Любовью лечат души.

22:00, клуб. Музыка безжалостно долбит по перепонкам отбойным молотком. Диджей разошёлся не на шутку. Внизу, на танцполе, развернулся батл танцоров. В VIP-комнате, которую Брайт занял с друзьями, музыка заглушена до приятной слышимости и все видно через панорамное окно. Брайт и три его друга сидят и выпивают, лениво обсуждая дела насущные. — Мы так давно не виделись, парни! — Мы виделись на той неделе, Зи. — Ну, я и говорю — давно… Зи Прук парень с «золотой ложкой в попе» — так его называли парни. Его родители были очень богаты и немного надменны, но сам он был прост, как пять копеек. Богатый простачок. — Кстати, я на днях встретил такого милого парня, прям уву-уву, ммм… Но не успел взять его номер, представляете! — Чтобы ты, да и не успел! Фёст, теряешь хватку! Брайт и остальные засмеялись и продолжили подкалывать друга. — Ааа, заткнитесь! Хорош язвить… Фёст Чалонрат — «Уву-бой». В неделе семь дней — ровно столько же раз Фёст может влюбиться в кого-то за эту же неделю. — У тебя в телефоне места хватает для всех твоих милых парней? Ты в них не путаешься? Порядковые номера хоть раздавай при знакомстве что ли. — Заткнись, Сэйнт! Тебе не понять! Токсик… — Да куда уж мне с моей-то постоянностью. Сэйнт Суппапон — «токсик». Как-то раз на замечание преподавателя в университете «Мне не нравится ваш макияж, Сэйнт! Это храм знаний, а не модельное агенство!» он ответил «А мне не нравится ваше лицо, но я же терплю его каждый день. Что будем с этим делать?». Преподаватель после такого ответа ушёл в себя глубоко и надолго. И, кстати, над токсичными высказываниями Сэйнта громче всех всегда смеялся Зи. Вот и сейчас он заржал так громко, что поперхнулся воздухом. И что интересно — Сэйнт всегда был довольно мил и сдержан с Зи. Подавая ему сейчас воды, он заботливо похлопывал друга по спине. — Оооо, как это мило. Сэй–Сэй, может снимешь уже номер с Пруком?.. Невинная мордашка Фёста так и сияла сарказмом. — Если мы и снимем номер, то ты узнаешь об этом только в конце нашего медового месяца. Не жди приглашения на свадьбу, Уву-бой. Подобные разговоры повторялись из раза в раз, когда парни встречались. Брайт забывал о всех своих проблемах или неудачах и был благодарен своим «шизикам» за это. — Шизики! Как я рад, что вы именно такие, а никакие не другие, ахахах! — Ооо, этому столику больше не наливать! Ахах! — Я трезв, как стеклышко. Парни немного успокоились и перестали друг друга подкалывать. — Брайт, ты сам-то как? Зи по-дружески заботливо посмотрел на парня. — В смысле? — Ну, на личном как и всякое такое? Фёст шикнул на Зи, а Сэйнт зыркнул на Фёста. — Все в порядке, Фёст. Нормально, у меня все ровно, парни. Спасибо, что спросили. Повисло напряженное молчание. По внешнему виду Брайта и правда можно было сказать, что все нормально, но друзья на то и даны, чтобы видеть душу. Зи хлопнул боксера по плечу и заговорщицки посмотрел на каждого по очереди. — Парни, спорим, что наш красавчик Брайт сегодня никого не сможет подцепить в этом клубе! — На что спорим?! — Наааа…. — На желание! Точно! Азарт захватил всю четверку. — Если ты, Брайт, склеишь сегодня кого-то, то каждый из нас должен будет тебе желание, а если нет — ты исполнишь по одному нашему. Идет? Брайт наигранно-напыщенно тряхнул головой, словно убрал со лба челку, расправил плечи и встал с дивана. — Вызов принят! Готовьтесь выполнять мои желания, шизики! — Еее! Да, вот он Наш Брайт! — Давай жеребец, ты сможешь! — Уйди с танцпола с добычей! Боксер вышел из комнаты. — Я же все правильно сделал? Прук неуверенно посмотрел на парней. — Да, думаю, да, Зи. Ему это надо. Фёст просто утвердительно кивнул в ответ. Басы шибанули по перепонкам Брайта с неистовой силой. «Как они тут не глохнут?! Диджей сегодня в ударе» Медленно спускаясь по лестнице к танцполу, парень пристально рассматривал толпу. Посмотрел в свою VIP-комнату и увидел троих приклеившихся к стеклу носами друзей и помахал им. Стоило ему сойти с лестницы, как к нему сразу же стали подтанцовывать парни и девушки и флиртовать. Он просто встал посередине и, разведя руки в стороны, насмешливо посмотрел на своих друзей. В этот момент ему в нагрудный карман рубашки уже совал салфетку со своим номером какой-то парнишка. Парни в комнате досадливо отпрянули от стекла, а по губам Фёста можно было прочитать «А чего мы ожидали?!». Поймав взглядом три кивка головой типа мол «Веселись», боксер кивнул в ответ и отвернулся к тому парнишке. Достав из кармана салфетку, прочитал на ней: «Можешь называть меня, как хочешь, папочка». Смачный, красноватый чмок под написанным и номер телефона дополнили сие послание. Брайт только хмыкнул в ответ, смял салфетку и засунул в карман брюк. Жестом показал, что позвонит и отошел к барной стойке. Бармен уже знал, что закажет парень и, молча кивнув, налил в стакан двойной Маккалан (шотландский виски двенадцатилетней выдержки). «Стоит ли сегодня кого-то искать, Брайт? Придумывать тупые подкаты… У меня это уже в глотке комом, но и секса давно не было…» Парень сидел лицом в зал и отрешенно потягивал виски, лениво споря сам с собой в мыслях. Вдруг, музыка стихла и громкий хохот, доносящийся от зоны со столиками вырвал Брайта из своих мыслей. Он недовольно посмотрел на шумную компанию. — Извините за неполадки, минута и мы взорвем этот клуб. Диджей устранил неисправность и музыка снова загрохотала. Брайт уже хотел отвернуться от шумных ребят, но его взгляд упал на парня, который сидел на диване и не участвовал в бурном веселье. «Не может быть! Что пианист забыл в таком месте?» Метавин сидел на диване и пил что-то из большого бокала. К нему подсел какой-то парень и явно начал соблазнять, Вин лишь отрицательно мотнул головой и сделал рукой «кыш-кыш». Обиженный паренек показал ему средний палец и удалился. Брайт непроизвольно хмыкнул. Пианист таким образом отшил еще нескольких и, встав с недовольным выражением на лице, начал что-то говорить друзьям, а потом направился к бару, где сидел Брайт. Он не обратил внимания на боксера и попросил счет за напитки. — Не везет тебе сегодня, пианист? Никто не нравится? Вин доставал карту из кошелька, когда Брайт задал ему этот вопрос. Он без особого энтузиазма посмотрел на говорящего и немного оторопел. — Второй раз за день — может это судьба? Может со мной повезет? Брайт встал со стула, а Вин молча повернулся к бармену и оплатил счет. — Ты говорить что ли разучился, пианист? — Предпочитаю не отвечать на тупые вопросы. И снова этот надменный жест «кыш-кыш». Боксер успел только удивленно поднять бровь, а пианист уже растворился в толпе. Брайт увидел, что тот пошел в туалет. «Так меня еще никто не отшивал! Меня вообще никто не отшивает! Алё!» Внутри Брайта все перевернулось, он захотел выяснить у этого надменного музыканта, что не так и преподать ему урок по общению с людьми. Осушив до дна одним глотком свой бокал, он направился за Вином. Зайдя в туалет, Брайт увидел его, облокотившимся бедром на раковину со скрещенными на груди руками. — Быстро ты. Теперь удивился боксер, но взял себя в руки. — Ты, вроде, в приличных кругах вращаешься, а простым манерам не научен. Метавин тихо хмыкнул и опустил голову подбородком к груди. — Это общество вряд ли назовешь приличным. Он мотнул головой в сторону клуба. — Да и твое тоже. Брайт быстро сократил расстояние между ними и схватил Вина одной рукой за отворот рубашки. — Научить бы тебя манерам. — Так научи. Пианист прижимает к себе боксера, и через несколько секунд они оказываются в кабинке туалета. Брайт слышит звук закрывания замка. — Я хочу, чтобы ты меня взял и погрубее. — Что? — Оглох что ли? Вин уже расстегнул свою рубашку и принялся за ремень и ширинку Брайта. Его проворные, тонкие пальцы за мгновение со всем расправились. Шокированный Брайт не мог и пальцем пошевелить. В этой роли всегда выступал он — срывание одежды, напористые поцелуи, дерзкие движения — все это он проделывал со своими «жертвами», а сейчас на месте «жертвы» оказался сам. От спонтанного секса в последние полгода боксер редко когда отказывался, но это выходило за все рамки. Он, конечно, был не железный и уже начал возбуждаться, но шок немного мешал. Почувствовав у себя в трусах теплые пальцы, он очухался. — Да ты уже почти готов… Вин промурлыкал эти слова в ухо Брайта и опустился перед ним на колени. Горячее дыхание обдало полувставший член боксера. Он не успел ничего возразить, потому что влажные губы накрыли головку. Метавин сразу взял его на всю длину. Брайт резко вдохнул и чуть не застонал. Ему было так приятно. Его член повидал немало ртов, опытных и не очень, жадных, скромных, влажных и горячих, но губы и язык этого парня не сравнились ни с одним из них. Он вцепился одной рукой в раковину, а второй в унитаз и просто сходил с ума от новых ощущений. Слушая пошлые хлюпанья и размеренное дыхание пианиста, Брайт возбуждался все сильнее с каждым толчком в его рот. Это было так пошло, грязно и сексуально, но так нужно ему и от этого казалось самым правильным. — К черту! Погрубее, говоришь? В прямом смысле сорвав наглого музыканта со своего члена, он потянул его наверх, развернул к себе спиной и прижался всем телом. Сердца обоих отбивали бешеные ритмы и мешали вдохнуть глубже. Метавин вытащил презерватив из кармана и протянул его Брайту. Быстро надев его на член и содрав с аппетитной попы пианиста брюки вместе с боксерами, он сразу же, без подготовки вошел в него. Второй застонал от боли и ударил кулаком в стену. Брайт замер на несколько секунд, считая перед глазами звездочки, а потом толкнулся еще раз и еще. Зажмурившись и закусив губу, чтобы не застонать, продолжил толкаться в очень тесное нутро. Открыв через полминуты глаза, посмотрел на сжатые кулаки Вина, его лицо исказила гримаса боли, но он терпел и только тихо мычал сквозь сжатые губы. Брайт обычно не нежничал со всеми предыдущими парнями, он только брал и почти ничего не отдавал взамен. А сейчас ему резко захотелось услышать стоны наслаждения пианиста и увидеть его возбужденное лицо, а не искаженное болью. Он остановился и прижался к его уху губами. — Что ты делаешь?! Продолжай! Севший голос музыканта пробрал его до костей. — Прости, маленький. Брайт полностью вышел и, смочив пальцы слюной, осторожно прикоснулся ими к пульсирующему входу. — Ты оглох?! Прекрати! Верни, как было! Метавин стал вырываться из рук Брайта, но тот прижал его к стене. — Не рыпайся, пианист. Расставив его ноги шире, боксер скользнул рукой к члену и мягко обвил его прохладными пальцами. Вин резко вдохнул. — Пожалуйста… Не надо… Его мольба прозвучала с точностью до наоборот с другим смыслом. Тихий стон сорвался с пухлых губ, и Метавин закатил глаза. — Тебе же нравится. Влажные пальцы кружили по ложбинке между ягодиц, иногда входя на одну фалангу. Пианист, теряясь в безумно-приятных ощущениях, не заметил, как Брайт ввел в него их полностью. Он не почувствовал ни боли, ни жжения. Боксер умело его подготавливал, лаская другой рукой нежный член. — Ну, маленький, давай… Хотя бы один стон для меня. Метавину хотелось кричать и насаживаться на его пальцы, просить, чтобы тот вошел в него и извиваться под ним, но он упрямо молчал и лишь закатывал глаза с немым криком на красивых губах. Он хотел сегодня найти кого-то для простого жесткого перепихона, который очистил бы его разум и вызвал бы к самому себе ненависть, которая не дала бы ему расслабиться в работе над музыкой, но этот парень какой-то нереальный. — Вот же упрямый пианист… Брайт немного меняет угол проникновения и толкается пальцами чуть глубже, и слышит наконец желанный стон. Вин дрожит и не может перестать стонать. — Сукин ты сын… Брайт тихо смеется и легко касается плеча и шеи музыканта губами. — Скажи мне свое имя. Это в планы Вина вообще не входило. Пусть этот парень и сносит ему крышу, вытрахивая сейчас из него душу только при помощи одних пальцев, но знакомиться с ним он не собирается. Ноги предательски дрожат в коленях и подкашиваются, член дергается в руке Брайта, и пианист понимает, что скоро кончит. — Умоляю, возьми меня. — А потом ты скажешь мне имя. — Да. Брайт был не в силах терпеть дольше своё возбуждение. Он, дрожа и почему-то немного нервничая, начинает плавно входить, предварительно смазав свой член слюной. Вин особенно громко стонет и прижимается спиной к груди боксера, зарываясь одной рукой в его волосы. — Ты так приятно пахнешь, маленький. Легкий укус в шею заставляет музыканта задрожать, а мурашки моментально покрывают все его тело. «Какой у него голос! Я только что уверовал, Бооже…» Для атеиста такие мысли весьма странны, но Метавину плевать сейчас на всех и вся. — Просто трахни меня… Но Брайт не слушает его. «Трахать я тебя не буду. Ты слишком хрупкий, маленький пианист». Плавно вильнув бедрами, он чутко сжимает его в своих руках и повторяет движение. Пианист вскрикивает и закрывает рот второй рукой, а другой сжимает волосы Брайта. Пять минут нежного и чуткого соития пронеслись за одну секунду. Брайт слышит задушенное «кончаю» и чувствует своей рукой, как член музыканта подрагивая, изливается и пачкает черную стену кабинки туалета густой и горячей спермой. Сам боксер кончает внутрь пианиста, не успев выйти. Минуту парни приходят в себя, и Брайт аккуратно выходит из Метавина. — Ты обещал… Не договорив, Брайт оказывается прижат к стене спиной, а Вин жарко целует его, врываясь в рот языком. Пока длится этот поцелуй, пианист успевает незаметно натянуть брюки и наполовину застегнуть рубашку. Открыв дверь и контрольно чмокнув Брайта, он быстро уходит. Боксер остается в полушоковом состоянии стоять в кабинке со спущенными брюками. А когда понимает, что его грамотно так обдурили, тихо смеется, одевается и выходит из туалета. «Я найду тебя, пианист» Посмотрев на вход, увидел быстро скрывающуюся стройную фигуру, но не пошел следом. Возникшие из толпы друзья оценивающе смотрят на боксера. — Кто-то хорошо так позабавился! А, Брайт! — Кто на этот раз? — Пианист. — Серьезно? Как зовут-то хоть помнишь? — Хотелось бы запомнить, но он не сказал своего имени. Парни удивленно уставились на Брайта. — Пошли, выпивка за мой счет, шизики! — Еее, вот это щедрость! Брайт угощает! Юухуу! Мысли Брайта весь вечер не покидал Метавин. «И что это был за дурацкий концерт, на котором не объявляли имена выступающих!» И все же он веселился и выпивал, но на удивление друзей жестко отшивал все подкаты. Парни вышли из клуба в три часа ночи. — С тобой все в порядке, друг? — Все прекрасно, а что? — Столько отшитых тобой сегодня. — Ну и что, никто не понравился, просто… Сэйнт прищурился и посмотрел на Брайта. — Заливай, но не нам. — Да, колись давай. Пианист обуздал твой звериный аппетит? — Ох, Фёст, как пошло! Брайт широко улыбнулся и растрепал свои волосы. — Я не знаю, парни, правда. Я что-то почувствовал с ним, что-то другое. Поглощающее. — Охохоу, Брайт, так и влюбиться недолго. — Да, согласен. — Но таким счастливым мы тебя уже давно не видели, так что, парни, хорош на него гнать! — Зи, я говорил, что люблю тебя сильнее этих двоих? — Да, пойдём, дружище! Я тоже тебя люблю! Обняв Зи за плечи, Брайт положил его руку себе на талию и, гордо вскинув подбородки, парни направились на стоянку к такси. Фёст и Сэйнт согнулись от смеха пополам. — Пойдём, Фёст, а то уедут без нас. Двое догнали Брайта с Зи и напали на них сзади, запрыгнув им на спины. Сэйнт, естественно, прыгнул на Зи и нечаянно ткнул ему пальцем в глаз. Второй сразу же запричитал, что ему больно-больно. Сейнт испугался и побежал договариваться с таксистом, чтобы их завезли первыми к Зи домой. Фёст пошёл с ним говорить другие адреса. Таксист согласился. — Тебе ведь не больно, Зи? Лукаво улыбнувшись, Прук открыл прищуренный глаз. — Не-а, он даже и не попал, задел рядом. — Когда ты ему уже признаешься? — Не знаю… все сложно, Брайт. Ты же знаешь моих родичей. Я не хочу его обнадёживать напрасно. — Идут-идут, прикрой глаз! Подошедший Сэйнт сразу же взял Зи под руку и повёл к машине. — Он снова притворяется? — Ага, врет и не краснеет… Фёст тяжело вздохнул, помотал головой и, положив руку на плечо Брайта, пошёл за ним к такси.