Gemelli

Четыре дня, четыре ночи в полном погружении в красивые, красочные истории со знакомыми персонажами. Оттого и читались взахлеб, потому что о своих. Даже не столько о себе. От нее самой там только имя с фамилией. Потому что все свои в этих историях были такие хорошие, такие благородные. Такие непохожие на себя в реальной жизни. Разве что Дудаков. Он везде был лапочкой. Вот и гранатовый сок принес. Какая прелесть. Автор явно пропустила главу. По всем намекам — героиня точно ждет ребенка. Вот 100%. Если новая жизнь зарождается на страницах книги, с ее героиней, то почему будет неправильно, если она зародится и в реальности? Жизнь настоящая, правильная, счастливая. Она побеждает везде: и во мне, и вовне. И тогда она не будет составлять города из забывших ее. Города, полные одиночества. Не будет отчаяния. Не будет молчащих стен. Она будет строить свои города из любящих ее. А нет любви сильнее и преданнее, чем любовь ребенка к матери. И наоборот. Ведь любовь всегда сильнее забвения, как бы иногда, во время отчаянья, нам всем не казалось иначе. Спасибо тебе неизвестный автор. Ведь одно дело в своих думах, мечтах, фантазиях опираться на воздух. А другое дело понимать, что такие неоднозначные решения имеют опору вне. Жизнь побеждает везде — и внутри, и снаружи. Она продолжала читать и мечтать. Кого она хочет больше? Девочку или мальчика? С мальчиками она не умеет. Ни с маленькими, ни с большими, ни с совсем взрослыми. Значит девочку. Но может оттого и не умеет, что всю жизнь ее окружали девочки? Дома — сестры и мама. Петя и папа не в счет. Брат вечно где-то пропадал: то на футболе, то во дворе. А отец постоянно работал. Потом родилась Дишечка. И тоже воспитывали они ее девчачьим царством. На работе ее, правда, окружают одни мужчины. Практически. Но она же их не воспитывает. Она с ними работает и дружит. Тогда может пусть родится мальчик? Бог даст ребенка, а вместе с ним и понимание как его воспитывать. А что если…Что если сразу двое? Мальчик и девочка. Близнецы. Такой себе каскад во второй половине. Жизни. И им будет не скучно друг с другом. И ей не привыкать воспитывать много детей, сразу и с толком. Она еще молодая. Относительно молодая. Осилит. Если захочет — все осилит. Она прекрасно знает возможности человеческого организма. Вернее возможность преодолевать невозможное. А бытовые моменты — при наличии денег это не проблемы. А вопрос правильной организации времени и пространства. Главное все намечтать. Правильно и в деталях. Потом все так и сбывается — детально и правильно. Это была ее еще одна суперспособность. Поэтому она всегда мечтала. Когда-то в нулевых она смотрела фильм с Дженнифер Лопес «План Б». И тогда удивлялась — до какой степени отчаяния в своем одиночестве может дойти женщина, чтобы самой себе родить ребенка причем не от конкретного мужчины, а от донора. Это было лет 15 тому назад, если не больше. Теперь на такие вещи смотришь уже под другим углом. Детей нужно рождать. И если есть возможность их достойно вырастить и воспитать — рождать чем побольше. И отцовство — фактор вторичный. Это всегда будет, в первую очередь, твой ребенок. Это единственное, что останется после тебя. Твой род. Тогда думалось, что пьедесталы и медали. Нет. Не они. Пройдут годы, возможно ее уже не будет, все забудут, кто выводил чемпионов в люди, кто им давал путевку в жизнь. А родные — дети, внуки, правнуки не забудут. В семье тебя всегда будут помнить. В большой семье. Как помнят ушедших родителей в ее семье, в которой пятеро детей. Значит План Б. На льду он был всегда. Любая программа всегда вариативна. А жизнь тем более. Удивлялась сама себе и своим мыслям. Они были новы, свежи и приятны. И уходили в ночь, вместе с мечтательницей, заседавшей на балконе уже четыре дня. Четыре ночи. Четыре дня, четыре ночи в полном погружении в красивые, красочные истории со знакомыми персонажами. А потом… А потом он ей начал сниться. Да, вот так натурально. Даниил Маркович. Не тот, который был в Хрустальном. А Даня книжный. Который ее любил. Он обхватывал своими сильными руками ее ягодицы, и когда его жаркая плоть входила в нее, закусывал ей мочку уха и горячечно выдыхал туда — МОЯ. Она подавалась своей волной навстречу его волне желания и отвечала — ДА, ТВОЯ. Просыпалась. Ухо саднило. Сердце колотилось, как сумасшедшее. «Твою мать, — проносилось в голове, — только такого цирка не хватало. Всякий был. Но такого еще не было.» На следующую ночь происходило то же самое. Только в других вариациях сюжета. Он ее медленно, сантиметр за сантиметром, уцеловывал своими сочными губами, попутно избавляя от одежды. Играя языком с чувственными выступами на ее теле, прикусывая их легко до состояния полного возбуждения. А потом они медленно и нежно занимались любовью в душе. И он ей говорил, говорил, говорил — что она самая любимая, единственная, неповторимая, необходимая. И ласкал, ласкал, ласкал ее везде, куда дотягивались, губы и руки. А потом она опять просыпалась. Вся мокрая. Логично же. В душе любились. На третью ночь лица его она не видела. Оно скрывалось между ее ног. И она получила такой душераздирающий кайф, который в реальной жизни получить невозможно. Ну она так думала. И проснувшись на смятых простынях надеялась, что все ее сладострастные крики остались во сне и соседей она не разбудила. Тут уже она рассмеялась. Вот это накрыло так накрыло. Хоть какое-то развлечение в унылую весну 21 года. После таких ночных сериалов она весь день ходила как очарованная. Она выехала из арки двора и сразу попала в звон. Звонили в Храме на Таганке. Она остановила свою лошадку, вышла, прислушалась и вдохнула утренний воскресный воздух. И стало так хорошо. «Господи, помилуй мя грешную. Избавь меня от лукавого. От его шалостей. От этих снов.» Осенила себя крестом и вывернула на Таганскую. Там она припарковалась во дворах рыжих домов и положила путь к храму. Покрыв голову, трижды осенив себя крестным знамением, подав просящим, вошла на территорию моления. К храму тянулась очередь. Со всей Руси ехали сюда, чтоб приложиться к мощам Матронушки и попросить заступницу о семейном счастие — детях, верности супруга, о любви. Этери несколько раз прошлась вдоль храма, но войти во внутрь не рискнула. Была не готова. О чем просить, с каким чаянием обращаться? О детях? Так ведь для начала …она сама себе рассмеялась тихонько вспомнив бородатый анекдот. Когда старый еврей всю жизнь молился Богу и просил у того дать ему выиграть в лотерею. И вот он помер и спрашивает Бога, почему он так отчаянно молился всю жизнь ему, просил выигрыш в лотерею и тот ему не помог. А Бог ему говорит — так ты для начала хоть бы билет купил. Вот и ей, как говорится, в этом вопросе, для начала нужно хотя бы билет купить… Утреня заканчивалась, прихожане пели Символ Веры. Этери зашептала в унисон с ними «Верую. Во единого Бога Отца Вседержителя…» Надо веровать. И все приложится. И такая благодать разлилась по всему телу, просто словами не передать. Казалось, что вот-вот воспарит над землей. И она подалась, сделав несколько шагов туда к фреске Матроны Московской на внешней стене храма. И молитва полилась из самого сердца. «Господи, дай нам всем живым, моим любимым, дорогим, близким, окружающим, друзьям и врагам, здравия, мудрости, стойкости. А упокоенным Вечного Царствия. Отведи нас от искушений. Дай чистого разума принимать правильные решения. Встречать только добрых людей. И самим быть добрыми к людям. Матронушка, святая, дай встретить своего суженого, дай семейного счастья, любви, верности и близнецов.» Последнее как-то само вырвалось. Она аж испугалась. Перекрестилась. Прочитала трижды Отче Наш, Богородице Дево радуйся, Достойно есть яко воистину. И поплыла, словно по мягким облакам, к выходу. Моргает. Господи, как он моргает. Этими длинными ресницами. Она бы сейчас своими губами их накрыла, а потом пошла бы вниз, ища его губы… А когда он будет проводить языком вдоль ее ключицы, он будет так же моргать, и его ресницы будут до умопомрачения невесомо щекотать ее в шею. Самое эрогенное место. Она расстегнула куртку с кофтой и провела рукой вдоль по ключице, переходя пальцами в точку удовольствия, где в ее мечтах уже хозяйничали его губы. — Этери, с тобой все хорошо? Уплыв в открытый космос своих мечтах, она не отбила, что продолжала замутненным взглядом смотреть на ледового коллегу. А Даня отбил. — Этери, с тобой все хорошо? Подъехал он поближе. — Да, да… Торопливо ответила она, а рука то оставалась в месте ее путешествия по телу. — Шея затекла… как-то странно затекла. И она начала усиленно разминать, якобы проблемное место. «Фух, вроде выкрутились и избежали позора» — Дай сюда. Его рука отвела ее руку. И по телу прошелся разряд, который подобно молнии уходящей в землю, ушел по ней туда, где уже завязывался клубок удовольствия. — Ты так только себе хуже сделаешь. Смотри уже кожа красная, синяки будут. Отчитал ее Данечка, как маленькую. Подъехал к столу, взял крем для рук, который у нее всегда был с собой на рабочем месте, выдавил горошину, растер на пальцах. И прикоснулся этими горячими пальцами к воротниковой зоне. «О Господи!» Клубок внизу зашевелился. Зашевелились и его пальцы. Ей пришлось развернуться к нему спиной. Иначе он бы все прочитал на ее лице. Она честно все пыталась держать внутри себя. Но жизнь ее к такому не готовила, что можно практически кончить от прикосновений. И она застонала. Они стояли у бортика, вдали от зеркального плато стены. Она опиралась спиной об его грудь. Он занимался ее шеей. Глаза женщины были закрыты, а влажные губы приоткрыты. И на лице растекалось такое блаженство, что проезжающий мимо Дудаков сразу все понял. «Ничесе. Вот это да!» Сергей не поверил своим глазам. Но на всякий случай увел спортсменов от этого борта. Кто его знает, чем эта парочка решит закончить свой ледовый петтинг. — Больно? Даня в ответ на ее стон мгновенно перестал массажировать. Отвечать ему словами не моглось. Она накрыла его руку своей и что-то неясно выдохнула. Даниил это принял за утвердительный ответ. — Тут все серьезно. Резюмировал хореограф. — С этим надо к Димке, чтоб он тебя хорошо потрогал. Имел в виду массажиста. «Димки мне еще только не хватало» — подумала Этери. Но вслух сказала — Димка, тут не поможет. И посмотрела на него впервые за сеанс удовольствия, усмиряя дыхание. Почти получилось. Даня ничего странного не заметил. — Ну тогда нужно поискать еще кого-то. Кто поможет. Если зажим такой сильный. — Никого не надо. Дань, спасибо. Подвигала она для убедительности головой. — Мне уже хорошо. Все получилось у тебя. Тьфу ты. Как же двусмысленно звучат ее слова. Ей действительно случилось хорошо. И получилось именно у него. Чего ни у кого не получалось. Плавиться и кончать под его руками. Сначала во сне, а теперь уже вот — реально на льду. — Дань, — вернула она самоообладание, — иди помой руки и будем продолжать работать. — Зачем? Даня потер ладоши и поднес их к лицу. — Буду пахнуть твоим кремом. У тебя крем приятно пахнет. Цитрус, свежие травы… — Крем без запаха. Это мои духи. И гель для душа. Значит будешь пахнуть мною. Даниил еще раз вдохнул аромат со своих ладоней. — Не самый плохой запах. И весело поехал к спортсменам. Господи, какой фигней она занимается! Начиталась сказочных историй, влюбилась в книжного персонажа, а теперь переносит все на реального, живого Даниила Марковича. Вот ничего же в нем нет от того Дани, который в фанфиках. Но…черт! Как моргает… какие ресницы… какие руки… жаркие, настойчивые. Губы, наверное, такие же. Вот нижняя губа. Взять бы за нее и укусить. А потом язычком проводить по ней, а потом выходить на лук амура сверху и доводить его до… до… до того, до чего он способен ее довести. А он способен. Она уверенна. Как шевелятся эти губы… Ах! Если бы они так шевелились на ней…На ее губах… — Этери, с тобой все хорошо? Повторил Даня и провел ладонью около ее лица. — А…да… Он ей что-то говорит. Ну да. Логично. Не просто так ведь его губы шевелятся. — Я тебе рассказываю про эту связку, а ты как будто не слушаешь… — Какую связку? Переспросила она растерянно. — Ну про которую ты говорила, и просила там поменять… — Я просила? — Да… Теперь уже Даня растерялся. Но ее ответ убил навылет. — Я забыла. Не менее растеряно и на улыбке ответила Этери. Парусекундная пауза. И они уже хохотали вместе: она закрыв ладошкой лицо смеялась себе в кулачок, он гоготал в открытую запрокинув голову. — Ты забыла? Спрашивал он ее сквозь смех. — Ага, — отвечала она ему так же. — Ничего не понимаю. Ты забыла, что спрашивала меня? — Ага. И оба продолжали заливаться смехом. Отсмеявшись, выдохнув, Даня мгновенно стал серьезным. — Этери. С тобой точно все хорошо? Ты меня пугаешь. Женщина на это залилась в новом приступе смеха и убежала с катка прочь.