Проклятие «Наследия»

«Наследие» (англ. «Legacy») – лайнер, принадлежавший роду известных охотников за нечистью – Ван Хельсингам, – со времён Абрахама (начало XX в.) По внешнему виду можно предположить, что корабль такого же типа, как и знаменитые «Титаник», «Олимпик» и «Британик» – трансатлантический пассажирский пароход. Возможно, построен одновременно с ними. На момент действия 3-ей части м/ф «Отеля Трансильвании» впервые появился перед зрителем в Бермудском Треугольнике под началом капитана Эрики Ван Хельсинг – праправнучки именитого охотника. – А я свою мать вообще не знала. Как и отца... – тихим грустным голосом отзывается, сидя за столиком, девушка в элегантном наряде с орнаментом подсолнухов. Её собеседник выражает сочувствие, подбирая подходящие слова, стараясь приободрить. Она подобающе реагирует, кивает, печально улыбнувшись, но не смотрит ему в глаза. Конечно, за все годы, проведённые в социуме, в работе на корабле и на учёбе в морской Академии, блондинка научилась блестяще подбирать маски, и даже сейчас, когда ей на самом деле было глубоко наплевать на информацию о собственных родителях: маска грусти о родственниках – это ничто иное, как ложь. Лгать Эрика научилась, но не научилась при этом чётко смотреть собеседнику в глаза: они всегда выдадут. Особенно сейчас, когда девушка сидит на «свидании» с главной мишенью своего круиза – графом Дракулой. Очередная ложь перед монстром – хотя какая разница, – лгала она почти всегда: и монстрам, и людям, и коллегам, и братьям. Ложь приелась к девушке – сначала в качестве успокоения, а затем в качестве настолько ненавистном, что блондинка от отвращения к самой себе сейчас с удовольствием бы залпом выпила этот злосчастный чесночный уксус, которым несколькими минутами ранее пыталась наивно отравить салат для верховного вампира. Единственное, пожалуй, за что капитан судна была благодарна своим родителям – помимо того, что те явили её на свет, хотя об этом она иногда и жалела, – это красивое скандинавское имя. Эрика – правительница. Звучит здо́рово. Если бы человеческая девушка ещё и оправдывала его, ведь по своему никому не нужному (как она привыкла считать) мнению, охотница не заслуживала ничего, кроме денег, которые ей по закону высылали родичи-инкогнито. Отец – заядлый путешественник по планете, и мать – успешная спортсменка. Впрочем, денежные переводы прекратились ещё в две тысячи двенадцатом году, когда обоих карьеристов за глотки уволок в тени ночной степи вампирий клан. Не то, чтобы Эрика сильно скорбела по тем, которые с младенчества бросили её на опеку старикам лайнера: ей просто было грустно видеть печаль младшей сестры Эбигейл, которая за недолгое присутствие рядом папули Ричарда и мамочки Ирмы успела к ним привязаться. Да и старшие братья заметно поникли при вести о двойном убийстве. Одна Эрика Ван Хельсинг осталась равнодушной: она бы искренне хотела сожалеть, однако не могла: те люди, которые вписаны в строки её свидетельства о рождении, попросту не вызывали у капитана никаких чувств. – Какая же ты эгоистичная мразь, Эрика! – постоянно твердила себе в сжирающих мыслях белокурая девушка. От импульсивного желания спрыгнуть с высоты корабля под винты или с любой высотки порта её останавливало чувство обязанности тем, кто её вырастил. Дед Габриэль был бы сильно расстроен, собирая останки внучки с морских волн; прадед бы не с первого раза расслышал весть о самоубийстве, затем бы сильно стал ругаться непечатными словами; Эбигейл бы долго плакала, получив письмо с печатью V; старший брат Ладрон бы презрительно фыркнул, назвав её память никаким иным словом, помимо «дуры»; а вот братец Люциус… Люциус, наверное, горевал больше всех, если бы… …Если бы она успела его спасти.