, меня привяжет? Брось. Ламбу же я загнал. Ну, металлолома там на пару штук, не больше. Буду жив — еще наживу, подумаешь, какое дело!.. — Ладно, — с тяжким вздохом сдался Джеки, махнув на него рукой. — Айди и мой плюшевый мистер Лэмми. Гроб тоже где-то раздобуду — сам хрен знает пока, где, но что-то придумаю… Бабки мне все же пригодятся, так что будь готов перевести. Симку тебе дам другую еще. — Мистер Лэмми в этом списке самый важный, — хохотнул Бедствие нервически, вспоминая плюшевого ламантина. — Мне понадобится вся удача мира. — А то ж! — деятельный паренек засуетился, и даже, кажется, воспрял духом. — От сердца, считай, отрываю… Пока Бедствие ждал в одиночестве, предусмотрительно запертый в гараже вместе с машиной, — и с ее нелицеприятным содержимым, — ему пришло в голову набрать Отчаяние. Она, наверное, все еще была сердита — но немало вещей успело произойти с их последнего разговора, так что Предвестник решил рискнуть. Она не брала трубку, но он продолжал трезвонить. Наконец ей, видимо, надоело, и она ответила. — Ну и чего тебе? — колюче буркнула сестра ему в ухо. — Я связался с… ней, Дебс, — начал Бедствие без прелюдий. — Точнее, скорее она со мной. Это чертовски странно — но она, кажется, поможет. Повисло молчание. — Дебс?.. — пробормотал Предвестник обеспокоенно. — Я тут. Перевариваю, — проговорила сестра. — Продолжай. Чем поможет? — Она дала адрес. Одна из тех самых ее «связей», о которых ты говорила. Я без понятия, правда, как пойдет, но поеду. Ехать далеко. Обратился к одному дружбану, поможет уладить техническую сторону вопроса. Если сильно повезет, нынешней ночью буду на адресе. Отчаяние снова молчала, но на этот раз он расслышал тихий вздох на том конце провода. Облегчения? — Ты со мной? — в голосе Бедствия против воли промелькнула надежда. — Вот еще, — фыркнула сестра, и это почему-то заставило его улыбнуться. Хоть что-то в его жизни оставалось неизменным. — Это твой головняк, не мой. Но, если совсем плохо будет, звони. Да и вообще позвони, как закончишь, расскажи, как прошло. — Позвоню, — хмыкнул Предвестник ласково. — С другого номера, симку сменю на всякий. Не пропадай, ладно? — Не обещаю, — проговорила Отчаяние, и в ее голосе промелькнуло не то сомнение, не то предупреждение. — У меня дел по горло, так что отключаюсь. До связи. — Береги себя, сис, — он не мог перестать улыбаться, даже слушая гудки. Джеки оказался сущим волшебником. Вернулся он почти ровнехонько через три часа; при нем были два айди, несколько симок и документы, о которых они говорили — а на «лыжах» на крыше машины красовался простенький черный гроб. Денежная мотивация, безусловно, творила с людьми нечто невообразимое. Предвестник улыбнулся ему, хоть и довольно устало, принимая из рук парня пакет. — Симок три штуки, чтоб следы замести, — отрывисто пояснил Джеки. — Будешь где в городах — купи еще и меняй почаще. Айдишники с одинаковой фамилией, так проще пропустят, скажешь, везешь сестру там или племянницу на кремацию. «Да вы бы с Морайн спелись, — подумал он с мрачной иронией. — Подпольные воротилы». — Ну и это… — паренек смущенно протянул ему доверенность и договор дарения. — Ты чертов Гудини, — хохотнул Бедствие нервически. Усевшись за импровизированный столик в углу, бегло прочел документ и подмахнул подписи в нужных местах. — Джеки, брат, ты меня спасаешь. Понимаешь? Мою шкуру спасаешь, прямо сейчас. — За шкурный интерес, получается, — усмехнулся парень грустно. — Не очень оно как-то. — Эй, не дури, — подбодрил его Предвестник, легонько похлопав по плечу. — Все тут очень. Я же знаю, что ты от чистого сердца. Произведя все необходимые приготовления, они тепло распрощались, и Бедствие отправился в путь — он обещал быть крайне занимательным, учитывая все исходные. Гроб глухо стучал на кочках и поворотах, не давая забыть, что это не праздная поездка — и даже музыка не заглушала эхо мрачных мыслей, обступивших его со всех сторон. Наконец-то зарядил дождь; летний ливень загнал людей под крыши домов, так что лишнего интереса он и его печальная поклажа ни у кого не вызывали. По крайней мере, пока. Поймав по дороге какую-то серенькую промбазу, Предвестник приобрел брезент и накрыл гроб им, сочтя это во всех отношениях удачным решением. И не размокнет почем зря, и внимания привлечет меньше в бесформенной и непрозрачной холстине. Мало ли, что там у него? Он ехал окольными и безлюдными трассами, и до поры ему везло — спасибо погоде и мистеру Лэмми, которого он предусмотрительно положил на пассажирское сиденье. Видимо, плюшевый ламантин и правда приносил удачу, расчищая препятствия на пути Бедствия. Но, разумеется, так не могло продолжаться все время; он знал, что, если сейчас все идет гладко, то проблемы поджидают где-то впереди — таков был непреложный закон его существования. Сложно было сказать, притягивает он несчастья, или же лично провоцирует их своей разрушительной аурой. До места назначения он добрался глубокой ночью, проехав без особых проблем несколько штатов. Пограничники задавали вопросы, но он четко следовал легенде, нося самое скорбное и обреченное из своих выражений лица. И люди верили, отступая перед лицом неумолимой смерти, часто внезапной и жестокой, к которой они никогда не были готовы. Он не мог в полной мере их понять — но все же, казалось, понимал. Предместья мирно спали, и он вел медленно, не желая их тревожить. Чуть поплутав в мудреных кварталах плотной застройки, в узких улицах, спроектированных на европейский манер, Бедствие вскоре остановился у нужного дома. Внутри змеем свернулось зудящее беспокойство, но пока что оно не спешило полноценно впиваться в него своими ядовитыми клыками; лишь примерялось в ожидании, одним хитрым глазом поглядывая, что же будет дальше. Он вышел из машины; поправил нервически ворот, отряхнул штаны, которые в этом не нуждались, подоткнул чуть сбившийся брезент. Сейчас ему на самом деле было страшно, и Бедствие разрешил себе бояться. Скорбь его пугала, конечно, как пугают те, чьи мысли для тебя закрыты; но она все же была его сестрой, и, судя по словам, с которыми они распрощались, это не было для нее пустым звуком. Но здесь все было иначе. Незнакомое место, незнакомый человек. Неясно, о чем попросит, и не факт, что не обманет. Слишком много неизвестных переменных. А неизвестность — главная пища страха. Впрочем, выбора особо не было. В самом крайнем случае можно немного припугнуть; печати он, конечно, снимать не собирался, но его сила даже с ними превосходила человеческую. Не слишком, но достаточно, чтобы поставить на место какого-нибудь… зарвавшегося некроманта. Протяжно вздохнув, Бедствие поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Открыли ему не сразу; несколько долгих минут за дверью была слышна отчаянная возня, будто кто-то готовился огреть ночного визитера кочергой по голове — или отпирал бесчисленные замки. Возможно, и то, и другое. Наконец, дверь отворилась ровно на длину толстой металлической цепочки, и в темноте проема показалось испуганное и осунувшееся лицо. — Кто вы? Что вы здесь делаете в такой час? Ошиблись адресом? — невысокий мужчина с темными мешками под глазами слегка дрожал, явно пряча что-то за спиной. — Добрый вечер. Господин Йозеф, верно? — Бедствие включил все свое обаяние и обворожительно улыбнулся. — А кто спрашивает? — брякнул хозяин опасливо. — Мое имя не имеет значения. Меня прислала Морайн. Человеческое прозвище Скорби магическим образом подействовало на нервного некроманта: он тотчас же немного расслабился, убрал некое импровизированное оружие, которое прятал за спиной, в сторону, и понимающе закивал. — А, вот оно что. Вы тоже Übermensch*, как и госпожа?.. — мужчина взглянул на него совсем иначе, с неподдельным интересом. — Выглядите человеком. — Еще бы я знал, что это ваше мудреное слово значит, — хохотнул Бедствие. — В любом случае… мы можем встретиться на третьей аллее, господин Йозеф? — Сейчас? — некромант глянул поверх его плеча на улицу, где все еще лил дождь. — Это срочно? — Донельзя срочно, — проговорил Предвестник с нажимом. — Так можем или нет? Некромант замялся, вновь глядя на улицу. Видимо, он заметил машину, и сощурился, чтобы разглядеть груз, занимающий ее крышу. — Тело с собой? — спросил он шепотом. Бедствие ответил коротким кивком. — Заносите в дом. На третьей аллее в такую погоду нечего делать. Здесь у меня тоже есть все необходимое. Поборов сомнения, Бедствие вернулся к машине. Снял брезент и осторожно спустил гроб с лыж. Громоздкая коробка с трупом внутри вовсе не была для него тяжелой, но тяжелыми были его ощущения — какого-то подвоха, подстерегающего за этой дверью. Некромант снял цепочку и пропустил его внутрь, заперев за ним дверь на кучу замков и засовов. Это вызвало легкий озноб по загривку; ощущалось так, будто он добровольно шагнул в ловушку. — Сюда, пожалуйста, — Йозеф прошел в комнату и отпихнул ногой ковер, прикрывающий люк в полу. Открыв его, он указал на лестницу, ведущую вниз. — Осторожно на ступеньках, они узкие. — Спасибо, — механически пробормотал Бедствие, спускаясь. Тревога его усиливалась с каждым сделанным шагом. В принципе, ничего удивительного — ему не доводилось прежде иметь дел с некромантами. Как Предвестник Апокалипсиса, он должен был нести смерть; как плохой Предвестник, каким он себя не без гордости считал, он старался этого не делать. Но, если уж случалось, он не пытался обратить ее вспять — до сегодняшнего дня. Причина была проста: заигрывать со смертью и жизнью, менять их местами и отрицать, попирая все мыслимые и немыслимые законы Вселенной, считая, что это сойдет им с рук, могли себе позволить лишь существа вроде людей. Такие действия невероятно увеличивали энтропию, приближая гибель всего сущего, и без того маячившую в видимой части горизонта событий. Так что, по-хорошему, он должен был уничтожать подобных «нарушителей» — но не в этот раз. В подвале некроманта было темно и необычайно просторно; пахло формалином, благовониями и черт знает, чем еще. Повсюду были полки, забитые книгами, склянками, ретортами — и самыми разными предметами, о назначении которых можно было только догадываться. Посреди всего этого великолепия, в центре зала, расположился каменный пьедестал, покрытый письменами и засохшей кровью. — Тело сюда, пожалуйста, — Йозеф указал на каменную «кровать», а сам отошел куда-то к стеллажам возле стены. Бедствие поставил гроб на пол и открыл его; с тоской взглянул на Апостола, бегло, чтобы не увязать в чувстве вины, и отнес ее на пьедестал. — Охо-хо, как все плачевно, — со знанием дела забормотал некромант. — Что с ней случилось? — Машина сбила. — Голос Предвестника отдавал замогильным холодом. Скользнув по его лицу колючим и неприятным взглядом, мужчина подошел к изголовью. Водрузив свечи по обе стороны головы, с интересом вгляделся в зрачки мертвой женщины. — Что делать будем? Временно возвращать душу? Частично воскрешать? Или полностью? — деловито поинтересовался некромант. — Последнее. Это возможно? — отрывисто спросил Бедствие. Йозеф потер подбородок и задумчиво уставился на труп. — Непросто будет, ох, как непросто, — он взял со стойки неподалеку некий фолиант и принялся его листать. — Нужны ингредиенты и время, к тому же, надо поправить тело — много искривлений, переломы. Придется прибавить заживление ран… Как звали мертвую? — …Звали? — этот вопрос обрушился на него, словно лезвие гильотины. — Ну да, — терпеливо пояснил Йозеф. — Имя, господин. Как ее имя? — Я… не знаю, — пробормотал Бедствие совершенно растерянно. Некромант уставился на него с нескрываемым недовольством. — Ну как же, — запричитал он. — Вы убили человека, теперь хотите воскресить — и даже имени не знаете? Как, по-вашему, я должен воззвать к душе, если мне неизвестно имя? Без имени невозможно, ох, никак невозможно… — Она не человек, — перебил Предвестник резко севшим голосом. — А кто?.. — Апостол. Мужчина выронил книгу. Время почему-то загустело; Бедствие видел покадрово, будто в замедленной съемке, как некромант поднимает свой фолиант — а затем вскидывает на него взгляд, испуганный и затравленный. — Почему ты на меня так смотришь? — его голос был каким-то до ужаса механическим, неживым. И кажется, не только он заметил перемену. — Н-нет-нет, все в порядке, — неловко засмеялся Йозеф. — Просто не ожидал. Апостолы… выходит, они существуют… — Как видишь, — холодно процедил Предвестник. — Ее жизнь очень важна. Если хочешь предотвратить Апокалипсис, советую подумать, как обойтись без имени. Воцарилось тяжелое молчание, разбавляемое лишь неровным дыханием человека напротив. Он боялся Предвестника, и Бедствие тоже боялся себя прямо сейчас; атмосфера этого места и вся ситуация взывали к темнейшим уголкам его души, будя внутри кровожадное чудовище, готовое вырваться наружу, стоит лишь на секунду ослабить бдительность. От этого человека буквально разило энтропией, и все внутри Предвестника ревело бушующим штормом, призывая разорвать нарушителя на части. И некромант, очевидно, тоже ощущал это — на уровне инстинкта самосохранения. — Господин, — начал он сбивчиво, — у меня появилась идея. В каком-то смысле то, что она Апостол, упрощает задачу… Имена Апостолов широко известны, но, согласно источникам, они все были мужчинами. Выходит, источники лгут… — И что нам это дает? — в голос Бедствия против воли прокрадывались рычащие, угрожающие нотки. — Говори короче. Время дорого. — Е-е-есть один источник, который должен быть подлинным, — заторопился Йозеф, заикаясь от страха. — Священное Писание. Но неизвестно, где хранится оригинал, у кого он. Если вы его найдете, думаю, мы сможем отыскать там ее имя… — Ты «думаешь», — невесело хмыкнул Предвестник. — Что, если нет? — П-пока не знаю. Будем искать информацию везде, где только можно. Перебирать варианты написаний и прочтений. Займет время… — Времени нет, — холодно оборвал Бедствие, по привычке сжимая запястье проклятой руки, точно это могло бы его остановить. — Нужно решение. И быстро. Глаза некроманта бегали, точно он искал что-нибудь в своем подвале, чем защититься или отбиться от Предвестника в случае беды. Страх его разливался в воздухе дурманящим опиумом, и Бедствие старался дышать пореже, чтобы держать свою темную сторону в узде — но иллюзия контроля стремительно ускользала. — Где может быть это Священное Писание? — процедил он сквозь сомкнутые зубы. — В Ватикане? — пискнул некромант. — У частных коллекционеров? Я-я правда не знаю… — Еще варианты? — Предвестник вцепился рукой в каменное ложе и нетерпеливо забарабанил по нему пальцами. — М-может быть… вы могли бы вступить в контакт с ее душой напрямую? — осторожно и испуганно предположил Йозеф. — Вы ведь ее убийца… Почему-то это заявление испепелило последние крохи терпения, что еще в нем оставались; Бедствие впился в неподатливый камень, и тот с глухим звуком потрескался под его напором. Некромант испуганно вскрикнул и бросился к выходу из подвала, но споткнулся и повалился на пол, взвыв от боли. — Не бойся, — прошипел Бедствие, делая глубокий вдох и потерев лицо свободной рукой. Чувствовал, что вот-вот окончательно потеряет самообладание. — Я сейчас выйду подышать. Твой страх и это место меня раздраконивают. Здесь слишком много того, что я должен стереть с лица земли. Йозеф ничего не ответил, но, переборов себя, поднялся и отряхнулся, дрожа при этом, как осиновый лист. — Сделаем так. Сначала попробуем те варианты, которые есть — воззвать к душе и перебрать те имена, которые известны. Затем, если не сработает, поищу подлинник этого вашего Писания, — голос сделался чуть спокойнее, но глаза Предвестника горели ядовито-зеленым огнем в темноте подвала. — В этом случае тело Апостола останется у тебя, и только посмей хоть что-нибудь с ним сделать. Поверь, если я вернусь и обнаружу изменения… смерть покажется тебе подарком судьбы. Йозеф отчаянно закивал, но затем, вспомнив о чем-то, вдруг робко подал голос: — Г-г-господин… а оплата как же?.. — Оплата по факту сделанной работы, — прорычал Бедствие безапелляционно. — Если не справишься, все равно сдохнешь — вместе с этим миром. Думаю, деньги тебе тогда уже будут не нужны, — рассмеялся он мрачно. Некромант не нашелся, что на это возразить. Устало проведя рукой по лицу, Предвестник двинулся в сторону выхода; Йозеф шарахнулся от него, но Бедствие, остановившись напротив, выдавил улыбку — вымученную и болезненную, но совершенно беззлобную. — Слушай… есть закурить? Опешив на мгновение, мужчина похлопал себя по карманам, а затем, запустив руку в один из них, опасливо протянул Предвестнику пачку сигарет. — …Спасибо.