Стыд

Тик-так… Часы пробили полдень и Чонгук отвёл взгляд в сторону, продолжая разглядывать толпы людей, собравшихся по немногим причинам: кто-то провожал близких на поезд, а кто-то, наоборот, их встречал. Вот только Чон никак среди последней группы не наблюдал «любимого» папашу, который вызвался сам позвать сына на летние каникулы в загородный дом в Пусане, купленный пол года назад в качестве подарка молодой супруге. Подобное предложение возмутило юношу настолько, что он чуть не отправил отцу ответочку в виде трёх слов, вот только в последний момент сдержался, попросив время, чтобы всё обдумать. На самом деле, Чонгук ещё прошлым летом хотел провести каникулы с отцом, но всё сорвалось из-за занятости последнего. Потом, в сентябре, когда Чонгуку стукнуло восемнадцать, он понял в чём заключалась занятость родителя. В Рюджин — тридцатилетней управляющей ресторана, находящегося в самом центре Пусана. Чонгук не вникал, но, кажется, ресторан достался ей от родителей, скончавшихся несколько лет назад в автомобильной аварии. Парень не вникал в жизнь новой супруги отца, потому что ненавидел её, хотя ни разу даже не видел. В общих чертах знает насколько она «милая», ибо об этом старший Чон может высказываться хоть двадцать четыре на семь. Обычно Чонгук в такие моменты закатывал глаза, отстраняя телефон от уха, чтобы не слушать всю эту ванильную хрень. Но на самом деле всё это приносило ему неимоверную боль. Такую, что ему, восемнадцатилетнему взрослому парню, хотелось разрыдаться в голос. А всё почему? Потому что отец, ушедший из семьи несколько лет назад, теперь счастлив с другой, совсем наплевав на чувства родного сына. Да, развод родителей оставил на ранимой душе крупный рубец, хотя Чонгука не бросили и не заставили выбирать с кем он хочет остаться. Просто однажды поставили перед фактом, что жить придется с мамой, но на каникулы у него будет возможность приезжать к папе. И так и было. Почти всегда. До появления Рюджин. Чонгук до сих пор не знает, как ему в голову пришла идея согласиться на подобные издевательства над собой. То ли повёлся на уговоры матери, которая ненавязчиво решила сплавить сына на каникулы к непутевому папаше, дабы самой отдохнуть с подругами; то ли действительно, соскучился по былым временам. Итог сей размышлений один — он одиноко, как и Хатико когда-то, сидит на вокзале в ожидании родителя, что должен был встретить его ещё пол часа назад. Сейчас всё кажется не таким радужным, как он изначально представлял, так что оправдать появившееся раздражение было проще простого. Устав отдирать отходящую искусственную кожу с боковой ручки чемодана, Чонгук тяжело дышит и вновь оглядывается. В таком состоянии он готов был высказать отцу всё, хотя прекрасно знал, что как только тот появится на горизонте вся злость улетучится. Так и случается, когда по массивной лестнице спускается взрослый статный мужчина. В свои сорок три Чон Чонин выглядел весьма неплохо: подтянутый, широкоплечий, с едва пробивающейся сединой и мелкими морщинами в уголках глаз. Не удивительно, почему на него клюнула столь молодая женщина, хотя ответ мог содержаться в количестве нулей на счету. — Гуки! — восклицает мужчина, раскинув руки в стороны для предстоящих объятий. Чонгуку становится стыдно от использования его детского прозвища. Он оглядывается в страхе найти смеющихся над ним людей. Отец не унимается — мало того, что обнимает крепко, норовясь придушить, так ещё и смачно целует в щёку, как делала это бабуся. Царство ей небесное. Юноша натягивает улыбку, но ему кажется что лицо стянуло также, как у Заки из любимого мультфильма «Коралина в Стране Кошмаров». Темные глаза старшего Чона пробегаются по сыну, цепляясь за известные ему детали и он гордо подытоживает: — Ты такой большой! В зал ходишь? Они не виделись с отцом больше года, так что неудивительно почему он так удивлён логичным изменениям в росте. Чонгук, любивший спорт, после восемнадцатилетия записался в тренажерный зал и набрал неплохую мышечную массу, чем нередко привлекал внимание однокурсниц. Да и его лицо изменилось: стало более взрослым. А ещё он больше не носит дурацкую прическу, напоминающую горшок, отдав предпочтение отросшим волосам, которые он умело собирает в коротенький хвостик. — Типа того… — вырывается вяло, чего он сам не ожидал. Но Чонин делает вид, будто ничего не слышит, поэтому берет чемодан сына и они вместе идут к выходу из автовокзала. — Прости, что опоздал. Дела возникли на работе, а ещё Рюджин… — как только отец упоминает эту женщину, у юноши всё внутри неприятно сворачивается, и он в порыве очередной волны раздражения сжимает руки в кулаки, от чего костяшки пальцев бледнеют, —… переживает. На самом деле она очень чувствительная, хотя может показаться отстранённой. Но не волнуйся. Она будет рада тебя видеть, потому что это она настояла на том, чтобы ты приехал. Эти слова ранят Чонгука. То есть сейчас отец кладёт его чемодан в багажник только потому что Рюджин захотела познакомиться с сыном супруга? Возмущенный подобным, брюнет из последних сил сдерживается, чтобы не сказать колкость. Однако останавливает теперь тот факт, что он соскучился по отцу, не смотря на ту пропасть, что возникла между ними за время раздельного проживания. И приехал сюда Чонгук, чтобы наладить отношения с родителем, а не ради знакомства с Рюджин, которую он тысячу раз проклял, и это только за сегодняшний день. За вторую тысячу перевалило тогда, когда машина стала подъезжать к загородному дому. Всю дорогу Чонин нахваливал супругу, но единственное, что слышал Чонгук — Рюджин бла-бла-бла, Рюджин бе-бе-бе… Совсем неинтересно. Чона младшего даже расстроил факт незаинтересованности отца в том, как он доехал и были ли какие-то проблемы в поезде. Кажется, личная жизнь его заботит куда больше прошлого. И видимо, Чонгук не входит в настоящее. Загородный дом был прекрасен без преувеличений: светлый, зелёный и стильный. Панорамные окна со вкусом сочеталась с элементами старинной крыши, имеющей скат по всем четырём сторонам дома. Огромные чёрные вазы с высокими цветами стояли по всему периметру крыльца и перекрывали обзор на происходящее в доме, а небольшой искусственный прудик, украшенный лотосами, мелкими мхами и крупными камнями, протягивался с боковой стороны дома недалеко от беседки. Всё это точно не сравнится с квартирой, где живёт Чонгук с мамой. И нет, живут они не бедно, но и шиковать не получается. Чонин забирает чемодан из багажника и вместе с сыном направляется в дом. Чонгук не может перестать разглядывать произведение архитектурного искусства, но как только перед ним открываются стеклянные двери все мысли улетучиваются. Хозяин дома кричит в пустоту, оповещая о своём возвращении, а потом, миновав широкий коридор, открывает ещё одну дверь, но уже деревянную. Чонгук стоит позади. Он уже разулся и с любопытством выглядывал из-за плеча родителя, пытаясь рассмотреть светлую комнату с панорамным видом, протягивающуюся вдоль всего дома. В самом центре, под золотистыми лучами солнца, одно из подвесных кресел качнулось. Юноша прищурился, будто ему показалось, но вот на пол опускаются босые ступни с узкими щиколотками, а вскоре из-за массивного кресла выскальзывает миниатюрная фигура. Облаченная в шелковое платье на лямках она, слегка покачивая бедрами, приближалась, позволяя наслаждаться своей грациозностью. У Чонгука с каждым её бесшумным шагом сердце отбивало чечётку, а когда женщина и вовсе оказалась в паре шагов от него — сделало кувырок и, поскользнувшись, рухнуло в пропасть. У неё очень миловидные черты лица, обрамленные в слегка неопрятной укладке, словно она сейчас лежала и волосы просто растрепались. Любопытный взгляд Чонгука заскользил по по пухлым губам, маленькой родинке на подбородке, а потом ниже… Туда, где женское тело было скрыто шелком, подчеркивающим округлые бедра. — Милая, это Чонгук — мой сын, — Чонин указывает рукой на юношу, перед этим отойдя в сторону. Лисьи глаза скользнули мимолетно по крепкой фигуре пасынка, а потом вновь оказались на его лице. — Чонгук, это дама моего сердца — Рюджин. Она была совсем не такой, какой представлял себе Чонгук. В его сознании Рюджин — строгая на вид женщина, собирающая волосы в тугой пучок и носящая исключительно классику в виде брюк или юбок ниже колена. Увы, но Чонгук опирался на свою мать, которая именно так и ходила. А Рюджин… Она такая хрупкая и нежная, что это никак не вяжется в его голове. У неё длинные густые волосы и отросшая рванная чёлка, слегка открывающая середину лба; кожа сияющая и гладкая, а губы, которые она растянула в обворожительной улыбке, не имели ни единой трещинки. — Привет, Чонгук, — добродушно здоровается, позволяя услышать свой низковатый голос. — Как доехал? Прости, что не встретила — недавно вернулась с работы, — женщина неуклюже сцепила пальцы в районе живота, а её прямые брови с сожалением сдвинулись к переносице. Юноша помотал головой и неопределенно пожал плечами, а руки спрятал в задних карманах джинс, чувствуя, как они начинают потеть. Или это не из-за джинс? — Всё в порядке, спасибо. Позволив себе ещё пару секунд рассмотреть мачеху Рюджин, он вновь начинает разглядывать дом, чтобы создавать больше неловкости. Женщина ещё шире улыбается и подходит к супругу. До ушей юноши долетает звуки поцелуя и поэтому он замирает, боясь повернуть голову. — Ты голоден? Увы, но я ничего не успела приготовить. У нас осталась немного еды. Если хочешь, то я разогрею пока ты будешь раскладывать вещи. Чонгук косится на неё, сталкиваясь с милой улыбкой и всё таким же лисьим взглядом. Вообще он планировал несколько дней ничего не есть, чтобы устроить своего рода забастовку против Рюджин, но как можно это делать, когда она так заботливо относится к нему, хотя они толком незнакомы? К тому же Гук действительно голоден. Перед поездкой поесть не удалось — было слишком рано и в горло кусок не лез, а уже в поезде ему дали один несчастный сэндвич. Естественно, что ему было этого мало. Брюнет соглашается и Рюджин одобрительно кивает, после чего просит мужа показать гостю комнату. Они проходят через гостиную, заворачивают в другую часть дома, где небольшой коридорчик умещал три двери. По центру, как говорит Чонин, находится ванная, комната слева подготовлена для сына. Внутри было светло, не смотря на теневую сторону, но комнатка была небольшой: много места занимала двуспальная кровать, накрытая плотным серым покрывалом. По бокам стояли маленькие тумбочки, у окна стоял деревянный стол с задвинутым под него стулом, а прямо перед кроватью разместился высокий шкаф с встроенным зеркалом. — Прости, мы не знали точно, что тебе нравится. Эта комната долгое время пустовала и как только ты согласился приехать, Рюджин заказала мебель. Знаю, что выглядит скучно… — Всё нормально, — уверяет юноша. Как только мужчина уходит, Чон тяжело вздыхает. Прекрасное начало каникул, чего уж сказать. Присаживается на кровать, немного подпрыгивает, наслаждаясь мягкостью матраса. У изголовья было много подушек, аккуратно сложенных то ли для красоты, то ли для завлечения на них прилечь. Это Рюджин их так разложила? Парень подхватывает одну и сжимает в руках, а потом подносит к лицу и вдыхает аромат свежести, смешанного с чем-то сладким. Приятно… Раскладывает вещи он быстро, а перед тем, как выйти из комнаты, ставит телефон и ноутбук заряжаться. Из гостиной, через стеклянную стенку, можно было наблюдать за происходящим на кухне. Там женщина порхала от холодильника к плите, а потом и к большой столешнице, где уже было несколько готовых тарелок с едой. Подхватив их, она скрывается за межкомнатной аркой, где, как думает Чон, была столовая. И он не ошибается. Через кухню проходит в полностью застекленную комнату, где по центру стоял длинный деревянный стол. — О, ты уже закончил? — женщина поднимает на вошедшего взгляд. — Я почти тоже. Женщина поправляет тарелки и когда в очередной раз склоняется, вырез на платье опасно обнажает грудь, скрытую бюстгальтером. У Чонгука всё внутри вспыхивает и он быстро переводит взгляд на пруд, что привлек его внимание ещё при приезде. Главное дышать и думать о чём-то другом. Хотя, это не всегда помогает, и, например, сейчас было сложно сфокусироваться на красивых кустика, когда перед глазами чёткая картина красивых изгибов груди. — Да, кхм, спасибо за гостеприимство, — из-за кома в горле ему пришлось глупо откашляться прямо в середине предложения. Рюджин оставляет его слова без комментариев и возвращается на кухню. Чонгук лишь мимолётно смотрит вслед, после чего занимает одно из месте, где подготовлены приборы. — Чонин много о тебе рассказывал, — шатенка возвращается с бокалом вина в руке и занимает место напротив юноши. — Сказал, что ты хорошо окончил школу и поступил в Ёнсе на факультет экономики. Цифры — это разве не скучно? — женские глаза любопытно прищуриваются, а губы вновь соприкасаются с прозрачной стенкой бокала. Чонгук ощущает себя загнанным в угол, находясь с мачехой наедине. Он планировал всячески избегать её, да только столь тесное общение один на один сбивало с толку. — У каждого своё мнение на этот счёт, — пожимает плечами и берёт кувшин с соком. Женщина молча соглашается и продолжает наслаждаться вином, пока Чонгук заполняет свой бокал ярко-жёлтым напитком. Ему в тарелку заботливо накладывают запеченную курицу, заранее разделанную на кусочки. И, о Боги, она кладёт ему бёдрышко — самую вкусную часть. Для него так делает только мама. — Простите, что задержался. Звонили по работе, — вошедший Чонин выглядел уставшим, но как только взгляд падает на сына, он счастливо улыбается и занимает место по центру. — О чём болтали? — О цифрах, — спешит ответить Рюджин, после чего облизывает губы. Глава семейства недовольно морщится и кладёт в тарелку кусок мяса. — Помню Чонгук всегда увлекался математикой. Ещё в яслях он первее всех научился считать, — хвалится мужчина, с гордостью смотря на немного смущенного сына. — Сохи даже не приходилось с ним делать домашнее задание по математике, потому что этот малый делал всё на перемене после урока. Схватывал всё на лету. Я даже не сомневался, что он свяжет свою жизнь с расчетами. — Оу, так Чонгук, оказывается, вундеркинд? — женская бровь с искреннем любопытстве приподнимается. — Ещё какой! — воскликнул Чонин. А Чонгуку хотелось провалиться сквозь землю, потому что всё казалось слишком… идеальным. А это было ложью. Чонгуком в основном занималась мама и не смотря на хорошие познания в математике, у Чонгука были проблемы с гуманитарными науками. Ему тяжело давался корейский, а ещё сложнее — английский и литература. Он совершенно не понимал как люди могут так глубоко рассуждать над стихотворениями о деревьях, а ещё с тяжестью запоминал иностранные слова. В детстве мама водила его по репетиторам, но это не помогало. Чонгук мог вечерами просиживать за решениями задач, но точно не за чтением классической литературы. Из воспоминаний можно подумать, что его семья была типичной современной ячейкой общества, где мужчина добытчик, а женщина — хранительница очага. Но нет. Гук много времени проводил с отцом, но в основном это было по выходным. Часто ездили на рыбалку, ходили в кино или зоопарк, пока мама была на работе и спасала жизни. На самом деле она не была каким-то супер важным врачом, но в зимний период, когда дороги накрывал гололёд, она была нарасхват. Ужин постепенно приобретал другие обороты и к огромному счастью, больше не было обсуждений, связанных с достижениями Чонгука. Отец погрузился в обсуждения работы, пока юноша мечтал сбежать отсюда поскорее. Зато Рюджин выглядела так, словно ей было интересно знать про поставки и прочую хрень, в которой Гук не разбирался. Вот Сохи — мама Чонгука — никогда не влезала в работу супруга и терпеть не могла, когда тот делал это по отношению к ней. Она настолько разделяла личную жизнь и работу, что когда Чонгук попал в больницу с переломом, она ни разу не назвала его ласково «Гуки». Будучи раненным и ранимым, он из-за этого много плакал, пока его не выписали. Дома мама сначала дала тумаков, что он полез на дерево, а потом прижала аккуратно к себе и начала расцеловывать заплаканное лицо. Бокал за бокалом и очень скоро Чонин начинает нести всякую чепуху. Тогда Рюджин приходится идти укладывать супруга спать, а Чонгука оставить за столом. Всё ещё чувствуя какое-то неприятное послевкусие от ужина, он надолго погрузился в свои мысли, где всё было как раньше — они были обычной семьёй, без лишних людей. Только папа, мама и Чонгук. У каждого было своё личное пространство и не нужно было выкладывать своё прошлое, потому что о нём и так знали. — Ещё здесь? — интересуется мягкий голос и Чонгук вздрагивает. Женщина вновь оказывается в столовой и принимается собирать грязную посуду. — Вам помочь? — скорее из вежливости спрашивает, желая поскорее уйти в комнату. — Давай на «ты», — в своей манере, а-ля, я ангел, предупреждает она. — Можешь отнести тарелки в раковину, а я соберу остальное. Чонгуку хочется отругать себя за свой длинный «вежливый» язык, но он молча встаёт, забирает гору тарелок и плетётся на кухню. Он не был ленивым и всегда помогал маме по дому, но сейчас, чувствуя себя не в своей тарелке, ему хотелось сбежать как можно скорее. Гора посуды скоро оказывается в раковине, но Гуку кажется, что уйди он сейчас, то Рюджин посчитает его неряшливым. Нужно ли ему помыть всё это? Ответ приходит сам, когда в руке оказывается губка. — Не стоило! Я бы закинула всё в посудомоечную машину. «Чёрт!» — проносится в голове. Но останавливаться было поздно и глупо, поэтому он бросает неловкое: — Всё в порядке. Я люблю мыть посуду. Скажи он это дома, то мама бы точно посмеялась в голос. Иногда поглядывая из-за плеча назад, Чонгук наблюдал за Рюджин, что прятала остатки еды в холодильник. Пытаясь дотянуться до верхней полки, ей пришлось привстать на носочки, из-за чего шелковая ткань задралась, оголяя острые коленки. Взгляд сам скользнул по напряженным икрам, узким щиколоткам и остановился на маленьких пальчиках. Чонгук спешно тряхнул головой, стараясь отвлечься, но как это было возможно, если рядом всё время мельтешила та самая причина причина рассеянных мыслей? Чонгук и не заметил как стал чрезмерно тереть тарелку. Настолько, что футболка покрылась мокрыми пятнами. Да, что с ним происходит? — Ты очень похож на Чонина, — неожиданно доносится где-то позади. Парень на мгновение замер, но потом сполоснул под напором воды тарелку и аккуратно положил её на полотенце. — Он показывал несколько твоих фото. Последнее было сделано на выпускном в школе. Там ты выглядел куда более юным. Когда увидела тебя в живую, то не узнала. — Многие говорят, что я похож на отца. — Но у тебя мамины глаза, — подмечает женщина. Гук поворачивает голову, когда чувствует на своём плече лёгкое прикосновение и тут же от растерянности отшатывается в сторону, потому что Рюджин оказалась слишком близко. Женщина в недоумении смотрит на него, не зная, что сказать, а сам юноша старается избегать зрительного контакта, всё ещё ощущая легкое жжение там, где к нему прикасалась мачеха. Повисла неловкость, разбавленная звуком льющейся воды, но помимо этого Чонгук отчётливо слышал собственное сердцебиение. — Лучше иди отдыхать. Наверняка ты устал с дороги, — скоро прерывает тишину она и подхватывает бокал с вином. Юноша кивает головой и спешно идёт в свою комнату, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей о Рюджин.

***

В первую ночь уснуть никак не получалось: мысли терзали сознание. В голове стоял образ улыбающейся Рюджин, её интригующий взгляд и легкая, почти парящая, походка. А ещё от воспоминаний о её прикосновения тело покрывалось мурашками и испариной. Явиться на завтрак он не смог, потому что был на грани провалится в сон. Ему казалось, что каникулы пройдут уныло в компании супруги отца, потому что в голове уже выстроился образ стервы, ненавидящей всё, что было связано с прошлым мужа. Однако Рюджин была всё также мила, что иногда раздражало Чонгука. И раздражало по той простой причине, что он изначально пытался найти сто причин ненавидеть эту женщину. Ведь именно она разрушает ту идиллию, которая когда-то была в его семье. В нём почему-то таилась наивная надежда на воссоединение родителей. А как это возможно, когда существует другая женщина? Чонин старался уделять как можно больше внимания сыну: они вместе выезжали на рыбалку, которую так любил Чон младший; нередко выезжали вместе в магазин, где отец покупал всё, что только захочет сын, как это бывало в его детстве; а ещё Чонгук решил помочь отцу с постройкой вольера для собаки, которую планировала завести семейство. Всё это время Рюджин держала дистанцию, решив, что будет неправильно влезать в отношения отца с сыном. И нет, это не значило, что она исчезла вовсе. Она появлялась именно тогда, когда это было необходимо. Рюджин редко можно было не застать дома, но в основном Чонгук замечал её либо за готовкой, либо на диване с ноутбуком. На ужине она улыбчиво выслушивала, нередко поддерживала беседу, но не более. Редко говорила о себе и вообще старалась больше не оставаться наедине с пасынком. Поначалу это радовало Чонгука, который испытывал неоднозначные чувства по отношению к ней, но со временем любопытная натура проснулась и стала задаваться множеством вопросов. Однако Чон опасливо избегал любых уединений с мачехой, да и ему было чем заняться. Всё-таки приехал наконец повидаться с отцом. В один из вечеров к отцу приехали коллеги по работе, а по совместительству его друзья, так что Чонин приготовил стейк, пока его супруга относила в беседку заготовленные закуски. И тут Чонгук не мог оставаться в стороне, а поэтому решил помочь ей. Они впервые за долгое время остались наедине. Женщина украшала салат зеленью, а Чон пытался открыть бутылку вина, но был в этом настолько плох, что Рюджин не удержалась и всё-таки выпустила смешок. Это показалось Чонгуку оскорбительным, но она быстро залепетала: — Прости. Не пойми неправильно, но это делается немного не так, — она виновато улыбнулась и подошла к нему ближе, чтобы помочь. Штопор был навороченным и от этого парень не совсем понимал как им пользоваться, но вот женщина перехватив с его рук бутылку и успев коснуться длинных пальцев своими, быстро управилась. — Отнеси на стол. Она вытягивает руку, намереваясь передать бутылку и Чонгук готов был перехватить её, вот только сам не понял, как пальцы не сумели обхватить горлышко. Оба вздрагивают от звона разбитого стекла. Женщина первая спохватилась: наклонилась и стала собирать осколки. Чонгук быстро принимается помогать, испытывая неловкость от собственного промаха. И вообще с ним подобное происходит с тех пор, как он сюда приехал. Мысли упорхнули, но ненадолго — разум возвращается как только он ощущает самыми кончиками пальцев её нежное, но такое обжигающее прикосновение. Чонгук не читал романы, да и фильмы про любовь не смотрел, вот только ему показалось, что подобное описывается именно там. Щекотливое чувство внутри живота, разливающееся по телу и поднимающийся жар — вот, что ощущает он в самом начале, когда заглядывает в глаза напротив. Дыхание спёрло в ту же секунду как только женщина поддается вперёд и накрывает юношеские губы своими. Легко, почти невесомо. Но ярко, почти до звёзд перед затуманенным взглядом. Она отстраняется. И вместе с этим забирает ту искру, которой почти зажгла в нём пламя самых прекрасных чувств. Чонгук сглатывает, смотря на неё более трезвым взглядом, однако в глазах его она такая же восхитительная, как и пару секунд назад. Как и в первый день, как только увидел её узкие щиколотки. И он будет лжецом, если скажет, что не думал о ней. Чаще всего перед сном, когда мысли забивали голову. Взгляд бегает по нежным чертам лица и он, долго не думая, льнёт к ней с поцелуем, но уже куда более серьезным. Её длинные пальцы тут же зарываются в его собранные в короткий хвост волосы, позволяя чужим губам терзать её собственные. То, что происходило сейчас, было чем-то нереальным для Чонгука. Он даже на миг подумал, что спит, вот только никогда во сне не испытывал столь реалистичных ощущений. Со стороны заднего дворика послышался шум и пара, встревоженная быть замеченными, отстраняется друг от друга. Чонгук неосознанно облизывает губы и сразу же ощущает приятный привкус, а Рюджин, томно дыша, пальцами касается своих и смотрит на Чона младшего с немалой заинтересованностью. — Надо принести другую бутылку, — озвучивает она и еле заметно улыбается, пока взглядом бегает по осколкам. Чонгук неловко прикусывает губу и сдерживает порыв вновь прикоснуться к женщине. Он согласно кивает. — Я схожу. Юноша встаёт и быстро покидает кухню, чтобы убежать подальше от той, кто вызывает в нём столь горячие чувства.