Cupid Carries A Gun

Больно, тело ломит, но тепло. Так ещё не было, жарко аж, кожа потеет, а на лбу испарина. Чувствует что руки на её талии, нежные такие руки, и не чужие, теперь не чужие, приятные и мягкие. Чувствует что нос тёплый и губы шершавые на лбу её, от того и мысли все на местах своих. Голова не болит. Первый раз за такое долгое время. И просыпаться не хочется. Думает, что это сон, сейчас глаза откроет и поймёт, что нет никого рядом. Проснётся полностью, по кусочкам воспоминания соберёт и поймёт, что ошиблась. Что приход словила и всё это было всего лишь галюцинациями. Что в не взаправду всё, что не дрожала она вчера в тонких, бледных руках. Что не качалась бёдрами на чужой ноге вчера. Что не дышала громко. И что губы вчера такие близкие не оттягивала. Боится. Боится, даже подумать, что всё почудилось. Боится, что нет рядом никого. Боится, что сейчас мягкие, блондинистые волосы не щекочут её щёки. Боится. Страшно так становится, и не приятно от этой мысли. Ёжится, не как при первой их встречи, от страха живот так приятно тянул. Сейчас ком в горле стоит, и кожа холодеет, тошнит, от того самого страха. Глаза открывать не хочется, потому-что хочется что бы грудь, в которую она упирается, была настоящей. Не выдумкой больного сознания, а настоящей, как вчера была, когда её собственной касалась, к стене серой прижимая. А дыхание не ровное, сбитое у обоих. Потому-что обе проснулись давно, и сейчас лежат, думают, боятся потерять этот спокойный миг, глаза не открывают, но и без этого всё чётко видят. Строят образы друг друга по ощущениям. Строят из воспоминаний, ведь чётко запомнили каждый изгиб и родинку, что были видны. И довольны сейчас, греются и не только о тела витые меж друг другом греются. А так, о нежность, которая изнутри идёт. И сейчас обе понимают, что мало этого будет, на долго не хватит тепла этого. Что через пару часов опять позамерзают. Что яркие, чистые, такие прозрачные глаза, опять не океаном будут, а льдом самым настоящим. Что голос нежный такой, который вчера громко воздух бессловно выпускал, опять ядовитым станет, несдержанным и с нотками призрения что-ли. Не хотят больше такого, от того и лежат, думают что так спастись сумеют, но обманываются. Глаза всё равно открывают, и не замечают никого во круг сейчас. Не хотят замечать и смотрят. Одна в волосы чёрные, а вторая в футболку аметистовую. — О'Коннел... — зовёт чтобы проверить здесь ли она, девушка которая обнимает её. — Долорес. Уверенно так говорит, а другая всё равно чувствует как сердце блондинки дрожит, но не бьётся, удар за ударом пропускает. Ведь тоже боится. — Кхм, Долорес, О'Коннел... Зовёт кто-то, а они не видят кто. Но Айлиш голову поднимает, чуть с дивана маленького не скатываясь, Азраель держит её, прижимает к себе, и думает. Думает, что её звезда уйдёт сейчас, одну оставит и опять не вспомнит на долгий срок. Что опять наигралась певица, и время сейчас как раз для того чтобы молча и без объяснений покинуть её. Она поднимается, думает что будет лучше если игра на двоих разделится. И поэтому встаёт, молча так, а Бейрд не понимает зачем, так хорошо ведь было. — Зои... Тихо кивает шатенке, а та не понимает что произошло. Она всё испортила? Помешала? Теперь ей тоже не по себе становится, смотрит на подругу так затравленно и голову в плечи втягивает. — Эй стой! Билли ловит руку девушки, на себя тянет. Смотрит так нежно и загнанно. Она испугалась, испугалась от того что сейчас её оставляют. Оставляют так как и она тем утром ушла из своего же дома стоило им только проснуться. — Отпусти меня, мы всё вчера выяснили. — такой незаинтересованный взгляд. — Нет, не всё. Выкрикивает, пытается остановить, как ребёнок когда мама уходит, оставив его под опекой воспитателя. — Мне неприятны твои руки. Пайрет брови вверх поднимает, ошарашенно так. Теперь ей неприятно, так неприятно, что ломается как будто всё внутри. И она отпускает, безжизненно так выпускает чужую плоть. И смотрит, в глаза смотрит, аж до внутренностей всех добирается и переворачивает, всё внутри переворачивает, местами всё меняет. И от того слёзы в уголках глаз Робин скапливаются, она жмуриться и выходит. Дверь не до конца закрывая, намекает на то что уходить ей не хочется, что прийдётся так сделать, не хочет потом боль сильную терпеть, что до конца её разрушит. — Билли, — Зои обнимает, так крепко и нежно, а О'Коннел роняет пару слёз на плечё девушки. А Долорес идёт по коридору тёмному и слёзы на пол роняет. Руковами их стирает и туш смазывает. Телефон неприятно вибрирует в кармане. И она отвечает, даже не смотрит кто это. — Роби, здравствуй. — противный голос, девушка хочет сбросить, но её прерывают. — Не смей. — Что ты хочешь от меня, в этот раз хочешь предупредить, что перепродал кому-то. — пытается уколоть, но мужчина не ведётся на провокацию. — Сегодня вечером, семейный ужин, будет один мой партнёр, выгляди достойно. И твой брат, да, уже в курсе. — Да пошёл ты... — но вызов уже успели отменить. Девушка выходит на улицу и садится на лестнице, чувствует что рядом с ней тоже кто-то сел, смотрит, а это всё та же шатенка. Они молчат, обе молчат, собираются с мыслями. И Роб достаёт сигореты, берёт одну, а вторую Зои протягивает и та берёт. Сидят, а во круг них дым. — Ты не думай, я не от Билли. — Да я и не думала. Опять молчат, курят уже по второй. — Я ушла, потому-что боюсь. — Зои оборачивается, смотрит как-то задумчиво что-ли, — Боюсь, что Айлиш играет со мной и всё. Она две недели назад так же как и я сделала. Просто оставила меня одну у себя в доме и ушла. Нет, я её не ждала, понимала что не за чем. — скорее говорит сама себе, чтобы успокоиться. — Вот и в этот раз так же, только тогда я пришла к ней, а в этот раз она... Знаешь мне холодно без неё, внутри холодно, а с ней, с ней как-то по другому. — Вздыхает, ну вот она и сказала это вслух. — Осуждаешь меня? — Нет, не за что, — шатенка качает головой и смотрит куда-то вниз. — Ты ведь никогда не пробовала не думать о последствиях. Расслабься, ты одна не замечаешь очевидного и не знаешь Пайрет на столько что бы понимать её действия. И она уходит, тоже оставляет её. Но она думает над этими словами. Думает, а потом прсото садится в машину и уезжает. А слова всё-таки решает не забывать. — О великая и неповторимая мисс Долорес, я буду кланяться вам в ноги за то что так потрясно выгляжу. И он правда встал на колени и обнял ноги сестры. — Тиши, Дэн, макияж испортишь. Он стал рядом с сестрой, напротив зеркала. И сейчас в него смотрели два практически одинаковых человека, оба были слишком привлекательны и похожи друг на друга. Чёрные пиджаки на голые тела идеально подчёркивали их фигуры. Только вот у Даниэля к нему шли ещё и широкие, длинные шорты в тон, в придачу с массивными ботинками. А вот у Роб всё тот же, только уже удлинённый пиджак с поясом, и те же ботинки как и у брата. Выглядели они потрясно, а тёмный макияж, что подчёркивал их и без того чёрный глаза добавлял какого-то шарма, в их сегодняшний образ. — Боже, да мне хоть на обложку "Voge" идти. — Ну да, ну да, я думаю тебе стоит остаться сегодня дома, что бы не затмить себя. — язвила Азраель. — Детка, вот что что, а твои ноги явно ничто не обгонит, так что помалкивай. Они смеялись, так дружно смеялись выходя из машины. Они смеялись подходя к звёздному ресторану. Смеялись заходя в него и садясь за столик. Но они не смеялись когда увидели отца. — Азраель, Джоан. — мужчина галантно опускал голову на каждом имени. — Благодарю вас, что вы оставили свой дурной смех. Я то думал, что вы уже и забыли о манерах, которым я вас обучал. — Дэн сжал кулаки, а Роб челюсти. — Да нет, мы как раз таки каждый раз вспоминали тебя и твои манеры когда дерьмо в унитаз смывали. — Не язви, мальчик, это неуважение ко мне. И больше ни слова, не один из них так ничего и не сказал, только переглядывались изредка поднимая глаза, делая глоток светлого вина. Они молчали, вплоть до того момента пока к ним не присоединился тот самый партнёр. В тот момент Робин выдохнула и только сильнее сжала ножку бокала. А Дэн же улыбнулся подруге. — Мисс О'Коннел, добрый вечер. — Старший Долорес пододвинул стул предлагая Билли сесть и та села. — Добрый вечер. — И так, я позвал вас сюда, сегодня не как своего партнёра, а как друга нашей семьи. Так сказать боевую подругу. По правилам этикета сейчас должны были все посмеяться и они смеялись. Сейчас это всё до ужаса напоминала, расписанный сценарий, до последней запятой расписанный, а писал его Эрик, ужасный, безнравственный отец. — И так, хочу вам представить, моих обожаемых детей. Позволите? — Конечно. — Мой старший сын, первенец Даниэль Джоан Долорес, — тот встал и весело поцеловал руку звёзды. — И конечно, идеальная дочь, пример для остальных, — Билли хмыкнула ведь она знала, какая она идеальная. — Робин Азраель Долорес. — девушки кивнули друг другу. — Я поражена вашими детьми, они слишком красивые. — Гены всё гены... Бейрд смотрит на близнецов и улыбается вместе с ними. — А как же, верю. — Сейчас ты нас оскорбляешь, Айлиш. — сдержанным тоном кидает брюнетка. — Да что ты... — певица прерывает разгневанного отца, всего лишь ладонью. — Ты так считаешь? — Да, думаю сбить себе цену сейчас, папочка. Тот хмурит брови, но держится. А Дэн хмыкает вальяжно облокотившись о спинку стула, распивая алкоголь. — Раскажите мне что-нибудь о себе. — Да что сказать, особо то и нечего, а хотя. Пару грамм кокса не найдётся? А то ломка знаешь ли. Теперь и Билли хмурится не нравится ей то что девушка себя убивает. Заставляет гнить организм изнутри. Закидывая раз за разом в него дозу побольше. — Юная леди, а ну извинись живо! — грубо отрезает мужчина. — Эрик, всё в полном порядке, не беспокойся. — Вот, ты слышал, папочка. Прошу меня извинить, отлучусь не на долго. И Долорес встаёт и уходит, как утром ушла, оставляет лишь за собой тонкий, терпкий шлейф, заставляющий Айлиш глотать слюни. — Простите, я тоже отойду не на долго. Она так же бесшумно, как и всегда, раз за разом, аккуратно ступает по мраморному полу. В этом ресторане в уборной всего один отдел, а перед ним комната, с огромными каменными раковинами. И он не закрыт, значит Долорес ждёт. Она заходит, тихо заходит. А Азраель на неё через зеркало смотрит и её глаза ничего не выдают. — Так что на счёт дозы? Ты ведь у нас нарко барон, ну или баронесса, как тебе угодно. Билли в миг оказывается рядом, поворачивает девушка на себя и за шею берёт. Вверх голову поднимает и сильнее на вену давит. А у той дыхание перекрывает, то ли от возбуждения что накрывает её сильнее самого мощного прихода, то ли от того что и вправду О'Коннел её воздухом распоряжается. Звезда опять утыкается носом в холодную шею и дышит, наслождается. — Я всё чаще начинаю думать, что наркоманка здесь ты, ты ведь подсела на мой запах. — язвит, а сама губы кусает что бы не стонать, ведь ей слишком приятно, от такого касания — Не вздумай со мной играть, Долорес, никогда. Если ты спишь со мной, то остаёшься. — холодно так говорит. — Я не твоя собственность, Айлиш, я делаю то что мне вздумается. — шепчет ей на ухо, зарываясь руками в волосы. А Билли подсаживает её на край и продолжает. — Я поняла тебя, но сейчас играем по моим правила. Она тянет руку в карман и достаёт из него шарики. Маленькую игрушку. Но Долорес лыбится, облизывает и кусает губы. Её глаза горят адским пламенем, ведь ей нравится эта идея. А Пайрет целует её, вязко целует и долго, пропихивает свой язык в чужой рот, в тот момент, когда вводит шарики. И Роб стонет прямо в губы, грубо хватая Айлиш за волосы и прикусывая язык. А та тянет на себя игрушку немного, а потом пальцем опять обратно толкается. Заставляет Долорес подпрыгивать на месте и кусать её плечи, а потом просто отходит, оставляя шарики внутри. — Вот это игра, Долорес, запоминай. А то что ты делаешь со мной, это издевательство, хотя и на счёт этого я тебе сейчас покажу. А та встаёт и слова сказать не может, Бейрд взглядом её затыкает и не подчиниться она не может. Ни кто не может противостоять этой девушке, если она не позволит того. О последняя с пультом играется, и коленки Роби трясутся, а она рот рукой закрывает, ведь мощность на максимум и Айлиш командует. — А теперь, идём. — Она шепчет на ухо и Робин ещё тяжелее становится, смазки слишком много. — И как сядешь, только попробуй ногу на ногу положить. Ты поняла? Та кивает и они садятся за стол. Для этих двоих вечер удался, Билли сказала, что будет мучать, и она мучала, сколько раз Долорес сжимала вилку в своих руках и сколько дорогого вина пролила. Но как бы она умоляюще не смотрела на Айлиш, та была не преклонна, она сидела и игралась с маленьким пультом, доставляя девушке удовольствие, а потом в какой то момент и ногу на стул меж её поставила, что та даже колени свести не могла, при это всё ещё и светскую беседу вела. Она гордилась собой. Гордилась, но зря. Этим действием она дала понять, что игра теперь стала для двоих и Долорес уже придумал месть. Месть которая и вправду разбить певицу сможет. Месть которая может сломать всё то, что у них получилось выстроить за такой короткий срок. Но это был её ход, опасный ход.