///мальчик с гитарой///

      Чуя не привык к искренности. Он знал, чем можно заменить любую эмоцию, как сыграть на сцене ненависть, дружелюбно улыбаясь партнёру по съёмкам в перерыве и обсуждая первые две части Звёздных войн, прекрасно умел выстраивать образ легкомысленного подростка, совершающего до того глупые и необдуманные поступки, что порой на предпоказе для команды хотелось хлопнуть самого себя по лбу и взвыть от того, насколько неправдоподобно это выглядело на самом деле. Мог целовать красивую девушку, играющую его возлюбленную и смотреть ей в глаза с такой нежностью, что у зрителя в кинотеатре и мысли не промелькнёт о том, что, как только дубль заканчивается, они отходят в разные углы площадки и даже не пытаются завести неловкий разговор о погоде — им хватает съёмок.       В общем и целом, искренность его эмоцией не была. Он легко заменял её на прикосновения, незаметные взгляды, вживаясь в роль, но никогда не чувствовал того, что делает что-то именно так, как хотелось бы ему самому. До недавнего момента. Почему-то брать Дазая за руку, переплетая пальцы хотелось совершенно искренне. Без подтекста, без скрытого за камерой экрана с подсказками слов, без сценария. Просто хотелось и всё. Такое странное желание, вовсе не свойственное ему раньше, проскакивало где-то внизу живота, разливаясь по всему телу приятным теплом, окутывало с ног до головы. Возможно, это всё было игрой его собственного подсознания на фоне пережитого стресса, но так ли это на самом деле? Накахара никак не мог понять, исходит ли это желание от него самого или продиктовано кем-то извне. Потому что разум оставался ясным. Потому что голова работала, и он прекрасно понимал последствия каждого действия, совершённого им совершенно необдуманно, но искренне. Просто потому что так хотелось, а не потому что так было написано в чьей-то голове, в чьих-то мыслях. Потому что этого хотел именно он. Или нет..?       К вечеру первая эйфория от долгожданной (хотя чего уж там, прошло всего лишь несколько дней (полторы-две недели? не больше) с того момента, как они виделись в злосчастной тёмной комнате, хотя и казалось, что между этими двумя встречами была целая жизнь) встречи прошла. Восторг медленно рассеивался, вытекая сквозь пальцы сыпучим песком, медленно, по крупинке. Сначала появилась паника. Когда он очнулся дома, первая мысль была о том, что ему приснился сон. Яркий, эмоциональный, красочный и такой реальный — но всё же сон. Интернет помог немного отвлечься, потому что пестрящие скандальными заголовками новости никак не могли быть плодом его буйного воображения. Следующим доказательством было краткое сообщение от Осаму "Что насчёт восьми вечера? Я заеду за тобой". Накахара несколько раз протёр глаза, чтобы удостовериться, что ему не снится, что всё точно в порядке и он ничего не напутал в том, кто ему написал. Потом долго стирал и снова набирал сообщение, чтобы не дай боже не показать собственный восторг от происходящего, никоим образом не выдать своего состояния и в то же время не показаться слишком холодным. Правда, итогом этих страний оказалось краткое "ок", после чего Чуя несколько раз ударил самого себя по лбу, но, получив в ответ довольный смайлик улыбающегося кота, вроде немного успокоился.       Время — валюта ненадёжная и крайне текучая. В один момент кажется, что впереди целая вечность, ты свободно дышишь, забывая о том, что жизнью нужно наслаждаться (а не просто проживать), в следующий ты лежишь на кровати в полном одиночестве и медленно умираешь от рака лёгких, забыв о том, что значит дышать безболезненно. Поэтому распоряжаться им нужно уметь. Не то, чтобы это было очень сложно, но проблема всё ж таки есть. Непредсказуемость, называется. В современном мире многое можно предсказать — следующее солнечное затмение, погоду, да даже войну или конфликт. И в то же время мы не можем даже просто сказать, что будем делать вечером.       Правда, Чуя надеялся, что этот вечер он проведёт не так плохо, как предыдущие. По крайней мере, к этому была довольно хорошая предпосылка. Правда, как выдержать оставшиеся часы до встречи и не сойти с ума от нетерпения и бешеного ритма сердца (стучи, пожалуйста, только не останавливайся) — совсем другой разговор. Сложно проживать день, когда ждёшь чего-то. Так же, как и сложно проживать жизнь в вечном ожидании смерти.       Скоротать время можно было за решением глупых задачек из зачёта по геометрии, выпадающего на двадцатые числа декабря, да за попытками написать хоть строчку. В голове возникали обрывки мелодий — некоторые из них были написаны кем-то уже давно, их слышал уже весь мир; другие же существовали пока что только в его голове, но никак не на нотной бумаге или даже просто в пустой квартире в качестве звука. Только буквы никак не хотели складываться в строчки или даже просто в слова. Хотелось написать что-то значимое. Что-то, что люди будут помнить. Возможно, не столь гениальное, как бессмертные хиты Квин или Битлз, но хотя бы запоминающееся. Не только приставучим мотивом, но и словами, смыслом. Писать музыку ведь важно не для того, чтобы люди помнили о тебе, не чтобы подогревать их интерес к твоей персоне, — Накахара сейчас напротив много бы отдал, чтобы люди забыли о его существовании, — но для выражения собственных чувств.       Когда в специальной тетради для подготовке красовались уже как минимум семь задач из тридцати шести, зазвенел будильник. Чуя наконец вздохнул спокойно, когда посмотрел на время. Да, скрывать это абсолютно бесполезно (особенно, когда признался в этом тысячам зрителей в прямом эфире), он безбожно влюблён в то, кого любить не должен, кого любить нельзя, ведь это глупо и даже противоестественно, поэтому он мог спокойно волноваться о том, что будет дальше. Их отношения не будут длиться долго — он прекрасно это понимал, — но даже от нескольких месяцев юноша планировал взять всё, что жизнь (и, вероятно, Осаму) сможет ему предложить.       Когда раздался звонок в дверь, Чуя был полностью готов. Он знал, что они абсолютно точно не поедут куда-то, где много народу, шумно или многолюдно — всё же, сейчас попадаться на глаза толпе было бы по меньшей мере безрассудно, — поэтому ограничился удобной толстовкой и тёмными джинсами. Единственное — спрятал глаза за тёмными очками, это стало уже привычкой. Лучше перестраховаться, правильно? Конечно, шанс того, что его не узнают, если увидят очень и очень невысок (правильнее будет сказать, что такого шанса и вовсе не существует, но оптимизм хорош в любой ситуации), но это скорее для собственного спокойствия, морального успокоения, так сказать. С собой Накахара взял небольшой кожаный рюкзак, закинув туда документы, заряженный телефон (который он за сегодняшний вечер скорее всего даже не включит ни разу), карту и наушники. В общем, только то, что может понадобиться в чрезвычайной ситуации.       — Добрый вечер, — Осаму, стоящий на пороге небольшой уютной квартиры, выглядел здесь так странно и неправильно, что Чуя на несколько секунд усомнился в реальности происходящего. С незаметно подрагивающими от волнения пальцами, выглядывающими из-под худи бинтами, которые хотелось размотать и больше никогда в жизни не видеть на тонких запястьях, вьющимися прядями волос (серьёзно, он что, плойкой их каждый раз завивает?), Дазай смотрел на него с этой своей кошачьей улыбкой и смущённо протягивал небольшой букет белых маргариток с жёлтыми сердцевинами и скромных гипсофилов, специально выкрашенных в пастельные цвета так искусно, что казалось, будто бы каждый цветочек имеет свой, непередаваемый оттенок.       — Оу, эм, спасибо, — немного неловко улыбнулся Чуя, кивком головы приглашая гостя зайти, на что Осаму заинтересованно оглядывается по сторонам, но с места не сдвигается. — Я сейчас найду вазу и пойдём, окей?       Дазай ничего не отвечает, но Накахара принимает это за согласие, мысленно (всё же делать это в реальности как-то статус не позволяет) тихо крича от восторга. В его представлении отношения должны быть именно такими — с небольшими букетами цветов, перевязанных цветастыми лентами, смущёнными улыбками и какими-нибудь мимолётными свиданиями где-нибудь в KFC и McDonald’s (смотря что больше нравится), где все на тебя пялятся не из-за того, что ты звезда, но из-за переплетённых пальцев и перепачканных в сырном соусе губ.       Ваза находится на кухне в одном из бесконечно пустых ящиков, которые в последний раз открывали наверное тогда, когда только покупали эту квартиру. Сам Чуя посуды в своей жизни ещё не покупал ни разу и желанием сделать это как-то не горел. Ему всегда хватало того минимума, что всегда был под рукой, к тому же, когда постоянно живёшь в разъездах и отелях, питаясь либо в дешёвых забегаловках в перерывах между съёмками, либо, собственно, в номере, когда сил куда-либо идти нет.       — Итак, куда мы поедем? — заинтересованно спрашивает Накахара, выходя из кухни, где на окне теперь стоял небольшой букет в стеклянной вазе, и, окидывая Осаму взглядом, замечает тёмные очки, за одну дужку закреплённые на вороте толстовки.       — Не могу сказать, но туда придётся добираться на машине, поэтому готовься к тому, что поведу я, — Дазай усмехается, шутливо приобнимая Чую за талия и быстрее подталкивая к выходу на лестничную клетку. Накахара в последний раз окидывает пустое пространство внимательным взглядом, проверяя, не оставил ли плиту или утюг включённым, и удостоверившись, что вся техника отключена от электричества, выключает свет в прихожей, закрывая за ними дверь.       — Ты ведь не собираешься привезти меня в лес, изнасиловать и убить? — Скорее в шутку, чем правда волнуясь, спрашивает Чуя уже в машине, пристёгивая ремень и быстро оглядывая внутреннюю обивку мерседеса. Это явно была личная машина Дазая (ладно, да, всё же, покупка машины — довольно разумная трата. Если это не голубая ламба, конечно), судя по осевшему на кожаных сидениях запаху дорогих древесных духов и оставленной на заднем сидении книжке в мягкой обложке, больше похожей на небольшой ежедневник или журнал.       — На счёт леса не обещаю, насиловать буду только если сам попросишь, а убить я хотел бы скорее себя, чем тебя. Только если ты не согласишься на двойное самоубийство в моей компании, — как по учебнику отвечает Осаму, вставляя ключ в панель управления и поворачивая его в правую сторону, вслушиваясь в приятный ровный звук заводящегося мотора. Машина плавно сдвинулась с места.       — О нет, ты, блять, не умрёшь, пока я здесь, окей? — Неожиданно заводится Чуя, невовремя вспоминая о том, как сильно волновался о чужом самочувствие последние несколько дней. Пожалуй, он не готов это пережить, он явно не сможет выжить даже один день, будучи неуверенным в том, что Осаму в порядке.       — Не кипятись, огонёк, — хмыкнул Дазай, выруливая на какую-то особенно оживлённую улицу, названия которой Накахара никак не мог вспомнить. — Ты всё-таки и так довольно горяч, но когда начинаешь ругаться, градус поднимается ещё больше, тебе так не кажется?       Чуя презрительно фыркнул и отвернулся к окну. Честно? Он до сих пор ждёт нормальных объяснений. Что это были за записки, кому выгодно было подставлять (а в дальнейшем ещё и похищать) Осаму, для чего это всё? Была ли у происходящего своя целль или это просто несмешная шутка, игра каких-нибудь незадачливых фанатов, решивших подшутить? В начале всё казалось слишком нереальным. Похитить одного игрока, чтобы таким образом добраться до другого? Да это даже звучит глупо! И не то, чтобы Накахара мог придумать другой способ похищения или долго об этом рассуждал, нет — просто в современном мире существует уйма других способов связаться с человеком, кроме как пытаться его запугать. Например (из элементарного), написать ему email. Или попросту позвонить менеджеру, объяснить цель своего звонка, обрисовать ситуацию и договориться о встрече. Но запугивать-то зачем? В общем, их определённо ждал очень серьёзный разговор, который, хоть и был невероятно важен, постоянно хотелось отложить ещё "ну вот буквально на пару минуток" попозже.       — О, так ты всё же везёшь меня в лес, — скучающе спросил Накахара, замечая, как они выехали из центра города и теперь явно удалялись от красочных разноцветных огней огромных многоэтажек, пока лес, до этого мелькавший где-то вдалеке, становился всё ближе и ближе.       — И да, и нет, — расплывчато ответил Дазай, по кольцу сворачивая с шоссе на небольшую и довольно неприметную дорогу. Тем временем вокруг всё реже появлялись высокие дома, всё чаще превращаясь в маленькие, одноэтажные дачи с небольшими участками, темнеющими окнами и явно покосившимися крышами. — Не волнуйся, я не собираюсь оставлять тебе в непонятной глуши одного. И насиловать тоже.       — Да, забавные будут заголовки, если кто-то увидит твои номера и узнает нас. "Известный блогер и актёр, Осаму Дазай, увёз своего новоиспечённого парня в глубь леса и отказывается сообщать кому-либо своё местоположение", — называя себя парнем Дазая, Чуя едва заметно вздрагивает, словно боясь ошибиться, обозначить их отношения не тем, неправильным словом, но быстро собирается с мыслями, не позволяя растечься по сидения розовой мямлей-лужицей, как обычно случается.       — Мне нравится то, как это звучит. Всё-таки, это не самое ужасное, в чём меня уличали, — напряжённо кивает Дазай, внимательно следя за дорогой. Видимо, чтобы не пропустить нужный поворот. Они уже отъехали от центра города на приличное расстояние, хотя огни высотных зданий отсюда всё ещё было очень хорошо видно, и Накахара ни на секунду не сомневался, что они всё ещё в черте Йокогамы, хотя и не мог понять, где именно. Возможно, это и не лес вовсе, а какой-нибудь парк? Чёрт его знает, Чуя в этих районах плохо ориентируется.       — Раз уж ты сам об этом заговорил, — что ж, оттягивать этот момент смысла нет, всё равно когда-нибудь придётся разговаривать, как взрослые люди. А так поговорят спокойно, без криков в машине под тихую классическую музыку, доносящуюся из динамиков, и может даже ссориться по-крупному не придётся. — У тебя была девушка, которая подала на тебя в суд?       — Господи помилуй, нет, я же уже говорил об этом, — отвечает Дазай, незаметно закатив глаза. Привычка ужасная, но въевшаяся под кожу слишком сильно, чтобы пытаться от неё избавиться. — Суд был, ненормальной бывшей не было. Ты же знаешь, я не встречаюсь с кем-то дольше пары месяцев и всегда подписываю бумаги, если отношения затягиваются.       Осаму прикусывает губу после последней фразы, понимая, что наговорил лишнего, но Накахара ничего не ответил, видимо, не обратив внимания на последние слова. Дазай тихо выдыхает, осторожно оборачиваясь к собеседнику и молча восторгаясь правильными чертами лица собеседника, рыжими кудрями, которые отливают золотом в свете фонарей, освещающих дорогу.       — Окей, тогда по какому делу был суд? Не говори, что это неважно, это реально важно. Если ты хочешь продолжать встречаться со мной, придётся говорить честно, окей? Я не хочу, чтобы причиной, по которой мы вдруг расстанемся стали обычно недомолвки. Это же даже просто глупо, понимаешь?       — Я расскажу тебе потом, ладно? Просто, понимаешь, это немного не то, о чём кому-то нужно знать, — Дазай сосредотачивается на дороге, сжав пальцами руль. Темнота вокруг стояла кромешная, только редкие фонари, да фары других машин и освещают дорогу, но было в этом какое-то особенное очарование. Лес, обступающий дорогу со всех сторон постепенно становится всё гуще и гуще, скрывая обочину за еловые тёмно-зелёными ветвями.       Через три минуты Осаму плавно поворачивает на незаметную просёлочную дорогу — если не знать, что она точно там, никогда в жизни не заметишь, — не освещённую фонарями, тёмную и довольно мрачную. Тем не менее лес здесь становится реже, а сама петляющая дорога медленно ведёт наверх, как будто бы они поднимаются в гору, куда-то высоко. Впереди загораются едва заметные огонёчки, словно там есть какая-то небольшая горная деревушка. Чуя достаёт телефон, чтобы проверить, где они находятся — но сотовой связи нет. Как и GPS. Накахара хочет было приоткрыть окно, потому что происходящее кажется слишком уж подозрительным, но смотрит на Дазая, внимательно петляющего между глубоких ям дороги и почему-то останавливается.       — Там, куда мы едем, будет интернет? — Осторожно интересуется юноша, ненавязчиво оглядываясь по сторонам и пытаясь запомнить дорогу хотя бы примерно, чтобы (если что) суметь отсюда выйти, хотя дорога и не имела множество разветвлений.       — Поживём увидим, — загадочно усмехается Осаму, мысленно наслаждаясь растерянностью Чуи. Конечно, он сам бывал в этом месте уже тысячу раз, не просто так ведь ведёт его сюда, но прекрасно понимал первые эмоции человека, которого везут на гору непонятно куда на окраине города, где Накахара (Дазай был в этом уверен) никогда не был прежде.       Дорога продолжается в тишине, и даже если обсудить нужно многое, они предпочитают молчание пустым разговорам. Тёмная дорога вилась неприметным серпантином по горному рельефу, пока юноша краем глаза улавливал мелькающие где-то на периферии зрения огни фонарей. Из полуоткрытых окон пахло свободой и сосновыми шишками, теми незаметными запахами леса, к которым так просто привыкнуть. Чуя когда-то прочитал о том, что чтобы весь городском воздух (загрязнённый выхлопными газами и токсичной громкостью пёстрого окружения) заменился свежий нужно полтора часа. Ему было плевать правда это или нет, но иногда и правда хотелось исчезнуть из всех социальных сетей, разбить телефон и спрятаться в лесу, укрывшись осенними листьями, как плюшевым одеялом.       Они ехали достаточно долго, чтобы Накахара начал переживать о своей безопасности, но знакомы они были ещё дольше – и что-то подсказывало, что Дазай не стал бы так сильно заморачиваться. К тому же он, вроде как, позвал Чую на свидание, а не убийство в лесу? Привыкнуть к этому всё ещё было чертовски сложно. Парень достал телефон и сфотографировал лесной пейзаж за окном, открывшийся перед ними обрыв – вид на город, мерцающий миллионами огней. На секунду задумавшись, всё же приложил к посту геолокацию (осторожно никогда не помешает, правильно?) и закрыл глаза. Последняя неделя (больше, последние несколько месяцев скорее) выдалась такой напряжённой и наполненной эмоциональными качелями, что ему срочно нужна была передышка. Возможно, небольшой отпуск где-нибудь на Барбадосе, ну или хотя бы подобный вечер в приятной компании человек, рядом с которым коленки трясутся и щёки постоянно краснеют. Чуя всё ещё был подростком. В свои неполные двадцать (было приятно думать об этом в подобном ключе) он почти ничего не видел и в то же время видел слишком много. Это можно было сравнить с жизнью с слишком строгими родителями, когда тебе запрещают слишком многое, отдавая всё своё внимание и время.       Возможно, они совершал слишком мало ошибок, и сейчас пришло время расплатиться за это. Возможно, его когда-то давно лишили возможности совершать ошибки. Он был связан по рукам и ногам – множеством контрактов, излишней популярностью, собственным сознанием (считай, собственными амбициями и нелепой самоиронией). Разорвать подобные верёвки сложно, но иногда случается и так, что они рвутся сами собой. Случайно, иногда не по твоей воле, но если подобное происходит… Разве это не грех – не воспользоваться удачно подвернувшейся возможностью? Они продолжают подниматься по неровной дороге вверх, дорогой автомобиль трясётся, подпрыгивая на кочках и скользя по грунтовой дороге. Чуя наблюдает за происходящим за окном, пожалуй, слишком уж пристально, но просто не может иначе. Он тревожится постоянно, не может отпустить себя и постоянно ощущает какой-то подвох, скрывающийся между тёмных ветвей деревьев. Это так ненормально и в то же время привычно, что он совершенно не понимает, как должен себя чувствовать. Навигатор механическим голосом сообщает о том, что они почти доехали до места назначения. Всё больше Чуе хочется открыть свой телефон и включить геолокацию – да хотя бы на карте посмотреть, где они, но Дазай очень умело прячет экран телефона, не давая парню увидеть название хотя бы краешком глаза.       — И… Мы доехали, — они оказываются на совершенно заброшенной по ощущениям парковке, и только огромное здание, возвышающееся зловещим силуэтом перед ними, даёт понять, что это всё же не совсем лес. Осаму галантно открывает перед Накахарой дверь, протягивая руку, чтобы помочь вылезти. Чуя намеренно громко фыркает в это на этот глупый жест и закатывает глаза, ловко вылезая из машины на свежий воздух и поднимая руки, чтобы потянуть спину. Здесь оказывается прохладно – в основном, наверное, потому, что надевать одну лишь толстовку было плохой идеей, особенно, если знаешь, что у твоего парня (он снова вздрагивает, когда чужая рука неизвестно как оказывается на его талии и тихо фырчит, что против, в общем-то, не стараясь вырваться из навязчивых объятий. Дазая часто бывает слишком много) с головой не совсем всё в порядке.       Место, в котором они оказались, было по-особенному волшебным. Первоначальное впечатление смазалось из-за леса вокруг и узкой тропинки, но здание, возникшее перед ними, поражало своим видом. Чуя на секунду застыл, дыша свежим еловым воздухом и медленно наслаждаясь тишиной этого места. Осаму усмехнулся, заметив чужое остолбенение и достал из кармана небольшой ключ, открывший им неприметную дверь в здание. Атмосфера внутри разительно отличалась от леса вокруг. На самом деле, Накахара всё ещё не совсем понимал, где именно они оказались, хотя предположений была масса. Они шли по узким пустым коридорам, многие из которых были скорее похожи на удивительные исследовательские центры, чем на обычные проходы между залами. Это здание было больше похоже на грёбаную базу Тони Старка, чем на что-то реальное.       – Заинтригован? – Довольно спросил Дазай, кажется, даже больше восхищённый собственной выдумкой, чем Накахара. – Есть предположения, где мы сейчас окажемся? Юноша только молчаливо покачал головой в ответ на вопрос. Они стояли на вершине спиральной лестницы перед большой дверью, непрозрачной, массивной, открывающейся с помощью, кажется, специального ключа-карточки, висевшего у Осаму на шее. И как Чуя умудрился не заметить его раньше?       – Закрой глаза, – попросил его Дазай, и, несмотря на всё своё недоверие, Накахара послушно подчинился. Дверь открылась. Когда они сделали несколько шагов вперёд, ему показалось, будто вся комната полностью состоит из мрака, потому что даже за закрытыми глазами он мог видеть тёмное покрывало, как будто бы даже осязаемое, которое укрывало всю комнату от какого-либо света. Когда Осаму разрешил ему открыть глаза, всё вокруг было покружено в абсолютную темноту, не было ни намёка на хоть какой-нибудь, крошечный источник света. Глаза привыкали ко мраку мучительно долго, но этого и не потребовалось. В полной тишине послышался звук щелчка.       В этот момент всё вокруг преобразилось. Чуя инстинктивно поднял голову вверх, только чтобы увидеть огромный купол над ними и множество звёзд, крошечных галактик и чёрных дыр, окружённых задумчивой дымкой космоса. Это было не просто звёздное небо, не просто небольшая проекция или дешёвое шоу, как в большинстве планетариев, нет. Это была целая галактика. Совершенно неизведанная, волшебная, окружающая со всех сторон. Пол был завален огромными подушками и мягкими футонами, и Накахара насмешливо узнал в этом стиль собственной комнаты, только здесь помимо этих предметов больше ничего не было. Только в самой середине комната стоял огромный телескоп, скрытый за иллюзиями звёздных систем и астероидов.       – Как ты..? – Вопрос утонул в пустоте вакуума искусственного космоса. И, совсем немного, в поцелуе. Иначе и быть не могло.