Гладиатор

— Эй, Рик, — один из охранников осторожно приблизился к нему, держа дистанция и перебирая пальцами копьё. Санчез поднял голову и остался сидеть. Его взгляд не выражал ровным счётом ничего, и у мужчины от этого холодного взгляда мороз пошёл по коже. — Ты выходишь последним, сначала пустят вперёд новичков, а самое интересное оставят на конец. Ты понял, Рик? — Не дурак, — огрызнулся Санчез. — Ясно всё. Эта новость ему очень не понравилась. Он хотел выйти из этой тёмной клетки самым первым, чтобы его золотые доспехи отразили солнечный свет и все бы увидели его, рукоплескали ему и боготворили именно его. Он хотел первым пролить кровь в этом могучем амфитеатре, первым вскинуть вверх окровавленный клинок и по всему Колизею разнести громогласное, почти звериное, рычание. Рик недовольно скрипнул зубами, наблюдая, как медленно открывается решётчатая железная дверь, и двое охранников выталкивают вперёд издёрганных новичков. Яркий свет, не задерживаемый больше решёткой, на мгновение озарил всю тёмную «клетку», и Санчез невольно зажмурился. Толпа радостно заулюлюкала, увидев первых гладиаторов. Под присмотром ленивых охранников осталось только трое — лучшие из лучших: Рик, молчаливый мужлан с копной пышных серых перьев в шлеме и тощий дохлячок с жёлтой кожей и, полувырванными в многочисленных драках, такого же цвета, волосами. Санчез встал и вразвалочку подошёл к решётке, желая посмотреть на долгожданную арену хоть одним глазком. Охранники напряглись и перехватили копья. — Я же сказал, что тебя выпустят последним, — напомнил один из них. — А я сказал, что понял, — в тон ему буркнул Рик, разглядывая трибуны. Зрителей действительно было много, казалось даже, что они не только сидят на скамьях амфитеатра, но и стоят между ними, висят на стенах, и сам Колизей — это не здание, а копошащаяся обезумевшая толпа. Глаза Санчеза перескакивала с одного конца арены на другой и он наконец заметил то, что искал: скамьи Императора, защищённые от толпы красным навесом и напоминающие небольшой балкончик. Рик сощурился, но ложа была слишком далеко, и разглядеть сидевших там он не мог. Между тем «бойцы», все уже раненные и перепуганные, вяло сопротивлялись тычкам своих бывших товарищей, и Санчез, вздохнул и закатив глаза, отошёл, лишь бы не видеть этого позорного зрелища. Он старался это скрыть, но ему не терпелось уже выйти в бой, но даже не только для того, чтобы покрасоваться перед толпой и Императором. Ему не терпелось узнать конец его собственной славной истории: какой он будет? Вариантов масса! Его главная цель, его мечта, которая не отступает вот уже четырнадцать лет кажется такой же близкой, как и солнце в жаркий полдень: далёкая, яркая и обжигающая. Жизнь готовила его именно к этому дню, и Рик даже не сомневался, что победителем сегодня будет он. Оратор с арены радостно завопил что-то, и народ вторил ему, восторженно, громко. Разминочный бой юнцов был закончен, в этой быстрой кровавой схватке выжил всего один. Рик встал рядом с сотоварищами. Они с любопытством покосились на него, но на непроницаемом лице Санчеза не увидели ровным счётом ничего, что можно было принять за страх или, наоборот, уверенность. — Удачи, — вдруг сказал тип с перьями и протянул скривившемуся Рику широкую ладонь. — Пусть победит сильнейший. — Удача мне не понадобится, птич-ка, — по слогам насмешливо ответил тот. Трибуны уже вовсю скандировали его имя, и Санчез позволил себе самодовольную улыбку. Он вырвет победу, и даст в честь себя кровавый салют из шеи кого-нибудь из этих слабаков. Решётка медленно поползла вверх, и охранники, расположившиеся по обе стороны от выхода, многозначительно кивнули на арену, где слуги торопливо сыпали свежий песок, прикрывая кровавые пятна, оставшиеся после казни и поединка. Рик, гордо вскинул голову и гладиус, вышел чуть впереди двух других гладиаторов. Он на мгновение остановился, с улыбкой приняв на себя радостный вой толпы. Солнце, отражавшееся от его гладко начищенного золотого нагрудника, ослепляло, и казалось, что и сам Рик светится. Не сбавляя шагу, он дошёл до самой середины арены, где стоял оратор-судья. Ложа Императора оказалась прямо перед ним, и Санчез, переборов первоначальное любопытство, стал на одно колено, опустив голову. В такую унизительную позу он мог стать только перед одним человеком во всей Империи, и Рик надеялся, что точно также он преклонится перед Императором после боя, когда тот дарует ему свободу. — Рик Санчез, лучший гладиатор всех времён, в прошлом пленник соседних земель, сейчас же — наша гордость! — громко объявили его, и Рик встал, наконец подняв глаза на Императора. В широком кресле с красной обивкой, окружённый верными охранниками с копьями в руках, сидел кудрявый мальчишка лет пятнадцати, держа в руке золотой кубок с вином. Он с ленивым интересом смотрел на Рика сверху вниз из-под полуприкрытых глаз и в особый восторг от вида лучшего гладиатора не пришёл, к лёгкому разочарованию последнего. — К бою! — гаркнул оратор, огласив имена остальных участников. Санчез отвернулся от Императора, стараясь сосредоточиться на своём сопернике. Против него довольно спокойно стоял обладатель птичьих пёрышек в башке, и Рик скучающе вздохнул. Этот парень был силён, но их слишком часто ставили вместе на учебных боях, так что все его приёмчики были давно известны, изучены и довольно однообразны. Они закружили по своему небольшому участку песочной арены, не сводя друг с друга глаз, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Рик чувствовал азарт, который всегда наполнял его в начале боя, он всё ниже и ниже нагибался, с трудом сдерживая крик или рычание, он будто готовился к размашистому прыжку. Выжидать он научился. Никогда нельзя нападать первым. Это потом, после того, как нервы соперника не выдержат, и он с воплем бросится вперёд, неуклюже размахивая мечом, можно грациозно поднырнуть под него, располосовав ему яйца, — толпа это просто обожает — и нападать самому. Пара рядом с ними уже вовсю звенела металлом, кричала и всячески привлекала внимание зрителей, но Рик чувствовал сотни тысяч взглядов, устремлённых только на него. Терпение Санчеза было вознаграждено: «птичка», не в силах больше терпеть этого напряжённого прелюдийного танца, бросился вперёд, замахнувшись мечом, и Рик быстро дёрнулся в сторону, ударив противника локтем к спину, отчего тот чуть не поцеловался с землей. Люди повскакивали с трибун, в который раз оглушив гладиаторов криком, и Рик улыбнулся, на мгновение подняв голову к небу. Бой, однако, только начинался. Боковым зрением Санчез заметил тень, и с трудом блокировал удар, скрипнув зубами от досады на самого себя. Противник наседал, махая гладиусом. Удары меча сыпались на Рика один за другим, так что он даже не видел лица нападавшего. Он улучил момент лёгкого затишья, резко подпрыгнул и сверху вниз изо всех рубанул гладиатора куда-то в плечо, но железо лишь соскользнуло, наткнувшись на крепкую броню. Рик, неожиданно для себя, упал, но тут же вскочил, едва успев отдёрнуть голову от вонзившегося в песок меча соперника. Не теряя ни секунды, он рассёк клинком воздух над само1 землёй, и «птичка» бешено заорал, мотая в воздухе обрубком руки, из которой на жёлтый песок хлынула алая тёплая кровь. Санчез усмехнулся и ногой откинул меч противника как можно дальше. Он собирался порешать соперника, как свинью на убой. Замахнувшись гладиусом, он шагнул к «птичке», но тот, вдруг, со всей силы боднул его головой в живот, и оба упали на песок, покатившись по нему спутанным клубком, из которого во все стороны брызгала кровь, раздавалось рычание и мелькание сломанных перьев и вырванных голубых волос. Перед Риком крутилось голубое ясное небо, жёсткий песок, хрустевший на зубах, и перекошенное от боли и ярости носатое лицо противника. Он изо всех сил старался вырваться из его крепких, но совсем не дружественных объятий, но «птичка» был определённо тяжелее и в конце концов прижал Санчеза к земле, навалившись сверху. Его массивная голова закрыла солнце и перья просвечивали, создавая довольно странную и неопрятную картину. Рик злобно скалился. Ему ни разу не доводилось видеть противника сверху, и факт того, что его прижали и сейчас начнут бить казался страшно унизительным. «Птичка» сплюнул в сторону, и с размаху ударил уцелевший рукой Санчеза в челюсть. Тысячи звёздочек взорвались в голове Рика, а всё вокруг будто потемнело, но он быстро пришёл в себя и от следующего удара успел увернуться. Зрители орали, призывая его встать. Соперник над ним сопел, с садисткой радостью наблюдая под собой распростёртого самого сильного гладиатора. Но для Рика весь мир замер на несколько секунд. Он увидел. Увидел ту самую пульсирующую жилочку на толстой, серой от пыли, шее бойца. Она была так близко, буквально в двадцати сантиметрах от него и, собрав последние силы, Рик вдруг со звериным рыком рванулся вперёд и вгрызся зубами прямо в неё, сжав челюсти со со страшной силой. По трибунам прокатился ошеломлённый вздох и в Колизее стало тихо, будто он пустовал. Кровь моментально заполнила рот Санчеза, и он хрипел, захлёбываясь в ней, позволяя ей стекать в горло, вытекать между зубов и тяжёлыми каплями падать вниз. Рик сжимал зубы всё сильнее, смотря за спину противника, прямо в глаза Императору. Парнишка болтал в руке кубок и покачивал ногой в такт своим мыслям. Необычный приём гладиатора ему понравился, но не произвёл того впечатления, на которое невольно рассчитывал Рик. Император, определённо, не боялся жутких зрелищ. Санчез медленно разжал зубы и мельком посмотрел в широко раскрытые серые глаза «птички», в которых застыли страх и удивление. Его шея продолжала кровоточить, но Рик с удовольствием заметил по краям раны отметины собственных зубов. Он ещё какое-то время смотрел на них и не мог отделаться от мысли, что если кинуть этого мужика куда-нибудь в лес, то открывшаяся случайному путнику картина будет напоминать нападение дикого животного. Привкус железа во рту стал почти нестерпимым, и Рик, одновременно вставая, отплёвывался во все стороны, понимая, что это всё равно бесполезно. Он подавил рвоту, медленно вытер тыльной стороной ладони рот и огляделся. Другая пара противников лежала ничком с гладиусами друг друга в груди, и к ним как раз подбегали судьи, с раскалёнными железками, чтобы проверить, не притворятся ли они. Санчез скучающе отвернулся и поднял меч вверх, издавая свой победный клич. Зрители, отошедшие от первого шока, ответили ему бурными воплями и аплодисментами: такое красочное убийство они видели впервые, и оно им точно пришлось по вкусу! Перед Императором снова возник оратор и главный судья. Рик подошёл к нему и встал рядом, понимая, что настал наконец тот миг, когда решается его окончательная судьба. Император встал, отбросив кубок, и вино разлилось под ногами одного из телохранителей. Мальчишка поднял вверх ладонь, и амфитеатр погрузился в глубокую тишину. — Р-рик Санчез, — сказал Император, и Рик почему-то совсем не удивился тому, что он заикается. Он во все глаза смотрел на парня. Тот запнулся, поймав на себе этот взгляд, но тут же снова взял себя в руки и вдруг покровительственно улыбнулся. Император, не обращая внимания на активную жестикуляцию главного судьи и попытку его поймать телохранителей, подобрал фиолетовую мантию и легко спрыгнул на песок, оказавшись сразу на голову ниже Рика. — Рик Санчез, — повторил он, принимая из рук гладиатора его меч. — Я увидел тебя с-сегодня, как сильного в-воина, готового на всё р-ради победы. И я уважаю таких люд-дей. Преклонись передо мной. Рик покорно опустился на одно колено, заведя за спину руки. Листочки на пальмовом венке Императора просвечивали на солнце, а обладатель этого украшения смотрел на гладиатора покровительственно-ласково и чуть заметно улыбался. — Посему я даю тебе выб-бор: ты можешь стать свободным и и-идти на все четыр-ре стороны или можешь остаться в Колизее тр-ренером. Но я буду несказанно р-рад, если ты останешься здесь, со мной. Санчез медленно моргнул и вдруг, совсем расслабившись, ухмыльнулся, обнажив окровавленные зубы. Он видел, как напряглись телохранители Императора, уже собираясь прыгать на арену. Но парень остановил их быстрым взмахом руки, и взял Рика за подбородок, сжимая его тонкими пальцами, которые тут же тоже стали красными. — Не забывай, кто п-перед тобой, — тихо прошептал он, так, чтобы никто не слышал и улыбнулся. — Что же ты выбираешь? Сложно было сказать, в какой именно момент Санчез решил, что ему всё же лучше остаться под боком влиятельного правителя, чем получить сомнительную свободу на грязных улочках Рима. Наверное, когда увидел мрачных телохранителей, соратники которых часто прочёсывали улицы, убивая попрошаек и бездомных, коим мог стать и он. А может, когда сам Император спрыгнул к нему на арену и сейчас держал его, не боясь перепачкаться в чужой крови. — Я останусь с тобой, — Рик продолжал довольно скалится, самоуверенно глядя на мальчишку, задрав голову. — Мой Император. — Можно просто М-морти, — ухмыльнулся тот и добавил уже громко, для всего Колизея. — Что же Р-рик Санчез, ты сделал свой выбор. Поприветствуем же моего лучшего гладиатора! — крикнул он, схватил Рика за руку и потянул её вверх, демонстрируя всем победителя. «Как скажешь, Морти», — мысленно ответил ему Санчез, с удовольствием слушая с трибун его, гордо звучавшее, имя.