Неизмеримые

"Если я чего-то не помню, это не значит, что мои действия лишены смысла." – Помни (Memento)

– Натали, ты взрослый, рассудительный, сознательный человек. Вроде даже неглупый. Скажи, что ты не сделаешь этого. Натали не отвечает, молчит. Одно дело – задать вопрос своему отражению в зеркале, просто проходя мимо, совсем другое – на полном серьёзе встать и поболтать сама с собой в три часа ночи во время приступа. Кроме того, она прекрасно знает, что выполнит задуманное. Так странно. Обычно, когда люди находят у себя симптомы болезней, они… ну, лечатся. Ее стремление вернуть камень чудес павлина, зная о последствиях – что может быть более ненормальным? Да, талисман теперь в полном порядке и не представляет опасности. Замечательно. Она безумна, ведь знает стольких людей, которые, подвергшись меньшему стрессу, моментально впадали в истерику от одного только вида предмета их беспокойства. Кроме того, начало положено. Будь этот чёртов камень хоть трижды цел, это уже не имеет значения. Он будет продолжать действовать на неё точно так же, как раньше. Ей повезло найти планшет хранителя талисманов со всеми переведёнными данными и разобраться в происходящем. Жаль только… Около десятка страниц текста посвящены подробному описанию симптомов и последствий со всеми вытекающими, но ни одного – ни единого – средства лечения! Мог ли хитрый и расчетливый старик предусмотреть, что расшифровка, за которую она в битве на крыше едва жизнью не расплатилась, попадет не в те руки? Несомненно. Но это, по сути, не важно, важен факт: лекарства нет. Так же как и пути назад. Интересно, это нормально, так спокойно воспринимать происходящее? Возможно, это всего лишь обратная реакция, и ее боязнь проявляется в другом виде? Столь сильное желание владеть вожделенным предметом – как называется этот вид расстройства, психическая зависимость? Натали прекрасно знает: из всех существующих зависимостей мира, она подвластна лишь одной. Имя ей – Габриэль Агрест. – Это не может происходить со мной. Это ненормально. Вот это всё. – девушка моргнула несколько раз, рассматривая в зеркале круги под глазами – Нет, это безумие. – Что можешь говорить о нормальности ты, беседующая сама с собой? А в твоём состоянии предпочесть отдыху мерить шагами комнату, это тоже норма? – Пытаться вернуть талисман – что может быть глупее? – Так ты ведь всё равно ничего не поменяешь. Какая разница – раньше, позже… Глупость – терять время, которое может быть полезным ему. – девушке доставляет удовольствие обмен аргументами с самой собой? Возможно, успокаивает. – Эмили уходила на моих глазах! Я должна повторить ее судьбу? Путёвка в преисподнюю вслед за ней мне теперь обеспечена? У меня ещё есть время всё исправить! – Никакого времени не хватит, если стоять на месте! – Нет. Этого не будет. Не стану больше использовать камень чудес павлина, и точка. – девушка говорит это, рассеивая последние сомнения. Она не станет брать талисман, хотя и была уверена в обратном пять минут назад. Замечательно, ко всем проблемам добавим ещё и эмоциональную нестабильность. Натали смотрит в зеркало, пьёт воду чтоб успокоиться. Вот прямо сейчас она ляжет в кровать, как обычно, обернется одеялом, и дрожь пропадет, а сон придёт сам собой. Плыть по течению – вот лучшее из всего, что она сейчас может сделать.

***

Послеобеденное солнце ласкало своими лучами холл школы Франсуа Дюпон, находящийся под сводом прозрачной стеклянной крыши. Здесь жизнь легко и беззаботно шла своим чередом, и единственным поводом для расстройства мог быть, разве что, слишком плотный график учебы у студентов. Некоторые, те, кому посчастливилось освободиться от занятий сразу после полудня, уже покинули помещение школы, и поодиночке или небольшими группами расположились неподалёку от входа, обсуждая последние новости, прощаясь, или, наоборот, договариваясь о встречах. Там и тут слышался смех, ветер доносил обрывки разговоров. Казалось, вокруг царит покой. Одним-единственным облачком среди небесно-голубой ауры всеобщего умиротворения было настроение двух подростков. Разговор, начатый ещё в библиотеке, на перемене, продолжился на открытом воздухе, хоть тут он был не вовремя и не к месту. – Знаешь, Натали ведь стала мне совсем как мать. Она живёт в нашем доме, во всём помогает моему отцу, заботится обо мне… Я был бы только рад, если бы он и вправду женился на ней. – Эдриан редко жаловался на жизнь друзьям, считая, что не стоит нагружать близких людей своими проблемами. Но что-то в поведении Маринетт внушало доверие, настолько сильное, что он решил поделиться с подругой особенно сложной темой. – Ну так поговори с отцом. Вполне возможно что он и сам об этом думал, но боится твоей реакции. – девушка, в свою очередь, почувствовала ответственность. Подробности личной жизни месье Агреста – последнее, что ее интересовало, но тот факт, что из всех друзей Эдриан выбрал её, чтоб поделиться тем, что на самом деле у него в душе… был бесценен. Тот, кто был дорог ей, и не только как друг, нуждался в поддержке. – Я однажды так ему и сказал, представляешь? – в ответ на заинтересованный взгляд подруги продолжил: – Он был в ярости. Сказал, что кроме моей матери у него никого нет и никогда не будет. Я чуть под землю от стыда не провалился. – Оу… Вот как… – Маринетт отвела взгляд – Мне даже подумать страшно, что бы сделала я в такой неловкой ситуации... – Да. Но я правда не представляю, как жил бы без Натали. Она очень давно работала у нас, она друг нашей семьи, она дорога отцу, что бы он ни говорил. А с тех пор, как мама… ушла, а он закрылся в себе… В общем, я сидел в четырёх стенах, и никому кроме нее не было до меня дела. – Но ведь ты был дома. В любом случае, это место, где… – девушка замялась, не в силах закончить мысль. Она лишь сказала очередную глупость. Дом – место, где царит тепло и уют, а не только то, где ты живёшь. – Маринетт, бессмысленную груду камней едва ли можно назвать домом. Пусть и такую дорогую, как мэнор. И то что я там родился… никак не меняет того, что это место, по сути, просто золотая клетка. Маринетт промолчала, словно признавая свою ошибку, и задумчиво взглянула на подъехавшую машину Агрестов. – Что ж, думаю, мне пора. Увидимся завтра. – хоть подростки и были рады закончить сложный разговор, осадок, конечно, остался. Чувство недосказанности повисло в воздухе, обвивая сознание колючей проволокой. – К слову, раз уж мы говорили о помощнице твоего отца… Где сама мисс Санкёр? – Эдриан только сейчас заметил, что на заднем сидении автомобиля было пусто – Разве не она обычно забирает тебя из школы? – В последнее время – да. С тех пор, как в городе стало больше акум, отец не доверяет мою безопасность Горилле. Словно я ребенок маленький… По утрам у нее не всегда получается меня привезти, но забирает непременно она. То, что её нет не значит ничего хорошего! В последний раз, когда она так пропала, у нее снова были эти приступы головокружения... – Приступы?.. – Отец уверяет, что в этом нет ничего серьёзного, но я точно помню – у мамы было точно так же. – как и всегда, упоминание матери вызвало печаль на его лице. – Ты боишься что… – Маринетт замолкла, не в силах произнести вслух слова, которые уже готовы были сорваться с языка. Не стоит говорить очередную глупость, за которую ей потом будет стыдно. – Не будем думать о плохом. У отца совсем скоро показ, скорее всего, на нее просто много навалилось. – неизвестно, кого он сильнее хотел уверить в сказанном: себя или Маринетт, но переживать из-за такой мелочи – глупо. Натали на самом деле в последнее время работает за троих. – Здравствуй, а где же Натали? – Горилла, ожидаемо, ничего не ответил, и Эдриан мысленно отругал себя: он стал чересчур впечатлительным, раз нервничает по мелочам. – Ладно, едем на занятие по китайскому.

***

Яркий запах медикаментов неприятно резал нюх. Непривычная даже для нее слабость сковала всё тело, и просто раскрыть глаза оказалось сложной задачей. Обыкновенная больничная палата – разве, возможно, довольно уютно обставленная. Количество белого слепило. В этом цвете, типичном для больницы, было всё, что успели разглядеть приоткрытые глаза - начиная с занавесок на окнах, и заканчивая комплектом постельного белья. Собравшись с силами, Натали рывком села на кровати, о чем тут же пожалела. Голова будто готова была расколоться, в ушах зашумело. Девушка покачнулась, и, решив, что лучше осмотрится лёжа, вернулась в исходное положение. Резко появившаяся, но такая очевидная мысль заставила вновь едва ли не подскочить. – Как я здесь оказалась? – ее собственный голос прозвучал так странно, будто был чужим. Натали не знала, что пугало ее больше: то, что она попала в больницу по неизвестным причинам, или то, что она не помнит ничего, абсолютно ничего после того, как легла в свою кровать и уснула. Оставив тщетные попытки встать, девушка повернула голову в сторону окна. Занавески, которые сначала показались белыми, на свету приобрели светлый оттенок кремового. Возле кровати стояла тумбочка, а на небольшом столике у окна – букетик хризантем в голубой стеклянной вазе. В отличие от очков, обнаруженных на тумбочке, которые девушка тотчас надела, её одежды нигде не было – только голубая больничная сорочка, такая, какие выдают всем пациентам. Но что же с ней случилось? Последнее, что Натали могла вспомнить – то как в три часа ночи ей стало плохо. Она походила по комнате, выпила воды и легла. Всё. Возможно ли, что во сне случился очередной приступ? Чушь, ей не должно было стать настолько плохо, чтобы Габриэль вызвал скорую. А разве есть ещё варианты? Открывшаяся дверь стала лучиком света среди тучи догадок – девушка повернула голову в её сторону. – Недолго, пожалуйста. И ещё, пациентке нужен покой для того чтобы прийти в норму. – говорил врач напоследок – Я понимаю. Да, никакой нервной нагрузки, я просто поговорю с ней. – Габриэль кивнул, закрывая дверь и обернулся. – Габриэль, я… Что случилось? Почему я здесь? – она протянула к нему руку, да так и застыла, увидев как меняется выражение его лица. Обречённое, словно он готов был услышать это. И потрясённое, будто всего пара ее слов была некой ужасающей новостью. – Пожалуйста, не говори, что ничего не помнишь. Это не должно повторяться. Только не снова. – мужчина наконец подошёл и сел на табурет рядом, беря её ладонь и пряча в своих. Теперь пришла очередь Натали ужаснуться. Провалы в памяти… Так знакомо! Как она могла не догадаться сразу? Или, может быть, она давно всё осознала, просто оставила ужасную мысль где-то там, на задворках сознания, не желая даже думать о проблеме такого масштаба?

***

– Сейчас же оставь её, слышишь? – Габриэль в ночном халате бежал к ним. Натали впервые довелось видеть его таким, растрепанным и несобранным. Что говорить, ночь выдалась поистине уникальной. – Месье, я хочу помочь ей. Она в окно едва не выпала, видно же что ситуация критическая. – Натали передала девушку подбежавшему Габриэлю и помогла взять на руки. – Ей сейчас легко можно было навредить. Почему сразу меня не позвала? – они направились в спальню Эмили. Натали, идущая сзади, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, только сейчас поняв, как сама напугана. – Всё произошло буквально за секунды. Я только успела подхватить её, когда она падала, не могла же после этого оставить на полу и пойти за вами. – девушка не произнесла ещё кое-что вслух, посчитав уже сказанное разумным доводом, но она не представляла себе то, как ворвалась бы в спальню к Габриэлю посреди ночи. – Может, лучше вызвать скорую? Девушка не зашла в комнату следом, а осталась стоять в дверном проёме. – Не нужно никакой скорой, я о ней позабочусь. – Габриэль прекрасно знал, что не сможет рассказать врачам о причине произошедшего. А если и попробует, то рискнет сам оказаться в палате, для психически больных. – Мне нужно будет раздеть ее, можешь идти. – Если что-то понадобится – я тотчас приду и помогу. – девушка понимала, что все равно не заснёт этой кошмарной ночью. Чего стоил один тот момент, когда Габриэль увидел ее в коридоре с Эмили на руках. Что, если бы он – и подумать страшно – решил, что она хочет навредить? Конечно, Эмили скоро очнётся и сама всё расскажет, но это все равно ужасно. Открытое окно третьего этажа, бессознательная девушка у нее на руках – так, обычно, начинаются дешёвые детективы. – Натали… Спасибо. Ты ведь ей жизнь спасла. – этот тон, мягкий, и такой несвойственный для Габриэля, прозвучал ей вслед неожиданно странно и не к месту. Сама девушка, например, до сих пор была на взводе. Как же сильно он меняется, когда речь идёт о его семье. Её не было рядом утром, но Габриэль не отходил от жены; он рассказал Натали всё, что произошло. Эмили, очнувшись спустя несколько часов после своих ночных приключений, улыбнулась, а потом, увидев обеспокоенного мужа сидящим на стуле рядом с собой, спросила, что не так. Она была поражена, услышав о недавних событиях, и едва не расплакалась, услышав о том, что сделала для неё Натали. Девушка была уверена, что вечером легла спать в этой самой комнате, и поверила в сказанное только после того, как взглянула на синяки на своем теле. Их происхождение она никак не могла объяснить, ведь не помнила о своей стычке с подоконником, равно как и обо всем остальном. С тех самых пор – после инцидента с особо сильным приступом, который сопровождался провалами в памяти – Эмили и начала угасать. У неё часто бывали головокружения, настолько серьёзные, что этого не удавалось скрыть от Эдриана. Порой, ее настигала такая слабость, что девушке целыми днями не удавалось встать с постели. Врач, которого постоянно приглашали к больной, проплаченный и надежный человек, который не выдал бы их секреты СМИ, осматривала мадам Агрест, прописывала ей лекарства. Ничего не помогало: медленно, но верно девушка двигалась к краю. Габриэль был в отчаянии, а Натали в это время взяла на себя ответственность за всё, что только можно было. На ее плечи легли те дела, которые чета Агрест теперь была не в состоянии выполнять – от всевозможных проблем в бизнесе, до заботы об Эдриане, которого всё так же оберегали от суровой правды... – Ты тоже подумала об этом… Так ведь? – Габриэль прервал то молчание, которое, угнетая, повисло тяжелой тучей. – Расскажи, всё же, что случилось. – девушка прикрыла глаза чтоб не выдать эмоций. Разве она не говорила, что пойдет до самого конца? Говорила. Поздно удивляться или пугаться. – Я знаю не так и много. Надеялся, что ты мне расскажешь. – он вздохнул и продолжил – Я проснулся от шума. Когда поднялся, надел очки и вышел в коридор, нашёл тебя – на полу без сознания. Сразу вызвал скорую. – Ты… Догадался сразу? – Это могло быть что угодно, но да, я вспомнил о той ночи как только увидел тебя. Ты даже упала возле того же самого окна. – Что сказали врачи? – Что это переутомление из-за нагрузки на работе. Кстати, насчёт работы… Тебе нужен отдых. – Со мной всё будет в порядке. Я уже чувствую себя намного лучше. – всё же стоило сказать слова, в которые Натали и сама толком не верила: не хотелось быть "похороненной заживо". Пусть не беспокоится о ней. – Я уже решил всё вопросы насчёт оплачиваемого отпуска и договорился о твоём лечении в больнице. – Габриэль, нет! У тебя ведь совсем скоро показ коллекции, посвященной Эмили! – Я помню об этом. Я справлюсь сам, а ты отдыхай. – Но нужно составить планы мероприятий, проверить списки гостей, выделить бюджет для показа, проследить за всем… – Этим займутся в бухгалтерии, а ещё ведь всегда можно нанять персонал для конкретного мероприятия… – Это только малая часть, кроме показа нужно делать всё то, чем я занимаюсь каждый день… – Это подождёт. – … сдать отчёты и закрыть месяц… – Отдам и их в бухгалтерию, для чего ещё я им плачу? – признаться честно, Габриэль даже не знал о большинстве забот своей ассистентки, и поэтому не ждал, что ее уход станет действительно большой проблемой. – … рассчитать и выделить зарплаты всем в оффисе… – Сделаю это сам. Кроме того, Эдриана давно пора посвящать в семейный бизнес. Пусть помогает. – как вообще Натали вывозила столько всего? При этом успевая помогать Бражнику. – Пойми, я не умираю! Равно как и то, что я попала в похожую ситуацию совсем не значит, что со мной случится то же что и с Эмили... – Я потерял ее после того случая. Всё что мы делали было тщетно, ты ведь и сама помнишь. Если я и смогу чем-то тебе помочь, то я сделаю это, не глядя на то, насколько недовольна ты будешь. – Но я… – Твой ноутбук и некоторые вещи уже здесь, они лежат в шкафчике. Позже привезу ещё вещей, книг, всё, что будет нужно. Главное сейчас – твоё здоровье, пожалуйста, отдыхай, и ни о чём не переживай – Я скоро поправлюсь, обещаю. – Натали, не привыкшая к такой заботе, не знала, что и сказать. Они распрощались, когда в палату заглянул врач, напомнивший о необходимости отдыха для больной. Утро сменилось полуднем, день – вечером. Как и к любому другому пациенту, к Натали дважды заходили для осмотра, а ближе к вечеру медбрат принес лекарства; их названия девушка всё равно не запомнила. Ночь принесла с собой новые переживания. Хоть Натали и не подавала виду, будущее пугало её. Лекарство действительно помогло уменьшить боли, но ничего не сделало с тревожностью: лишь после полуночи удалось уснуть бесспокойным сном. Первый день закончился. То был конец начала или начало конца?