Твоя искусная ложь.

      Убедившись, что в больнице действительно находится Ли Цзысюэ и в том, что никакая опасность ему не грозит, Шан Цинхуа, наконец, смог расслабиться. Он чувствовал чудовищную усталость. Такую, что валился с ног.       Поблагодарив Мобэй Цзюня, он сказал, что не смеет и дальше задерживать его. Лицо декана Аньдин раскраснелось от смущения и алкоголя, что ещё бродил в его крови.       – Ты собираешься провести здесь всю ночь? – спросил Мобэй Цзюнь хмуро.       Шан Цинхуа не посмел ответить, опустив глаза.       – Так не пойдёт. Этот человек очнётся только через несколько дней. Думаю, он сам позвонит тебе, чтобы сообщить об этом. Ты устал. Тебе нужен отдых и спокойствие. Как же я могу оставить тебя здесь? – добавил Мобэй Цзюнь.       Шан Цинхуа, закусив губу, всё ещё сомневался. Этот человек... Ведь он... При любой вспышке ярости просто уничтожит его! Вспомнив прошлое, декан Аньдин почувствовал, как его пробирает дрожь. Это невозможно объяснить! Ему так нравился Мобэй Цзюнь! Но... Он чудовищно боялся этого человека и никак не мог верить его словам.       Шан Цинхуа, сцепив пальцы, молчал.       – Идём, – непререкаемым тоном произнёс Мобэй Цзюнь, обняв его за плечи.       Длинные пальцы босса дрожали. Как же сложно играть эту роль! Как же трудно притворяться идиотом, если знаешь правду! Этот человек за стеклом палаты интенсивной терапии... Он бы убил его, если бы только Ло Бинхэ позволил ему это. Но выяснив, где находятся эти двое и устроив поджог, он отправил его спасать Шан Цинхуа, а сам бросился вытаскивать Ли Цзысюэ из задымлённого коридора.       Шан Цинхуа подчинился. Позволил увезти себя в волшебный мир района развлечений.       Пентхаус Мобэй Цзюня был великолепен. С бассейном и оранжереей на крыше, он заставил Шан Цинхуа застыть в восхищении. Он чувствовал себя таким ничтожеством. Что он здесь себе напридумывал? Разве может этот владыка мира быть к нему благосклонным? Разве Шан Цинхуа обладает особым характером или какой-то драгоценностью, о которой не подозревает? Он больше не понимал, что происходит. Зачем Мобэй Цзюнь... спас его из огня?       – Идём. Можешь расположиться в гостевой комнате, хотя, если тебе не по вкусу, бери любую. Прими душ или ванну. Я закажу что-нибудь на ужин. Думаю, тебе не повредит и глоток вина перед сном.       Шан Цинхуа молчал, удивляясь тому, как много говорит Мобэй Цзюнь. Неужели он... он волнуется?       – Боюсь, не смогу найти брюк такого маленького размера. Придётся тебе обойтись рубашкой.       Покраснев, словно маков цвет, Шан Цинхуа кивнул.       Огромная ванна наполнилась водой за считанные минуты. Дрожа от предвкушения, он погрузился в голубоватую горячую воду.       Ах... Он никогда в жизни не знал такого блаженства... Да и мог ли нищий бродяга, всю свою жизнь расплачивающийся по счетам, знать, что такое роскошь?       Он решил немного задержаться в этом обволакивающие тепле.       Шан Цинхуа и представить не мог, насколько испуган и ранен страхом случившегося. Стоило лишь немного расслабиться и, задремав, он едва не утонул, ухнув в глубину с головой.       Вскочив и закашлявшись, он поспешил покинуть приют удовольствия.       Наспех вытерев капли воды и завернувшись в полотенце, он вышел из ванной. На кровати его ожидала тонкая шёлковая рубашка Мобэй Цзюня. Но... нигде не наблюдалось и тени его собственной одежды! Боги, даже бельё... всё исчезло!       Дрожа от злости, Шан Цинхуа накинул прохладный тонкий шёлк. Да... Разница была очевидна. Рубашка почти доходила до колен, а рукава пришлось закатать.       Краснея от смущения, он боязливо выглянул из комнаты.       – Господин Мобэй... – позвал он едва слышно.       Тот не ответил. Шан Цинхуа слышал его голос где-то вдалеке. Очевидно, разговаривал по телефону. Вздохнув, мужчина задумался, не остаться ли здесь, в этой комнате. Она казалась вполне спокойной и безопасной.       Однако, разве мог он вот так всё оставить? Мобэй Цзюнь спас его от огня. Он искренне пытался заботиться о нём, хотя Шан Цинхуа и не мог представить себе причину... Он должен был хотя бы поблагодарить его.       Ноги не слушались. Он едва добрёл до огромной комнаты, где Мобэй Цзюнь, расположившись на мягком роскошном диване и впрямь болтал по телефону, покачивая ногой.       Шан Цинхуа впервые видел его таким. Кто бы мог подумать, что бессердечный, ледяной босс, жестоко избивший его без вины, может так ослепительно улыбаться.       Пожалев о своём решении прийти, Шан Цинхуа отступил назад. Мобэй Цзюнь вскинул взгляд и изумлённо застыл, не сводя глаз с изящного силуэта.       – Я перезвоню, – произнёс он, заканчивая разговор и поднимаясь на ноги.       Шан Цинхуа никак не мог вдохнуть полной грудью. Он дрожал, не в силах справиться со смущением и стыдом.       – Господин... Мобэй, – покраснев, прошептал он, смотря как шаг за шагом приближается Мобэй Цзюнь. – Моя одежда... Я... не смог её отыскать...       – Хм? – отозвался тот, обнимая его за талию и с удовольствием глядя в лицо. – Она пропахла дымом. Завтра будет готова. Или ты собираешься покинуть меня немедленно?       Глаза синего льда потемнели, а объятие внезапно стало твёрже, прижав Шан Цинхуа к сильному телу босса.       – Разве я не стесняю вас? – спросил Шан Цинхуа. Ему показалось, Мобэй Цзюнь договаривался о встрече в том случайно подслушанном телефонном разговоре.       – Стесняешь? – удивился тот. – Совсем нет. Думаешь, предложение жить рядом со мной – шутка?       – Эм... – не нашёлся Шан Цинхуа. Он вовсе не знал, желает ли соглашаться.       Проведя к столику, Мобэй Цзюнь усадил его на диван.       – Не торопись, – произнёс он, протягивая ему бокал с вином. – Знаю, что тебе нелегко принять такое решение.       Шан Цинхуа вздохнул, принимая из его рук ароматный напиток.       – Я не понимаю... Господин Мобэй... Зачем вам нужно подобное... условие. Я ведь... Я не гожусь в заложники... Цанцюн не сделает ради моего спасения и шага! И...       Мобэй Цзюнь почувствовал, как в груди взрывается ярость. Его глаза полыхали гневом, а с языка так и рвались ядовитые слова.       Шан Цинхуа, сжавшись в комок, медленно отодвинулся на пару цуней, поймав этот взгляд.       Мобэй Цзюнь пришёл в себя. Опустошив свой бокал, он внезапно повернулся, заключив хрупкого человека в объятия.       – Цанцюн? – нахмурился он. – Меня он больше не беспокоит. Я прошу тебя остаться рядом, потому что...       Он замолчал.       Шан Цинхуа ждал, смотря большими глазами пронзительной небесной синевы.       – Потому что хочу, чтобы ты принадлежал мне, – прошептал Мобэй Цзюнь, уткнувшись лбом в хрупкое плечо. – С первого дня, когда увидел тебя, я так решил. Ты мой, Цинхуа. Я хочу тебя.       Шан Цинхуа застыл. Он боялся пошевелиться, словно его опутала ядовитая змея. Словно даже вздох смертельно опасен.       Что он такое несёт?! Разве между ними есть подобные чувства?!       – Господин... Мобэй... Но, вы ведь... Вы ведь не любите меня, господин Мобэй... Тогда зачем... Для чего вы... Желаете...       Мобэй Цзюнь не ответил. Всё, что чувствовал Шан Цинхуа – горячее дыхание на своей обнажённой шее.