Doppio

      11:26 Sucre:       Хотите кофе за ваш счёт?       Стефан повернулся, смотря на кудрявую макушку над головами посетителей. Казалось, Гальяно даже не отвлёкся от приготовления кофе, когда печатал сообщение, — пальцами на ноге он его набирал, что ли? — потому что выглядел по-прежнему профессионально сосредоточённым, выполняя сразу три заказа, как многорукий Шива с тысячелетним стажем бармена.       Справлялся Бланш лучше некуда, только, разве что, ещё не успел выучить прайс-лист, но спустя три дня ошибок делал уже куда меньше. К тому же, он весьма эффективно очаровывал значительную часть клиентов, так что его некоторую неуклюжесть ему прощали с улыбкой, и на чаевые это никак не влияло.       Стефан, что думал, что весьма удачно слился с простыми смертными, вздохнул, подходя к стойке. Бланш поднял на него взгляд и улыбнулся, подмигнув. Буато приходил в свою кофейню вот уже три дня подряд ради двух вещей: лунго в исполнении Гальяно и его улыбки. Он казался раскованным и энергичным, точно на своём месте во время работы. Стеф даже завидовал такой его бурной жизнедеятельности. Молодость, здоровье и красота давали ему множество возможностей, и он, казалось, не упускал ни одной из них.       — У меня кофе-брейк, такая вот ирония, девчонки, дальше без меня, — улыбнулся Бланш посетителям и, помахав ладонью в манере британской королевы горничным, грациозно вынырнул из-под стойки с двумя чашками кофе. — Я великодушно составлю вам компанию, Стефан, можете не благодарить.       Буато улыбнулся и согласно кивнул, принимая свою чашку и выходя с ней на улицу. Эта всегда полушутливая манера Гальяно разговаривать с ним быстро стала привычной. Благодаря ей Стефу казалось, между ними совсем не существует разрыва в шестнадцать лет. Бланш захватил свою кожаную куртку и догнал его у выхода.       Поздней осенью за маленькими уличными столиками хотели сидеть не многие, потому что было холодно. Они часто, хотя совсем не всегда, были пустыми. Им повезло, Бланш первым занял место и, поставив кофе, натянул на себя куртку, а потом прижал руки к кружке, положив телефон на стол.       — Хорошо выглядите, сегодня как-то особенно.       11:34 Stephan:       Зарплату не повышу.       — Попытаться стоило. То есть... эй, я вовсе не подлизываюсь, — Бланш снова засмеялся, прикрыв рот кулаком. Он почему-то всё время прикрывал его чем-нибудь, когда смеялся, словно стеснялся.       Стефан находил этот факт весьма печальным, потому что как его завораживал голос этого парня, так ему нравился и смех, который он заглушал ладонью каждый раз. После того, что случилось с ним самим, Буато стал в разы внимательнее к чужим голосам и некоторые из них находил весьма приятными, на что никогда раньше не обращал внимание. Лишившись собственного голоса, он обрёл способность ценить чужие, и звучание Бланш среди всех казался самым бархатным и перламутровым, как жемчуг. Если прежде Стеф думал, что столь зрелый голос не вяжется с юной наружностью его носителя, то сейчас ему казалось наоборот — никакой другой ему не подошёл бы так, как этот.       Он мог бы сделать карьеру гипнотизёра, певца или какого-нибудь спикера. Только больше ему нравилось болтать абы о чём, чем о чём-то важном.       — Неужели так для меня прихорашиваетесь, а? — протянул Гальяно, ехидно усмехаясь.       Стефан повёл бровью на это, и опустил взгляд на мигающую полоску строки ввода сообщения. Ну, была в этом крупица правды. А ещё ему просто хотелось выгулять своё кашемировое пальто, состоятельный парижанин он или где? Хотя внимание Бланш ему однозначно польстило.       Гальяно оказался любителем флирта, и ему было неважно, с каким полом, если человек реагировал на его игривость. Но неоднозначные взгляды на своих коллег давали понять, что Бланш предпочитает девушек. Стефан постоянно замечал, как парень то и дело облизывал взглядом ноги горничных в плотных чёрных чулках, постоянно в заботливом жесте помогая им поправлять юбки и фартуки.       Стефан был одновременно обрадован и расстроен этим. Обрадован, потому что это помогало ему держать дистанцию, ведь он понимал, как Бланш притягателен, так он и гетеросексуален, и это значило, что у него нет шансов, а уже это значило, что он не испортит их рабочие и приятельские отношения, если будет держать себя в руках. Но и огорченный он был ровно по тем же причинам: держать себя в руках желания не было никакого, ему хотелось подступиться к юноше, обратить на себя его внимание, даже если это будет короткое приключение на одну ночь, после которого они бы притворились, что ничего не было. Впрочем, Стефан знал своё место: он мужчина среднего телосложения и непримечательной внешности, среднестатистический прохожий в Париже, массовка. Бланш, даже будь у Буато хоть маленький шанс, — не его уровень.       — Вам очень идёт этот цвет, — не дождавшись ответа, решил напомнить о себе Гальяно, смотря на его пальто.       11:38 Stephan: Спасибо. А ты носишь что-то кроме чёрного?       — Конечно. Нет, — Бланш хмыкнул, почёсывая шею.       Синяк, что он скрывал, стал зелёно-жёлтым и больше не привлекал столько внимания, но Стеф прекрасно понимал, что падением никуда, кроме гильотины, такую гематому было не оправдать. Впрочем, влезать в личные дела своих сотрудников он считал излишним. Бланш соврал ему, потому что у него были причины, которыми он не хотел делиться, а если он не хотел, то кто Буато такой, чтобы вытягивать из него информацию?       — Хотя мне вообще-то красный нравится, но существует мало вещей этого цвета, что мне идут.       11:40 Stephan:       Почему красный?       — Ну как же, — отпив кофе, Бланш повёл плечом, кокетничая. — Цвет любви и страсти, знаете? Я парень такой.       Стефан кивнул. Это он сам заметил по его способу общения и разным сакральным жестам и взглядам. Хотя синяки под глазами у Бланш почему-то не проходили. Если в первый день Стеф решил, что Гальяно мог перенервничать, например, или, как это бывает в молодости, прийти на собеседование прямо с вечеринки; то на третий, увидев мешки под его глазами, начал уже сомневаться. Как мог человек, что работал с семи до четырёх на очень эмоционально выматывающей работе ещё и всю ночь гулять? Пусть если дело в возрасте, отдыхать ведь тоже он обязан уметь. Возможно, у него было хроническое недомогание, и это беспокоило.       Даже сейчас, откинувшись на спинку своего стула, Стефан ощутил от него, помимо кофейного, цветочный запах пудры. На улице, при более хорошем свете, было видно, что тон слегка не сочетается с его кожей — Бланш гораздо белее, цвета сахара. Целиком оправдывает свое имя и своё прозвище.       — Есть охота. Хотите, угощу вас... у меня хватит денег только на хот-дог в Париже или квартиру на Кубе, они примерно одинаково стоят. Что выберете?       Буато принял задумчивый вид, подняв глаза вверх, словно это реальный повод серьёзно поразмыслить, и Бланш рассмеялся, отставив свою опустевшую чашку и покружив пальцем по ободку. Перед работой он снимал все свои украшения кроме одного серебряного массивного кольца на большом пальце, что только подчеркивало, какие по-мужски изящные у него руки и пальцы, увитые выступающими венами.       — Только начальнику моему не говорите, что я собираюсь прогулять работу, он меня отругает.       11:44 Stephan:       Обещаю.       Бланш улыбнулся и встал, чтобы сначала отнести чашки. Потом он вышел, тряхнув кудрями, и Стефан поднялся со своего места. От холода слегка оттопыренные уши Гальяно покраснели, и это почему-то делало его ещё младше и безобиднее на вид. Сунув руки в карманы своей кожаной куртки он шёл, словно не замечая чужого внимания, хотя в краешках его рта зависла лёгкая улыбка. Он выглядел потрясающе в своём строго классическом наряде и при этом бунтарской куртке, и он точно знал это.       Идя рядом, Стефан заметил, что они почти одного роста, хотя прежде ему почему-то казалось, что Бланш ниже сантиметров на пятнадцать, а не всего на пять-шесть.       В итоге их прогулка до ближайшей точки продажи стрит-фуда закончилась двадцатиминутным стоянием в очереди, в которой Бланш болтал на отвлеченные темы, так что Стефану не приходилось вынимать руки из карманов, чтобы ответить. После покупки они отправились в парк, расположившись под голыми деревьями, среди усыпанного остатками опавших листьев рыжего газона.       Буато просто смотрел на него и очаровывался. Когда Бланш рассмеялся из-за собственной болтовни, которую Стефан прослушал, он забыл прикрыть рот, и Стефан удивился двум своим предположениям. Первое — Гальяно достаточно раскрепостился с ним, чтобы не обращать внимания на свои ужимки, считай, доверился ему. И второе — он стеснялся своих зубов, поэтому никогда не улыбался открыто, пряча эмоции только в изгибах губ. У него оказался странный прикус — клыки росли выше и выступали над остальными резцами. Именно поэтому верхняя губа казалась такой же пухлой, как нижняя, придавая ему обиженного виду, когда лицо было расслабленным.       Стефан находил эту его черту довольно милой, хотя этого маленького дефекта не было видно, когда он говорил. Кажется, он комплексовал, и постоянно контролировать своё лицо перед незнакомыми людьми у него было выработано до механической привычки. Гальяно забылся, и хотя в этом не было заслуги Стефана, что принял на себя роль свободных ушей, было приятно. Проводить с ним время, слушать его голос, наблюдать как он вкусно ест, побыстрее засовывая в рот крок-месье., чтобы он не остыл, обжигая язык и пальцы стекающим горячим сыром.       Буато подумал, какой же он ещё ребёнок.       — Спасибо за угощение и за компанию, — вытирая губы салфеткой, кивнул Бланш. — Мне нужно возвращаться к работе, — он встал с лавки, отпряхивая брюки и взглянул на Стефана, заговорщики улыбаясь. — Помните, ни слова моему начальнику, он, знаете, ужасно серьезный и строгий человек, а мне очень нравится моя работа.       Стефан только улыбнулся, пряча своё сожаление по тому, что приходилось возвращаться в реальность. Буато просто его начальник, а не друг или приятель. Немного разбавил будни и хватит, пора вспоминать, что у него нет возможности завоевать Бланш, поэтому не стоит и пытаться.       Проводив длинноногую фигуру взглядом, Стефан опустил взгляд на свои руки, в которых по-прежнему держал горячий бутерброд. Ел он отнюдь не так быстро и голодно, а теперь аппетит и вовсе пропал.       Вздохнув, Стефан выбросил фаст-фуд в урну и попытался придумать, чем ему стоит занять свою голову сегодня. Прогнозы были неутешительными.

***

      — Уже поздно, — из мрака потухших над стойкой ламп вышел Бланш, держа в руках телефон, но смотря на него. От внезапности Стеф приоткрыл рот и нервно выдохнул. Он слышал какие-то звуки, но думал, это работник с кухни, потому никак не ожидал увидеть Гальяно. — Дело ваше, конечно, но это до завтра никак не подождёт?       22:07 Stephan:       Ты сам что здесь делаешь в такое время?       Стефан искренне удивился, смотря на Гальяно в своём повседневном виде: в чёрных джинсах, из рваных дыр которых приветливо выглядывали белеющие островки кожи, с серёжками в ушах, убранных под шапку кудрях и растянутой, великоватой ему толстовке. Свою куртку он держал в руке. Теперь такой вид, что ранее он считал неэстетичным и совсем не в своем вкусе не вызывал былых эмоций. Ему даже нравился этот контраст.       Подняв взгляд от мобильного, Бланш легкомысленно пожал плечами.       — Я убирался, у всех девчонок оказались какие-то дела, хотя я сомневаюсь, что у Лотты второй раз за эту неделю кошка рожает. Теоретически ничего не мешает ей держать двух беременных кошек, но это же извращение какое-то. Она что, кошачья акушерка? Кошмар, — парень подошёл к нему и бросил на диванчик куртку, а сам сел ближе, совсем незаинтересованно смотря на накладные, что Стефан разбросал по столу. — Я и не против, у меня на сегодня было в планах сходить в бассейн, но мне позвонили и всё отменили, аргументировав это тем, что в мужской душевой трубу прорвало и у них потоп. Я смеялся целый час.       Стефан улыбнулся. Бланш съехал ниже, устраивая голову на спинке и вытягивая свои ноги с десять миль под столом, расслабляясь.       — А потом я делал заготовки на кухне, раз уж у меня выдалось время, поэтому оплату наёмного работника за сегодня заберу себе, — Гальяно ущипнул себя за переносицу и проморгался.       22:13 Stephan:       Ты перерабатываешь. Это не входило в твои обязанности.       — Кому сейчас помешают лишние деньги? — Бланш устроил руку с телефоном на животе и, прочитав сообщение, опустил его экраном вниз. Он устал не то, чтобы делать лишние движения, телефон держать. — Недавно я грохнул свой байк. Мне хоть бы хны, локти да колени содрал, а вот он разлетелся, как игрушка, собранная из деталек «лего». Гадство настоящее. Он только диагностику прошёл перед этим. Кто так быстро шлагбаумы опускает? — Бланш укоризненно цокнул, негодующе покачивая головой.       Стефан взглянул на его лицо, с которого он смыл лёгкий макияж, что девочки наносили ему перед началом работы и боролись за право того, чтобы поправлять его в течение дня. Из-за яркой витрины булочной прямо напротив «Doppio», его кожа слегка блестела тепло-жёлтым светом, придавая врождённой холодной бледности Бланш немного жизни. Лампы в кофейне работали слабо, чтобы глаза не уставали, и их свет был скорее серебристым и каким-то печальным.       Буато едва не вздрогнул, когда Гальяно повернул лицо и посмотрел прямо в его глаза снизу вверх. В полумраке его тёмные омуты казались бездонными и всепоглощающим.       Чтобы парень так не прокалывал его своими глазами, Буато усиленно пытался придумать, как его отвлечь.       22:16 Stephan:       Почему не уходишь домой?       — А кто же вам мешать будет? — иронично усмехнулся парень. — Просто не хочется, я посижу здесь ещё немного и даже помолчу.       За неделю, что парень здесь проработал, Стефан успел понять две вещи. Он восхищён им так, как прежде никем не восторгался, и что между ними возникла некая химия. Не иначе, как сам Бланш что-то намешал в своих «колбах и мензурках», и выплеснул в него нечто вроде приворотного зелья. Иначе, что, чёрт возьми, происходило?       Они ещё раз сходили на кофе-брейк, который опять перетёк в подобие ланча по инициативе юноши. Гальяно настоял на том, чтобы на этот раз угощал он, и спорить с ним было всё равно, что пытаться пойти сквозь стену. Ни единого шанса на успех.       Но после этого Бланш ему больше не предлагал ничего, кроме привычного «кофе за ваш счёт». У Стефана не то, чтобы была кишка тонка — ладно, местами всё-таки была, но он признавал это только глубоко-глубоко в душе — пригласить его первым, просто он взял его на работу не для того, чтобы постоянно от неё отвлекать. Если бы он требовал к себе от человека внимания сверх меры, то он должен был нанять себе няньку, а не бариста. Буато не хотел навязываться и сближаться с парнем, даже если с ним действительно приятно проводить время, интересно и весело, и голос его... Дьявол.       Стефан не хотел видеть в нём то, чего в нём не было, но он бы дорисовал в своей голове. Многозначительные взгляды в свою сторону, улыбки с неприкрытыми клыками в свой адрес, волнующие тембры в его голосе. Он уже всё это придумывал в своих мыслях, но превращать это в одностороннюю влюбленность не собирался, поэтому буйствовать своей фантазии не позволял. Стефан давно вышел из возраста, когда в чувства окунаются с головой, хотя он и тридцать восемь лет до этого не был склонен к спонтанным поступкам, поэтому и переживал касательно того, как обернётся его жизнь, когда открывал кофейню.       И вот к чему это привело.       Просматривая бумаги или, скорее, создавая видимость, что он ужасно занятой и деловой человек, потому что никакие слова и цифры перед глазами он совершенно не видел, он ощутил, как к предплечью что-то прижалось и опустил взгляд. От скуки Бланш уснул и его голова склонилась на бок, а рот приоткрылся, выпуская тихое дыхание. Пальцы, которыми он держал телефон, дрогнули и он мыкнул, но даже не пошевелился.       Стефан улыбнулся этому, и вернул взгляд на свои бумаги, не шевеля рукой. Ему осталась самая малость, чтобы закончить запланированное, и совсем не мешало то, что Бланш обездвижил одну из его рук. Подумаешь. Она даже не ведущая.       Закончив, он ещё какое-то время сидел неподвижно, смотря то на Бланш, с его «обиженными» губами, оленьими ресницами, родимым пятнышком на щеке похожем на кофейное зёрнышко по форме и размеру, и выбившимися из-под сползшей шапки кудрями; то на улицу, со всеми её прохожими, утопающими в смоге, подсвеченном светом витрин. Решив, что шея у Гальяно явно затечёт от такой позы, он прикоснулся к его плечу и дёрнулся, когда тот схватил его запястье, сжимая его со всей своей силы до не просто ощутимой, очень даже сильной боли.       Переведя взгляд с побелевших от напряжения пальцев на лицо Бланш, он удивился ещё больше, хотя ни одна мимическая мышца у него так и не дрогнула. В тёмных глазах оказались эмоции вроде злости и ужаса одновременно, а дыхание участилось.       — О... — как только на его лице появилась осмысленность, выдохнул Бланш, медленно разжимая свою мёртвую хватку. — Господи, простите... Я сделал вам больно? — он подобрался, принимая сидячее положение с полулежачего, и повернул его запястье внутренней стороной вверх, словно мог рассмотреть что-то через рукав его пиджака.       Стефан отрицательно покачал головой, но руку не забрал, и даже дал ему приподнять ткань, чтобы осмотреть кожу. Синяк точно появится, но не так ведь моментально.       — Наверное, кошмар приснился, а вы меня напугали, — оставив его руку в покое, он глухо выдохнул: — Мне жаль.       23:03 Stephan:       Ничего страшного не произошло.       Я собираюсь домой, тебя подвезти?       Бланш потёр глаз пальцами, второй рукой нащупав телефон и разблокировав его.       — Нет, спасибо, я... у меня ещё кое-какие дела, так что пойду. Спокойной ночи, простите ещё раз.       Гальяно медленно поднялся, потянулся, вытянув руки над головой, отчего его позвоночник захрустел. В его неотложных делах Стефан сомневался, но выглядел он спокойно, натягивая на себя куртку и улыбнувшись на прощание перед тем, как выйти и раствориться в смоге. Хотя, не все при лжи выглядели суетливыми и при избежании неприятного разговора уходили стремительно.       Не то чтобы Буато собирался его расспрашивать, но и то, что ему приснился кошмар — было очевидной ложью. Его глаза под веками не бегали, дыхание не сбивалось, а тело оставалось расслабленным, что значило, что ничего плохого ему не снилось. У Бланш сработал самозащитный рефлекс, такой не появляется сам собой, каким бы тревожным сном не спал человек. Гальяно явно привык отбиваться и спать не в том месте, в котором ощущаешь себя в безопасности. Он был в боевой готовности буквально всё время.       Приподняв рукав, Стефан потёр запястье ладонью и подвигал кистью. Больно. Кажется, ещё бы сильнее и кость бы как минимум треснула.       Это говорило о Бланш чуточку больше, но всё равно было лишь симптомом, а не диагнозом.