Агний. Записки неизвестного

Личинки разнообразных насекомых окружают себя шёлковым коконом, когда находятся в переходе к стадии куколки. Агний чувствовал себя насекомым, но не только из-за того, что кокон вокруг сгустился, зарос и не давал звукам извне просочиться. Его все почему-то пытались раздавить, даже жизни своей он был не по душе. Уже не мальчик и словно бы еще не мужчина, сидел на старом красном диване, пропитанном сигаретным дымом. Он думал о том, что даже в последние минуты своей жизнь мама курила, как паровоз. Интересно, думала ли она, что там получается с её единственным чадом? Вряд-ли он, конечно, стал куколкой, но может надежды у неё были? Всё же какие-то звуки пробивались. Отдаленно, но Агний слышал, как судачат тётки и дядья о наследстве. Пытаются делить меж собой красные в горошек кастрюли, серванты и раскладной советский столик. - И нечего добру пропадать, Ванюш, все правильно. Ты машинку подогнал? Сейчас загрузим быстренько и никаких проблем, – заговорщицки шептала тётка Глафира своему мужу. - Куда ты загрузишь, я тебя саму загружу, ты смотри, понаехали из своего мухосранска и сразу тащить всё! – Кричала из другого угла какая-то женщина, которую Агний видел впервые. - Ишь, Ванюша, ты слышишь? Это когда Сухая Ржакса мухосранском стала? Сиди на своем Мокром, - тут она не нашлась, как посильнее ударить и решила, что самое время применить все познания о историческом происхождении Мокрой Ржаксы, - сиди на своем Говнозере и не воняй! Неизвестная тетка схватилась за сердце, да так и упала бы на Агния, если бы тот не подвинулся, давая ей пространство для маневра. Женщина завалилась на диван, распластала руки и впервые обратила внимания на родственника, скривившись. Комната полнилась многочисленными родственникам, какие-то лица Агний узнавал, но большинство пролетали мимо. Ему по-настоящему хотелось лишь одного. Чтобы его пожалели. Поэтому Агний согнулся, как личинка, глянул на носки и застыл. Смотреть на что-то, к чему руку приложила Декабрина, помогало познать какое-никакое, но спокойствие. Споры на фоне продолжились. Оказалось, что Агнию не смогли вовремя сообщить о кончине матери. Наверное, о нём подумали в последнюю очередь, вспомнив едва ли не на похоронах, что у усопшей был ребенок. Потому, когда заблудший сын примчался на кладбище, где не далее, как месяц назад изгонял ворчливого призрака, с трудом ему удалось успеть к началу прощания. Родственники, безусловно, скривились, как среда на пятницу, когда его увидели. На Агнии было грязное пальто и на лбу его было написано: «я – ваша причина побеспокоится о завещании». Хотя какое уж там завещание. Нечего и завещать то. Агний подходил к материному гробу одним из последних. Он украдкой осмотрелся, никому до него дела не было. Лишь Батюшка поодаль стоял, да разглядывал его без лишней мысли. Агний кивнул, как кивают старым добрым знакомым, тот ответил ему. Сын наклонился над матерью и оставил на венчике поцелуй, одновременно с тем сунув руку под подушку. Выудил какую-то салфетку с неаккуратно завернутыми внутрь волосами. На кладбище Агний никогда не сквернословил, но в сей момент хотелось обругать всех родственников. Он поднял взгляд на Батюшку, тот смутился, но смолчал. Кто-то подложил, чтобы бывший обладатель волос отправился вслед за матерью Агния. Неужто еще кто-то так делает? В квартире Агний не был много лет, но отлично помнил, где и что лежит. Он разулся, тяжело сглотнул. Никто из родственников не удосужился блюсти традиции и порядки, Агнию пришлось завесить зеркала простынями, поставить в уголок подоконника на кухне стакан воды. - А кто менять его будет? – Сказал Агний сам себе, но решил всё же оставить. Он перевернул табуретки, на которых, по-видимому, стоял гроб. Да и все стулья заодно, чтобы покойная не вернулась. Потом вернулся снова к подоконнику, оставил рядом со стаканом корочку хлеба. Почувствовал, как по щеке скатилась слеза, быстро сморгнул наваждение, дабы никто не увидел чужой. А теперь сидел вот на диване, осматривал углы, где когда-то стоял за провинность, поглядывал на тот самый столик, где уроки учил, и старался не впасть в оцепенение вновь. Носки спасали от тоски, но безмерно хотелось видеть и саму Декабрину. Она бы нашла верные слова для происходящего. Агний внезапно понял, что уже знал, какую речь ему выдвинет девушка, смеясь: - Повернула я домой, снова черт идет за мной. Плюнула на плешь ему. И послала к лешему! Парень улыбнулся совсем слегка, краешком губы. И правда ведь, на самом деле всё очень просто. Покуда он тут сидит, никто ничего поделить не сумеет. Агний поднялся, прошел мимо родственников, которые на деле оказались незнакомцами и последний раз оглянулся на квартиру, в которой провел всё детство. Старался запомнить её не такой, какой она стала сейчас. Стереть. - Агнюш, погоди, - из темного угла двинулась тень, тётя Рая, - тут матушка тебе просила передать. Агний так и застыл, не верующий. Он уже обулся и пытался попасть рукой в злополучное пальто. Ему до омерзения не нравилось, когда его называли Агнюшей. Но тетка протягивала ему какую-то коробочку. - Здравствуйте, тётя Рая. Я вас не видал на похоронах. Что там? – Сиплым, не своим голосом, заговорил Агний. - Часы там, - женщина перешла на шепот, - она мне сказала, что только тебе их отдать можно, они, молвила, от бабки твоей ей достались, а ты знаешь, что с ними делать, верно распорядишься. Теперь уж неизвестный человек в плаще держал красную коробочку с часами, даже не открыв ту. Он сунул руку в карман, кивнул и на выдохе бросил что-то вроде «прощайте, теть Рай». А потом спустился вниз по лестнице, вышел на улицу и решился ехать в больницу. Врачи местной районной больницы хорошо знали Агния. Он то притащит кого-то из ополоумевших, то сам придет, ляжет да скажет «прокапайте, Богом молю, погано». И капают ведь, асклепианцы. Потому как выбора иного нет, капельница что таблетка плацебо, от всех болезней лечит. А если, как Агнию главврач шептал на ухо, добавить стопку водки, то взлетишь на небеса и никогда более болеть не будешь. Агний, увы, ни водки не пил, ни в Бога не верил. Потому от него половина больницы сторонилась, а другая половина уважала. Отделения для психов в больнице не было. Все просто лежали под капельницами одной оравой: и алкоголики, и с помутнением рассудка, и простывшие, и с запором. Декабрина в больнице была словно бы на правах гостьи, могла ходить, где ей заблагорассудится и делать, что захочется, лишь бы к нужному часу в палату возвращалась. Болезни у неё, как таковой, не было и Агний понятия не имел, что же Декабрина делает в больнице. Но ей там нравилось, и никто не возражал. Хотя у Агния вопросов было более, чем ответов, и он всё порывался их задать, когда шел в больницу, но забывал о том, что может говорить, когда видел Декабрину. Так и теперь, он поднялся по ступенькам, отчеканил ботинками по красному кафельному полу и вдохнул запах лекарств. В коридоре было темно, горело пару желтых тусклых лампочек, а окно вдалеке света не давало совсем. Из-за полуоткрытых дверей доносились голоса, никого совсем не волновало, что в больнице проходной двор. Маленький городок и практически сельская больница на его краю внушали одновременно и волнение, и трепет. Здесь всё было местечковое, все друг друга знали, но умирать будешь – вряд ли спасти сумеют. В конце коридора отворилась со скрипом дверь. Показалась маленькая фигурка, которая вышла аккурат под лампочку. Зажмурилась, свет слепил глаза. Поднесла руку ко лбу, посмотрела в сторону и увидев Агния приоткрыла рот. А потом сорвалась с места, готовая снести любого на своем пути. Агний остановился с улыбкой, как ему казалось, достаточно твердой. На деле выглядел он, как полоумный, разве что капельницы на колесиках не хватало рядом. Декабрина почти добежала к нему, но что-то заставило её остановится. Она осмотрела Агния повнимательней, снова прищурившись и заключила: - Что-то случилось? Собеседник пожал плечами, не готовый выдавить из себя слова. Мямлил что-то невнятное, пока девушка тщетно пыталась его понять. Через мгновение выдохнул, взял себя в руки и сказал, что мать умерла. Хотел было глаза отвести, но не смог. Они стояли под желтыми лучами лампы, доживающей свои последние дни. Декабрина моргнула, поникла. Её замечательные голубые глаза остановились на лице друга, черные волосы, как вода, струились по плечам. Они были не слишком короткими, но и не очень длинными. Агний не знал, как классифицировать длину женских волос. Ему хотелось не думать о случившемся утром, но низкая фигурка сделала шаг вперед, сунула руки ему под пальто, обхватила Агния руками и вжалась щекой в грудь. Он беспомощно попробовал пристроить руки куда-то, но не нашел места и попросту опустил ладони Декабрине на плечи. Рассудил, что это их первое объятие и, ежели о причине не думать, то приятного здесь много. Позади кто-то громко кашлянул и Агнию пришлось развернуться, с повисшей на нём Декабриной. Медсестра сунула руки в карманы халата, застегнутого на все пуговки, и кивнула. - Агний, ты может женишься уже? Долго она жить тут будет? Парень покраснел, как плитка, на которой он стоял. Агний был из тех людей, что с чертями общий язык найдут. Но что касалось женщин, тут уж его винить нельзя, Декабрина занимала добрую половину его головы. Ответить он не смог, что-то забулькал, как котелок с кашей, и сомкнул рот, дабы чуши не наворотить. Смущение сменилось негодованием: ясное дело, что думал Агний о женитьбе, да еще и более остальных, но что он мог предложить Декабрине? Однушку в старом доме, за которую он платит долги? Выйдет она за него и останутся оба сидеть в его драном пальто, огонь платежками за коммунальные услуги разжигать. Медсестра хмыкнула и отвернулась, Декабрина отстранилась, её слова совсем не задели. Иногда Агнию казалось, что девушку это всё совсем не интересует. Но самому ему было, конечно, невыносимо. Он откладывал, старался копить, а потом то пальто рвалось, то еще какие-то дырки появлялись. То ли в одежках, то ли в жизни. И сказать Декабрине он не мог, язык не поворачивался говорить ей, такой безмятежной и свободной, что у него не жизнь, а сплошное Говнозеро. - А твои дела как? – Агний хотел сказать уже хоть что-то, только бы не молчать, как дурак. - О, здесь столько всего произошло! – Декабрина схватила его за руки и потащила вперед по коридору. – Вчера какой-то дед окочурился, и я видела, как из него душа выходит. Так корчился, жуть, мне аж страшно стало! Ой… прости, я не подумала что-то. Она замялась, но Агний уверил, что все хорошо. Ему нравилось её слушать, пусть даже была в ней долька сумасшествия, как он считал. А может и не долька вовсе… - Ну, короче, он меня увидел и давай приставать. Что-то у меня выпрашивал, пришлось прочитать то заклинание, которое ты мне рассказал. Так он сразу вспыхнул весь, надулся, как шар и лопнул. У меня глаза на лоб полезли, души обычно выходят и улетают, а этот, наверное, цеплялся еще за жизнь свою. Шуганул он меня, вообщем, не хило! Они провели вместе час, сидя на подоконнике в палате, держа в руках граненные стаканы с остывшим чаем. Шутили, что в огромную кастрюлю налили воды и бросили туда один пакетик, на который у больницы бюджетных денег хватило, да разливают теперь на протяжении месяца оттуда чай. Агний опомнился, когда солнце засветило прямиком в глаза, день дошел до середины. Он приподнял стакан и собирался было откланяться, но Декабрина остановила его. - Ой, подожди, я забыла! Забыла, забыла! – Она сорвалась с подоконника, подбежала к тумбочке, на которой лежала пряжа со спицами, и выхватила из вороха ниток носки. – Я тебе связала, прошлые то прохудились уже, наверное. Ну, если не прохудились, то всё одно, у меня тут уже все в носках вязанных ходят, даже медсестры в моих тапочках гоняют, а тебе всё забываю отдать. Декабрина сунула ему в руки носки, разглядывая реакцию парня. Агний просиял, не только потому, что знал – ей нравится дарить подарки, но потому, что чувство уже давно проникло в его голову. Еще когда он впервые увидел девушку с пряжей на подоконнике больницы. Она вертела в руках клубок желтых ниток, волосы спадали ей на лицо, длинные пальцы то и дело поддевали нитки. А потом Декабрина заметила его, застыла и улыбнувшись схватила спицы. Так появились первые желтые носки, которые она протянула ему на обеде, бесцеремонно присев за его одинокий стол. Может для неё это и было начало большой дружбы, но Агний себя не обманывал. Он всегда знал, что влюблен. С самого первого мгновения, с желтой пряжи и её глаз. Новые носки были зелеными, как глаза Агния. Декабрина не забыла об этом упомянуть и потребовала до дыр не занашивать, обещала новые связать. Попросила его выбрать цвет пряжи для следующих, и он интуитивно выбрал красные, потому как красный цвет его повсюду в сей день преследовал. Они распрощались, Декабрина забрала стаканы, чтобы отнести их в буфет и снова обняла парня. Зашептала в грязное пальто: «приходил бы почаще». А Агний чуть было не оцепенел снова, приходил ведь, и часто. Ежели знал, что можно чаще, то ночевал бы у неё на подоконнике. Но поймут не так… Хотя, как тут еще понимать? У его любви желтый цвет и пахнет она чаем.