Мы выбираем, нас выбирают

Джим считал себя бесстрашным человеком. Он тоже испытывал страх, конечно же, но умел его контролировать. Но сейчас… сейчас он не мог заставить себя ответить на телефонный звонок. Просто нажать на кнопку. Услышать «Он мёртв». Нет, конечно, врач выскажется иначе. Более длинными и витиеватыми фразами, вроде «Мы сделали всё, что могли». Но Джим не мог, не хотел слышать подтверждение, что всё кончено. Кончена его жизнь, в которой был человек, что обнимал его, смеялся над его шутками, понимая их, помнил о его вкусах, и очень тихо перемещался по квартире, зная, как Джим не любит лишний шум. Этот человек приезжал за ним ночью в аэропорт на другой конец города, под проливным дождём, хотя ему сто раз было сказано, что Джим или доедет сам, или заночует в мотеле по дороге. Что не нужно… Но ему было нужно. Шерлоку всегда это было нужно. Шерлок всегда ловил такси, всегда приезжал, Джим всегда видел его высокую тёмную фигуру в толпе встречающих. И в момент, когда они находили друг друга взглядами, понимал — он дома. Джим, никогда не выставлявший свои чувства напоказ, позволял себе едва ли не вбежать в объятия, просто замерев там на несколько минут, вдыхая этот запах. Одеколон Холмса, который пробивался и через запахи дождя, и самого аэропорта, и множества других людей. Джиму было плевать, что там думают окружающие. Ему было важно, что его ждали. К нему приехали через всю ночь и весь город, потому что… Он помнил сухие, резкие поцелуи, которыми Шерлок будто проверял, действительно ли Джим уже здесь. Вернулся. И эти несколько минут просто постоять в объятиях друг друга, были важнее, чем результаты сделки, ради которой он уезжал. Невозможно было представить жизнь, в которой он останется совершенно один. «Джим, ответь. Он жив, очнулся и хочет поговорить с тобой» Сообщение показалось галлюцинацией. Самообманом собственного разума, что не хотел принимать другую информацию. Но всё же… Джим выдохнул. Сколько он не дышал? И сам набрал врачу. — Ну наконец-то! Джим, он здесь всех уже замучил, требуя срочно позвонить тебе. Вот прямо немедленно. Прости, если разбудил. — Ничего, — Джим переложил телефон в другую руку, а ту, которой держал до этого, вытер о пижамные штаны. Вспотела так, что аппарат скользил, грозя выпасть. — Как он? — До полного выздоровления ещё долго, но кризис миновал. Ты очень вовремя нас вызвал, Джим. Счёт шёл уже даже не на минуты. — Ясно. Спасибо. Я не забуду тебе этой услуги… — Джим тщетно пытался вспомнить имя врача. Не сумел, но это сейчас и не было важно. — Дай ему трубку, раз так настаивает. О чём хоть будет речь, не говорил? — Нет. Только что это секрет и лично для тебя. Требует, чтобы мы все вышли. Джим… делай скидку, что он ещё не совсем в себе. Может нести полную чушь очень уверенным тоном. Он сейчас так напичкан лекарствами, с температурой, есть вероятность, что потом этот разговор и не вспомнит. Причём очень большая вероятность. — Понял. Учту. — Ну, передаю трубку. И — недолго! Минуты три, не больше! Джим услышал возню, шум, вроде даже что-то упало, потом далёкий голос: «Да уходим мы, уходим! Но у вас не больше двух-трёх минут! И также далеко голос Шерлока: — Я понял! Выйдите уже все! Джим сглотнул и снова переложил телефон, вытирая о штаны уже вторую руку. Как он соскучился по этому голосу, оказывается… Мориарти осознал, что умри Шерлок, не осталось бы ни единой записи. Голосовые они отправляли друг другу редко, да и те потом Джим стирал и требовал от сыщика того же. Не особо объясняя почему. Но тот соглашался. — Привет, — раздалось около уха. — Джим? — Привет, Шерлок. Рад, что ты жив. — И я… Идиотизм вышел с этим… с мененгитом этим. Где я только мог его подхватить? И главное — сам не понял, насколько всё плохо. Спасибо тебе, что среагировал. Здешние врачи тебе дифирамбы поют. И уже раз двадцать мне сказали, что я тебе жизнью обязан. — Им больше… Шерлок говорил чётко и связно, как и всегда, в принципе. Даже не скажешь, что у него температура или бред, как Джим опасался поначалу. — Что ты хотел? Времени дали мало. К тебе уже можно? Могу завтра навестить. — Нет. Пока нельзя. Лежу в стеклянном боксе, заходят ко мне в спецодежде. Так что — не стоит. Ещё раз — спасибо, Джим. И… — Джим услышал глубокий-глубокий вздох. — Значит, ты всё же решил меня не убивать? В плане, не дать мне умереть. Мориарти помолчал. Молчал долго, не зная, что ответить. Вот что на такой вопрос положено отвечать. А Шерлок продолжил: — Помнишь, мы с тобой в Клуэдо играли, и я сказал, что единственно возможная разгадка, это что убийца и жертва одно лицо. — А я заявил, что это идиотизм, потому что в правилах сказано… Шерлок рассмеялся. Тихо, и очень тепло. — Верно. Но правила идиоты придумывают. Джим, я пока здесь лежал, в полузабытьи, то теряя сознание, то засыпая, не знаю, в полубреду, в полусне, всё о нашей с тобой ситуации думал. И так поворачивал и этак. Голова болела — страсть, но не думать не мог. Мой мозг сам в этой ситуации крутился, как я не хотел просто поспать, без снов. Но сны приходили снова и снова. Как страницы книги раскрывались, все разрозненные данные по порядку укладывались. Я просыпался и засыпал, и беспрестанно думал. И не успокоился, пока не нашёл разгадку, что я не мог найти, будучи здоровым. Пришёл к единственно-возможному ответу. Злодей, что преследует меня… Нас. Он столько знает, и так близко, что он не может быть никем больше. Это ты, Джим. Джим закрыл глаза. Глупо отрицать. Да и какими словами? — Только придя к этому выводу, я смог уснуть. И выспаться, наконец. Хотя голова ещё не совсем прошла, и это похоже на бред от температуры… Ты мне не возразишь? — Глупо было говорить это по телефону, — Джим очень глубоко вздохнул и открыл глаза. — Нас могут прослушивать. — Значит, я прав. В трубке разлилась тишина. Но потом снова раздался бодрый голос Шерлока. — Радует, что мой разум не спёкся в этом Аду. Но… почему, Джим? Почему ты вызвал врачей? Я думал, что ты уже получил, что хотел, и должен желать «закончить игру». — Я тоже так думал. Несколько раз собирался. Но… каждый раз давал себе время, поиграть ещё, — Джим дошёл до их общей с Шерлоком постели и сел на неё. — А сейчас я ем конфетку, что ты оставил мне вместо сигареты. С нарисованным паучком. Почему паучком, Шерлок? Трубка вздохнула. — Потому что ответ был очевиден, и моё подсознание сообразило раньше меня. Точнее… я не хотел… соображать, хотя сам же говорил тебе — отбрось всё невозможное, и получишь ответ. Тогда, в баре, когда мы выбрали друг друга… Только тебя я и мог захотеть. А ты — меня. Не только тело, но и разум. Меня зацепил твой взгляд, а вовсе не… прочие достоинства. Джим хмыкнул и раскусил карамельку. — Не только они, — поправил Джим. — Аналогично. Так что я тебя понимаю. — Я не хотел потерять тебя… — тихо и вымучено выдохнула трубка. — Ты был слишком хорош, чтобы быть правдой… — Мне жаль, — Джим дожевал карамельку и проглотил остатки. — Мне правда жаль, что я — это я, а ты, это ты… И всё так… как оно есть. Но иначе просто невозможно, ты верно сказал. Только то, что мы те, кто мы есть, и привлекло нас друг в друге. Только поэтому я выбрал тебя, а ты меня. Только поэтому, мы так подошли друг к другу. Как соседние кусочки пазла. Величайший сыщик и величайший преступник. Ну кто ещё мог так проникнуться, тобой, Шерлок? Кто мог так глубоко увидеть тебя? — А тебя? — вернула вопрос трубка. — Джим, наше время подходит к концу… Во всех смыслах. Что ты планируешь… как финальный аккорд? — Уйти… — вздох Джима, казалось всколыхнул всю пыль в квартире. Она не протиралась с момента, как увезли Холмса. — От меня? — На покой, — Джим сказал это как шутку, и даже сам посмеялся. — Шерлок, нас обоих отправят к праотцам, попытайся мы… вот что? — У друга моего отца есть дом… в Сассексе, вроде. Выставлен на продажу. Идёт дело плохо, потому что там пасека, и по условиям завещания её требуется сохранить. — Два величайших ума Великобритании займутся разведением пчёл? — Восстановлением меня, после менингита, для начала. Джим… я понимаю, что нас пристрелят скорее всего, и довольно скоро… Ну так и если мы разбежимся сейчас, будет лучше? Что ты предпочтёшь, ещё немного драйва со мной, или монотонно дохнуть без? Джим вперил взгляд в стену. Некоторое время изучал пятно на обоях, похожее на пчёлку. Не замечал его прежде. — Ты, надо полагать, за… подохнуть рядом? — звучало как в дешёвом романе, но искать другие слова не хотелось. Джим произнёс это самым серьёзным тоном, без намёка на дурашливость. — Я за рядом пожить. Сколько получится. И побороться за это. Раз уж ты принял такое решение, как дать команду меня вылечить, я должен поверить в серьёзность твоих чувств. А ты — в серьёзность моих. Потому что я позвонил тебе, а не в полицию, и не брату. — Знаешь, без тебя тут совсем тобой не пахнет… — Джим откинул голову на подушку Шерлока. — Запах мёда твой дезодорант не перебьёт? Я так скучаю по нему… — Увидим. О, врач вернулся. Требует телефон. Говорит, мы уже все десять болтаем. Ну так что? — Хм… друг твоего отца даже мёртвым борется за то, что ему дорого. Так неужели Джим Мориарти отступит, будучи живым? О, это уже вы, доктор? Да, спасибо. Действительно было важно. Да. Передайте Шерлоку, что мой ему ответ — да. Джим нажал отбой. Ещё раз глянул на стену. Пятно в виде пчёлки ещё было там. Всё же не зря они выбрали именно эту квартиру. И друг друга. И всё остальное, что ждало их теперь.