Пак Чимин — профессионал

Пак Чимин — … …Потягивается в постели, открывая глаза и неверяще смотря на снегопад за окном. Он настолько закопался в графиках и расписаниях, выводя цифры, что забыл, как это — зима не в календаре, а в реальности. Он выскальзывает из кровати и жмётся носом к холодному стеклу, в рассветных лучах всё особенно очаровательно, и его взлохмаченные тёмные волосы тоже. Будильник противно пищит второй раз, заставляя невольно вздрогнуть, и Чимин спешит. Опять, и снова, по накатанной. Он выкладывает посты в социальные сети, пока завтракает, проверяет список дел на сегодня, пока чистит зубы, и слушает новую демку, пока принимает душ и мастурбирует. Он общается с персоналом телеканала по громкой связи, уточняя детали заранее, пока наносит лёгкий макияж и вдевает тяжелые серёжки-кресты. Туго затягивает ремень вокруг талии, поправляет манжеты белой рубашки. Пак Чимин — профессионал, разряжающий любую обстановку и покоряющий всех. — Ты молодец, — он касается поверхности напольного зеркала пальцем. В однокомнатной квартире, где кроме него никто не живёт, и нет ни животных, ни даже растений, это звучит немного жалко. Намджун бегло пробегает взглядом по списку вопросов, вычёркивая всего два. — Можем начинать. Юнги жестом останавливает съёмочную группу, отбирая лист. — Вот на это я тоже отвечать не буду. И на это. — Сидел бы дома! — Хосок закатывает глаза. — Была такая мысль… Чимин наклоняется к ведущей, быстро шепча, подсказывая, на какие темы можно сместить акцент, чтобы было и интересно зрителям, и комфортно участникам. Та согласно кивает, благодаря — не все могут подступиться грамотно к трио стремительно набирающих популярность музыкантов. — Мы ведь этим уже шесть лет занимаемся, — вздыхает Хосок, как будто Чимин забанен в Гугле и не правит собственноручно статью на Википедии. —…И всё равно нервничаем, — подхватывает Джун, поправляя повязку на голове. Юнги гремит браслетами, пока крутит запястьями, разминая руки. Для Чимина этот звон как бубенчики на одеянии восточной прелестницы, исполняющей танец живота. Чимин не поворачивает голову в сторону манящего звука, он ещё насмотрится, стоя за кулисами, подбадривая, фотографируя, снимая видео, танцуя и даже подпевая. Его раз за разом восхищает, откуда у них столько воздуха в лёгких, и как можно так быстро двигать языком, произнося запредельное количество слов в минуту. Юнги обливает зрителей водой из бутылки, и несколько капель долетает и до разгорячённого лица Пака, позволяющего себе открыто наслаждаться только в такие моменты, только во время выступлений. Он поднимает руки, аплодируя у себя над головой, ловит улыбку ДжейХоупа, ловит улыбку лидера, ловит кольцо с буквой "А", слетевшее с пальца Шуги, и прячет в карман. Пак Чимин — фанат. В его пустоватой, полузаброшенной квартире со скапливающейся пылью, спальня — самое жилое место. На стенах уже давно не висят плакаты, сменившиеся на подборку снимков-полароидов из личного архива. Их очень много с новогодней вечеринки, они гроздьями размещаются на чёрной, металлической решётке, крепко прицепленные большими зажимами для бумаг. Чимину нравится. Он кладёт кольцо на прикроватную тумбочку, к медиаторам, визиткам с автографами, порванной красной нитке, бывшей раньше среди браслетов. Ещё, Пак Чимин профессионал, правда. Юнги доверил ему свою любимую толстовку, залитую кровавой Мэри, чтобы он убедил всех в химчистке в ценности этой вещи. Прекрасная, пропахшая потом толстовка, такая мягкая, так скрывающая подтянутое тело. Чимин валится на кровать, прижимая её к лицу. Он стонет неприлично громко и надевает чужое кольцо на палец, лаская себя. Тэхён слышит всеобщий смех из студии, проходя мимо к своему рабочему месту, и улыбается. Надо же, у Пака получилось, он сам уже как будто четвёртый участник, незаменимый. Хосок его обожает, беря с собой на шоппинг и к массажисту, а Намджун любит их долгие разговоры за чашкой чая. С Юнги всё немного по-другому, он не такой открытый, не такой тактильный, и у него очень мало свободного времени. Он постоянно задерживается допоздна, записывая, сводя и шлифуя треки, и самостоятельно перепроверяет расписание, доверяет, но проверяет. Чимину кажется, что Юнги — настоящий лидер под прикрытием. Джун отвечает за связь с общественностью со своим великолепным знанием английского, точен и мудр, а Мин Шуга болен музыкой, и тащит со всей страстью их к первым строчкам чартов. Чимин сидит на диване с планшетом, согнув одну ногу в колене, что теперь на уровне глаз, и беспалевно наблюдает, как Юнги зачитывает в микрофон, сбивается, и опять делает языком " бла-бла-бла «, раз шестой за последние пол часа. В студии больше никого нет, они собирались разделить одно такси на двоих, если, Юнги, конечно, когда-нибудь уже закончит. — Хён, — Чимин подходит, осторожнейше касаясь плеча, он позволяет себе так делать не чаще раза в неделю. — Пойдём? Юнги косится на него, поджав губы, но, вздохнув, снимает большие наушники. — Совсем дерьмово звучит?.. — Тональность чуть не та. Завтра попробуешь ещё. — Не хотел бы сам спеть? Чимин звонко смеётся, краснея. — Я не умею как ты, хён. — Тогда спой, что хочешь. И чёрт же его дёрнул однажды при них забыться и запеть, теперь постоянно предлагают что-нибудь исполнить, называя тёмной лошадкой и тузом в рукаве. — Я… — Стесняешься?.. — Нет. Юнги не страшный и действительно не кусается. В нём определённо есть своё очарование, с ним определённо можно дружить. Чимин принимает наушники из его рук, закрывает глаза, и поначалу его голос тихий, а затем он играет им, повышая, понижая, пропевая невинные строчки из сольной песни Намджуна. — Ваши голоса хорошо бы гармонизировали. — Я не… — Ты профессионал во всём, Чимин. Юнги его уважает, Юнги его принимает. Юнги ему улыбается и неожиданно треплет волосы. Чимин вмиг становится собранным и серьёзным, хоть и ужасно устал, и хочется спать, и опереться на плечо, обнимая. — Я вызову такси, — Пак достаёт телефон, набирая номер и отходя подальше на безопасное расстояние. Ночью Чимин плачет в подушку. У него стресс, напряжённая работа, ему в бедро упиралось одно колено расставленных ног, пока они ехали в такси, лениво переговариваясь. Мин Юнги не с экрана телевизора — лучше, чем он представлял себе изначально. Мин Юнги — мятная конфета, которую хочется положить на язык и долго-долго катать во рту, не грызть, царапаясь об острые края, не крошить зубы о твёрдую поверхность, а нежно рассасывать. Пак Чимин профессионально скрывает свои чувства. Он работает на износ, он втирается в доверие, он смеётся во всё горло с Хоби, он бегает по кругу от пытающегося защекотать Наму, умиляющегося с него каждый день, он порционно выдаёт комплименты Юнги. Он подружился даже с Ким Тэхёном из администрации и зовёт его в бар. — Эй, так мы ровесники! Зови меня Тэ, — поднимая бутылку, он чокается с ним, и пиво течёт на стол. Чимин снова рассказывает о себе, уже без формальностей. Делится институтскими историями, хрустя чипсами, соглашается пойти вместе в кино, и на выставку, и ещё раз в бар, и позавтракать в кофейне, и много куда ещё, но не предлагает прийти в гости. Однажды, Тэхён сам зовёт его к себе, и знакомит со своим парнем, успевшим приревновать, и пожалевшим об этом, потому что Пак Чимин — чудо. — Бурная ночь? Чимин в кофте Чонгука, доходящей до середины ладоней и бёдер, от него пахнет чужим шампунем, а во рту не привычный привкус зубной пасты. Чимин в кои-то веки не выглядит как менеджер, в ярко-жёлтом, с кругами под глазами и очевидным похмельем. — Взял бы выходной, — Юнги протягивает ему чашку кофе. Паку слишком плохо, чтобы набраться сил изумляться щедрому дару, он пробует, чувствует вкус растопленной в молоке сливочной ириски — и стонет: — Хёёёёён, я люблю тебя, — это правда, звучащая как не правда. Господи, вот бы сейчас кто-нибудь зашёл и разрушил возникшую тишину, но они опять только вдвоём в студии. Юнги хмыкает и садится рядом. Лёд позвякивает в его стакане. — Видел уже фотки для журнала? — Чимин чуть трясущейся рукой тянется к планшету. — Хоби-хён на них просто чёртово божество… Ой. — Чимин, расслабься. Ты можешь иногда не быть профессионалом. Ты здорово нас всех мотивируешь, но дай передохнуть хоть чуть-чуть. — Это ты мне говоришь? — Пак разворачивается к нему. — Да ты пришёл сюда даже раньше меня, трудоголик. — Мне больше нечем заняться. И — нет, Господи, только давай не от скуки, пожалуйста — думает Чимин, ненавидя всецело быть чьим-то развлечением. Он выдумывает себе дела, пересаживаясь за стол и доставая запасные очки для зрения — вчерашние, одноразовые линзы покоятся в мусорке ванной комнаты Тэ и Гука. Он сочиняет новые идеи, проверяя возможность осуществления на сайтах, да даже отвечает на комментарии с официальных аккаунтов, пока Юнги ковыряется в своём телефоне, пока не приходят остальные. Он допивает кофе с ириской, с досадой думая о том, что хотел бы ещё, и делает его себе сам. — Тэхёни, а пойдём с нами на концерт? И Чонгука бери, будете моими плюс два. — Реально? Чимин, да! Спасибо! Как можно работать в одном здании, и не любить их музыку? Тэхён отрывается в зрительном зале, он знает тексты, он поёт их Чонгуку прямо в уши. Чимин стоит на самом краю сцены, скрытом от толпы, скрестив руки на груди. Он всё-таки начал курить, делает это изредка, и сейчас нервно кусает губы, ему хочется выйти и затянуться глубоко-глубоко, чтобы не слушать в сто тысячный раз как Шуга обещает довести до Гонконга. А он наверняка может, с его-то гибким языком, с длинными пальцами, с взглядом прищуренных лисьих глаз, внимательно рассматривающих. На сцене ото всех разит мощной энергией, и аура Юнги это секс. Пот стекает по нему крупными каплями, во время краткого перерыва он не берёт, как обычно, маленькое полотенце из рук, а подставляется, тяжело дыша. Чимин — профессионал, быстро приводящий в порядок. — Устал? Продержишься? Дать кислород? Воды? Болит что-нибудь?.. Эй? — Чимин прикладывает ладонь к его лбу, скользя второй рукой с зажатой тканью по мокрой шее. Юнги медленно облизывается, не открывая глаз. Тоже самое происходит и на следующий день. И на следующий. У Чимина пополняется домашняя коллекция полотенец и игрушек из секс-шопа. — Ты его кадришь что ли? — Хосок недоумённо выгибает брови, пока Наму отходит в туалет. В гримёрке душно даже без посторонних, лёгкие сжимает. — Нет. Это выходит за рамки его обязанностей? — Не знаю… — Хоби, меня просто раздражает, что он постоянно напрягается в моём присутствии. — Ластишься? — Он со всеми няшечка, а я будто кол в его жопе. — Интересное сравнение. Юнги отмахивается. Намджун приглашает всех к себе в гости на ужин, отметить успех нового сингла, обкатанного на трёх концертах, в домашней обстановке. Чимин наряжается в мягкий свитер с воротом, открывающим ключицы, укладывает волосы, вдевает новые серёжки-кольца. Дома их встречает некий Сокджин, давний приятель Джуна и великолепный повар, что помог с приготовлением ужина. Чимин залипает на его правильных чертах лица и широченных плечах, отмечая, что взгляд Наму там же, откровенно раздевающий. Чимин хитро улыбается, восторгается едой, нахваливая. Паста действительно изумительна, а Юнги фыркает, отвечая, что Чимин просто не пробовал ту, что делает он сам. Пока Пак соображает, как это расценивать, остальные подтверждают, и выясняется, что Джин и Юнги были соседями по общаге, и оба любят колдовать на кухне. — Чимини худенький, его надо откармливать, — Хоби забирает его пустую тарелку, собираясь положить ещё одну порцию. — О, нет-нет, спасибо! Я наелся, правда. — А десерт? — Разве что десерт… Впятером за круглым столом уютно. Квартира Намджуна в тёплых тонах, в ней вся мебель из натурального дерева, и повсюду расставлены маленькие горшочки с растениями. Книжный шкаф без дверей, гордо демонстрирующий внушительную коллекцию. Чимин проводит пальцем по корешкам книг, вытаскивая наугад одну, задавая мысленно вопрос и открывая на случайной странице — вместо текста, перед ним картинка с котом. Пак Чимин — профессионал, но разъярённо орёт в трубку на собеседника за проёб сроков. Скоро тур, нужно согласовать миллиард деталей, а дебилы в одном из городов тормозят с промоушеном, не запустив рекламу и даже не распечатав ещё афиши. Чимина трясёт от злости, он кидает остро заточенный карандаш на манер дротика, и тот втыкается в пробковую доску, ровно в стикер с напоминанием купить ещё молока. Закончив разговор, Пак вопит на всю студию: — СУКААА! Хоби восхищённо аплодирует, а Юнги смеётся. Намджун присоединяется к негодованию, а Мин продолжает угарать. — Ты умом тронулся? Обычно ты так же бесишься. — Смотреть, как разрывает Чимина — лучше. И Чимин осекается, захлопывает рот, его ноздри хищно раздуваются. — Ну блин… — Весело тебе? — Ты громкий. Слова вертятся на языке, готовом, давно готовом для язвительности и пошлости, но Пак Чимин… — Скоро вернусь, — твёрдым шагом он удаляется, и даже не хлопает дверью. Его потряхивает, пока он курит во внутреннем дворе, жалуясь Тэхёну на организационные моменты. О Юнги он не рассказывает вообще никому, собирая дома маленький алтарь, добавляя чеки из магазина, куда они ходили вдвоём, выбирая новые вещи для сцены. Этикетки, упаковка от ириски, любимая чёрная ручка Мина, которую он вечно крутил в пальцах, а потом выбесил и лишился её уже навсегда. Какие-то вещи Чимин возвращает, правда. Напульсники, футболки, худи — делают петлю по пути из студии к химчистке, прежде чем вернуться к Мину, такому порой рассеянному. Чимин не хочет думать, копаться, разбираться в своей гамме чувств, ему достаточно присутствовать, быть свидетелем, немножечко — соучастником, ему искренне нравится его работа, и он не хочет её потерять, привязавшись ко всем троим, по-разному. Незадолго до тура, они надираются в баре. Чимин умывается холодной водой, и упрямо засовывает пальцы глубже в рот — ему нужно избавиться от выпитого, ему нельзя было так быстро пьянеть и глупо хихикать над каждой шуткой. Его болезненно выворачивает, и он долго полощет рот, прежде чем вернуться. Юнги как раз что-то возбуждённо рассказывает. — Я читал, серьёзно, блядь, там так и пишут. — Это странные фантазии. — Похоже на фанатство, кстати, — Джун потирает подбородок. — Только вместо гнездования, у фанов мерч. — Вы о чём? — Омегаверсные аушки, про сладких, текущих омежек. — Чего… Юнги обращает всё своё внимание к нему, пересказывая. — Миниатюрные омежки строят себе гнёздышки из одежды понравившегося альфы, смешиваясь с ним запахами, чтобы успокоиться. — Дети с мамиными вещами… — Нееееет, это другое, омежки безумно-безумно хотят секса с альфой и протекают, мечтая о члене. — Ой, Господи, — вздыхает Наму, отпивая ещё виски. Чимин не дышит. — Мне вот интересно, а сильно будет мучиться омега, если его вытащить из гнезда и увезти куда-нибудь надолго? Что он будет делать, оставшись без… — Юнги, с каких это пор ты читаешь фанфикшн? — ледяным тоном произносит Чимин, наконец, отмирая. — Ну не порно же мне смотреть в студии, хотел почитать что-нибудь. — Найди себе уже кого-нибудь, давай, мы тебе мальчика на ночь снимем? — предлагает Хосок. Чимин понимает, что все реально очень пьяные, но не он сам, потому что Пак Чимин — всё ещё профессионал. — А давай, — легко соглашается Юнги. — Чимин, приведи мне омежку с блядскими губами. — Я? — Ты же менеджер. — Мин, переходишь границы, притормози. — Нет-нет, всё в порядке, я позабочусь о хёне, — Чимин нагло смотрит прямо в глаза. — Тебе помладше? С круглой попой? — Да, да. И рельефным прессом. — Сможешь в таком состоянии? — Пак достаёт телефон, лезет на запрещённые сайты. — В таком состоянии я могу долго. — Диктуй адрес. Пак Чимин — профессионал, и он находит подходящего юношу, попросив его надеть серёжки-кольца, отправляясь к клиенту. Утром он чуть опаздывает, тщательно уничтожая следы ночной истерики. В студии уже все, Юнги расслабленно сидит перед мониторами, лениво клацая мышкой. — Как прошло? — равнодушно спрашивает Пак, а у самого черти пляшут в глазах, и тянется ухмылка от уха до уха. И Юнги, обернувшись, замечает это, и все видят, и неловкость рушится. — Нормально, но не омежка, — Мин обиженно дует губы, дурачась. — Вот только не смей трахать наших фанатов! Правило номер один! — Намджун угрожающе трясёт пальцем, Хоби смеётся. — Я тебе кофе приготовил, остыл уже, наверное, — понизив голос, произносит Мин. — Кофе? — Прости за вчерашнее. — Ничего страшного, — Чимин идёт на кухонную зону, отпивает из чашки, чувствуя карамельную сладость на языке, и ставит в микроволновку. На его памяти, Юнги варил кофе всегда только для самого себя, и уже дважды — Чимину. Пак еле-еле успевает на прощальную вечеринку к Тэ и Чонгуку, потому что у музыкантов, оказывается, есть своё, ритуальное прощание со студией. Они снова пьют, но в меру, Юнги уходит первым, забыв свою толстовку и кепку. Чимин берёт их с собой, заезжая домой и кладя на кровать под одеяло. Чонгук заказывает пиццу и по-настоящему сокрушается из-за того, что не будет видеть Пака пару долгих месяцев. Они не играют в приставку, не смотрят фильм, а болтают обо всём на свете втроём, почти обо всём. На часах уже два ночи, когда Чимин вваливается домой, поспешно стягивая обувь и одежду, и ложится голым, обнимая большую, чёрную, с принтом черепа на спине — толстовку Юнги, в которой тот ходил последние дни. А дальше всё как обычно, кольцо с буквой, стащенный браслет, напульсник, слюна вместо смазки, и не сдерживаемые всхлипы.