am.

am/pm

— Тук-тук… — дверь аудитории совсем слегка приоткрывается. — Мистер Сан, можно я у вас тут немножко посижу? Говорят, тут у меня пара? Взрослый мужчина, а ведёт себя как… — думает Сан, неспособный злиться на лицо, протиснувшуюся меж дверей и там типа застрявшее. Приподнятое настроение группы синхронно прячется за серьёзными лицами, как только Уён входит в кабинет. Похоже, его и вправду если не боятся, то точно при нём держатся. Возможно, виной всему непроницаемое лицо, требовательность, статус, ну и, наверное, строгий, чёткий голос, которым отчитал всего четыре лекции из двенадцати. Всё остальное — либо, как он выражался, «на самостоятельное изучение», либо: «Сан, выручай!» Отказать Сан не мог по двум причинам: не хотелось подводить друга да и группа ему очень понравилась. Совсем не похожа была ни на какие учебные заведения, где он побывал. Самые отпечатавшиеся в памяти: первый лицей и последние вебинары. Но сейчас это не лицей, откуда он ушёл, не успев поработать и месяц. Но это и не просто вебинары, где он даже не видел большую часть своих слушателей. Скорее, это ему напоминает случай на Бали и стиль в одежде, который впоследствии Минги обозвал «Извините, а вы точно учитель?» — Вы не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, господин Чхве, — Уён, крадучись, проходит к свободному стулу. — Я у вас тут немножко посижу, вы меня даже не услышите, не увидите. В подтверждение своих слов он демонстративно открывает чёрную папку, которую до этого держал в руках. Сан узнаёт свою чёрную папку, это он положил её недавно на стол Уёну на утверждение расписания! Вот нахал, поражённо думает Сан. И единственное свободное место оказывается прямо перед Саном. Так что Уён в чём-то прав: из-за кафедры обзор немного ухудшается. — Господин Чон, — копируя его тон, и чуть подавшись вперёд, вполголоса произносит Сан. — Ты вообще в курсе, что это твоя пара? На которую ты и опоздал!.. Сан почти посылает ему взгляд «господин-Чон-ты-охренел». И вовремя улавливает у группы взгляд а-ля вы продолжайте, а мы посмотрим. Но сейчас даже появление Уёна под конец занятия с притворно-несожалеющим видом всё же не способно унять ту лёгкую атмосферу, которую «учинил» Сан. Ему и самому становится немного стыдно за своё поведение; вспоминает, что он всё же преподаватель, а не друг студентам. — Сорри, е! — выкрикивает кто-то шустрый, приподнимая руку. Кстати, о Бали… Сан даже не успевает понять, кому сделать замечание, как сам готов уже уползти под кафедру, лишь бы так не смеяться. Но группа мгновенно активизируется, вспоминая буквально недавнюю беседу, и всё — комната оглушена безграничным смехом. — Так!!! — пытается Сан унять студентов. — Ну, всё-всё… Хотя, самому бы перестать улыбаться. Но через несколько минут вроде ему удалось вернуть былую дисциплину и настроить на продолжение лекции. Правда, до той минуты, пока одна девушка не подала голос: — А как же рассказ, как вы въехали на байке в чью-то машину? Вы обещали так-то! Его маленькая, но такая дружелюбная и уютная группа из тринадцати человек, снова сводит на нет попытки закончить вечернее занятие как подобает. Внезапно даже Уён, которого как бы все «боялись», не портит настроя студентов. Наверное, думает Сан, зря поставил условие: хорошее отношение к учёбе и выполнение всех заданий — и они подружатся… — Эй, всё было наоборот! — выкрикивает он, пытаясь спрятать улыбку. — Я говорил о том, что хотелось, чтобы люди просто хорошо делали свою работу! Чтобы, если кто-то въехал на байке в вашу машину, то остановился и оценил ущерб, а не: «Сорри, е» и поехал дальше! Как ожидалось (но не хотелось), группа вновь чуть ли не падает от смеха со стульев. Благо (но чему Сан до сих пор не перестаёт удивляться) в комнате, гордо именуемой «аудиторией», на полу ковёр, а везде — мягкие стулья, кресла-мешки и полукругом большей диван. Сан клянётся, агентство B.M. — это что-то сверх! У Мэтта продумано всё до мелочей. — Мистер Чон! А ещё Сан почти вздыхает: даже гадать не нужно, у кого хватит наглости, смелости и нахальства начать опять шутить. Ян Чонин — отличник, смекалистый, находчивый, креативный парень, староста группы и ещё немного любимчик Сана. А Уён, застигнутый врасплох, даже вздрагивает, прекращая залипать в телефоне. — Нет его, — мгновенно сориентировавшись, лаконично бросает он. Но, похоже, Чонину без разницы. — Мистер Чон, вы когда заходили, вам, знаете, что надо было сказать? Чтобы мистер Чхве вас впустил? Уён уже кажется более заинтересованным. По крайней мере он переворачивает телефон экраном вниз и поворачивается к Чонину. — Ну? — Сорри, е, айм лейт! При этом так широко и невинно улыбается, что, кажется, ни один преподаватель в этих стенах не посмеет сделать ему замечание. Сан больше не думает: «Боже, я люблю этих детей». Сан начинает думать: «Демоны!!!» — Не-не! — подхватывая всеобщее веселье, добавляет ещё и его соседка Рюджин. — Надо «сорри, е, из ит окей?» Или подливая масла в огонь, тут уж как посмотреть. Сан, до этого кусающий губы, чтобы вслух не рассмеяться, уже в последний момент закрывает рот рукой, издавая какие-то непонятные звуки. Как будто его было слышно в общем шуме… — «Из ит окей» было, когда рассказывали, чтобы если заказал айс-кофе с карамелью, и хотелось, чтобы принесли не айс-кофе и не горячий кофе с карамелью, а айс-кофе с карамелью! Это вставляет уже подружка Рюджин, имя которой Сан всё время путает и просто хочет назвать лисой за необыкновенно-красивую схожесть. — О, а ещё можно сказать «сорри, е, ви миссед тайм»! Ну да, такой болтун, растрепал и даже эту историю. Ну да, как-то запланировал визит к доктору на 12:30 и хотел, чтобы он принял его в 12:30, а не написал за два часа до встречи, чтобы приезжал в 14:00. Сорри, е! — Я уже начинаю жалеть, что рассказал вам про жизнь на Бали… — проводит Сан устало рукой по лицу. — О чём это они? — осторожно спрашивает Уён, протягивая руку к кафедре. Непривычно его видеть таким потерявшимся среди смеющихся и обсуждающих «весёлые истории» молодых людей, однако Сан уже хочет взвыть, лишь бы все забыли эту пару. — Мы попросили мистера Чхве рассказать нам подробнее о его жизни на Бали, — выкрикивает Феликс. Он сидел ближе всех к Уёну. А Сан же обречённо думает, что ему нельзя преподавать: он уже сейчас готов всем этим детям влепить по «отлично» и спровадить с пары. Из здания вообще. — Во-первых, это не жизнь, а просто отпуск!.. — начинает было Сан. Отпуск у Минги, а Сан просто… просто тогда кайфовал от безработной жизни небольшой работы удалённт. Но другим об этом знать необязательно. — Всем бы так отпуск по три месяца и на Бали! — доносится от куда-то с задних рядов. — Удалёнку никто не отменял. — Это кем надо работать, чтобы позволить себе столько быть на Бали? — Старшим разработчиком iOS. Всегда расставляйте приоритеты обдуманно. Внезапно безучастное лицо Уёна сменяется неким оживлением. Он заинтересовано оборачивается к Сану, отпивая кофе из стакана. — Ты был в Индонезии? — спрашивает он. — Кстати, мы в том году тоже с Хирин встречали там Новый год. Необыкновенное место, скажи же? Уён ещё рассказывает про то, как, правда, надо уметь понимать это место, но он был слишком занят работой, что ничего не увидел, кроме зелёного цвета, и ещё слова, ещё, ещё… Сан не особо вслушивается, тупо пялясь на стакан в руках Уёна. Отку… — Э, это мой кофе! — вдруг выкрикивает он, ошеломлённый догадкой. — А ну вернул!.. По инерции тянется, чтобы выхватить, но случается кафедра. — Имей совесть! — строго и безапелляционно отвечает Уён. — Я вообще без обеда сегодня, весь день в клинике. Весь день… Он тяжко вздыхает. Но кофе при этом не возвращает, разом выпивая всё, а потом кривя рожу, что тот «противный, и сладкий, да ещё и на молоке». Кто-то из группы предлагает протеиновый батончик, наверняка девчонки. Уён, как-то невесело усмехаясь, благодарит, но всё же отказывается. — Ну, как там у вас всё? — участливо спрашивает Сан, резко вспоминая причину отсутствия Уёна. Уён только рукой слабо отмахивается и переводит пустой взгляд на стену. Его лицо словно в одно мгновение становится уставшим и каким-то даже осунувшимся, или же Сан настолько привык к нему, что перестал замечать эту настоящую внешность? Он бы продолжил расспрашивать и вывел неразговорчивого Уёна на душевные беседы, но разом притихшая группа останавливает его от необдуманных действий. К лучшему, думает Сан, а я не лучший преподаватель. И так группа совсем расслабилась. Да и Сан тоже. Раз уже повадился разговаривать разговоры на отвлечённые темы с группой. Вроде бы собрались взрослые и ответственные люди, но на каждом вечернем занятии слышится с дальних мест: «А давайте просто поговорим?» — Да отпускай ты их уже, — словно читая мысли, говорит Уён. В офисе уже никого, восемь часов почти. Все нормальные люди дома, а не работают. Так говорит руководитель аппарата, по совместительству заместитель директора, по совместительству преподаватель «Корпоративной социальной ответственности», «Организационного поведения» и «Управления человеческими ресурсами», пропускающий собственные занятия мистер Чон Уён. — Всё равно это моя пара.

am/pm

Уже после, поздно вечером, когда время подходит ко сну, Сан продолжает вспоминать прошедший день. Вернее, тот оттенок и вкус, которыми окрасил восприятие сейчас. Сан больше вспоминает действительно «жизнь на Бали», чем просто сегодняшнюю замену. Он анализирует. Но не строго, как раньше, а мягко и словно рядом. Осторожно. Делает выводы и смотрит на результаты. Первое: он сменил квартиру и считает это самым своим важным решением за месяц. Она уступает по размерам прошлой, которую долго выбирали вместе с Минги, но зато в приятных серых тонах с частичкой саванного стиля и полностью соответствует характеру Сана. Ему здесь нравится, это всё его — он с радостью это понимает. А ещё, оказывается, он скучает. Да, по той жизни, которую он узнал на острове. Это было внезапно — как слова Минги «собирайся, я взял билеты». Это было удивительно — как и открывшийся там словно другой мир. Это было свободно — как сейчас остаться одному, но не чувствовать себя одиноко. Три месяца, которые Сан невежливо успел позабыть спустя полгода, заваленный новой работой и позабывший все усвоенные уроки. Сейчас он словно учит не малознакомых ему студентов, а сам учится заново жить. Может, пора уже одуматься? Второе, но внезапно не такое уж и важное: прежних чувств к Уёну нет. После того ужина, потом после пары дней на работе, после ещё через разговоры-разговоры-разговоры Сан с облегчением для себя понял, что хочет относиться к Уёну как к другу. Да, что-то большое и тёплое ещё осталось, но никакого желания привязать к себе навсегда и в помине. После того первого разговора он думал, не выживет, но на утро оказалось — с собой справился. А все те мысли казались страшным ночным бредом, от которых хотелось избавиться, за которые было стыдно. Может быть, так сыграло время, может быть, тот факт, что Уён — занят. Уён женат, у Уёна будет ребёнок, и Сану ничего не оставалось, кроме как принять это всё и только искренне порадоваться за друга. Потому что Сан никогда не хотел желать ему плохого. Он не тот человек, что будет верен мнению «Либо мой, либо ничей». Сан хочет верить, что отпустил свою любовь. На её месте он оставил только дружбу и хорошее отношение. Но как друга не любить Уёна Сан уже не может. Уён довольно сильно изменился, и это тоже всё только нравится. Сан только надеется, что его спокойствие — это новая черта характера, а не от завала на работы и в личной жизни. Третье: Сан понял, что нет ничего плохого в том, чтобы быть одному. А когда понял, то словно вдохнул полной грудью. В квартире перестала чувствоваться пустота и нехватка; ночью спать тоже легче стало, не было нужды, чтобы кто-то обнимал со спины. Весь день посвящён самому себе: с планах только ты и твои приоритеты, но работа — это отдельное. Сан словно вспомнил, каково это: никем не интересоваться, не забивать голову чужими проблемами, не ломать её же, где задерживается твоя любовь. Не спорить, где провести выходные, не думать, что приготовить на ужин, не мучиться от недопонимания. Хотя… может, в этом и есть весь смысл любви? Но в любом случае сейчас Сану до кайфа нравится это чувство необременённости. Четвёртое: счастье души складывается из мелочей. А другим ведь и не поверишь, пока сам это не проверишь и не пройдёшь, не осознаешь и не пропустишь через себя. На рабочем столе у Сана стоят пионы, он недавно понял, что ему нравятся эти цветы. Теперь его квартира намного ближе к офису, при желании можно сорок минут прогуляться. И одним утром Сан так и сделал. Ему нравится перебирать в голове вещи, которым научила жизнь на острове — всё же это был прекрасный опыт! На Бали все по умолчанию рады друг друга видеть. Люди часто здороваются с незнакомцами, улыбаются, говорят: «Привет» или машут рукой прохожим. Просто так. Потому что настроение хорошее. И потому что любовь в сердце: к себе и к ближним. Вернувшись в город, Сан увидел кошмарную, пугающую разницу. И, вновь утянутый в эту жизнь, подстраивался. Подстраивался долго, подстраивался привычно, ровно до тех сорока минут до работы, когда резко понял: не хочет, это не его. Не хочет вызывать такси, хочет рано утром идти пешком, лишь только улыбаясь тем, кто невыспавшийся, хмурый, стучит по виску. Тогда он впервые по пути купил у незнакомой женщины пионы. Не потому что они ему нужны были, не потому что красивы как с витрины. Просто почему-то захотелось, так казалось правильным. И тогда впервые просто болтал про погоду в городе, про её линзы и свои очки. Она с такого раннего утра стояла на начинавшейся жаре, и Сан просто пошёл и купил ей холодного чая и фруктов, что тоже для него было внезапным, первым порывом для незнакомого человека. А в ответ столько благодарности… И тогда Сан задумался: почему раньше такое и в голову не могло прийти? Откуда были барьеры, кто их привил или сам он возвёл? Типичный балиец — хозяин мини-зоопарка и черепашьей фермы, но так нетипично как-то рассказал Сану, что душевная боль возникает, когда много берёшь у себя, но ничего не отдаёшь взамен. Даже тогда Сана поразили эти слова, но всё равно понял их вполовину. Понял как больше времени тратить на жизнь, потому что до острова в его жизни был сильный перекос в сторону работы и учёбы. Но на Бали казалось очень важным тратить время и на отдых: завтраки с Минги или друзьями, поездки на закат, к океану, другие встречи с приятелями… Кажется, что Бали научил видеть красоту момента, замедляться, ставить в список задач «массаж», «медитацию», «завтрак с подругой» и «сёрфинг» наравне с рабочими созвонами. Казалось, что всегда себя знал и всегда в себя верил. Но особенно остро Сан почувствовал веру в свои силы месяц назад: тогда активно ездил на бизнес-завтраки и мастер-майнды, слушал чужие проблемы и вопросы, находил решения, помогал советами. И в какой-то момент осознал, что так много всего знает или может узнать у знакомых… что ему открыто очень много дорог! Правда, при условии, если сохранит эту веру в себя и свои силы. Он старался. Как и старался не зацикливаться до автоматизма на этом, а просто помнить и легко идти. Но сегодня он читал лекцию Уёна про самоменеджмент, и тема круто повернула в конкретные примеры, а потом вышла в заключение, которое он записал на доске: «Лояльнее относиться к ошибкам: своим и чужим». «При всей моей любви к балийцам, — рассказывал тогда Сан, — по уровню организованности они часто напоминают малых детей: опаздывают, забывают о договоренностях, не стремятся к хорошему результату. У нас с друзьями даже есть специальное выражение: «Случилась Индонезия». Используем его, когда кто-то накосячил, протупил или что-то перепутал. Можно злиться на балийцев, а можно просто принять тот факт, что они — вот такие. Ведь косячат-то не со зла, а просто воспитаны иначе. Так вот, когда я это принял, то заметил приятный побочный эффект — требовательность внутреннего критика по отношению к самому себе тоже снизилась. Если я где-то сам туплю: путаю английские слова, забываю какие-то вещи дома, задерживаюсь на встречу из-за того, что неправильно рассчитал время или стою на непонятной развилке на байке, перепутав дорогу — я реже ругаю себя и меньше тревожусь. Ну, подумаешь, у всех иногда случается Индонезия — мир не перевернётся от этого! И самый класс, что окружающие тоже к этому очень легко относятся: помогут найти нужный поворот, а не обольют ненавистью, что ты им дорогу переградил. Всё же немного «Индонезии» есть в каждом!.. Особенно я надеюсь на это, когда опаздываю по ооочень уважительной причине… и пытаюсь пронести мимо начальства стаканчик кофе с булками, за которыми отстоял великую очередь! И всё же город — это не остров. Уён частенько предлагает Сану пообедать вместе, оживлённо интересуется его жизнью и делами на работе. Но как здешний работник, даже спустя месяц, не может не давать советы. И, наверное, самый противный из всех сказанных был про единственную вещь, которую Сану нужно прекратить делать. «Перестань думать, что у каждого человека такое же доброе сердце, как и у тебя, — говорил тогда Уён. — Ты полностью отдаёшь себя людям, которых любишь, ты ни с кем себя не сравниваешь и ни к кому не ревнуешь. Но не все разделяют твою точку зрения, и есть люди, которые воспримут твою доброту как слабость. Они будут эксплуатировать любым возможным способом, так что нужно вовремя сказать, чтобы прекратили. Даже ценой дружбы или отношений». Но Сан только недавно повесил в кабинете постер в чёрной рамке с любимым высказыванием Уэйна Дайера: «Сколько бы ты не выжимал апельсин, сливового сока из него ты не получишь. Если внутри тебя только любовь, откуда взяться ненависти?». Он перечитывает его каждое утро и каждое утро осмысливает по-новому. Последний раз — обдумывал про дом. И утвердился в понимании: дом — это там, где душа и мысли. Когда-то давно он по-детски глупо думал, что рядом с Уёном ощущался дом, но после Сан сменил десятки студий и квартир, что уже потерялся в счёте. А с Уёном всё так же хорошо, немного, но всё же веет родным теплом прошлого. Одного Сан боится, прячась за мнимой, выстроенной крепко верой в себя. Боится, что его чувства могут вернуться.