died before I met you

      Первая мысль, пришедшая мне в голову по пробуждению — кажется, это была лучшая ночь в моей жизни. Хотя, произошла она, уже и не при жизни вовсе. В общем-то, я серьезно. Все мое тело соприкасалось с чем-то тёплым, словно сливаясь с ним, растворяясь во всепоглощающей неге. Лучики утреннего света, мягко касались лица, проходя под дверью. Я просто захлебывался блаженством, тонул в идиллии.       Даже, когда я осознал, что в своих руках сжимаю спящего Фрэнка, это потревожило меня всего секунду. Казалось, что все это тепло и мягкость, исходят вовсе не от кровати на которой мы лежим. Мне, почему-то, хотелось ещё больше прижаться к нему, зарыться носом, распороть его кожу, забраться внутрь и, свернувшись клубочком на его внутренностях, заснуть вечным сном…       Весь мой рационализм куда-то улетучился, я был каким-то пьяным, как одурманенный валерьянкой кот, чтоб меня! Я отгонял все мысли, что твердили мне о неправильности такого поведения, и продолжал прижиматься к Фрэнку со спины, водя руками по передней части его футболки.       Когда остатки сна полностью растворились, и я в полной мере осознал что творю, мне стало чертовски плохо, невыносимо просто. Я, словно, от удара электрическим током, отскочил от тела на кровати, да так, что свалился прямо на пол. Там меня накрыло окончательно. Я, притянул к себе колени и, закрыв лицо руками, начал убиваться.       Да, ничего такого не произошло, но черт, это же я. Начнём с того, что я в принципе никогда не позволял себе подобных нежностей, а уж тем более с незнакомыми мне парнями, так ещё и по моей же инициативе! Когда я спал на одной кровати с девушками, я именно, что спал. Мы не просыпались и не засыпали вместе, никогда. И какого хрена, я сейчас себе позволяю, и почему мне это все нравится, я понять не могу. Особенно меня волнует, что все происходит подсознательно, неконтролируемо, словно я сам себе не подчиняюсь.       —Эй — послышался голос откуда-то сверху. Я не хотел смотреть.       —Все в порядке? — нихуя. Я отнял руки от лица и покосился на Фрэнка, сидящего на кровати и глядящего на меня так испуганно.       —Извини! — как-то уж слишком истерично, вырвалось из моей гортани.       —Да ничего, встать пораньше, не так уж плохо.       —Я не за это извиняюсь. Прости, я не собирался тебя…трогать. Просто сон — начал я оправдываться обрывистыми фразами, снова не глядя ему в глаза.       —А, ну, лучше бы за это, потому что сегодня выходной, и я планировал поспать подольше. — произнес парень, совсем невозмутимо.       Это, меня признаться поразило, я поднял глаза на Фрэнка, мальчик слез с кровати, держась за спину. Видимо ещё не зажила. Он открыл верхний ящик тумбочки и начал рыться в нем, наконец выудив какой-то голубоватый тюбик. Наверное обезболивающая мазь, или заживляющая?       —Я отойду. — Фрэнк уже направлялся к выходу из комнаты, как вдруг, обернулся, уцепившись за меня, встревоженным от чего-то взглядом.       —Хотя, стой, ты говоришь, что наблюдал за мной пару дней, так? — он был чем-то напуган.       —Да — спокойно ответил я, не понимая.       —Так ты…черт — Фрэнк схватился за голову, будто в панике — Ты видел, как мой отец…черт! — я медленно пересел с пола на кровать и продолжил пялиться на парня.       —Видел.       —Черт…это…это ужасно… последнее, чего бы я хотел, так это, чтобы кто-то наблюдал…черт. — теперь уже он закрыл лицо руками.       Я, к этому моменту, как-то успокоился, уяснив, что Фрэнку безразлично то, как я жался к нему всю ночь. Ну конечно, ему наверняка ещё и приятно было, раз уж он такой одинокий. Мне то точно было приятно…       —Знаешь, я тоже не в восторге от увиденного, но я стал свидетелем поневоле. Так что, не беспокойся и… хочешь я помогу тебе? С твоими ранами? — из моего рта вновь начали вырываться фразы, которых я не ожидал, и уже хотел запихнуть обратно внутрь, поглубже.       —Нет, нет, я не хочу чтобы ты видел! — он замотал головой, потупив взгляд в пол.       —Фрэнк, послушай, я мёртв, через пару дней умру окончательно, мы больше не увидимся даже, наверное. Тебе нечего стесняться. — не знаю кого я уговаривал этими словами, его или себя, но вскоре, Фрэнк посмотрел на меня, как-то робко-печально, и подошёл ближе, протягивая тюбик с мазью. Обезболивающе-заживляющая, я хмыкнул приняв тюбик.       —Развернись — произнёс я спокойно, словно перенимая от Фрэнка его невозмутимость, царствующую ещё пять минут назад.       Теперь, он находился в уязвимом положении, а я был спокойным. По крайней мере старался так выглядеть. Фрэнк предпринял решение занять почти то же положение, как, когда его бил отец, находясь на кровати и полу одновременно, а я расположился за его спиной, ну так действительно было удобнее.       Я аккуратно приподнял футболку мальчика, теперь мне открывался вид на, ещё ни черта незаживающие, раны. Конечно, самому их обрабатывать вообще не реально. В голове стали вновь всплывать картины расправы отца над Фрэнком, но я старался просто не думать, а делать то, что должен.       Я выдавил небольшое количество мази из тюбика себе на руку и стал, как можно аккуратнее водить по ранам. Прям совсем невесомо.       —Не бойся, моя поясница уже давно потеряла чувствительность, так что, мне почти не больно. — усмехнулся Фрэнк, от чего я стал втирать мазь усерднее.       Дальше, ссадины и синяки уходили под резинку пижамных штанов, и тут, я вообще не знал что мне делать. Выбора у меня особо не было, поэтому, я просто чуть отогнул резинку, продолжив втирать мазь, на что Фрэнк вздрогнул.       —Вот здесь уже больно.       —Ну, потерпи немного, я аккуратно — я действительно старался быть как можно аккуратнее и нежнее. Закончив с процедурой, я вернул штаны Фрэнка на место и закрутил крышку на тюбике.       —Слушай — он повернулся ко мне лицом, усаживаясь на пол — Можешь мне еще кое с чем помочь?       —Конечно. — я был самим добродушием рядом с ним. Не знаю почему, но этот парень действительно пробуждал во мне что-то, вроде сострадания. Обычно, всю свою эмпатию я скрываю за оскалом.       —В общем, у меня тут есть еще одно боевое ранение… — Фрэнк вновь потянулся к тумбочке, копошась в одном из ящиков и шурша чем-то.       —Нужно сделать укол обезболивающего, сам себе я, почему-то, не решаюсь, но у тебя, думаю, получится.       Уже от одного слова «укол», у меня немного потемнело в глазах, ну а когда Фрэнк повернулся ко мне с упаковкой шприцов, я почувствовал, как желудочный сок подступает к гортани. А это утро так хорошо начиналось…       —Не, не, не, не думаю, что я тот, кому можно доверять… — я отвернулся в сторону, прикрывая рот рукой, еще одна мысль об иголках, и я заблюю тут все. — Доверять такое, у меня боязнь острых предметов — судорожно проговорил я.       —Ты серьезно? Джерард, ты мёртвый, какие к черту фобии! — из его уст, это звучало настолько обличающе убедительно, что я развернулся.       Дабы не смотреть на иголки, я стал пялиться в глаза мальчика, и они были такими умоляющими и решительными одновременно, что я сглотнул горечь, накопившуюся во рту, и резким движением придвинулся ближе, выхватив пачку шприцов у Фрэнка из рук, все так же продолжая не смотреть на них.       —Сейчас, достану лекарство! — лицо парня озарила улыбка, и я тоже невольно хмыкнул, хотя, блять, сейчас, мне, кажется, предстоит пытка века.       Странно, даже оказавшись по ту сторону стекла, мои мучения вообще не прекратились. Это за мои грехи видимо… Фрэнк протянул мне маленький бутылёк с лекарством, а сам поудобнее уселся на полу, облокотившись на диван спиной. Его лицо стало каким-то странным, он задрал голову вверх и с глубоким выдохом закатал правую штанину.       —Ебать, твою ж мать! — знаете, теперь, иголки уже не кажутся мне такими страшными, по сравнению с этим.       Я перевел испуганный взгляд с внутренней поверхности бедра Фрэнка, на которой чернела здоровенная гематома, размером с российскую федерацию, на его, не менее испуганное лицо.       —Мне кажется, это уже можно ампутировать.       —Джерард… — мальчик явно был немного растерян моей бурной реакцией. Ну извините, что я такой несдержанный.       —Давай, ты просто сделаешь мне обезболивающий укол, а я потом уже как-нибудь разберусь. — Фрэнк был непреклонен, а мне только и оставалось, что вздыхать и раскрывать коробку со шприцами.       —Как ты вообще с этим ходишь? — я решил отвлечь себя разговором, потому что меня не хило так начинало трясти, с каждым движением, приближающим меня к окончательному избавлению шприца из коробки, а больная нога Фрэнка на фоне, никак не прибавляла энтузиазма, я вам скажу.       —Я привык уже постоянно терпеть боль, с моим отцом, любой привыкнет. — мальчик усмехнулся, а я поднял на него удивлённый взгляд. Есть вещи, к которым не стоит так просто относиться, ведь последствия могут быть весьма удручающими.       —Джи? — голос Фрэнка послышался откуда-то издалека. Как только острие иглы блеснуло в дневном свете, я тут же оказался лежащим на ковре, практически без сознания.       —Какой ты слабак, Джи. — я не был уверен, что этот голос принадлежал Фрэнку, уж слишком он напоминал мне голоса одноклассников, что пинали меня ногами на школьном дворе и говорили эти слова, когда я слишком быстро начинал захлебываться в собственной крови, не получив ещё и десяти ударов.       Я всегда был слишком чувствительным, словно без кожи, хоть и старался скрывать это за равнодушием. На самом деле, меня только тронь — и я рассыплюсь, каждое слово, словно по тебе ножом проводят, и не важно кто его скажет, родная мать, вспылив из-за бытовухи, или тупые одноклассники, на мнение которых должно быть похуй.       В общем-то, это неплохо меня встряхнуло, и я, всеми силами пытаясь подавить рвотные позывы и унять дрожь в руках, поднялся с пола и начал набирать лекарство в шприц.       —Джи, боже, тебя трясёт всего — вот теперь, это уже точно говорил мой Фрэнки. — И ты бледный как смерть, мертвые вообще могут быть еще бледнее, чем им положенно?       —Все нормально. — выдавил я из себя, вытирая холодный пот со лба и подползая ближе к Фрэнку. Я справлюсь, все под контролем. Все было под контролем, пока я вблизи не увидел гематому Фрэнка, она реально была беспросветно черная, как уголь, дело очень плохо.       —Ну Джи… — только и оставалось, жалобно проговорить мальчику, когда я, с каким-то сдавленным всхлипом, повалился назад, то с силой зажмуривая глаза, то глядя в потолок.       —Сейчас, я немного полежу, и все сделаю — мой голос чертовски сильно дрожал, это было похоже на какой-то нервный срыв, я так скоро умом тронусь.       Не знаю, возможно у меня начались тактильные галлюцинации, но, по-моему, Фрэнк провёл своей тёплой рукой по моим волосам, убирая прилипшие от пота пряди со лба. Я перевёл взгляд на его руку, смотреть на то, как он осторожно гладит мои волосы, действительно успокаивающе. Боже, только не это.       Я начинаю чувствовать то же, что чувствовал утром, от этих прикосновений, это блаженство смешанное с эйфорией и осознанием того, как это все неправильно. И вот, я снова стал растворяться, лёжа у него на коленях. Так приятно. Такое облегчение, после только что испытанного стресса. Мне нужно, блять, поднялся и продолжить процедуру, но я лежу, как обдолбанный сильными успокоительными, и смотрю на него замутненным взглядом.       —Ты очень холодный. — заключил Фрэнк, после того, как приложил свои ладони к моим бледным щекам. Я даже ответить ничего не могу, настолько я расслаблен и под кайфом.       —Было бы не плохо, если бы, ты все-таки вколол мне обезболивающее, нога просто отваливается — грустно вздохнул мальчик, и я, незамедлительно поднялся в сидячее положение.       Шприц все ещё был в моих руках, теперь, я полон решимости. От магии Фрэнка мне конкретно полегчало. Но…это все равно, что делать укол, находясь в сильном алкогольном опьянении, что-то, да пойдет не так. Вот и сейчас, пошло.       Я наклонился к его ушибленной ноге, но вместо того, чтобы коснуться внутренней поверхности бедра иглой, я коснулся своими губами, чертов дурак. Потому что, мне в голову пришла мысль о том, что если прикосновения Фрэнка действуют на меня так успокаивающе, то может, и мои на него так подействуют, мы же все-таки соулмейты как никак…блять, я долбанулся.       —Джи, что ты делаешь? — парень явно оторопел, пока я продолжал целовать его гематому.       —Больно? — спросил я, поднимая встревоженный взгляд на Фрэнка, он был удивлён, но явно не испуган.       —Нет — ну, вот здесь крышу сорвало уже не только мне.       Мы как-то резко и бесконтрольно подорвались на встречу друг другу, и, не знаю, как мы не врезались лицами, но наши губы точно соприкоснулись, и разлепляться не собирались, ну, так ведь и планировалось. Ох, как давно я ни с кем не сосался, и как же это странно. Но с Фрэнком это было совсем по-другому.       Боже, это ощущалось, как что-то запредельно превосходное, наверное, так и должен ощущаться коктейль из дофамина, серотонина и окситоцина, который тебе галлонами вливают внутривенно.       Все, что я говорил про объятия и прикосновения, рядом не стоит, хотя, если смешать все это вместе?.. Я дал себе волю и обхватил ладонями лицо Фрэнка, прижимаясь к нему так близко, насколько это было возможно, в ответ он обвил свои руки вокруг меня, и тут, я почувствовал приход от сотни доз героина.       Мои глаза были закрыты, но я видел, как все вокруг искрится и переливается, светится. Мое сердце сейчас просто вырвется из груди, а легкие лопнут, но я даже не буду против. Блять, неужели это все реально? Неужели, мы с этим мальчиком настолько созданы друг для друга, что миры готовы взрываться? Или я просто плавлюсь в летаргическом сне?       Фрэнк был таким робким, словно это, вообще, его первый поцелуй, ну, кто его знает. А мне уже хотелось большего. Я собирался нырнуть с головой, захлебнуться в этом безграничном чувстве счастья и эйфории, от одних прикосновений. Мы словно находились в большом мыльном пузыре, созданном лишь для нас, со всем комфортом и счастьем этого мира.       Нет, мы были не на жестком грязном ковре, мы были на мягчайших золотистых облаках. Мы были словно под кислотой. Я говорю «мы», потому что знаю, что Фрэнк чувствует тоже самое, и когда наши губы сливаются, наш мозг становится одним на двоих.       Но, можно же быть ещё ближе, боюсь представить, что тогда произойдёт, наверное, случится большой взрыв и разнесет здесь все к чертовой матери, но это меня не путает, и я спускаюсь дорожкой поцелуев вниз по шее Фрэнка, полностью укладывая его на пол, погружая свои прохладные руки ему под футболку.       —Мне было так одиноко все это время, Джи — он проговорил это так, словно эти слова были признанием, облегчением, снимающим с него всю боль и тягость.       —Ты даже представить себе не можешь, насколько — грустно произнёс Фрэнк, но, я собирался отвлечь его от дурных мыслей.       Ему явно нравится, так же, как и мне. Мы улыбаемся, прикрыв глаза, нежась в тепле и уюте этого нового мира, что мы создаём, с каждым новым соприкосновением. Я не хочу снимать с него одежду, потому что хочу, чтобы ему было максимально комфортно. Я становлюсь каким-то мягким и податливым, словно плюшевое одеяло, нависая над Фрэнком, нежно его целуя, и все-таки стягивая его штаны вниз.       Давление такое сильное, словно мы на глубине океана, только океаном является Фрэнк, что ласково отвечает на каждое мое действие, ещё чуть-чуть и я утону. Боли не существует. Разочарования не существует. Тревоги не существует.       Вот, ещё секунда, и мы достигаем того уровня близости, который можно назвать максимальным. Мы сливаемся, словно созданные друг для друга, давно потерянные, части пазла. Новые миры продолжают создаваться, и мой мозг словно переворачивается, а сердце отрывается от грудной клетки. Я вижу все замылено, словно через мутное стекло, но вижу я, лицо Фрэнка, что блаженно улыбается мне и светит, расширенными до предельной звездной черноты, зрачками. В этот момент, я чувствую такое спокойствие, которого не чувствовал ни дня на земле. Я словно младенец в утробе матери, окруженный теплом и безусловной любовью. Словно ничего плохого в этом мире вообще не существовало.       Я думал, что наше слияние будет похоже на взрыв, но все оказалось в миллиарды раз лучше, ведь это похоже на путешествие по безграничной вселенной, где уже абсолютно ничто не может тревожить, все плохое забыто, а хорошее еще не прожито.       Я наклоняюсь к Фрэнку, чтобы поцеловать его вновь, зажигая новые галактики, я знаю, когда мы достигнем конца, перед нами откроется какая-то истина, и мы станем бесконечно счастливы, навсегда.       Но, чьи-то крепкие руки, больно впиваются в мои рёбра, утягивая назад. В мгновенье наш мыльный пузырь лопается, забирая все прекрасное, что было. Все чудесные миры, созданные нами, уничтожают. Все хорошее растворяется, в замен этому, словно нескончаемой снежной лавиной, словно потоком ледяного дождя, обрушивается все плохое.       Охранники, о существовании которых, я забыл, оттаскивают меня от мальчика. Рыжая стерва, о существовании которой я забыл, хватает меня за волосы и ударяет по лицу. Они проникли в наш чудесный, сказочный мир, что мы создали лёжа на полу, и растоптали его. Они проникли в повседневный мир, ничего не понимающего, Фрэнка, оставляя в нем свои грязные следы.       По моему лицу катятся горькие слёзы обиды. Боль существует. Разочарование существует. Тревога существует.       Эти мерзкие чудовища утаскивают меня обратно в бесконечный холод, за стекло. Фрэнк остаётся лежать на полу без нижней одежды, с ужасом застывшим на лице. Я так и не успел подарить ему безграничное счастье.