сказка о сломанном времени и бутербродах

… Жилин тушит последнюю сигарету и впускает в комнату насквозь мокрый осенний воздух — с нежностью смотрит на скапливающиеся над его улицей тяжёлые тучи. Пахнет дождём. «Пришёл,» — понимает. Чувствует и знает. «Пришёл» как и вчера с водой из крана, как и позавчера с лужей у самого подъезда, как и этим же утром хлестнувшей его по лицу веткой по пути в участок. Как и между днями приходит — тяжело выгадать время, когда оно само себя прогадывает, самому себе же и проигрывает. Тяжело, но у Игоря всегда выходит просто виртуозно — Жилин никогда не устаёт восхищаться. «Пришёл» и дождь начинает барабанить по карнизу, щедро омывает ладони и доверительно высунувшееся ему навстречу лицо. «Пришёл» и его голос снова слышен в шелесте листьев, в вое ветра, во всей такой правильной и вездесущей катамарановской затхлости. «Пришёл» и Жилин даже дышать себе позволяет через раз — прислушивается, впитывает порами, в грудь воздух тянет. — Разрешишь войти? — Сергей Жилин кивает и демонстративно распахивает форточку. Он давно не видит его, но ощущает каждым сантиметром тела его присутствие. Чувствует, как чужой жгучий взгляд с нежностью ползёт по его спине, плечам, ключицам и находит пристанище в его собственных глазах. Прям как они когда-то, нашедшие пристанище друг в друге и только друг за друга державшиеся — когда время в городе без названия плавится на пару с пространством, Жилин находит покой в выходящем из берегов мальчике. Очередной парадокс — вот открытие. Мальчика, которого он давно не видит — или видел завтрашним вечером. Не имеет значения. — Я сделаю бутерброды, — улыбается Серёжа и ощущает одобрительный кивок. Жилин методично нарезает хлеб, чувствуя фантомные поцелуи на плечах, по иронии, ощутимые куда яснее обычных, и думает, что Игорь тогда ни капли не соврал — теперь он и правда везде. Серёжа даже не помнит отчётливо, когда это случилось — Катамаранов просто был таким всегда. И, видать, просто однажды он окончательно сломал время этого города — или же оно полностью подстроило его под себя. Не важно. В принципе, для них уже давно ничего не важно — разве что ощущать друг друга каждое мгновение, периодически разговаривать вслух и посмеиваться над тем, как третье марта в календаре снова сменяется на середину июня позапрошлого года. Жилин с какой-то глупой-глупой нежностью смотрит, как бутерброды с тарелки медленно срастаются с пространством и впервые не обманывает себя — его это не пугает ни капли. У него самого руки по локоть в чешуе, в конце-то концов. Вся его оболочка – всецело ощутимая, вещественная, без скрытых значений и двойных смыслов – как минимум это выделяет его на фоне давшего трещину пространства. — Знаешь, Игорюш, — улыбается ласково. — Я тоже, должно быть, своего рода лещ. Игорь награждает его удивительно громким молчанием — соглашается. Время ластится к рукам, скользит песком через пальцы и льётся за шиворот. И Жилин окончательно понимает – волноваться не о чем. И прикрывает глаза. …