1684 год

Декабрь Обри де Вер никогда прежде не бывал в Париже. Собственно, пределы Англии он покинул впервые. Но дорогу к Пале-Роялю ему не составило труда найти. Вер просто нанял наёмный экипаж и велел кучеру ехать к резиденции герцога Орлеанского. Когда он выбрался на булыжную мостовую, начал разглядывать дворец, запрокинув голову. Неизвестно, как долго бы Вер так простоял, но его чуть не задавила другая карета. Кучер грубо выразился в его адрес, а из-под колёс в Вера полетели комья грязного снега. Вер едва ли обратил на это внимание. Он не отрывал взгляда от дворца. Вер медленно двинулся вдоль позолоченной решётки, стараясь запомнить каждую деталь. Неизвестно, что ему пригодится в дальнейшем. Приблизившись к воротам, Вер остановился. Главный вход в Пале-Рояль охраняли гвардейцы. Как бы Вер не хотел проникнуть во дворец, у него это сейчас не получится. Если он изучит расписание смен караула, если узнает, какие во дворец ещё есть входы, возможно, Пале-Рояль перестанет быть для него недоступным. Сделав как можно менее заинтересованное лицо, Вер прошёл мимо ворот. Гвардейцы проводили его равнодушными взглядами. Стоило Веру решить, что гвардейцы забыли о его существовании, выражение его лица переменилось. Оно стало жёстким. Вер покинул родную Англию не просто так. У него была Цель. Чтобы её осуществить, ему потребуется проявить невероятную смекалку и храбрость. Но Вер готов был рискнуть всем, что имеет, включая собственную жизнь. За тридцать минут он сделал полный круг вокруг дворца. Первичный осмотр ничего не дал. Вер только замёрз и воочию убедился, что Пале-Рояль огромен. Во многих окнах уже горел свет, Веру удалось разглядеть кое-какие детали интерьера, но полную картину о том, что находится внутри, он составить не мог. В этом не было ничего страшного. Вер не был ограничен во времени. Рано или поздно о жизни и привычках герцога Орлеанского он узнает всё необходимое. Вер смахнул образовавшуюся на кончике носа каплю. Пошевелил замёрзшими пальцами на руках и ногах. Холода стояли жуткие. Возможно, осуществление Цели следовало отложить до весны, но месяц назад Вер увидел сон, который посчитал Знаком. Ему приснилась Генриетта Английская. Она шла по дорожке Виндзорского парка, поминутно оглядываясь через плечо, и манила Вера за собой. Её грустная улыбка пронзила его сердце. Вер понял, что не должен быть как все остальные. Он не должен пренебрегать интересами бедной принцессы ради своего удобства. Она жаждет отмщения, Вер ей поможет. Именно за этим он и прибыл в Париж. Посмотрев по сторонам, Вер перебежал дорогу. Движение рядом с Пале-Роялем было бешеное. Всадники, кареты, повозки. Вера снова чуть не сшибли и снова обругали. С тех пор как его нога ступила на французскую землю, Вер не уставал поражаться тому, сколь несдержанные люди населяют это королевство. Они готовы драть глотки и сыпать проклятиями из-за пустяка. А может, их поведение объясняется тем, что они легко опознают в Вере англичанина? Как бы там ни было, на их грубость Вер отвечал презрением. Даже когда он говорил с кучерами, его нос непроизвольно морщился. Из-за этого они спрашивали с Вера втридорога, но он ещё не понял, что его обманывают всякий раз. Он понятия не имел о ценах во Франции. - У тебя свободно? – спросил Вер у кучера, чьё лицо было скрыто за поднятым воротником плаща. Задремавший кучер встрепенулся и ответил утвердительно. - Мне надо на улицу Ласточки, - сказал Вер. – Сколько это будет стоить? Кучер услышал заметный английский акцент. Он, как и любой уважающий себя француз, посчитал делом чести надуть надменного англичанишку. За свои услуги он заломил несусветную цену, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице. - Тридцать су, сударь, - сказал кучер. Вер мысленно вычел эту сумму из той, что была в его распоряжении. Итоговая цифра ему не понравилась. Вер решил сэкономить и до таверны добраться пешком. Если он пойдёт быстро, согреется. Главное - не заплутать. Не удостоив кучера отказом, Вер двинулся вперёд. Ветер свистел и толкал его в спину, шерстяные чулки были влажными из-за попавшего в туфли снега, но Вер сжал зубы и терпел. В конце концов, каждое утро он обливается холодной водой. Он молод и вынослив. Если он немножко помёрзнет, от него не убудет. Наоборот, это закалит его. Так Вер подбадривал себя, пока шёл. Он старался не думать о том, что идти ему ещё долго. За ночь ветер унялся. Утром выглянуло солнце, преображая всё вокруг. Шевалье де Лоррен ещё понятия не имел, какая чудесная погодка стоит на дворе. Он проснулся в десятом часу утра – обычно он был на ногах куда раньше. Но холода даже его превратили в лежебоку. Выбираться из-под одеяла решительно не хотелось. Шевалье потянулся и повернулся на бок – лицом к Месье, всё ещё сладко посапывающему. Картина была до того умилительная, что шевалье улыбнулся. За Месье он наблюдал минут пять, никак не меньше. Но как бы ни было хорошо в полумраке тихой и натопленной спальни, надо было начинать новый день. Шевалье коснулся щеки Месье и позвал его по имени. Месье что-то проворчал в ответ. Одной ногой он по-прежнему был в стране снов. Шевалье понял, что ему надо проявить настойчивость. Он поцеловал Месье, получая удовольствие уже от того, что может это сделать. Месье изумлённо распахнул чёрные глазища. В первое мгновение он не мог понять, что происходит. Его сон переплёлся с явью. - Что-то вы заспались, ваше высочество, - прошептал шевалье ворчливо. Но любой бы распознал за его ворчливостью нежность. - Правда, милый? – Месье потянулся к щеке шевалье, чтобы погладить её. Шевалье перехватил его руку и поцеловал. От кожи Месье пахло дорогим мылом и розами. Шевалье втянул этот запах в себя. Даже спустя двадцать лет с начала их связи, он обожал как Месье пахнет. Как удовольствие, как нега, как сбывшаяся мечта. - Я тоже заспался, - признал шевалье. – Теперь придётся пропустить церемонию вашего одевания. Месье уселся и опёрся спиной об изголовье. Он наблюдал за тем, как шевалье встаёт и облачается в халат, украшенный золотыми и серебряными цветами. Каждое утро шевалье вынужден был уходить к себе по тайному ходу. В своих апартаментах он умывался, одевался, после чего, свежевыбритый и нарядный, присоединялся к толпе кавалеров. Другими словами, он делал вид, что ночи проводит у себя. Весь двор знал о том, что Месье и шевалье – любовники, но увидеть их в одной кровати никто не должен был. В высших кругах охотно прощали любой порок, если грешникам удавалось сохранять видимость приличия. Дождавшись, когда шевалье выскользнет за дверь, почти неразличимую в стене, Месье потянулся к бархатному шнуру и дёрнул за него. Так он давал понять, что проснулся и к нему можно входить. Уже через пять минут его спальня наполнилась весёлыми и разодетыми кавалерами. Веру ночью не удалось сомкнуть глаз. Дело было не в шуме, который в таверне не утихал, не в тощем матрасе, не в клопах, не в вони. Веру мешали спать его мысли. Он вспоминал, как впервые услышал о Генриетте Английской. Ему в ту пору было шесть лет, а принцессе – на двадцать лет больше. Она сумела вырваться из Франции, чтобы навестить Карла II, своего брата и милостью божьей короля Англии. В честь её приезда устроили пышные торжества. Веру удалось взглянуть на них одним глазком. Генриетту Английскую он тоже увидел воочию. Отец Вера, 20–й граф Оксфорд, тогда ещё счастливо сожительствовал с его матерью, актрисой Эстер Дэвенпорт. Он поддался уговорам Вера и взял его с собой в Дувр. Пока граф Оксфорд в числе важных придворных приветствовал сошедшую с корабля принцессу, Вер вместе с гувернёром затерялся в толпе простых смертных. Он видел только юбки и штаны. По счастью, гувернёр догадался взять его на руки. Веру открылся превосходный обзор на гостью и встречающих. Он сразу понял, которая из дам Генриетта Английская. Она была маленькой и хрупкой, но держалась с большим достоинством. Король Карл II и его брат герцог Йоркский светились от радости, вызванной встречей с ней. Возможно, этот эпизод со временем стёрся бы из памяти Вера, но Генриетта Английская умерла вскоре после своего визита в Англию. Это привело к всплеску народного возмущения. Простой люд нападал на французов, что имели неосторожность проживать в Англии. Охрану пришлось приставить даже к французскому послу. А всё потому, что ни у кого не возникло сомнений в том, что Генриетту Английскую отравили фавориты её мужа. Из-за того, насколько Вер был мал, его в подробности произошедшего не посвятили. Ему сказали просто, что герцог Орлеанский, брат французского короля, очень плохой и распутный человек. Его фавориты тем не менее ещё хуже. Они приспешники дьявола и никак иначе. Они отравили Генриетту Английскую, потому что она мешала их гнусным преступлениям. Вер по наивности своей ждал вести о том, что фаворитов арестуют и казнят, но им всё сошло с рук. Чтобы не портить отношения с Францией, Карл II сделал вид, будто верит в то, что смерть его сестры была следствием болезни, а не яда. Бедная покойница и сочувствующий ей всем сердцем маленький Вер не дождались торжества правосудия. Вер рос и мужал, вместе с ним рос интерес к Генриетте Английской, к её жизни и особенно к её смерти. Вер по крупицам собирал информацию о ней, о герцоге Орлеанском и о его фаворитах. Вера поражало, как легко отделались последние. Только один из них был отправлен в короткую и весёлую ссылку. Остальные продолжили жить, как жили. Вера это несказанно возмущало. Он мечтал о том, как они понесут наказание. Он мечтал о карающих ангелах, о несчастьях, что обрушатся на головы отравителей. Но с ними ничего ужасного не происходило. Новости, которые поступали из Франции, рассказывали только об их преуспевании. Постепенно Вер понял, что если он ничего не предпримет, то и никто не предпримет. Возможно, это он - карающий ангел, он - орудие судьбы. Иначе, почему в его сердце бушует негаснущий гнев? Вер начал готовиться к отмщению и это заняло у него годы. Не счесть, сколько он придумал несбыточных планов и сколько отверг. Юношеский энтузиазм мешал ему мыслить здраво. Но когда Веру перевалило за двадцать, его разум прояснился. Вер понял, что не надо распыляться на месть всем причастным к отравлению, хватит одного убийственно точного удара. Если Вер расправится с герцогом Орлеанским, главным виновником несчастий и смерти Генриетты Английской, погубит заодно и его фаворитов. Они лишатся покровителя и бездонного кошелька. Их падение будет неотвратимым. Благодаря денежным подачкам от графа Оксфорда, Веру удалось скопить приличную сумму. Тем не менее он продолжал торчать в Англии. Себя оправдывал тем, что ждёт подходящего Момента. Если бы ему не приснился сон с участием Генриетты Английской, он бы, наверное, до сих пор медлил. Но сон точно был Знаком. Пришла пора бросить всё и действовать. Вер купил билет на корабль, простился с матерью, сказав ей, что хочет повидать Францию, из вежливости написал отцу и отправился в путь. Путешествие было сложным. Море летом и море зимой – совершенно разные. Но Господь берёг Вера. Целым и невредимым он ступил на французскую землю. Ещё около шестнадцати дней ушло на то, чтобы добраться до Парижа. В город Вер прибыл вчера утром, нашёл таверну и снял себе комнатушку. Оставив в ней вещи, он отправился к Пале-Роялю. Сегодня он тоже отправится к Пале-Роялю и будет так делать каждый день. Иначе не узнать, какого расписания придерживается герцог Орлеанский. Когда мрак за окном сменился алым рассветом, Вер откинул плащ, которым укрывался, и встал со своей узкой и скрипучей койки. Несмотря на бессонную ночь, он был полон сил. На крышах Парижа, на голых ветвях деревьев, на земле и мостовых – всюду лежал снег. Он сверкал на солнце подобно драгоценным камням. Небо было похоже на ткань из голубого шёлка. Даже с учётом сильного холода, в четырёх стенах сидеть не хотелось. Месье пожелал промчаться по городу на санях. Пока его одевали в меха, сани подогнали ко входу. Окружённый кавалерами, Месье спускался по центральной лестнице на первый этаж Пале-Рояля. В числе его свиты был и герцог де Шуазель, новичок при Малом дворе - должность первого палатного дворянина герцога Орлеанского он унаследовал после смерти племянника.* За истёкшие семь месяцев Шуазель так и не сумел привыкнуть к столь значительным переменам в судьбе. Он чувствовал себя не на своём месте. Но главным образом его смущали не герцогские привилегии, а народец, толпившийся во дворцах Месье. Шуазель не был содомитом, а добрую половину кавалеров Малого двора отличала любовь к представителям своего пола. Шуазелю постоянно казалось, что его пожирают глазами и самым похабным образом обсуждают за спиной. Откровенно говоря, в своих подозрениях он был абсолютно прав. Кавалерам Малого двора очень нравилось его смущать. В лице Шуазеля они получили новое развлечение. Если бы он не показывал столь явно, насколько ему некомфортно, от него бы быстро отстали. Но Шуазель краснел, бледнел и боялся остаться с кем-либо наедине. Он вёл себя так, будто никогда прежде не встречал содомитов. Это, разумеется, было не так. С одним из содомитов, с графом де Бевроном, он близко приятельствовал. Но свободная атмосфера Малого двора делала его, доблестного война, пугливым, как юная девица. - Как вам идёт этот костюм, - промурлыкал шевалье де Нантуйе, стоявший на ступеньку выше. – Он подчёркивает вашу стать. - А перья на шляпе красиво сочетаются с глазами, - тут же вступил в игру герцог де Фуа. Шуазель вздрогнул. В его бедро что-то упёрлось. Это был эфес шпаги Нантуйе, но Шуазель подумал про другое. Шумно сглотнув, он предпринял попытку сбежать. Его трепыхания оказались бессмысленными. Путь Шуазелю преграждала стена из кавалеров. Они медленно спускались по лестнице, потому что Месье, шедший самым первым, никуда не торопился. Королевский брат что-то увлечённо говорил шевалье де Лоррену и маркизу д'Эффиа. Фразы долетали до Шуазеля, но не достигали его сознания. Нантуйе продолжал жарко шептать ему на ухо всякие глупости. Шуазель взмок, пытаясь это игнорировать. Но однажды всему приходит конец. Мучительный спуск по лестнице, показавшийся Шуазелю вечностью, на самом деле занял не больше пяти минут. Кавалеры заполонили великолепный вестибюль, поглядывая на Месье поверх плеч и голов друг друга. Месье в это время натягивал перчатки. Чтобы уж наверняка не замёрзнуть, он сунул руки в пушистую муфту. Шуазель попытался протиснуться в первый ряд. Он решил, что в непосредственной близости от Месье ему ничто не грозит. Кавалеры очень неохотно пропускали Шуазеля, но тем не менее ему удалось оставить неугомонного Нантуйе позади. Не успел Шаузель с облегчением выдохнуть, как все снова задвигались. Месье и шевалье де Лоррен вышли из дворца, кавалеры гурьбой высыпали вслед за ними. На улице было зверски холодно, но солнце светило вовсю, под ногами хрустел снег. Радость без причины заполняла сердца. Месье уселся в сани, украшенные затейливой резьбой. Шевалье де Лоррен, разумеется, устроился подле него. Остальные кавалеры, включая Шуазеля, повскакивали в сёдла. Кучер взмахнул поводьями, белые лошади, пофыркивая, тронулись с места. Королевский брат и весёлая кавалькада, его сопровождающая, покинули пределы дворца. Когда ворота Пале-Рояля открыли, Вер был поблизости. Пританцовывал и грел руки под мышками. Но стоило ему услышать голоса, он мигом забыл о холоде. Он прильнул к позолоченной решётке, успев увидеть, как герцог Орлеанский садится в сани. Это, без сомнения, был именно он. Вер прежде его не видел, если не считать портретов, но узнал по характерным признакам. По длинному чёрному парику, по маленькому росту, по тому, как все вокруг него суетились. В том, что вторым пассажиром саней был шевалье де Лоррен, у Вера тоже сомнений не возникло. Высокий статный блондин – если это не Лоррен, то кто ещё? Сердце Вера забилось чаще. Он столько лет пестовал в себе ненависть к этим людям, но воочию увидел их впервые. Когда сани пронеслись мимо Вера, ему даже удалось разглядеть улыбку на устах герцога Орлеанского. Не замечая того, что делает, Вер побежал вдоль решётки, не желая выпускать сани из виду, но быстро отстал от них. Вслед за санями мчались всадники. Топот лошадиных копыт не стихал несколько минут. Герцога Орлеанского сопровождали не только его прихвастни, но и десятки гвардейцев. Вер взял это на заметку. Когда от кавалькады остались только следы на снегу, Вер задумался, что ему делать дальше. Перво-наперво следует раздобыть себе лошадь. Без неё Вер слишком ограничен в передвижениях. Он мог бы сейчас проследить за герцогом Орлеанским, а вместо этого вынужден бездействовать. Какой же он дурак, что не позаботился об этом по приезде! О чём он только думал? На что надеялся? На то, что собственных ног ему будет достаточно? Мрачно фыркнув, Вер пошёл прямо. Он высматривал наёмный экипаж. Он понятия не имел, где в Париже задёшево можно купить лошадь. Ему понадобится помощь постороннего. А кто лучше всех знает город, чем кучера? Навстречу Веру шёл самый разнообразный люд. Бедняки, страшно зябнувшие в своих обносках, бравые офицеры, слуги обоих полов. Но особое внимание Вера привлекали странные юнцы, безвкусно одетые. Они казались праздными гуляками, но их глаза жадно шарили по прохожим, высматривая того, кто подаст им знак. Вер понял, что это шлюхи. Если бы обитатели Пале-Рояля в большинстве своём были нормальными мужчинами, подле дворца околачивались бы продажные женщины, но раз Пале-Рояль населён содомитами, место женщин заняли юнцы. Вера передёрнуло от отвращения. А каково было Генриетте Английской? Каждый её день оказывался настоящим испытанием. Сейчас она обитает среди ангелов, но Вера всё равно огорчало то, что её земная жизнь была, без преувеличения, ужасной. Месть герцогу Орлеанскому не сможет изменить прошлого, но Генриетта Английская даже на небесах ей порадуется. Вер в этом не сомневался. Увидев наконец-то неприметный экипаж и кучера, мёрзнувшего на козлах, Вер кинулся к нему. Изо рта кучера вырывались облачка пара, когда он дышал себе на руки. - Мне надобно купить себе лошадь, - без предисловия сказал Вер. – Ты можешь отвезти меня туда, где я смогу это сделать? Но не втридорога. - Конечно, сударь, - отозвался кучер. – Я знаю одно надёжное местечко. Кучер ещё что-то добавил, но Вер пропустил его слова мимо ушей. Он забрался в карету и захлопнул за собой дверцу. В карете было почти также холодно, как и на улице. Задница Вера быстро замёрзла на засаленном сиденье, но ехать стоя было неудобно. Вер вздохнул и призвал себя к смирению. Сани промчали Месье и шевалье де Лоррена сначала по Тюильри, а потом и по всему городу. Закутанный в меха, Месье не ощущал холода. Ему нравились быстрая езда и то, что он может любоваться особняками и старинными церквями. Когда он запрокидывал голову к небу, видел луну, которая позабыла, что ей давно пора на покой. - Не замёрзли? – спросил шевалье де Лоррен и украдкой смахнул каплю с носа. Месье отвернулся от Сены, дымящейся морозным паром, и посмотрел на шевалье, щёки и нос которого были алого цвета. Если кто и замёрз здесь, то это был шевалье. Но Месье знал, что он ни за что не признается. - Немножко, милый, - солгал Месье. – Думаю, пора возвращаться. На лице шевалье отразилось облегчение. Он приказал кучеру поворачивать к Пале-Роялю. Месье тем временем прикидывал, как бы отдать свою муфту шевалье. Если попытаться сделать это без всякой хитрости, шевалье заартачится. Но годная идея никак не приходила в голову. Месье хмурился и кусал нижнюю губу. В итоге она треснула, Месье ощутил во рту собственную кровь. - Милый, погрейте пока мою муфту, - попросил он и вынул руки из муфты, по бокам украшенной розовыми лентами. Шевалье удивлённо вскинул брови, но муфта уже перекочевала ему на колени. Месье, не теряя времени, полез в рукав своей шубы и вытащил оттуда платок, который прижал к губе. - Что случилось? – встревожился шевалье. – Дайте поглядеть. - Всё в порядке, милый, - попытался отнекаться Месье. – Просто губа треснула. Грейте муфту. Под выжидающим взглядом шевалье вдел руки в муфту. Как только это случилось, Месье тут же отвернулся в другую сторону. До самого Пале-Рояля он делал вид, что его губа продолжает кровоточить. Шевалье довольно скоро понял, что его обвели вокруг пальца, но Месье отказывался говорить на эту тему. К тому моменту, как сани въехали в ворота Пале-Рояля, руки шевалье согрелись. На покупку лошади Вер потратил куда больше времени и денег, чем надеялся. Тощая лошадёнка обошлась ему в 55 ливров и то потому, что хозяин уже отчаялся её кому-либо сбыть. Для дворянина или богатого буржуа она была слишком неказистой, для крестьянина слишком слабой. Но Вер надеялся, что лошадь прослужит ему до тех пор, пока он не достигнет своей Цели. Если бы он постоянно ездил в наёмных экипажах, потратил бы куда меньше 55 ливров, но зато это повышало риск привлечь к себе ненужное внимание. Какой-нибудь из кучеров мог донести куда надо, что подозрительный англичанин следит за королевским братом. Вер не хотел оказаться неожиданно арестованным. Это бы спутало ему все карты. Уже верхом на собственной лошади Вер приехал к Пале-Роялю. Был четвёртый час дня. Герцог Орлеанский наверняка давным-давно вернулся с прогулки и теперь занят неизвестно чем. Обедает? Предаётся блуду? Пишет письма? Оставалось только гадать. Вер тронул лошадь, и та шагом пошла вдоль решётки. Вер уже запамятовал, сколько кругов вокруг Пале-Рояля он успел совершить. В теории его план выглядел превосходно: узнать, какого расписания придерживается герцог Орлеанский, выкрасть его, запереть в заброшенном особняке, который, к слову, ещё предстояло найти, и заставить выпить яд. Но практика развеяла все иллюзии. Вер понял, что если такие морозы продержатся ещё неделю, он сляжет с лихорадкой. И это было ещё не самым худшим. По-прежнему оставалась опасность привлечь к себе внимание. Веру казалось, что гвардейцы уже начали косо на него поглядывать. Может, ему следует изобразить из себя продажного юнца и таким образом слиться с пейзажем? Возраст у Вера как раз подходящий. Но если он это сделает, на него могут наброситься другие юнцы. Они посчитают, что наглый чужак пытается отобрать у них хлеб. Нет, Веру нельзя вступать с кем-либо в шумные конфликты. Так что же ему делать? Пока Вер размышлял, понурив голову, мимо прошёл торговец с большой корзиной. Его зычный голос заставил Вера вздрогнуть. "Украсьте ваш дом к Рождеству Христову! – кричал торговец. – Еловые ветки! Звёзды наподобие Вифлеемской! Всё не дороже десяти су!". Веер проводил его неприязненным взглядом и свернул за угол дворца. Когда он проехал ещё с десяток метров, его вдруг осенило. До Рождества осталось три дня! Герцог Орлеанский, как и всякий католик, будет до одури веселиться во время рождественских святок. А вдруг он устроит бал-маскарад? Это необходимо было выяснить. Вер сжал бока лошади, побуждая её перейти на галоп. Впрочем, далеко он не ускакал. Он занял наблюдательную позицию через дорогу от Пале-Рояля. Его взгляд приковался к воротам. Они часто открывались, чтобы впустить кого-нибудь, но из дворца никто не выходил. Одна томительная минута сменяла другую. Когда Вер решил, что сегодня ему не повезёт, ворота открылись в очередной раз. Какой-то мужчина, кутаясь в плащ, поспешил в сторону Лувра. Вер сразу понял, что это слуга. Какой аристократ пойдёт пешком? Не упуская из виду тёмный силуэт, Вер двинулся следом. Когда они оба оказались в переулке, Вер подал голос. - Сударь! – позвал он. – Позвольте спросить вас! Слуга обернулся, понял, что не знает Вера, а ещё то, что в переулке больше никого нет. Это испугало слугу. Он почти перешёл на бег. - Сударь! – Вер легко нагнал его и перегородил дорогу лошадью. – Верно я понимаю, что вы служите у герцога Орлеанского? - А вам какое дело? – грубовато спросил слуга. Вер принудил себя улыбнуться. Он хотел произвести впечатление приятного и неопасного человека. - Да, собственно, никакого, - ответил Вер, посмеиваясь. – Я не местный, но слыхал, что на Святки герцог Орлеанский закатывает грандиозный праздник. Так ли это? Слуга продолжал щуриться с недоверием. Он пытался определить, что за тип перед ним. Света умирающего дня хватило, чтобы слуга увидел, что Вер очень молод и смазлив. "Ну, ясно, - подумал слуга. – Ещё один искатель сокровищ. Надеется, что сумеет обратить на себя внимание его высочества". Слугу это успокоило. Он ухмыльнулся, давая понять, что надежды юнца и яйца выеденного не стоят, но на ответ всё-таки сподобился, потому что в пальцах Вера сверкнула монета. - Слухи не лгут, сударь, - слуга потянулся за монетой. – Через два дня после Рождества в Пале-Рояле будет дан бал-маскарад. Коли сумеете нарядиться самым роскошным образом, есть шанс попасть на него. Вер застыл. У него остались считанные дни на подготовку. Надо успеть найти, во-первых, заброшенный особняк, а, во-вторых, роскошный костюм и парик. Хватит ли у Вера денег? Должно хватить. В таверне в его комнатушке под половицей было припрятано ни много ни мало, а пятьсот ливров. Остекленевшие глаза Вера и выражение его лица отчего-то напугали слугу. Он попятился, а потом, не заботясь о том впечатлении, какое произведёт, сорвался с места. Ему отчаянно захотелось убраться из переулка целым и невредимым. В чём для него заключалась опасность слуга не сумел бы объяснить даже самому себе, но юнец, расспрашивающий его про герцога Орлеанского, ей-богу, был каким-то странным. Вер моргнул. Бегство слуги он едва ли заметил. Его голова была занята куда более важными мыслями. В ней наконец-то появился чёткий и реалистичный план. Но действовать придётся без промедления. Вер тронул лошадь и направил её прочь из переулка. Рождество стремительно приближалось. В Пале-Рояле пахло еловыми ветками, апельсинами и корицей. Несмотря на последние дни поста, во дворце царила весёлая атмосфера. Дамы и кавалеры, слуги – все они с нетерпением ждали бала-маскарада и подарков. По давней традиции Месье и Мадам одаривали тех представителей Малого двора, кем были особенно довольны. Поскольку Месье отличали доброта и щедрость, подарки доставались многим. Но самые затейливые подарки он дарил своим детям. Уже за два дня до Рождества десятилетний герцог Шартрский и восьмилетняя мадемуазель де Шартр ходили за Месье по пятам и пытались вызнать у него, что же им подарят. На все вопросы Месье лишь загадочно улыбался и качал головой. Герцог Шартрский с недовольным стоном закатывал глаза, а мадемуазель де Шартр капризно топала ножкой и кричала: "Ну, папа!". Тем не менее Месье оставался непоколебимым. Он заперся у себя в кабинете вместе с шевалье де Лорреном и маркизом д'Эффиа и с их помощью сортировал покупки, доставленные от ювелиров, галантерейщиков и прочих торговцев. Он мог бы поручить это утомительное дело кому-нибудь другому, но ему хотелось знать, что от его имени будет подарено и кому. Вся поверхность его письменного стола была покрыта медальонами, брошами, табакерками, перчатками, лентами, кружевами, веерами. Ещё часть футляров и свёртков лежала на кушетке, на стульях, на каминной полке. Шевалье де Лоррен развернул очередной свёрток и в его руках оказались красивейшие дамские перчатки. Их раструбы покрывали цветы, вышитые алыми нитями, и жемчужины. - Это кому? – спросил шевалье. Месье поднял взгляд от стола и посмотрел на перчатки. - Это подарок для мадемуазель де Грансей, милый. Как думаете, ей понравится? Вопрос был задан совершенно будничным тоном. Месье продолжал перебирать покупки, будто ответ его не очень-то волновал. Но шевалье уловил в его голосе иронию. Мадемуазель де Грансей была любовницей шевалье, а заодно домоправительницей Пале-Рояля. Месье никогда не устраивал сцен из-за интрижек шевалье, но всё-таки без шпилек с его стороны не обходилось. Иногда шевалье понимал, что над ним мягко подтрунивают, иногда нет. Другому этого он бы не простил, но когда Месье показывал коготки, шевалье чувствовал приятное возбуждение. - Понятия не имею, - сказал шевалье, ухмыляясь. – Но перчатки красивые. Вкуса вам не занимать. - Как удачно, что мой вкус во многом совпадает со вкусом мадемуазель де Грансей, - рассеянно пробормотал Месье и сразу же сменил тему. – Антуан, а это для шевалье де Нантуйе. Поглядите, правда, чудо? Маркиз д'Эффиа приблизился к Месье и воззрился на круглые серебряные часы, лежащие у него на ладони. - Какая тонкая работа, - восхитился Эффиа. Несколько мгновений он и Месье наблюдали, как движется секундная стрелка. Шевалье де Лоррен в свою очередь наблюдал за ними. За тем, как черноволосая и рыжая головы склонились друг к другу. Когда дружеское единение чересчур затянулось, шевалье встал позади Месье, положил подбородок ему на плечо и сцепил пальцы на его животе. Месье был очень соблазнительным. Его хотелось целовать, щупать и ласкать. Шевалье никогда не мог удержаться. - Милый! – с укором воскликнул Месье, когда горячие губы коснулись его щеки. Шевалье вздохнул и отступил на шаг. В этот Адвент Месье вбил себе в голову, что он обязан ограничивать себя в удовольствиях. На ласки шевалье он отвечал, когда ему становилось совсем уж невмоготу. Поэтому шевалье с особым нетерпением ждал конца Адвента и начала рождественских Святок. - А это что? – спросил шевалье, указывая на большую шкатулку. Месье хитро улыбнулся и открыл шкатулку. Две фигурки из драгоценных материалов – морская дева и единорог – казались живыми и уменьшенными по волшебству существами. Шевалье и Эффиа глядели на них как завороженные. Месье переводил взгляд с лица любовника на лицо друга. Его позабавила их реакция. Но раз даже взрослым кавалерам понравились куклы, капризуля мадемуазель де Шартр их точно оценит. Месье не зря потратил кучу денег. - Подарок для моей младшей дочери, - с гордостью сказал Месье. - Ах, ваше высочество! - воскликнул Эффиа. - Вы каждый год придумываете нечто особенное! Но что же достанется герцогу Шартрскому? Слова Эффиа не были пустым заискиванием опытного придворного. Месье чувствовал, что его главному конюшему действительно интересно. - Я подарю ему армию, - сказал Месье. – Я приказал спрятать её в самой отдалённой комнате Пале-Рояля. Все солдатики ростом с моего сына. У них двигаются руки и ноги. Пушки, ружья и сабли тоже как настоящие. Хотите взглянуть? - Ещё бы! – первым откликнулся шевалье. – Идёмте сейчас же. К чему медлить? Месье и Эффиа переглянулись. Каждого из них так и подмывало рассмеяться. Предпраздничная суматоха охватила все слои общества. Казалось, во всём Париже один Вер не разделяет всеобщего веселья. Он был сосредоточен исключительно на пунктах своего плана. Он разъезжал по Парижу на лошади и высматривал стоящий на отшибе заброшенный особняк. Пока что ничего подходящего не попадалось. Но Вер старался не отчаиваться. Ему казался важным тот факт, что озарение, как надо поступить, снизошло на него под Рождество. Если это не Промысел божий, то что ещё? Отдельно Вер радовался потеплению. Солнечные морозные дни сменились сумеречными. С утра до ночи валил снег. С одной стороны, это затрудняло передвижение, а с другой – на улице теперь можно было находиться без риска что-нибудь себе отморозить. Вер дал себе зарок, что сегодня не вернётся в таверну до самой ночи. Он просто обязан успеть найти то, что ищет. Если не сумеет, его план провалится. Придётся придумывать что-то ещё. Вер ехал по улице Двух мостов и смотрел по сторонам. Во всех особняках горел свет, в окнах мелькали люди. Признаков запустения не было нигде. Но не может быть такого, чтобы в Париже все особняки были при деле. Наверняка где-то есть забытый своим хозяином. Вер вознёс молитву к небесам, прося указать ему путь. Детский смех и собачий лай нарушали тишину снежного дня. Дети пробегали мимо Вера, бросали друг в друга снежки. Их сопливые физиономии лучились радостью. Вер косился на них и немного завидовал. Когда он в последний раз бывал таким беззаботным? Вер не мог этого вспомнить. С самого рождения на его плечах лежала ноша. Он был незаконнорожденным сыном влиятельного человека. Граф Оксфорд признал его, дал ему образование, снабжал деньгами, но это были жалкие крохи по сравнению с тем, что имели дети, рождённые в браке. Когда Вер ещё жил во дворце отца, его не покидало чувство, что он здесь чужой. Когда графу Оксфорду наскучила семейная жизнь, Вера и его мать перевезли в скромный домишко. Вер из-за этого не переживал. Он наконец-то обрёл своё место. По отцу он совсем не скучал, зато скучал по его огромной библиотеке. Именно под её сводами Вер узнал историю королевской династии Стюартов. Он читал про королей и королев, принцев и принцесс, но Генриетта Английская выделялась на их фоне. Вер чувствовал с ней особую связь. Её призрак неотступно преследовал его. Сейчас Веру было двадцать лет и большую часть жизни он мечтал отомстить за Генриетту Английскую. Какое счастье, что это скоро случится. Душа Генриетты Английской обретёт покой, а Вер получит доказательство того, что не напрасно родился. Мысли Вера прервала собачонка, что бежала за его лошадью и пыталась цапнуть её за ногу. Вер заставил лошадь перейти на галоп и вскоре собачонка отстала ни с чем. Вер оказался на пустынной улице. Он ехал по ней и с каждым лошадином шагом его сердце стучало всё чаще. Вер почувствовал, что сейчас найдёт то, что ищет. Так и произошло. В конце улицы в гордом одиночестве стоял особняк с закрытыми ставнями. В щели не просачивался свет от свечей. Снег вокруг особняка был нетронутым. На двери висел замок. Вер спешился, подошёл к двери и взял замок в руки. Затем обратно спустился по ступеням, вытащил пистолет, который всегда был при нём на всякий случай, и выстрелил. Замок упал в снег. Вер огляделся по сторонам. Велика была опасность, что выстрел кого-нибудь привлечёт сюда, но пока что всё было тихо. Вер наклонился, подобрал замок и открыл дверь, приложив силу. Потом он шагнул в темноту чужого особняка. В Сочельник, разобравшись с подарками, Месье, а вместе с ним и его двор, отправился в Версаль. Королевская семья ночную мессу должна была посетить в полном составе. Вереница карет и группа всадников медленно продвигались по сельской дороге, занесённой снегом. Месье начал волноваться, что к мессе он не поспеет. Разумеется, он понимал, что сам виноват. Выезжать надо было раньше. Например, вчера. Но праздничные хлопоты подчинили его себе. Месье не только сортировал подарки, он ещё примерял костюм, в котором явится на бал-маскарад. Помимо этого, Месье периодически показывался в зале, где полным ходом шли приготовления к балу и давал указания. Поездка в Версаль была абсолютно не ко времени, но Месье не мог отказаться от неё и нарушить традицию. Если бы он так поступил, при дворе бы начали шептаться, а его брат-король был бы очень зол. - Что случилось? – спросил Месье и отодвинул занавеску, когда карета остановилась. Чтобы выяснить это, шевалье де Лоррен хотел выбраться на улицу, но его опередил шевалье де Шатийон, капитан гвардейцев Месье. Он распахнул дверцу кареты, впустив внутрь ветер и снег. Месье поёжился. - Ваше высочество, - сказал Шатийон. – Впереди на дороге поваленное дерево. Мы его уберём, но это займёт некоторое время. Месье кивнул и нахмурился. Он точно опоздает. Результатом этого будет выволочка от брата-короля. Людовик XIV заявит, что Месье нечего делать в Париже. Он, как и все, должен насовсем обосноваться в Версале. Это исключит опоздания. Так-то оно так. Но Месье не желал быть гостем под постоянным приглядом. Он ни за что не променяет свои дворцы, Пале-Рояль и Сен-Клу, на Версаль. Если брат-король снова заведёт об этом речь, как бы с ним не поссориться. - Не волнуйтесь, - сказал шевалье де Лоррен, когда Шатийон ушёл. – Все знают, что вы спешите. Действовать будут расторопно. Если хотите, я это проконтролирую. Ни один мерзавец не посмеет считать ворон. - Не надо, милый, - слабо улыбнулся Месье. – Ни к чему вам мёрзнуть. Шевалье фыркнул, давая понять, что уж он-то не замёрзнет, но пререкаться не стал. Если честно, ему не хотелось ходить по сугробам и перекрикивать ветер. Тем не менее, если бы без шевалье не смогли обойтись, он бы, плюнув на неудобства, пошёл помогать. Месье это знал и ценил, но понапрасну лишать себя общества шевалье не собирался. - Когда же этот проклятый снег кончится? – проворчал шевалье, глядя на улицу. – Как бы нам не застрять в Версале. Стоило сказать это, как шевалье пожалел о своих словах. Лицо Месье исказила тревога. Теперь всё Рождество он будет переживать о том, удастся ли Малому двору вернуться в Париж. Если не удастся, бал-маскарад придётся или отменить, или переносить. В любом случае будет неприятно и огорчительно. - Впрочем, о чём это я? – хохотнул шевалье. – Разумеется, всё сложится самым распрекрасным образом. Жду не дождусь вашего бала. Но ещё сильнее я жду конца вашей игры в праведника. - Это не игра, милый, - возразил Месье. – Я честно пытаюсь быть чуточку лучше. - Куда уж лучше? – удивился шевалье. – Как по мне, вы идеальны. Пересев на сиденье Месье, шевалье поцеловал его в холодную щёку. Месье уже привычно начал его отталкивать, но при этом он смеялся. Шевалье возбуждала его недоступность. Месье был так близко и из-за мягкой манеры поведения казался таким податливым, но шевалье знал, что сей упрямый принц ещё заставит его помучиться. Сегодня между ними точно ничего не случится. Месье всю ночь проведёт в дворцовой церкви. Но может, есть надежда на завтра? Шевалье завздыхал. Кроме Месье ему никто и никогда не отказывал. Это было чрезвычайно иронично. - Если бы вы знали, как у меня стоит! – пожаловался шевалье. Месье покосился на промежность шевалье, но шуба скрывала всё интересное. Тем не менее Месье тоже ощутил возбуждение. Огромным усилием воли он заставил себя не думать об этом. - Потерпите ещё немного, милый, - попросил Месье. Шевалье не успел ответить что-либо, как карета тронулась. Месье радостно вскрикнул и даже подпрыгнул на сиденье. - Вот видите? – сказал шевалье. – Не о чем было волноваться. Повеселевший Месье кивнул и склонил голову ему на плечо. Благодаря тому, что детство и часть юности Вер провёл во дворце своего отца, он знал, как должен выглядеть настоящий аристократ. Роскошно, но не вульгарно. Грань между этими двумя понятиями была тонка. Только человек с поистине хорошим вкусом умел не перешагнуть её. Впрочем, маскарадный костюм допускал излишества. Вер понимал, что на одежду придётся потратить большую часть своих сбережений и всё равно оставался риск, что он не сойдёт за своего. В данный момент Вер искал детали для костюма по модным лавкам, а костюмы для придворных пошили давным-давно и по индивидуальным меркам. На Вере всё будет топорщиться и сидеть криво, а на придворных – идеально. Но заострять внимание на этом уже не имело смысла. Найти бы хоть что-то подходящее. В первой лавке, куда Вер наведался, продавали только будничные костюмы. Красивые и дорогие, они всё равно не годились для бала-маскарада. Во второй лавке Вер тоже ничего не купил. Ассортимент третьей не отличался от ассортимента первых двух. Вер начал отчаиваться. Он пустил лошадь шагом и жадно всматривался в витрины. Длинные парики, расшитые цветами камзолы, чулки всевозможных цветов, тонкие кружева, туфли на высоких каблуках – всё не то. Но одна витрина отличалась от прочих. Вер увидел клетки для птиц, чудные курительные трубки и манекен, облачённый в костюм жителя восточной страны. Судя по всему, Вер смотрел на витрину лавки старьёвщика. Спешившись возле неё и привязав лошадь, Вер вошёл в лавку. Кроме него других любопытствующих не было. Хозяин отвлёкся от огромного узорчатого блюда из меди, которое начищал, и улыбнулся. - Чем могу быть полезен, сударь? – спросил хозяин. - Костюм на витрине, - сказал Вер. – Могу ли я взглянуть на него поближе? - О, разумеется, разумеется, - засуетился хозяин. Он отложил блюдо и тряпку и поспешил к витрине. Осторожно снял с неё манекен и понёс его к Веру. – Это костюм перса, сударь. В самом превосходном состоянии. Вы только поглядите, какая красота! Вер в знак согласия угукнул. Костюм действительно был красивым и выглядел новым. Но главное, он не походил на европейские костюмы. Насыщенно-синий кафтан с узкими рукавами и длинный - почти по самые пятки, он был украшен мелкими золотыми цветочками. Штаны были такого же синего цвета и с таким же узором. Вместо туфель к нему полагались сапожки. А вместо шляпы с перьями – тюрбан. На боку манекена висел муляж сабли в чёрных ножнах. - Покажу вам ещё кое-что, сударь, - сказал торговец, ободрённый интересом, что читался в глазах Вера. – Прошу, обождите минуту. Пока хозяин ходил в подсобку, Вер разглядывал костюм со всех сторон, гладил дорогую ткань, наслаждаясь её цветом и качеством. Интересно, хватит ли у него денег на такую покупку? Вер обернулся, чтобы окликнуть хозяина и спросить цену, но хозяин уже возвращался к нему. В его руках был большой прямоугольный футляр из дерева. - Если опоясаться этим, эффект будет потрясающим, - хозяин открыл футляр и Вер увидел пояс, богато украшенный жемчугом и драгоценными камнями. - Не уверен, что у меня хватит денег, - честно сказал Вер. – Сколько стоит костюм? - Двести ливров, сударь, - в голосе хозяина звучали виноватые нотки. – Будь он новым, стоил бы все четыреста. - А пояс? – спросил Вер без особой надежды. - О, - смутился хозяин. – Учитывая редкой красоты жемчуг, рубины, изумруды, золото… Вер перебил его. - Костюм я беру, а пояс… По его гримасе хозяин понял, что пояс Веру не по карману. Да и кому бы он был по карману? Только аристократу, интересующемуся восточными диковинками. Но такой посетитель захаживал редко. Хозяин не терял надежды, что однажды сбудет этот чёртов пояс, который его чуть не разорил, но сейчас он был рад сбыть хотя бы костюм, простоявший на витрине без малого год. - Может быть, вам угодно будет заменить пояс шарфом с кистями? – любезно спросил хозяин. – Получится не хуже. Вер подумал и кивнул. Хозяин просиял и убежал в подсобку. Оставшись в одиночестве, Вер позволил себе улыбнуться. Ещё один пункт плана успешно реализован. Господь на его стороне, определённо. Рождество в Версале было пышным и торжественным. Королевская семья ходила к большой мессе, к вечерней мессе и заутрене. Они служились с великолепной музыкой и в великолепной церкви. Придворные, блистая нарядами и драгоценными камнями, ощущали себя, будто у райских ворот. Их глаза увлажнились, их сердца наполнились верой. В какой-то момент даже грешники пообещали себе стать праведниками. Пожалуй, один шевалье де Лоррен на службах не думал о том, как спасти свою душу. Он украдкой разглядывал придворных и пронзал взглядом затылок Месье. Шевалье было интересно, чувствует ли Месье его взгляд. Как бы там ни было, Месье ни разу не обернулся. По счастью, сегодня Малый двор вернётся в Пале-Рояль, а уже послезавтра все будут отплясывать на балу-маскараде. Но в данный момент шевалье стоял в своих версальских покоях и смотрел в окно на заснеженный парк. Ночью снег прекратился. Шевалье надеялся, что кареты и повозки более-менее утрамбовали дорогу. В Версале не хотелось задерживаться. Несмотря на роскошь, находиться здесь было утомительно. Приходилось подчиняться распорядку дня Людовика XIV, наплевав на свой распорядок и свои желания. При Малом дворе жизнь была куда проще и веселее. Отвернувшись от окна, шевалье зевнул и потянулся. Чтобы поспеть к заутрене, придворные продрали глаза рано утром. С тех пор прошло много часов, стрелки показывали уже пятый час вечера. Возвращаться в Париж придётся впотьмах. Но это ничего, лишь бы выехать. Решительным шагом шевалье покинул свои апартаменты и направился в сторону королевского кабинета. Он знал, что сейчас Месье прощается с Людовиком XIV, отнекиваясь от того, чтобы остаться ещё на несколько дней. Комнаты, которые проходил шевалье, были холодными и пустынными, если не считать слуг и редких праздношатающихся придворных. Большая часть придворных ждала поблизости от королевского кабинета. Когда шевалье оказался в нужной части дворца, заметно полюднело и потеплело. Придворные, сбившись в группки, перешёптывались и тихо посмеивались. В каминах потрескивали поленья. Шевалье миновал одну комнату, затем другую. На кивки приятелей он отвечал кивками и дёргал уголками губ в подобие улыбки. В комнате, соседствующей с кабинетом, он заметил свою родню. Старший брат шевалье, граф д'Арманьяк, что-то говорил своему сыну, красавцу графу де Брионну. Младший брат шевалье, граф де Марсан, к разговору явно не прислуживался. Он выглядел задумчивым и каким-то потерянным. Жёны Арманьяка и Марсана беседовали друг с другом, пытаясь изображать взаимный интерес и симпатию. - Дядя! – когда шевалье подошёл, Брионн расплылся в улыбке. – Неужели вы пропустите завтрашнюю охоту? - Увы, увы, - пробормотал шевалье без особого огорчения. – Как долго Месье торчит там? - Уже около получаса, - невозмутимо ответствовал Арманьяк. - Боже, - выдохнул шевалье, удержавшись от того, чтобы закатить глаза. Марсан, словно разбуженный его голосом, моргнул. - Что если я подожду нашего отъезда в карете? – спросил Марсан. – Осталось всего ничего. - Это сочтут странным, - предупредил Арманьяк. – Оно вам надо? - У меня голова раскалывается, - не унимался Марсан. - Сами сказали, осталось всего ничего, - шевалье приобнял его за плечи, чтобы не сбежал. Марсан скорчил гримасу, но больше не капризничал. - Вас раздражает присутствие жены? – шепнул шевалье. – Её голос? Марсан едва заметно кивнул. Шевалье цокнул языком с искренним сочувствием. - Старайтесь абстрагироваться, - посоветовал шевалье. Если Марсан и собирался ответить, возможности ему не представилось. Открылась дверь кабинета, король и Месье вышли к придворным. - Что ж, брат мой, до скорой встречи, - важно изрёк король. Месье согнулся в поклоне. Он не распрямлялся, покуда король не скрылся в другой комнате. Вслед за королём потянулись его придворные. Представители Малого двора, включая шевалье де Лоррена и графа де Марсана, остались на своих местах. - Ну наконец-то! - воскликнул шевалье, когда появилась такая возможность. Чёрные глаза Месье вспыхнули лукавством, но на всякий случай он приложил палец к губам, призывая воздержаться от дерзких реплик. Месье уже и самому не терпелось отправиться в дорогу, но разве можно это показывать? Приличия должны соблюдаться неукоснительно. Таким был главный закон версальского двора. Ещё никогда Вер не испытывал такого одиночества, как в это Рождество. Его окружали иноверцы, даже словом перекинуться было не с кем. Вер, завернувшись в плащ, сидел у себя в комнатушке в таверне и слушал, как внизу орут пьяные католики. Все они бурно отмечали рождение Иисуса Христа. В Англии на Рождество простой люд тоже напивался и горланил песни, но раздражало это куда как меньше. Если бы Вер никуда не уехал из Англии, он бы сейчас сидел за праздничным столом вместе с матерью. Она бы по привычке жаловалась на подлость графа Оксфорда, который обещался любить её всю жизнь и не сдержал слово. Обычно такие разговоры Вера утомляли, но сейчас ему хотелось услышать родной голос. Вер не был уверен, что свидится с матерью когда-нибудь ещё. Когда он выкрадет герцога Орлеанского, как скоро придворные заметят отсутствие своего господина? А когда заметят, что предпримут? Вер прикидывал, что прежде чем труп найдут, он уже уедет из Парижа. Но успеет ли он уехать из Франции? С другой стороны, даже если не успеет, как на границе узнают, что именно он убил королевского брата? Это преступление будет очень сложно раскрыть. Возможно, никто и никогда не узнает, что же произошло на самом деле. Но что если Вер заблуждается? Что если его быстро схватят? В этом случае он будет брошен в тюрьму, а после – казнён самым жестоким образом. Его, скорее всего, колесуют. Готов ли Вер к этому? Безусловно. Он чувствовал себя неустрашимым. Он ждал бала-маскарада с огромным нетерпением. Он во всех деталях представлял, как выкрадет герцога Орлеанского, как привезёт его в заброшенный особняк, как заставит выпить яд. Вера потряхивало, так ему хотелось увидеть, какое выражение лица сделается у герцога Орлеанского, когда он поймёт, что его невероятным образом настигла кара за уже позабытое всеми преступление. Герцог Орлеанский, небось, разрыдается, будет сулить Веру золотые горы, лишь бы тот его отпустил. Но Вер не дрогнет. Внизу заорали громче. Что-то разбилось. Потом последовал грохот. Неужто стол опрокинули? Вер понял, что началась драка. Брезгливо поморщившись, он перевернулся на бок. Койка протестующе скрипнула. Веру были противны беснующиеся на первом этаже люди. Как им только не стыдно? В великий день напились так, что лишились человеческого обличья и теперь их действиями руководит дьявол. Наверняка сейчас один христианин прольёт кровь другого. "Но чем я лучше?" – подумал Вер неожиданно для себя и даже приподнялся на локте. Он осуждает других, пусть даже иноверцев, но сам замыслил убийство. Эта мысль была неприятной, колючей. Вер поспешил уничтожить её разумными доводами. Он сказал себе, что это попросту дьявол добрался до него. Невидимый, поднялся на второй этаж и проник в замочную скважину. Теперь смущает Вера, пытается спасти одного из своих приспешников. Но Вер не поддастся дьявольскому наущению, замаскированному под что-то другое. Вер знает, что должен отомстить за Генриетту Английскую, должен избавить мир от худшего из грешников. Скольких мужчин герцог Орлеанский толкнул на дорожку порока, скольких соблазнил деньгами и почестями, скольким обеспечил место в аду? Наверное, не счесть их. Кто-то должен положить этому конец, и этим кем-то будет Вер. Успокоившись, он вернул голову на плоскую подушку и смежил веки. Больше сомнения не донимали его.