Изломы души

      Мягкие пятнообразные лучи света, рассеиваясь, заполняли пространство комнаты белым. Двумя яркими пятнами они расположились на развороченной постели. Отсутствие штор в этом месте было невыносимым, впрочем, Энджел уже не спал. Сев экс-грешник поправил скомканную пижаму и со скукой обозрел комнату. Развал. Хлам, разбросанные в абсолютном хаосе немногочисленные вещи и в целом... Пиздец. Живи здесь смертный и поддерживая образ жизни Энтони комнаты пропахли бы немытым телом, а так... За золотыми вратами для душ нет ни забот, ни грязи, ни зловоний. Что, к сожалению, правда – проблема Энтони была вовсе не в золотых вратах.       Поднимаясь с постели, Энджел вяло потянулся и направился в ванную. Главная догма счастья и условной нирваны – это направленность на себя. По крайней мере Апостол Петр говорил что-то подобное рассказывая о том, что ещё на земле, настрадавшись за всех, души здесь наконец смогут обрести покой и освободится от давления чужих бед и просьб. Ну а те кто эти беды наносили продолжат своё дело в аду.       Перестав тупо смотреть на свое отражение в грязном от мыльных пятен зеркале Энджел заторможено опустил взгляд и взял щетку, повертел, нанес на нее пасту и приступил к процедуре чистки клыков. Направленность на себя… В целом это было даже неплохо. Энтони облокотился на невысокую раковину. Чужое сожаление – самое горькое, что можно чувствовать в сложившейся ситуации, а так занятые своим делом местные, не особо докучали хоть и бесили нещадно. Энджел сплюнул пену. Бесили, когда он их видел – крайняя редкость.       Вернувшись обратно паук почесал растрёпанные сальные локоны на голове. Сел в золоченный строгий стул, стоящий между куч сваленных вещей. Пнул мешавшуюся лужицу из тряпок. Вздохнул. Помассировал виски и, наконец, склонился над листком с парой рваных фраз. Письмо для Чарли. По науськиванию маленького серафима. Энджел улыбнулся уголками губ. Но лёгкий теплый ветерок чувств вновь сменился пустотой. Энтони вздохнул. Нет, это не боль, не отчаяние или скорбь по кому-то, просто... Ничего. Или быть может всё вместе, накатывающее волнами и накрывающее с головой       Энджел перечитал письмо: "Чарли мне очень жаль, что мы не увиделись в прошлое твое посещение небес. Я не смогу прийти и на это. Дело не в..."       Зачеркнув это недоразумение Энтони отложил лист к кипе идентичных. Буква в букву.       – Довольно жалко, – хмык-вздох. – Я благодарен ей, бесконечно… Но не могу её увидеть… – паук поднял взгляд от бумаги и продолжил будто пытаясь втолковать невидимому собеседнику: – Это блядское чувство вины, эта немощность… А ведь Чарли винила бы себя в подаренной камере. Хотя к чему врать? Это не главное.       Раскопав хлам на столе Энтони нашел таблетки и проглотил две. Ещё один подарок Эмили, можно сказать контрабанда. Легче не стало, но перо заходило ходуном, кое-как ставя друг с другом слова. Ему некого винить. И у него есть определенные обязательства перед кем-то, которые необходимо исполнить. Поставив последнюю точку, Энджел резко встал и сделав пару шагов упал в беспорядочную постель. Голова разболелась – нужно немного отдохнуть.       – «Сколько я уже тут вот так? Год?» – размышлял Энтони обнимая подушки, – «Чуть меньше двух, наверное. Невыносимо и одновременно так светло и легко... Если бы я мог обдолбаться дурью то сделал бы это, но однозначно пожалел бы после... Жаль что всё вышло так"        Энджел погрузился в сон – пожалуй единственное относительно приятное времяпрепровождение здесь.       Его разбудил осторожный стук. Сны были не лучшего содержания поэтому Энджел открыл глаза и, тяжело дыша, не сразу соориентировался в реальности. Рай. Его комната. Паук вздохнул. Поднявшись Энтони поморщился от пульсирующей головной боли и подпирая рукой стену подошёл к двери.       – Привет, Эмили.       – Привет. Как твоя рука?       Паук слегка улыбнулся. Второй год не отрастает, а серафим всё надеется. Пошевелив верхней правой культёй ответил.       – Всё как обычно.       – Я хотела поговорить о Чарли и твоей сестре. Пойдем прогуляемся, – увидев глубокие сомнения на лице Энджела, Эмили добавила, – На крышу, там сейчас пусто, да и везде пусто… Глубокая ночь уже как-никак.       Хмыкнув и запросив десяток минут на смену гардероба, паук оставил серафиму в коридоре. Эмили задумчиво рассматривала дверь, прислонившись спиной к стене. Она позволила себе лёгкий оттенок грусти на лице. Это было довольно жестоко создавать её такой – привязанной чужому счастью.       Впрочем, Эмили встряхнулась, это всё отголоски отчаяния Энджела. Здесь и к обычным душам закрадываются беспросветные мысли, а серафиме просто хотелось выть. Какой смешной паучок, он верит, что скрывает часть своей истории из лучших побуждений.       Рай не может дать чувство Эйфории, он предлагает избавление от бед. А изломы и ушибы души могут оставить при себе…       Наконец в коридор вышел Энджел. Они направились к лифтам.       – Что-то случилось с сестрой?       – Отчасти… Помнишь недавнее посещение Рая Чарли с новым докладом об искуплении?       Предчувствуя что-то нехорошее Энджел кивнул.       – Чарли очень искала тебя и случайно наткнулась на твою сестру. Вы довольно похожи, и она…        – Пиздец.       Эмили поморщилась.       – Я просто хотела попросить тебя. Как только ты будешь готов с ней увидеться – дай знать, ладно?       – Никогда.       – Но…       – Если что-то изменится ты будешь первая кто узнает, – со вздохом признал свою неправоту Энджел.       – Энтони, как насчет практик, которые я тебе давала? – после недолгого молчания она продолжила, – Моя ошибка, вот я их записала так ты сможешь прочесть, когда тебе станет немного легче.       Свернув листок в небольшой комочек и спрятав в карман Энджел продолжил своё нелегкое дело – переставлять конечности, не опираясь на стену и с трудом поддерживать разговор.       – Я написал письмо…       В глазах Эмили засверкали звезды. Сегодня общаться было труднее чем обычно сказывалось неудачное пробуждение, но, как и обычно мягкая серафима вызывала внутри стойкое чувство тепла и надежды. Она рассказывала про депрессию и возможную ремиссию если всё так продолжится. Передавала слова Чарли.              Когда то Энтони думал что на небесах всегда светло – здесь всё пропитано этой белизной и сиянием. Но тут было своё солнце, а значит был свой закат. Сейчас ощущая холодные порывы и одуряющую свежесть Энджел признавал, что лишённые дня и ночи они в аду многое теряли. Хотя бы это неизмеримое пространство ночи, бесконечное во всех плоскостях и предназначенное только для редких гостей.       Пожалуй, эти разговоры единственное что помогало держаться Энтони на плаву. Два года… Почти два года он здесь, кажется пора бы забыть о том, что было пережито в аду. Надо и другим написать письмо... Как там Черри?       Эмили посмотрела на Энджела с мягким упреком, прерывая монолог. Он бестолково растянул губы в недо-улыбке.       – Не надо никого забывать Энтони. Твои воспоминания не ложь, а то что ты пережил это жутко. Я не могу найти оправданий и причин этому наказанию за грехи.       Энджел отвел взгляд в сторону:       – Не люблю когда ты меня читаешь...       – Я знаю, что ты заслуживаешь места здесь. И помогать всем, кто здесь это моё предназначение. Если понадобится мы будем вести эти разговоры вечность.       – Я тогда удавлюсь от вины, – с усмешкой сказал Энджел.       – Здесь нельзя удавиться.       Широкая улыбка Эмили стала слегка жуткой. Помолчали. Энтони взял слово говоря предельно честно и по долгу подбирая слова будто застрявшие в киселе чувств.       – Я сам бы хотел радоваться и жить тут Эмили... Но... Это от меня не зависит, я бессилен... Иногда у меня жутко болит голова. Я рад бы выйти в ремиссию, но знаю то что ты упускаешь. Она несовместима с моим одиночеством, а все тут… Они мне как чужие. Попавшие сюда либо недочёт системы, ошибка, либо настолько преисполненные благом, что от них тошнит. Да и сил на то чтобы говорить в целом… Просто нет. Я уже какой день даже не могу вычистить жирную шерсть…       Серафима чуть чуть помолчала, а затем хитро улыбнулась:       – Энтони, ты не стоишь не месте. Когда мы начинали ты по большей мере молчал и ответил взгляд. Я верю что тебе удастся и надеюсь, что очень скоро ты перестанет быть одинок.       Стало хорошо. Изнутри поднялась волна недоверия, как будто произошёл нонсенс, то чего не должно быть. Не должно быть с ним. Зрение Энтони чуть помутнилось и на мгновение ему привиделась совсем другая фигура. А улыбка серафимы и рука на плече показались когтистой лапой и хитрым оскалом…       – Спасибо... Большое тебе спасибо, – «Как же я скучаю по тебе…»       – Он обязательно сюда доберётся, я верю, – ответила Эмили, обласканная чистейшей благодарностью, на более важную часть их диалога.