Наблюдатель

... И-ииии... Вроде работает. Надо проверить. Первой пошла коричневая кассета, которая скорее служила просто чтобы проверить работоспособность оборудования. Очевидно, видеомагнитофон хоть и был пыльным, но точно не мог от неё сломаться, поэтому на экран небольшого плоского телевизора вывелось изображение... "Без изображения." Ну ладно. -...Разведённый, но в душе семьянин, он всегда стремился дарить удивительные игрушки детям по всему миру. Людвиг провёл бесчисленное количество часов на фабрике, неустанно работая сверхурочно, пытаясь постоянно внедрять инновации и удивлять. Однако несчастная смерть семьи опустила Людвига до самого низкого уровня. Но с такими большими амбициями он снова поднялся и продолжил воплощать своё видение фабрики игрушек Playtime Co.. Людвиг никогда не мог довольствоваться тем, что оставляет проект незавершенным, но как одному человеку удалось создать такую поразительную империю? Как ему удалось оставаться решительным, даже после такой трагической потери? Изображение "Без изображения" (ироничная тавтология) пропало, а из проигрывателя вылезла кассета. Я быстро её достал и пошарился в поиске следующей. В этот раз я просто вытащил кассету как в бочонках лото, и мне попалась синяя кассета. Я быстро вставил её в проигрыватель.

Всё, что было далее слышно - это то, как на Арнольда чуть-ли не бросаются другие сотрудники, и уволакивают под его сдавленные, неразборчивые крики. Кассета вновь высунулась из магнитофона. Осталось ещё несколько кассет... Далее шла тёмно-зелёная кассета. В этот раз на экране высветилась очень хлюпкая, тощая металлическая рука. В запястии можно было увидеть торчащие кости, мышцы и нервы.

Запись прервалась, и кассета вновь вылезла из магнитофона. Всё это время голос эксперимента, или же прототипа постоянно менялся. То в грозный, громкий рёв, то в милый, женский голос. И осталась две кассеты. Дальше шла фиолетовая кассета. И вновь на удивление на экране проявилась картинка фиолетовой, когтистой лапы.

Вновь протяжный вздох и запись закончилась, кассета вновь выплюнулась из магнитофона. Я пошарил ещё немного. Нет. Точно последняя. Я плюхнулся на кровать, пытаясь переварить ещё больше информации, которая и так вытекала из ушей в виде расплавленного мозга. Было очень сложно. Я еле мог сложить детали воедино, так как они лежали в разных уголках моего сознания. Думай, думай, что-же произошло... А зачем? Они уже провели что-то надо мной. Я не знаю что они хотели от меня, может быть последовательно превращают в игрушку, но зачем им так растягивать процесс... И так недопонимание раз за разом наслаивалось друг на друга, раз за разом взмахом руки сметая карточный домик, что я так кропотливо строю каждый раз, чтобы упорядочить мысли. Страшно хотелось спать. Я плюхнулся на кровать, так и оставив кассеты беспорядочно валяться на небольшом мягком коврике рядом с телевизором на тумбе. Всё тело словно отняло сразу после этого, и для того, чтобы хотя-бы сменить позу, требовалась нечеловеческая сила воли. Меня схватили и всеми силами тащили в мир сноведений, пока я не вспомнил о том, Как меня тогда оперировали во сне. Чёрт, чёрт, чёрт! Страх перед возможным повтором кошмара наяву не дал никакой дозы адреналина, дабы придать мне хоть какую-то возможность двигаться. ... тук тук тук. Мой взор пал на входную дверь, из которой доносились постукивания. ТУК ТУК ТУК. Они меня нашли. Сомнений не было. Но почему-же я до сих пор лежу неподвижно, ожидая своей участи и смотря выпученными глазами на дверь? БАМ. БАМ. БАМ. В дверь ломились. Всё повторялось в точности, с той лишь разницой, что дверь выбивали осознанно, а не просто тарабаня её, чем можно. Страх будоражил мозг как тогда, хотелось сбежать, выпрыгнуть на балкон и спуститься, уйти дальше от чего-бы-то ни было, но тело не слушалось. Всё та же ватность полностью сковала тело, и ни адреналин, ни невероятные усердия воли не помогли мне в миссии побега. Я подумал, что потерял тело. Как только я оказался в ловушке кровати, что-то во мне изменилось, щёлкнуло, захлопнув капкан. Скорее всего, они знали о возможном риске побега, поэтому позаботились о том, чтобы поймать идиота-работничка в своей-же грамотно выставленной мышеловке. Та операция, что казалась мне сном - ловушка, что уже стояла на голове у крысы. Стоит лишь ей подойти к сыру, и она окажется пойманной. Дверь вылетела, и ко мне подбежали уже знакомые сотрудники в жёлтом. В шею незамедлительно провели иньекцию, и я отрубился. ... ... Я открыл глаза. Коричневый, деревянный потолок. Я не в операционной. Где я вновь? Хотел я встать да и осмотреться, однако... Ничего не чувствовал. Очень непонятное чувство, что приводило в страх. Словно у тела отрезали голову, а потом оживли её и заставили функционировать. Я мог прекрасно видеть, слышать, думать, возможно даже говорить, но не двигаться. И дело не в том, что я не мог двигать телом, Я его не чувствовал. Паника нарастала, то спадала, перерастая в отчаяние. В голове начиналась уже внеочередная истерика. Слёзы тихо сползали по моим щекам, А я, Не имея возможности сказать и слова, Лишь не́мо молвил: Боже, Прошу. Спаси меня из этого места. Я искренне сожалею о том, что узнал хоть что-то, что мне не было необходимо. Я хочу жить, как и любой другой человек, Я не хочу здесь оставаться... Как же я устал думать. После бури настало затишье. В голове всё опустело, будто пять минут назад я сейчас не вспоминал всё происходящее и не впадал в депрессию от глубочайшего душевного отчаяния и безнадёги. Всё перетекло в сенсорное восприятие. Я всматривался в помещение, Прислушивался к звукам. Осмотревшись, это была та же палата, в которой я был до начала побега. В этот раз, однако, за мной никто не приглядывал, и двери в больничный отдел (судя по боковому зрению) были закрыты. Тело было накрыто одеялом, поэтому посмотреть состояние остального не представлялось возможным. Лишь украткой я слышал как один или несколько детей забегали внутрь, и делали что-то на первом этаже бог знает зачем. Так незаметно пролетал день. Подавляющая сенсорная изоляция сводила с ума. Мне не раз казалось, что кто-то входил в помещение, прятался под кроватью, в шкафчиках, за окнами, в которых царила тьма. Я боялся кэтнепа. Он мог сюда явиться. Но будет ли ему до меня дело? Надеюсь, что нет. ... Я чувствовал подрагивания. Словно началось миниатюрное землетрясение. Нет. Только не говори что он- Пришёл. Отчётливый звук скрипа проехал мне по ушам, ведь я не слышал шума так давно. Эта дверь выпадала из моего поля зрения, поэтому я как можно сильнее заводил глаза влево, дабы увидеть первого вторженца. Это и вправду был кэтнеп. Он медленно прошёлся по помещению, прежде чем остановить свой взгляд и тело у моей койки. Он встал над ней, смотря на меня вертикально вниз, не отрывая взгляд. Хвост то и дело вилял по сторонам, прежде чем мягко докоснуться моей щеки. Эта пытка в гляделки шла нестерпимо долго, воспоминания о нём всё давали о себе знать- А сделал ли он что-то плохое? Моё воображение перешло на второй план, и начались рассуждения. Кэтнеп - огромный вытянутый кот, задача которого - следить за сном остальных детей, и усыплять тех, кому в этом требуется помощь. В каталоге, который я смотрел днём-двумя ранее говорилось, что потянув их за хвосты можно будет легче уснуть. Но что произошло с игрушками в тот момент? это был мой полубред? Несомненно, однако их образ явно не выглядел как милый сон. Ужасные монстры, внутри которых что-то таилось. Что-то таилось. Точно, я же читал о том, как над детьми проводили эксперимент с трансплантацией тела в игрушку в их эгоистичных целях. Получается, моё воображение отыграло на мне злую шутку? Но почему тогда я стал их подопытным? За что они так обращаются со своими же? Или может быть, они ценят детей больше, чем всё остальное, включая обычных людей? ... Кэтнеп медленно но верно приближал свою морду ко мне, будто разглядывая. Он был почти что в притык, пока изо рта не начал выливаться красный дымок. Я увидел вспышку перед глазами. Что это было? Вспышки. Вспышки. Много вспышек. Это всё были... Мои воспоминания из детства. Мама и папа, которых я не помню. Они каждый раз менялись в своём обличии. Семья алкоголиков. Семья религиозных фанатиков. Неприспособленная семья. Мои родители менялись? Поэтому я их не помню? Но факт оставался фактом. Прямо в лицо мне изливалась самая настоящая смерть. То, что бы произойдет со мной после того, как я усну в последний раз, уже наверное никого не будет волновать, а завтра проснётся кто угодно, но только не я. Я помню, как в самые трудные моменты мне постоянно манила идея умереть. Мне надоедало скитаться без жизненной цели, словно брошенный домашний пёс. Мол, если я так и останусь на дне, почему бы мне попросту не закончить на этом? Сбылась моя мечта, но и самый злой страх. Я пал никому неизвестным ничтожеством.