Незнайка.

«Прекрасней солнца не было и нет. Но ты прекрасней солнца и луны. Как появился ты на этот свет? Быть может с неизведанной страны? Возможно даже ты с других миров, Куда нам доступ до сих пор закрыт. И где закрыты двери на засов… И нет возможности его нам посетить… И нет возможности увидеть этот мир. Здесь нет прохода, нет пути туда. Ты мой герой, прекрасный мой кумир. И буду я тебя любить всегда…» Тут послышался голос Цзян Чэна: — Вэй Усянь, я готов. Вэй сюн приложил палец к губам: — Тише. Давай потом про идею. Цзян Чэн, давай! Цзян Чэн откашлялся. — Я слышу голос твой. Издалека в пути. Ты сильный мой герой. Со мной всегда иди. Надежно руку дай. С тобой всегда вдвоём. Меня не потеряй, По жизни мы идём. По жизни мы идём. И не страшусь я зла. В дороге мы вдвоём, Куда б не завела… С тобой как два героя. Да! Не страшусь я зла. В дороге мы лишь двое, Куда б не завела… Пока Цзян Чэн читал свои стихи, Вэй сюн глубоко сосредоточился на поимке неведомой цветочной феи. Он тихонько прокрался вдоль дорожки, замерев возле того куста, откуда они только что недавно лицезрели женскую руку. Но видно фея разгадала его намерения и рука потянулась из другого куста. Но Вэй сюн уже был настороже, он быстро кинулся к кусту и резко раздвинул ветки. Рука с цветком быстро юркнула обратно. Не обращая внимания на возмущённый рёв своего шиди, Вэй Усянь принялся резво раздвигать ветки, так что на землю посыпались легким дождём лепестки цветов. Не обнаружив никого, он возмутился: — Ну нет! Опять не получилось! Цзян Чэн взвыл раненым зверем: — Вэй Усянь! Ты спугнул её и не дал мне даже забрать мой подарок! Вэй сюн отмахнулся: — Ой, Цзян Чэн, прочитай ещё и получишь! — Еще?!!! Ты издеваешься! У меня больше нет!!! Цзян Чэн в отчаянии погнался за своим шиди, чтобы задать тому трепку. Вэй Усянь убегал от него, подшучивая: — Зачем тебе подарок? Ты же не веришь ни в каких цветочных фей! — Не твое дело! — парировал Цзян Чэн, намереваясь стукнуть того. Вэй сюн виртуозно увернулся и дал шиди легкого тумака. Хорошенько набегавшись по аллеям и дорожкам, надавав друг другу несчетное количество пинков и тумаков, они наконец-то успокоились и вернулись в беседку к Хуайсану. Присев на скамейку, Вэй Усянь задумался: — Значит, когда она дарит цветок, то показывает только одну руку. Но если ей нужно бросить его в лицо человеку, то для этого надо видеть куда кидаешь. По крайней мере надо показать свое лицо. Так! Я понял! — Что ты понял? — проворчал Цзян Чэн. — Что вслепую попасть в лицо розой очень сложно! — И что ты собрался делать? — Как что? Стихи читать. Но для этого надо перепутать строчки или прочитать что-то нескладное! Ладно! — Что ты задумал? — забеспокоился Цзян Чэн. — Что задумал? Сейчас увидишь! — Только не ищи проблем на свою голову! — Я же не собираюсь с ней драться! Я всего лишь хочу увидеть её лицо! — Кто знает, какова она в гневе? Молчавший до того Хуайсан тихо предупредил: — Вэй сюн, смотри осторожно. — Меня цветком не убьёшь. — Так цветок с шипами… — Ладно, ладно. Я понял. Все, не мешайте мне. Дайте сосредоточиться. Он вышел из беседки. Цзян Чэн и Хуайсан застыли, обратившись в слух. Вэй Усянь походил немного по дорожкам. Наконец он остановился у куста с цветами и начал: — Как-то вечером домой, Шел веселый домовой. Пел он песню-нескладушку Нес с собою он подушку. Шел по чаще, шел по лесу Без любого интересу. На опушке леса Повстречался леший. «Эй! — кричит он, — домовой, Не ходи сейчас домой!» «Эй, а кто же ты такой? — Отвечает домовой — Какое право ты имеешь, Что указывать мне смеёшь? Я совсем не суеверен И в тебя давно не верю. Что вдруг в голову полезло? Ты давно пустое место!» Кому что, кому ничто, Поплевал через плечо. Суевериям конец. А кто слушал — молодец! Вэй Усянь закончил, но ничего не произошло. Видно сама фея была в растерянности и не знала даже как реагировать. Изящные брови поползли вверх. Рядом шевельнулся куст. Вэй сюн бросился к нему, никого не было. — Ну, я так не играю! Цзян Чэн фыркнул, Хуайсан обмахнулся веером: — Очень странно. Кажется она не знает как реагировать. — Она никогда наверняка не слышала ничего подобного, — фыркнул Цзян Чэн, — Вэй Усянь! Что-нибудь лирическое ей почитай! — Не мешай! Вэй сюн походил по дорожкам, снова остановился у куста: — Я на лошади катался. И мой конь совсем сломался. Ой, беда, беда, беда. Обратиться мне куда? Где ремонт для лошадей? Есть ремонты для людей. Откручу ему я хвост. И отдам торговцу в рост. Ты опять не показалась… А! Возможно ты сломалась! Все, не буду говорить, Отнесу тебя чинить! Он еще даже не успел закончить, как терпению феи явно пришел конец. Вдруг из куста выметнулась девичья фигура в ярком платье. Вэй Усянь только собрался хорошенько разглядеть деву, как та неожиданно размахнулась и кинула розу с шипами прямо в лицо Вэй сюну. Он резко отскочил назад, цветок пролетел мимо, девушка пропала. Вэй Усянь повернулся к друзьям и надул губы: — Ну вот. Не успел даже разглядеть. Зачем так кидаться прямо в лицо? Хуайсан забеспокоился: — Вэй сюн, она тебя не поцарапала? — Не успела. — Вэй Усянь, и тебе совсем не жалко своей внешности? — рассердился Цзян Чэн. — Так это же моя внешность! Ты то чего беспокоишься? — Ну да? А что я скажу сестре? — Что нибудь придумаешь. — Ага! У меня не такая бурная фантазия как у тебя! — Ладно, ладно. Не мешайте мне. Я всё-таки хочу разглядеть её. Он снова походил, подумал, потом выдал очередной шедевр: «Фей прекрасный, Взгляд твой ясный. Почему же ты молчишь? И со мной не говоришь? Выйди, дева из кустов. Для тебя мой стих готов. Для тебя я сочиняю. На тебя смотреть желаю. Ты здесь фея или страж? Может стерся макияж? Снова из куста показалась женская фигура. Новый цветок полетел в лицо Вэй Усяня, заставляя его резко отклоняться в сторону. Вэй сюн разочарованно протянул: — Ну вот…опять… Цзян Чэн рассердился: — Лучше прочитай нормально стихотворение и верни мне мой цветок. — Цзян Чэн, подожди. Надо сначала хорошенько рассмотреть её. Через время он снова встал возле куста и начал читать новое стихотворение: — Я хочу тебя увидеть. Не смогу тебя забыть. Но мне вовсе не обидно. Всю косметику бы смыть. Я хочу, чтоб показалась. Или психика сломалась? Мои страдания напрасны? Может ты не так прекрасна? В этот раз столб с фигурой стал огромным, девичья рука стала очень длинной, она схватила Вэй сюна за шиворот и выкинула через забор на улицу. Вэй сюн так хохотал, что у него даже не было сил сопротивляться. Хуайсан с Цзян Чэном оцепенели: — Куда она его? — Ну вот, скажи мне, Хуайсан, разве можно его отпускать одного? Они побежали к воротам. Через минуту в воротах показался Вэй Усянь, который никак не мог остановиться от смеха. Еле отсмеявшись, пока оба юноши смотрели на него в ужасном оцепенении, он вытер выступившие слезы, кое как сделал серьёзный вид: — Все, я устал, давайте сходим поужинать. — Устал ржать над ней? — заворчал Цзян Чэн, — хорошо хоть цел остался. — Ага. Цзян Чэн, чего так переживаешь? Живой же и невредимый. Надо твой цветок еще вернуть. — Может хватит уже? Не надо никакого цветка. Вэй сюн упрямо замотал головой: — Ну уж нет. Просто давайте поедим. А потом с новыми силами я возобновлю свой эксперимент. — Ну Вэй Усянь! — Цзян Чэн покрутил головой и закатил глаза, — ты точно своей смертью не умрёшь. Юноши снова двинулись подкрепиться. Вернулись они когда уже было темно. Кто-то зажёг в саду множество бумажных фонарей. Вэй Усянь снова принялся читать стихи: — Кто ты дева? Что молчишь? Почему не говоришь? Лик свой ясный нам открой. И скажи нам, что с тобой? Почему ты так горда? Иль испортили года Лик твой ясный? Или он уж не прекрасный? И твой образ стал ужасный? Красота уж отцвела? От того ты стала зла? Снова женская фигура вышвырнула Вэй Усяня за ворота. Хуайсан и Цзян Чэн двинулись следом. Цзян Чэн ворчал: — Вэй Усянь, прекрати уже над ней издеваться! — Тебе жалко? Не над тобой же! Я всего лишь хочу на нее посмотреть. — А я не хочу! Я уже устал и спать хочу! — Ты же заклинатель! Включи свои внутренние ресурсы. — Не хочу тратить духовные силы на ерунду всякую! — возмутился Цзян Чэн. — Ладно, ладно. Но завтра снова вернемся сюда, — сказал Вэй сюн. Он обнял за плечи друзей и они дружно зашагали в харчевню. Обсасывая с аппетитом куриную ножку, Цзян Чэн поинтересовался: — Тебе обязательно надо увидеть эту злюку? — Она не злюка. Любая бы девушка оскорбилась на такие стихи. — Хорошо, не злюка. Так тебе так необходимо её разглядеть? Вэй Усянь положил палочки, вытер лицо платком. — Дело принципа. Я не отступлюсь, пока не увижу. Просто хочу знать, правда ли она столь прекрасна? Хуайсан вздохнул: — Ох, Вэй сюн, смотри осторожно. Главное не переломай себе кости. Вэй Усянь улыбнулся: — Не переживай за меня. Не так то просто переломать мне кости. — Но…почему? Разве ты не человек? — Я не знаю. В детстве меня несколько раз покусали собаки. Даже повредили мне пальцы на руках. — Но на тебе нет ни одного шрама, — удивился Хуайсан, — даже малюсенького шрамика нет. — Вот и я о том же. Цзян Чэн возмутился: — Но это не значит, что можно лезть к тигру прямо в пасть. — А я и не лезу. После трапезы они вернулись в Пристань лотоса. Неделю Хуайсан гостил в Пристани лотоса. И всю неделю они ходили на так называемую «ночную охоту». Вэй Усянь насочинял ужасных стишков с довольно обидным подтекстом. Последний был и вовсе обидный: — Я роз дыхание ловлю. И вновь с тобою говорю. Хочу я видеть гибкий стан. Возможно это все обман. Тут между нами спор возник. Но почему ты прячешь лик? Возможно что… Такое дело… И ты ужасно постарела? И вовсе ты не молода. Тебя испортили года. Открой мне личико твоё, Иль красота твоя враньё? Скорей уж ты не так прекрасна. И вновь страдаю я напрасно… В конце концов фея не выдержала. Она вышла из куста и сказала: — Пошли? Вэй сюн обрадовался: — Ооо, а ты оказывается действительно прекрасна! Юноши смотрели во все глаза на необычное явление. Фея молча схватила Вэй Усяня за руку и потащила его за за собой к воротам. Он так смеялся, что даже не было сил сопротивляться. За воротами она с досадой сунула ему цветок в руки и настоятельно попросила больше не приходить сюда. Когда обеспокоенные друзья выскочили за ворота, Вэй сюн довольно улыбался и держал в руках цветок с переливающимися всеми цветами радуги лепестками. — И все-таки я её разглядел. — Вэй сюн, ты живой? — кинулся к нему Хуайсан. — Все в порядке. Цзян Чэн, лови! Вэй Усянь кинул ему цветок. — Как ты умудрился? — Ей просто надоело и она подарила мне этот цветок в обмен на обещание больше не приходить сюда. — Ну и как она тебе? — ревниво спросил Цзян Чэн, разглядывая пойманный из рук Вэй Усяня цветок. — Очень, очень красивая. Прямо совершенство. Ее внешность достойна пера поэта и кисти художника. Цзян Чэн закатил глаза: — Вэй Усянь, тебе просто повезло, что она не прибила тебя. — Ну и ладно. Все же хорошо. Зачем сокрушаться о том, что не произошло? Пошли? Хуайсан спросил: — Вэй сюн, а что за идею ты хотел мне рассказать? — О, идею? Помнишь ты говорил, что ты не имеешь талантов? Хуайсан остановился: — Разве я врал? Вэй сюн с жаром продолжил: — У тебя есть талант! И все должны узнать об этом! Хуайсан уже привык к тому, что его все ругали и считали бездарностью. Не удивительно, что он сам себя постоянно ругал и совершенно искренне тоже так считал. Поэтому у Хуайсана радостно заколотилось сердце от неожиданной похвалы прекрасного одноклассника. — Вэй сюн? Как это? — Думаю тебе можно бы написать на эту тему прекрасную повесть или рассказ. И описать красоту этой цветочной феи. Приправить всю эту красоту своими великолепными стихами. Думаю это будет шедевр. Ты справишься, я знаю это. Хуайсан зарделся: — Вэй сюн, ты правда так думаешь? — Я не просто так думаю. Я знаю. Твои стихи просто великолепны. В них прекрасно всё. И стиль и слог. Полагаю, что и проза будет не хуже. Опиши красоту цветочной феи и твоя книга разойдётся по всей Поднебесной. — Вэй сюн, а ты смог бы и сам это сделать? Ты же сочинял сейчас стихи. Вэй Усянь улыбнулся: — Ты же слышал какие это стихи? Хуайсан возразил: — Технически они просто великолепны! Вэй сюн засмеялся: — Но только технически. А в основном это сатира. Другие я не пишу. Да и то, по настроению, что в голову приходит. Многие я даже не записываю. Жаль тратить на это время. Цзян Чэн закатил глаза: — Можно подумать, у тебя совсем нет времени. На шалости же есть. — Ничего ты не понимаешь. Мне просто лень их писать. Хуайсан вздохнул: — Вэй сюн, просто попробуй. Мне кажется, что и лирика у тебя была бы не хуже. — Нет, Хуайсан, что ты? Да и у меня нет на это никакого желания. У меня другие цели и другие интересы. Так что давай, рискни ты. Все будет прекрасно! Вот увидишь! — Но я ее сам то толком и не разглядел. Все произошло так быстро. — Ну и что? Я тебе расскажу и подробно опишу. И сделаю по памяти её портрет. Ты же мне доверяешь? — Конечно же. Но я…как это сказать? Я не ищу славы. Вэй Усянь положил ему руку на плечо: — Ты можешь выпустить свою книгу под каким-нибудь псевдонимом. Но не лишай людей удовольствия прикоснуться к прекрасному. Не прячь свой талант. — А вдруг им не понравится? — Понравится. Обязательно понравится. У тебя богатый словарный запас. Ты очень эмоционален и чувствителен. Ты можешь великолепно облечь мысли в красивые слова. Давай же, не бойся и не сомневайся. Осыпанный комплиментами с ног до головы, Хуайсан только и смог сказать: — Спасибо, Вэй сюн. Я…я подумаю… Голос сорвался от волнения. Вэй сюн легонько хлопнул его по плечу: — Тогда, как только решишься написать, обращайся. А я как вернусь домой, сразу же нарисую её для тебя. Цзян Чэн только закатил глаза и покрутил головой, но ничего не сказал. Вэй сюн еще раз хлопнул по плечу товарища, потом подхватил за талию и поставил впереди себя на Суйбянь. Снова захватывающий полет, хотелось лететь так вечно. Сердце Хуайсана замирало от восторга и от близости прекрасного одноклассника. Он был настолько счастлив, что ему хотелось лететь так всю жизнь. Правда он боялся высоты и старался не смотреть вниз. Сердце ухало куда-то вниз в пятки, когда Вэй сюн внезапно резко поворачивал, чтобы поозорничать и подрезать Цзян Чэна. В таких случаях Хуайсан крепко зажмуривал глаза и прижимался спиной к Вэй сюну. — Хуайсан, не бойся, — смеялся Вэй сюн, — я тебя крепко держу, не уроню. — Ох, Вэй сюн., — только и мог выдохнуть Хуайсан, зажмуривая покрепче глаза. И, тем не менее, хотелось лететь так бесконечно. Пусть страшно. Пусть волнительно. Пусть перехватывает дыхание. Зато он в обьятиях самого лучшего и самого прекрасного юноши во всей Поднебесной. А, возможно и во всем мире. Нет подобного ему. Нет и не будет. Хуайсан это точно знал. Никто не может сравниться с Вэй сюном. Никто и никогда. Никакая женщина и никакой мужчина. Но, как мы уже говорили, все хорошее когда-нибудь кончается. Они вернулись в Пристань лотоса почти ночью. Вэй Усянь быстро набросал довольно реалистичный портрет цветочной феи, раскрасил и подарил его Хуайсану. Хуайсан долго его разглядывал. На него с листа смотрела просто прекрасная девушка в легких одеждах и на фоне распускающихся бутонов. В её причёску были вплетены яркие цветы. Хуайсан прижал к груди подарок своего прекрасного одноклассника. Это теперь самый дорогой подарок, ведь портрет написан его рукой. Они допоздна разговоривали. Ночью Вэй сюн предложил сходить искупаться. Хуайсан с радостью согласился. Цзян Чэн ворчал: — Вэй Усянь, уже поздно. Если узнает матушка, завтра опять будет ругаться. — Но это же завтра. — Ты же знаешь, Вэни рыщут вокруг. Вэй сюн что-то вытащил из-за пазухи: — Не бойся. Они нас не увидят. — Что это? — спросил Хуайсан. — Мое последнее изобретение. Отвод глаз называется. Они просто не будут нас видеть. — А мы будем видеть друг друга? — спросил Цзян Чэн. — Конечно же. Пошли! Они выбрались из комнаты и пошли на пруд. Когда Вэй Усянь и Цзян Чэн прыгнули с мостков в воду, Хуайсан замешкался, ему вдруг стало стыдно раздеваться перед прекрасным одноклассником. — Хуайсан, ну что же ты? Мальчики звали его из воды. Хуайсан вздохнул: — Здесь слишком глубоко, а я совсем не умею плавать… — Тогда садись в лодку, — предложил Цзян Чэн. Хуайсан отвязал от причала лодку, друзья подплыли поближе и, держась за борта лодки, отбуксировали её на середину озера. — Хуайсан, а теперь берись за весла и греби за нами! — крикнул Вэй сюн, отплывая от лодки к берегу. Цзян Чэн кинулся за ним наперегонки. Быстро достигнув причала, Вэй сюн вылез на деревянный настил и сел, болтая ногами в воде, разбрызгивая лунную дорожку. Хуайсан взялся за весла и поднял голову. То, что предстало перед его глазами, заставило его забыть, что нужно грести. На пирсе сидело чудо, настоящее произведение искусства. Нет, шедевр. Прекрасный юноша с идеальной фигурой, изящно собирал мокрые волосы, чтобы перевязать их красной лентой. Вода серебряными капельками блестела на нежной коже, делая его похожим на какое-то прекрасное водяное божество. Нет. Лотосовое. Прекрасный образ оттеняли огромные бутоны розовых цветов на длинных ножках. Розоватые тени в свете бумажных фонарей казались золотыми. Длинные шикарные волосы спускались до самого деревянного настила причала. Вэй Усянь сорвал цветок лотоса и вплел в свою причёску. И теперь любовался на свое отражение в воде. Хуайсан застыл в немом восторге и никак не мог оторвать взгляд от прекрасной картины. Хуайсан подумал: «Если бы феи были парнями. То фея лотосового пруда выглядела бы точно так. Вернее, выглядел. Интересно, если существует цветочная фея, то наверняка существует и цветочный фей. Вернее, лотосовый…» Вдруг откуда-то родились легкие, нежные строчки: «Прекрасный лотос на пруду Твою пленяет красоту. Залюбовался и молчу,. Хоть много я сказать хочу. Бросает месяц серебро, Воды уж много утекло… Но неизменна моя страсть. Я в омут глаз мечтал упасть. Мечтал упасть и утонул… Лишь только первый раз взглянул. Коснусь ресницами, вздохну… И любоваться вновь начну…» Голос Вэй сюна прозвучал над водой серебряной музыкой: — Цзян Чэн, давай покажем Хуайсану как выглядят наши озерные гули. Цзян Чэн ответил: — Ну да, вон один под тобой застыл. — Почему не убегает? — удивился Хуайсан. — Залюбовался, — фыркнул Цзян Чэн и нырнул под воду. Через секунду он вытащил бледное перепуганое существо с перепонками между пальцами. Вэй Усянь посмотрел: — Цзян Чэн, отпусти его. Он и так напуган. — Он не напуган. Он в ступоре. — Что это с ним? — осторожно спросил Хуайсан, — отчего он в ступоре. Цзян Чэн хмыкнул: — От красоты! Вэй Усянь, прекрати прихорашиваться! Ты уже всех гулей в этом пруду свёл с ума. Вэй Усянь весело ответил: — Цзян Чэн, заткнись! И отпусти беднягу. Ты его напугал! — А ты его соблазнил! — Ой, хватит уже! Вэй Усянь прыгнул в воду, подплыл к Цзян Чэну, отобрал у него из рук уже начавшее синеть от страха существо: — Плыви отсюда! Бледное существо шустро заколотило по воде конечностями и, поминутно оглядываясь, отплыло на середину озера, нырнуло в глубину и затихло. Через пару минут на этом месте всплыли еще с десяток голов таких же существ и воззрились на прекрасного юношу. Цзян Чэн закатил глаза: — Ох, Вэй Усянь, с тобой нельзя просто нигде показаться без вот этого вот через чур пристального внимания к твоей персоне. Он вылез из воды и начал выжимать волосы. Час был уже довольно поздний. Надо было возвращаться. На следующее утро Хуайсан упаковал свои подарки в дорожный сундучок и с большой неохотой отбыл в Цинхэ. Очень грустно было прощаться с друзьями. Особенно с прекрасным и таким солнечным Вэй сюном. На прощанье, утонув в прекрасных глазах и уверенных руках прекрасного одноклассника, Хуайсан сел в повозку и всю дорогу прокручивал в голове все события минувшей недели. Приехав домой, он подробно описал все, что произошло за эту неделю. Записал внезапно родившееся там среди лотосов стихотворение. В конце дописал: «Не знаю, свидимся ли мы еще раз в мирной обстановке, но я никогда не забуду эту невероятную неделю. Возможно, когда-нибудь я напишу об этом книгу. И посвящу её Вэй сюну. Обязательно напишу.» На полях приписал: «Так прекрасно и волнительно на большой высоте он обнимал меня за талию. Мы летели туда, потом обратно. Никогда не забуду уверенный полет Суйбяня и крепкие руки прекрасного Вэй сюна, уверенно держащие меня. Хотелось, чтобы это было вечно. Хотелось бы. Но, пока он видит во мне только товарища по играм и приключениям. Он у меня есть. И я не хочу потерять его. Не хочу.» Хуайсан так же по-прежнему видел Вэй сюна на советах кланов. Видел так же, как светлели лица братьев Лань, когда они замечали Вэй сюна. Понимал, что число поклонников прекрасного одноклассника неизменно растет. Он стал ещё выше, шире в плечах, еще красивее на внешность. Теперь от его лица вообще было невозможно отвести взгляд. Хуайсан любил наблюдать за ним под надежным прикрытием своего веера на заседаниях, ловить лёгкие оттенки эмоций на прекрасном лице. Даже скучающее выражение на нем было настолько очаровательным, что взоры многих периодически невольно обращались на шикарного юношу. Не одно сердце замирало в восторге, когда взгляд пусть даже невольно натыкался на него. В перерывах его всегда окружала пёстрая толпа хорошеньких девушек. Хуайсан обычно смущался и не смел подойти. Лань Сичэнь наблюдал с ласковой улыбкой. Взгляд Лань Чжаня становился колючим. И только один Цзян Чэн мог запросто растолкать пеструю толпу хорошеньких воздыхательниц, подойти и вытащить его из пестрого галдящего хоровода красоток. За что получал легкого пинка от возмущенного красавчика. Наглое поведение Цзян Чэна обычно сопровождал смех или недовольный ропот девичьих голосов. Вэй сюн махал девушкам рукой и обещал вернуться, потом обнимал друзей за плечи и они уходили куда-нибудь побродить. Каждый раз после совета кланов Лань Сичэнь приходил в Цинхэ Не, чтобы обсудить с другом новости. Однажды в один из визитов Лань Сичэнь рассказал, что его братишка стал более мягким, более романтичным. — Представляешь, Минцзюэ сюн, братишка сейчас не настолько мрачен, как раньше. Временами я замечаю, что он любуется закатом или смотрит на снежные шапки гор. А однажды ночью я слышал, как братишка играет на своём гуцине неизвестную мне мелодию. — Мелодию? — спросил Не Минцзюэ, — есть ли на свете мелодии, которые были бы тебе незнакомы? — Да. При чем я слышу эту мелодию впервые. Теперь перед сном он часто тихо напевает какую-то новую песню. Оказывается у него мягкий низкий голос и он наигрывает эту свою нежную и грустную мелодию на своем инструменте по имени Ванцзи. — Неужели твой братишка начал сочинять музыку? Что в нем раньше вовсе не наблюдалось. — Похоже на то. Вечером Хуайсан открыл свой дневник. Очень многое надо было записать.