Словно небо и земля

Bernadette, you are my liberty,

I celebrate the day that you changed my history.

Oh, life and death will always lead you Into love and regret,

But you have answers and I have the key to Bernadette.

•••

Стучится в дверь.. лаборатории. Сейчас здесь нет оригинала, но есть клоны, один из которых тут же отзывается, позволяя войти, что и делает Панталоне . На гостя обратил внимание один из последних клонов - Омега. А тот со спокойной улыбкой и смотрит на вошедшего Регратора. Какими бы разными не были сегменты, все они имели кое-что общее. Извечная натянутая на лицо улыбка. Самое интересное было то, что не смотря на их единый прототип в лице второго Предвестника, каждый из клонов был словно олицетворением какой-то одной стороны многогранной личности их Создателя, при том выкрученной до максимума. Дельта - шебутной подросток, от которого так и веяло неким безумием, от чего его все и сторонились, да и важную работу не доверяли. Дзета напротив - был довольно тих и рассудителен, иногда довольно прямолинеен. Сигма - вечно заваленный работой, трудолюбивый, стремящийся к собственному развитию как никогда, но к сожалению не способный принять тот факт, что как сегмент, он имеет доступ только к определённым знаниям. Пси - один из старших, более жестокий по своей натуре, грубый и молчаливый, обычно занимается теми вещами, которые бы не вынесла психика таких срезов, как Сигма, Дзета или Дельта. Молодые, такие как Пи, Ро, Йота и ещё несколько подобных им, не имеют столько опыта, а потому в слишком сложных и излишне кровавых, жестоких сценах не участвуют. Перечислены были многие, но не тот, что сейчас стоит напротив банкира, чуть возвышаясь над ним посредством своего роста. Омега, клон, что в целом был больше всех остальных похож на Создателя, по иронии отличался и от него, и от остальных своих “братьев” сильнейшим образом. Он был эмпатичен, имел свою собственную мораль, да и в целом отличался нежностью по отношению к другим. Даже улыбка его.. некогда ассоциирующаяся с насмешкой и угрозой, быть может даже издёвкой, теперь отдавала теплотой и нежностью. И насколько же было удивительно это различие. Одно лицо, одни морщинки, одна одежда, один голос и ум, но даже при всей этой одинаковости сегмент столь сильно отличался от оригинала даже просто своей улыбкой. — Здравствуйте, господин девятый, Вы что-то хотели? – Омега смотрит на того и сразу подмечает каждую деталь. Явно сломанный нос, исхудавшее тело и бледная кожа, судя по состоянию брюнета, от недостатка питательных веществ. – Вам нужна помощь? Не стойте на пороге, проходите внутрь. – клон был довольно манерным, мягким, говорил спокойно, не слишком тихо и не слишком громко, да и при том чётко. Точно так же осматривая собеседника, банкир приходит к выводу, что тот внешне практически не отличим от Прайма, разве что бросается в глаза отсутствие таковых. Их заменяет какая-то механическая вставка, существующая, вероятнее всего, ради экономии материалов на создание глаз и прочих составляющих. Удивительно, что сегмента вообще удалось застать без маски, которую тот практически никогда не снимает, как и остальные копии. — Здравствуй. – отвечает тот, заходя в помещение и закрывая за собой дверь. – Да, помощь бы не помешала. Я не могу самостоятельно справиться с некоторыми травмами за недостатком познаний в медицине, а к твоему Создателю обратиться не могу. В подробности вдаваться не собираюсь. “Травмами”? То есть, не только сломанный нос беспокоит Предвестника? Учёный пока что молча и ничего не говоря идёт в сторону какой-то двери, рукой показывая, чтобы Регратор следовал за ним. Как только дверь открывается, можно увидеть, что это, судя по всему, процедурная. На удивление чистая, видимо только по причине долгого отсутствия Дотторе она таковой остаётся. Как только брюнет заходит следом, дверь закрывается на ключ. Отводя взгляд в сторону на пару секунд, мужчина вспоминает, как Прайм игнорировал своего супруга всë это время как бы тот ни старался привлечь к себе внимание. В груди кольнула смесь обиды, печали и непонимания, отражаясь в глазах Дельца, что вновь вернулись к Омеге, очевидно анализирующем состояние гостя. Некоторые травмы напоминали о себе даже сейчас, например уже гноящаяся “собственность Дотторе” ужасно болела, а бинты частично приносили дополнительную боль, натирая раны. Панталоне напрягали неизбежные вопросы со стороны среза, мол, “откуда и почему”, но деваться некуда, лучше ответить на всë, нежели терпеть всë это дальше, запуская своë состояние всë больше и больше. — Чтобы не заходили посторонние. Если Вы здесь за медицинской помощью, то почему не обратились к обычным врачам? Обычно срезы подобным не обязаны заниматься. – тихо вздыхает и тянется рукой к своей маске, надевая её, таким образом прикрывая механизм на лице, ведь почти сразу заметил интерес банкира к своему облику. – Ладно, думаю, я могу что-то сделать... Садитесь. И давайте условимся на том, чтобы Вы ничего не рассказывали моему Создателю? — Обратись я к обычным врачам - было бы больше шуму, мол, “что это случилось с нашим дорогим девятым Предвестником?”, а это мне, думаю ты понимаешь по каким причинам, не нужно. Вы же, клоны, не помешаны на сплетнях и мне это более чем известно. – прочищая горло и чуть снижая громкость собственного голоса, мужчина добавил ещë пару слов. – Ты поймëшь о чëм я. – возвращаясь к привычной громкости Делец решил успокоить собеседника. – И не волнуйся, я и не думал рассказывать Прайму об этом. Голубоволосый отходит от мужчины и направляется к различным шкафчикам, выискивая что-то, что, должно быть, пригодится. Бинты, мазь и обезболивающее, вместе со шприцем. — Попрошу показать какие раны. И раз не желаете говорить, то давить не стану. – как и говорилось ранее, Омега был крайне отличным от своего “отца”, а потому напирать не стал. Раз не хочет говорить, то смысл пытаться докопаться до истины? Только если там не что-то серьёзное. – Когда были получены раны? Садясь куда указал ранее клон, Делец наконец избавился от одежды, позволяя тому разглядеть не до конца зажившие ссадины, синяки и прочее, что осталось с той ночи. Больше всего в глаза бросались бинты на груди. — Полагаю, ты уже заметил, что у меня сломан нос. В остальном небольшое количество почти заживших синяков и ран, ожог от наркотика на спине и.. множество достаточно глубоких порезов на груди. – в голосе очевидно слышится нервозность, да и тело выдаëт этот момент невольно, однако Панталоне старается держать себя в руках. – И получены все эти травмы были.. полторы недели назад, насколько я помню. К сожалению раньше обратиться за помощью я не мог, ибо стоило мне выйти из дома - я бы привлëк нежелательное внимание к своей персоне. Тогда я выглядел намного.. хуже. Омега чуть поджал губы уже после слов об ожоге наркотиком и насторожился лишь сильнее. Собрав всё нужное, разворачивается лицом к Дельцу, собираясь начать осмотр с носа, ведь это сейчас было важнее всего, однако повязка на груди привлекла к себе больше внимания. — Пожалуйста, поднимите немного руки. – натянув синие медицинские перчатки на синтетическую кожу, голубоволосый начал аккуратно разматывать бинты. Странно, но почему-то даже в простой перевязке чувствовался почерк второго Предвестника. Всё было чётко, аккуратно, но при том с некой грубостью, словно иногда пережимали через чур сильно. Регратор послушно выполняет все просьбы своего врача, не отрывая глаз от того и позволяя себе тем самым следить за каждым чужим действием. И во всех действиях без исключения чувствовалась осторожность и даже в каком-то смысле забота, хотя в голове банкира была лишь мысль о том, что клон относится к нему так исключительно из-за статуса Предвестника. Даже если это не так... Он не может принять этот факт. По крайней мере пока. Остался последний оборот вокруг груди банкира. Через марлю уже были видны образовавшиеся гной, кровь.. бинт прилип к ране. Мужчина отрезал часть бинта ножницами, дабы убрать всё лишнее, не трогая лишь прилипшее к груди. — Возможно, сейчас будет больновато. – одна ладошка легла на плечо брюнета, а другая совсем не быстро начала тянуть за край бинта, постепенно отрывая. Спёкшаяся кровь и гной прилипшие к коже и повязке выглядели довольно мерзко. Хорошо, что сам клон давно привык к такому. – Терпите. – низкий болевой порог вновь даëт о себе знать, когда голубоволосый начинает избавляться от бинтов, а потому это и было сказано. Непроизвольно лицо Дельца чуть искривляется, а он сам действительно начинает кряхтеть от болезненных ощущений. Но вот наконец от бинтов не осталось и следа, вынуждая девятого наблюдать за реакцией сегмента, что была весьма заметна. Он ужаснулся. Не просто так чувствовал, что в этом всем замешан и сам Доктор. Посчитав, что напоминать о событиях, произошедших полторы недели назад не стоит, Омега тихо сглотнул и направился к небольшой раковине, набирая немного воды. В руки так же попадает тряпочка, что мочат в той же воде. — Мне нужно обтереть Вас сейчас, позволите? – возвращается, садится перед Регратором, начиная мокрой тряпкой водить пока что по ключицам, шее, плечам, просто очищая чужое тело от всего лишнего. Так он продолжает вытирать всю переднюю часть своего пациента, стороной обходя пока что только надпись. Почему-то сердце при виде неё бьётся быстрее, напоминая некую тревогу или что-то на то похожее. – Скажите, если где-то будет больно. Я осмотрю всё. Он всë это время молчал, лишь слушал и выполнял всë что скажут, но теперь, когда срез ещë и обходит раны на груди, намеренно не задевая их - брюнет решается задать тому вопрос. — Теперь ты понимаешь, почему я не мог обратиться к обычным врачам? – наконец дыша свободно, мужчина ловит себя на мысли, что срез действительно один в один с Праймом за исключением одной детали.. поведение. Опять же, он более мягкий и осторожный, нежели сам Предвестник, что никогда толком не относился к Панталоне именно так, даже не смотря на то, что они буквально женаты. – В ту ночь он словно окончательно потерял себя, заявившись в спальню с сердцем агента, который крутился возле меня всë время. Но отвратительно то, что он подумал, будто я изменял ему с этим самым агентом... Я не знаю что творилось в его голове тогда, но все эти травмы, видно, стали моим наказанием за то, чего я не делал. Взгляд отводят куда-то в окно, за которым вновь разбушевалась метель, а тело само по себе немного съëжилось при прокрутке воспоминаний о том вечере. — И после этого он начал полностью игнорировать моë существование, даже не смотря на то, что мне нужна была его помощь со всеми этими ранами. Знаешь, какое-то время я даже был уверен, что умер в ту ночь, но просто не осознал этого. Как жалко... – последние слова звучат так тихо, что сегмент едва ли слышит их. Клон сжимает челюсть, даже пальцы чуть дрожат из-за некого подобия злости, что с каждым сказанным словом Регратора лишь усиливалась. Первый не сразу обращает внимание на это, но как только замечает собственную дрожь, смотрит с удивлением. Будь у него глаза, можно было бы сказать, что они широко раскрылись от удивления. Как давно у него дрожат руки? Да и в целом, такое поведение ему не свойственно, тем более что руки дрожали даже не от страха. Тряпка быстро откладывается обратно в небольшой тазик, а тот кто её держал - встал, отойдя вместе с тарой обратно к раковине. Поворачивается спиной, выливает воду, дабы набрать новую, но сам поджимает губы, пытаясь хоть немного понять, что с ним происходит. Чувствует, как улыбка вот-вот вылезет от осознания того, что ему доверяют больше, чем врачам. И абсолютно не важно, что не конкретно ему, а сегментам в целом. — На счёт того, что врачи могли бы всё разболтать... Вы правы, однако и не все сегменты столь святы, как Вы считаете. Пси излишне верен Создателю, Дельта в целом не умеет держать язык за зубами, а Сигма и Дзета... Не думаю, что их бы заинтересовало Ваше лечение. Они погружены в свою работу, даже не подошли бы к Вам. – в голове крутились мысли о неправильности собственных действий, ведь он буквально настраивает Предвестника против своих же “братьев”, однако с другой стороны он был абсолютно честен, говоря о них. – И пожалуйста, не смейте называть себя жалким. – последние слова звучат всё же с еле заметной агрессией, довольно тихо, словно это само вырвалось, нежели действительно то, что он хотел сказать. На просьбу отвечают лишь кивком, что так и останется неувиденным, однако мысли уходят в сторону остальных ранее упомянутых. Действительно, Регратор знает их всех без исключений. Имена, внешность, характер... Это всë есть у него в голове. И Омега самый адекватный и ответственный из всех них. — Мне просто повезло, что не пришлось искать тебя. Я и не собирался обращаться к остальным, они действительно.. не подходят в моëм случае. – ещë раз глядит на свою грудь и прокручивает воспоминания вместе со сведениями об остальных срезах. Слышится тяжëлый вздох. Омега наконец возвращается к пациенту, доставая всё что ещё ему понадобится во время обработки раны. — Лучше ложитесь, так будет и мне удобнее, и Вам комфортнее. В любом случае, попрошу потерпеть, ведь тут я, увы, ничего поделать не могу. – смотрит на рану, вздыхая от.. досады? – Простите... – тихо извиняется за невозможность облегчить чужую боль, причём явно не из боязни не угодить Предвестнику, а именно из нежелания причинять дискомфорт самому Панталоне. Молча выполняет просьбу, прикрывая глаза в неком ожидании или может просто попытке хотя бы так отдохнуть, если это вообще можно будет назвать так. Эта ночь была не спокойнее предыдущих. Боль в теле, навязчивые мысли и ощущение “себя не в своей тарелке” дают о себе знать, не позволяя нормально поспать, если уснуть вообще удаëтся. — Всë в порядке. – слышится шуршание. Тихое и едва заметное, в голове рисуется картина, где копия просто копошится в инструментах или что-то в этом роде, однако этот вариант быстро отбрасывают, когда на торсе начали ощущаться... чьи-то маленькие лапки?! – Что за чëрт? Тут же распахивает глаза и видит на себе маленький чëрный комочек перьев. Пара голубых перьев на макушке, две махонькие лапки, такой же по размеру клювик и один большой по сравнению со всем остальным красный глаз... Видать забрался на тëплое место, пока никто не видел. А ведь действительно, один закрыл глаза, а другой просто ненадолго отвернулся, дабы обработать спиртом ватный диск. Пока нужно просто протереть всё, а потому можно это сделать и обычным диском. Стоило ему только на мгновение отвлечься, как уже повернувшись он так же видит маленький чёрный комочек на груди своего пациента. На мгновение замирает, а после устало вздыхает. Глаза банкира лишь распахнуты в удивлении, он не смеет двигаться, лишь держит зрительный контакт с таким же замершим созданием. Кто это вообще? Что за птичка-катышек? — Что ж с тобой делать-то... – отложив диск, копия осторожно берет птичку на руки, а та охотно к нему и лезет. – Не очень прилично ходить по пациентам, тебе не кажется? Знаешь, ему сейчас плохо и нужна помощь. Не надо сейчас лезть. – голубоволосый начал попросту разговаривать со странной животинкой, что хлопала своим большим глазом и в недоумении смотрела на сегмента, но при том словно всё понимала. Потом та повернулась в сторону Предвестника, а после, снова взглянув на клювообразную маску, запрыгала на месте, тихо пища, словно о чём-то просила. С совершенно невозмутимым лицом, скорее очень даже серьёзным, учёный укладывает маленькое существо себе на голову. Комочек чуть крутится на чужой макушке, а после зарывается в голубые волосы и прикрывает глаз, наконец удобно устроившись. Похоже, птичка заснула, наконец находя себе тёплое место... На удивление, Омега не стал ничего объяснять, будто всё так и должно быть. Регратор молча и с любопытством наблюдает за чужим общением и в целом поведением катышка. Выглядит весьма забавно и мило, отчего на лице появляется тёплая улыбка, что удивительно. Но стоило птичке оказаться на чужой голове, как та пропала из поля зрения девятого, начавшего в этот момент оглядываться, изучать взглядом лабораторию. Внимание привлекла ещë пара комочков, что решили наблюдать из-за всяких пробирок за необычным для этого места гостем. С другой стороны ещë несколько сидят... Сколько их тут вообще? Тем не менее это не проблема, они действительно милые и занятные. Сегмент вновь подбирает диск и на сей раз начинает уже вытирать надпись, снимая верхний слой гноя, какую-то мелкую грязь и всё тому подобное. Не поддевать края плоти не получается, пускай он и очень старается. Выглядит сосредоточённым. Диск быстро убирается, а в руки попадает небольшая баночка. Стоило срезу вновь прикоснуться к ранам, как улыбка пропала с лица Предвестника. Снова послышалось тихое болезненное шипение, что искренне старались сдерживать. Но при этом Панталоне не дëргался, дабы не осложнять работу. Слава богу это продлилось недолго. Брюнет, с облегчением выдохнув, вновь начинает следить за каждым чужим действием, на этот раз ещë и внимательно слушая. — В общем... Я не могу просто так взять и убрать гной. К сожалению, это так не работает. Продезинфицировать я могу, это я и сделал, но убрать за раз не выйдет. – одна перчатка снимается, а баночка открывается и туда опускается два пальца, прямиком в тёмную субстанцию. – Я помогу сейчас нанести мазь, которая в дальнейшем вытянет весь гной. Главное соблюдать гигиену, даже через боль придётся тщательно промывать. – врач неосознанно морщит нос, ведь резкий и специфический запах заполняете всё помещение, а мужчина же, не смотря на неприятный запах, начинает осторожно и действительно с какой-то особой нежностью наносить мазь на рану. – Я могу дать Вам одну баночку с этой мазью, но.. если Вы не уверены, что сможете сами о себе позаботиться, то лучше приходите ко мне. Звучит, как просто предлог для дальнейших встреч. — Да, я понимаю. – однако последующие слова заставили серьёзно задуматься... Так и проходит несколько секунд в тишине. – Знаешь, на мой взгляд лучше наблюдаться у врача в подобном случае, иными словами у тебя. Если что-то пойдëт не так, то самостоятельно я вряд-ли это замечу, а вот ты... – ещë раз оглядывает среза. Точь в точь Дотторе, отчего на душе становится грустно. Тот Дотторе, отношения с которым Регратор старается поддерживать по сей день не проявляет никакой заботы о своëм партнëре в отличие от буквально своей копии, что старается действовать как можно аккуратнее и нежнее. Омега убирает руки от чужой раны и закрывает баночку, отставляя её на небольшой металлическом столике рядом. Поднимается со своего места, снимает оставшуюся, запачканную мазью перчатку и надевает новые. Так же чуть приоткрывает окно, дабы проветрить помещение от резкого запаха ихтиоловой мази. Возвращаясь на место, он садится на стул и придвигается ближе к лицу мужчины. Осматривает внимательно, чуть поджимает губы. Нос чуть опух, видно синяки вокруг носа, да и в целом сразу заметно, что девятый дышит ртом. Видимо, больно или слишком трудно. Учёный осторожно и еле-еле нажимает на нос с разных сторон, следя за реакцией пациента. В момент, когда срез отходил - стало возможным вновь увидеть катышка на его голове. Кажется, они совсем не боятся Омегу... Это говорит о многом. Однако размышления были прерваны осторожным прощупыванием травмированного носа, где Регратор в большинстве случаев непроизвольно морщился время от времени от неприятных, а иногда и болезненных ощущений, однако что поделаешь. — Перелом без смещения, Вам повезло... Если бы был со смещением, а Вы так долго его не лечили, то он бы начал срастаться неправильно. – мужчина наконец отстаёт от и без того больного Предвестника, вновь поднимаясь и отходя к какому-то шкафчику. Как оказалось, это был холодильник. Омега достает небольшой пакет со льдом и рядом берёт тонкое полотенце для рук, куда и заворачивает пакет. Вернувшись к Панталоне, он протягивает мешочек ему. – Приложите к носу. Нужно, чтобы отёк спал. Спать только на спине, а так же старайтесь никак не переворачиваться. Прикладывайте периодически к носу что-то холодное. — Вот она - “удача”, получить просто сломанный нос, а не со смещением... – и снова глаз не отрывает от сегмента, следя за каждым его действием. Так и чувствуется напряжение в его движениях, а переживания - в речи. Наблюдать за этим весьма интересно, а делать предположения тем более, подмечая для себя различные важные детали... Берëт лëд в руки, что словно обжигает своим морозом, а затем прикладывает к носу, как и сказали, кивая на чужие указания, мол, “хорошо”. Голубоволосый смотрит на того и чуть ёжится. Желание Доктора сделать всех своих клонов более похожими на людей сводилось к тому, что они так же ощущали жар и холод. — Попрошу сесть. Мне нужно перевязать грудь заново, а после осмотреть спину. – говорил словно через зубы. Нервничал, знал, что увидит там то, что ему не понравится. Душа и без того весь осмотр ноет, слезами заливается от всей этой картины. Мужчина, что пробуждает в нем лёгкий трепет отчего-то выбрал именно того человека, который заслуживает этого меньше всего. – Пожалуйста не смотрите на меня, как на него... Я - не он, я не хочу, чтобы Вы меня боялись, я не причиню вреда. – тоска по мужу была спутана со страхом. Всё же, как ни крути, Омега - сегмент и не всегда может распознавать человеческие эмоции, тем более когда они столь противоречивы. Тосковать и грустить из-за какого-то мудака, что пролил твою кровь, было чертовски странно, а тем более любить его. По такому же принципу выполняются и последующие просьбы, так же переживая об осмотре спины. Хоть в медицине он и не разбирается, но слышал, что ожог наркотиком может привести к гангрене... Отвратительно и ужасно. Но остаëтся только надеяться, что тут так же повезëт и этот ужас обойдëт банкира стороной. — Скажу так, я тебя не боюсь. Да, ты точная его копия, но исходя из моих наблюдений - лишь внешне, да и то если исключить твои.. “глаза”, я полагаю. За столь короткий промежуток времени ты показал столько бережного обращения со мной, сколько я не получил за эти годы с ним. – важное замечание срывается с уст девятого, заставляя сердце вновь разрываться на куски. А собеседник на мгновение застывает, внимательно слушая и внимая чужим словам, обомлев от неожиданности и самой сути тех замечаний... Сквозь синтетическую кожу видно еле заметный румянец. Красный, с каждой секундой всё более видный. Предвестник сразу замечает то, что клон покраснел. Поведение действительно у него забавное и.. неужели он настолько восприимчив к подобным словам? Стоит запомнить, чтобы, возможно, дразнить того в будущем. Уж что, что, а Панталоне обожает подобное. — Что ж, я надеюсь это поднимет Вам настроение, хотя бы немного. – чуть откашлявшись, сегмент отворачивает голову и глядит в зеркало. Действительно покраснел. Нужно побыстрее заканчивать с перевязкой, чтобы не позориться перед Панталоне. Отвернувшись теперь уже полностью, довольно быстро и легко, даже не смотря на предмет, Омега отматывает необходимое количество марли, только после этого возвращаясь. Старается как можно меньше показывать свое лицо. – Поднимите руки пожалуйста, мне не очень удобно перевязывать. И хорошо, что Вы будете приходить ко мне, ведь я не думаю, что Вам было бы удобно перевязывать собственную грудь. Всё же это сложновато делать на самом себе. Как только просьба была исполнена, мужчина прикладывает марлевый бинт к груди, уже после начиная перевязывать, оборачивая его несколько раз, заканчивая спереди. Глуповато посмеявшись, наконец отрезает лишнее и, видимо шутки ради, завязывает маленький бантик, вместо обычного узелка. Наконец отходит и чуть улыбается. Лицо Регратора постепенно начинает выглядеть немного лучше. Отёк довольно быстро спадает, это хорошо. Рану теперь не видно, да и торс более чистый, выглядит аккуратно, через неделю глядишь и заживёт всё. Возможно, клон бы даже заулыбался во все 32, но осознание возможной гангрены на такой любимой им спине разочаровывало. — Знаешь что интересно? Мне сильно в память въелись резкие движения рук твоего Создателя, когда он делал тоже самое. Ему очевидно было неприятно это делать, даже мерзко в какой-то степени, и я это чëтко прочувствовал. А ты... – фраза обрывается, стоит только мужчине заметить этот небольшой бантик. Слышится смешок. – Как очаровательно. Если я перевязан и украшен чем-то подобным, то можно ли считать меня подарком? – это заставляет его рассмеяться. – О Архонты, как это ужасно звучит. – пусть шутка действительно странная, но она позволила расслабиться и немного понаблюдать за смесью недоумения и смущения у срезу, что наверняка подумал, что этот “подарок” - его. Своеобразная шутка пациента заставляет опустить маску чуть ниже в попытках скрыть смущение. Если это подарок, то стоило бы написать имя того, кому он адресован. Он бы написал “Омега”. — Если Вы подарок, то стоило бы найти действительно достойного получателя, а если так, то я бы не хотел Вас отпускать домой. – чуть поджимает губы. Позволяет себе лезть в подобные темы... Казалось, что всё это неправильно, но и поведение его “отца” недопустимо. Вот девятый разворачивается, садится прямо, предоставляя свою спину взору сегмента. — Хочешь сказать, что твой создатель недостоин? Что ж... Я просто не могу не любить его. Когда человек становится Предвестником - он отбрасывает свою прошлую жизнь прочь, отрекаясь от своего настоящего имени и прошлого, надевая маску того, кем ты должен быть, того, кто нужен людям, а не тебе самому. В этот момент теряется человечность, а я не желаю такой судьбы... Любовь - это единственное что удерживает меня от образа чëрствого и жестокого монстра, а брак служит дополнительной страховкой. – слышится весьма тяжëлый вздох... – Я не знаю что на самом деле всë это значит для него, но он до сих пор остаётся со мной, оказывая мне.. невероятную услугу. Говоря это мужчина невольно задумывается о том, что правильно, а что - нет. Любит ли он всë ещë Доктора или просто обманывает самого себя, не желая изменять в первую очередь самому себе, чтобы не сорваться в пропасть своего главного страха - потери себя. Прайм... Уходить от него не то, что неправильно после стольких лет после их свадьбы, тем более если вспомнить что он значит для девятого, это просто опасно, а с другой... За спиной того же девятого находится лучшая версия Дотторе, что определëнно точно сохранит в Панталоне человека, подарит столько любви и заботы сколько тому понадобится. Действительно, иметь такой выбор перед собой достаточно тяжело, даже слишком. Хоть в голове и всплывает сразу фраза о выборе меньшего из двух зол, но это... Это куда глубже и сложнее. С одной стороны хочется, чтобы впервые ощутить себя любимым и по-настоящему в безопасности, но здравый смысл и словно чувство некого долга не позволяет оставить Прайма. Ну и, конечно же, третьей останавливающей мужчину вещью является элементарный страх за самого себя... Инстинкт самосохранения, так сказать. И ведь даже посоветоваться ни с кем нельзя, у Панталоне есть только он сам для разговора с собой на эту тему, поскольку посторонним категорически нельзя знать о подобных вопросах, проблемах и просто мыслях банкира, а спрашивать кого-то из этих двоих, что находятся на разных чашах весов - это тоже такая себе идея. Прайм просто убьëт кого-то, а этим кем-то с огромной вероятностью окажется его супруг, а если обратиться к Омеге, то это может дать последнему ложную надежду, да и тот, очевидно, начнëт говорить исключительно за себя, стараясь отгородить Дельца от Доктора и перенаправить всë внимание на себя. Бессмыслица какая-то, не способная принести никакой пользы. Чужие руки тянутся, чтобы убрать тёмные вьющиеся волосы на плечи и невольно, словно тот о чём-то задумался, пальцы попросту теребят прядь. Не лохматят, а чуть поглаживают, перебирая тёмные локоны. Внутреннее беспокойство и нарастающую тревогу по поводу самого себя прерывают до боли знакомые руки, нежно гладящие волосы, что отращивали много лет... Весь стресс моментально пропадает, позволяя дышать полной грудью. — Прошу прощения... – учёный извиняется, тут же убирая руки после осознания того, что он сейчас делал, причём неприлично долго. Омега молчит, слушает слова Панталоне и поджимает губы, словно слышит свои собственные слова, только исходящие из уст другого человека.. настоящего человека. Человека, которому он и сам хотел бы быть равным. Сегмент смотрит в спину Предвестника. Как много желания сейчас упереться лбом куда то меж чужих нежных лопаток, обхватить руками, нежно сжимая в объятиях и, словно малый ребенок, не отпускать, не смотря на необходимость. Желание это перебороть сложно, но необходимо, а потому голубоволосый берёт себя в руки и отворачивается, словно что-то ищет. — Была бы возможность, Я бы забрал Вас себе... – понимание двусмысленности этой фразы доходит до сознания лишь после сказанного. – То есть в лабораторию, чтобы иметь возможность за Вами следить и ухаживать! Строго в медицинских целях. Омега неловко смеётся и замолкает не сразу. Всего несколько секунд тишины, как вдруг на подбородок Дельца ложится рука в перчатке, задирает чужую тёмную головушку наверх, а после на лбу того ощущаются губы клона. Задерживаются на мгновение, уже после отдаляются и сегмент отходит к окну, закрывая его. Будь у него сердце, оно бы бешено стучало прямо сейчас выдавая всю нервозность и одновременно с тем счастье мужчины прямо в этот момент. Чаша же весов склоняется в сторону сегмента на совсем чуть-чуть. Мелочь, а приятно, ведь когда бы ещë от Дотторе можно было получить столь милый и нежный жест? Да никогда, если говорить об оригинале. Возвращаясь, Омега наконец глубоко вздыхает и опускается на стул. Нужно осмотреть спину, ожог... Больно становится при одной только мысли, что Регратор чувствовал в моменте и какие боли его мучают до сих пор. Успокаивал лишь один факт, что он может помочь, что он в силах это сделать. Взгляд переходит на этот самый ожог. Образовалась небольшая “воронка”, видно даже чёткую белёсую границу, где заканчивается ожог. Казалось бы, что хуже ожога наркотиком было достаточно, но нет, заражение из-за раны вызвало и другую проблему. Причём довольно серьёзную. Тёмная кожа, волдыри... Становится мерзковато смотреть на подобное. Большое фиолетовое пятно, что разрослось по нижней части спины. Омега вновь слабо давит на кожу, поджимая губы, понимая, что Предвестнику больно и не представляя, насколько. Но беспокойство накатывает новой волной, когда копия вздыхает, а в дальнейшем и начинает прощупывать пострадавшую плоть, выбивая кислород из лëгких Панталоне. Отчëтливо слышен действительно отвратительный, но в то же время необычный хруст при нажатии, при котором чувствуется куда бóльшая боль, нежели та, что ощущалась до этого момента. — Ходить больно, да? Наверняка на спине не спите... Так, это проблема. – отходит ненадолго, открывая один из многочисленных ящичков, начиная что-то искать. – Вам очень желательно остаться здесь, но я понимаю, что Вы не сможете. К тому же, нужно соблюдать постельный режим, что тоже, насколько я понимаю, невозможно, поэтому приходите каждый день ко мне. Это важно для Вас же. – в голове слышится тихое “и для меня тоже...”. После вздыхает и берёт несколько баночек антибиотиков, а именно пенициллин и клиндамицин. Помимо этого берёт небольшой клочок бумаги и ручку, садясь рядом с Панталоне и начиная писать дозировку, чего, сколько и когда. Почерк красивый, аккуратный, немного резкий, но чёткий и приятный. Бумажку помещают в одну из коробочек. – Будете принимать эти антибиотики. Я найду один свободный день, который смогу полностью посвятить Вам. Нужна операция, буду удалять отмершие ткани, иначе никак. Лучше, чем ампутация, которую толком и не проведёшь... – сегмент кончиками пальцев проводит по коже вокруг раны. – Выглядит очень болезненно... — Верно, ходить больно, а на спине спать и вовсе невозможно. – глубоко дышит, дабы отвлечься от крайне неприятных и болезненных ощущений, а затем слегка поворачивается, желая взглянуть на сегмента. Его вид успокаивает, позволяя спокойно отвечать на дальнейшие слова... Кроме как об операции, отмерших тканях и прочем. – Я постараюсь, правда. Если, разумеется, ничего не случится. Клон ненадолго отходит от своего пациента, дабы принести тому его одежду, что была снята перед осмотром. После смотрит в чужие глаза, чей удивительный цвет можно сравнить с полуночными нефритами, откуда банкир родом, и кажется, интересуясь его телом лишь тогда, когда это касается здоровья. — Вы уже уходите, верно? – как бы Омега не старался скрыть, в его голосе всё ещё была слышна досада, некая тоска, словно он последний раз прощался с девятым. — Да, мне бы стоило уже идти. За время моего отсутствия во Дворце у меня скопилось прилично работы, да и я бы хотел.. подумать. – одеваясь, говорил он, периодически отводя взгляд от среза, что очевидно был заворожëн видом Регратора. Сколько бы тот ни смотрел - на его лице читается лишь тоска и заинтересованность... Нет, что-то сложнее, чем простая заинтересованность. Подобное не передать словами. — Да, разумеется. Постарайтесь поменьше передвигаться. – после этих слов начинает убирать по местам все баночки и выкидывать остатки затраченных на девятого материалов, которые уже нельзя будет использовать повторно. В это время он просто начинает мысленно ругать себя, опуская взгляд в пол, словно провинившийся мальчишка перед родителем. С каким бы теплом и трепетом он ни относился к Панталоне, как бы он ни любил его, он, пускай и был копией второго Предвестника, сам им не являлся, и по хорошему говорить с ним на равных должно быть странно. Да и к тому же он даже человеком не является, лишь подобием, словно можно рассчитывать на что-то большее, чем пациент и лечащий врач. Окончательно приведя себя в порядок и конечно же одевшись, мужчина с такой же тоской, но теперь уже и благодарностью поклонился, словно он всё ещё живëт в Ли Юэ, а не а Снежной. Можно вытащить человека из Гавани, но не Гавань из человека. Заметив этот поклон от мужчины, сегмент в недоумении чуть наклоняет голову в бок, не сразу понимая жеста. В Ли Юэ он бывал редко, а в Сумеру таких обычаев, благодарить человека с поклоном, не было. Тем не менее, это не было такой проблемой, как неловкость, настигающая в этот же момент. Скорее смущающая, чем неудобная, но все же неловкость. — Спасибо. 就算他们今天想杀我，有你的记忆也会让我活下去。 — Не стоило... – произносит мужчина, но уже в пустоту, ведь Делец покинул помещение, оставляя своего врача в одиночестве и некую пустоту после себя. Такое странное чувство, непривычное, новое.. но оттого интересное и интригующее. В голове прозвучали слова банкира о его желании сохранить свою человечность любовью. Если любовь означает человечность, то можно ли назвать любое другое существо, отличное от человека, человечным, если оно способно полюбить и даже полюбило? — Интересно, что он бы ответил... – разносится тихий голос по помещению, отскакивая от таких холодных и уродливых сейчас стен. Наверное, этот ответ мог бы даже определить всё будущее для Омеги, а варианта этого будущего, в соответствии с вариантами ответа, только два. Либо он полноценно обретёт эту самую человечность, либо навсегда потеряет себя. Как своё физическое тело, так и свою личность, в существовании которой он и так сомневается. Он ведь лишь копирка другого человека... Может ли он обладать своим характером? Или, быть может, ничего из себя не представляет, ведь не является живым?