12 Ways to Woo a Minyard

Нил замечает Эндрю, сидящего у фонтана перед библиотекой, и этого зрелища достаточно, чтобы заставить его, заикаясь, остановиться. Лицо Эндрю повернуто к солнцу, его глаза закрыты, он наслаждается теплыми лучами. Его волосы выглядят, как золото от падающего на них света, ресницы трепещут, а длинная бледная шея обнажена. Он откидывается назад, перенося вес тела на руки, перекинув одну лодыжку через колено, а другую вытянув перед собой. Он выглядит почти… умиротворенным.   Этот образ на секунду лишает Нила дара речи, наполняя его грудь чем-то теплым и почти нежным, когда он замечает расслабленное поведение Эндрю. Он как раз собирается подойти и присоединиться к нему, когда наконец замечает человека, сидящего рядом с Эндрю.  Это Рене.  Она тихо болтает с Эндрю, и Нил наблюдает, как уголок его рта приподнимается в самом близком подобии улыбки, которую Нил когда-либо видел. Это заставляет Нила задуматься. Дело не в том, что ему не нравится Рене.  На самом деле, как раз наоборот. Но есть что-то в том, чтобы видеть их вместе прямо сейчас, и это причиняет ему боль.  Он знает, что это не ревность. Все было решено в прошлом году, когда остальные «Лисы» однажды ночью застали Эндрю целующимся с парнем в переулке «Сумерек». Это было только сюрпризом с точки зрения того, что Эндрю никому не сказал, что он гей — даже своим братьям.  Но после первоначального шока и невнятного ворчания по поводу потерянных денег все просто смирились с этим.  Так что, хотя Нил знает, что Рене сама по себе не соперница, часть его не может не завидовать близости между ними.  Потому что в глубине души он втайне жаждет быть тем, кто заставляет Эндрю так улыбаться. Быть его другом, тем, кому он доверяет свои секреты. Заставить его чувствовать себя таким расслабленным, таким непринужденным в его присутствии. Что, по общему признанию, крайне глупо и мелочно с его стороны. У Эндрю может и должно быть больше одного друга. В противном случае это вредно для здоровья.  Нил качает головой, отступая на пару шагов. Он должен уйти и вернуться, когда у него будет ясная голова. Может быть, пробежка поможет ему избавиться от этих глупых мыслей.    Он стоит там, погруженный в собственные размышления, когда что-то врезается в него.  — О черт, извини! Нил неуклюже отскакивает в сторону, прежде чем выпрямиться, быстро отступая от девушки, которая только что налетела на него.  — Боже мой, я такая неуклюжая, ты… — она поворачивается, чтобы хорошенько рассмотреть его лицо, и вздрагивает. Его желудок скручивает. Девушка быстро пытается оправиться от своей реакции. Она терпит неудачу.   — Все в порядке? Я действительно… Мне действительно нужно смотреть, куда я иду… — Перестань извиняться, Джесс. Это вина этого урода, — говорит парень рядом с ней.  И теперь Нил — тот, кто вздрагивает. — Брэд! — предостерегает Джесс с ужасом в голосе. Она смотрит на Нила извиняющимся взглядом. — Просто в следующий раз не стой у нас на пути, ублюдок, — усмехается Брэд, обнимая Джесс за плечи и пытаясь притянуть её ближе. Она сердито отталкивает его, прежде чем крикнуть через плечо:  — Мне действительно жаль! Но Нил едва слышит её. Стыд просачивается из его пор, стекает ручейками по шрамам и ожогам, попадает на кончики пальцев. Он смотрит на свои изуродованные руки и видит, что они дрожат.  Конечно. Как он мог забыть? Он же урод.  Он предполагает, что это потому что Эндрю и остальные Лисы всегда так нормально к нему относятся. Их глаза не задерживаются на его руках, когда он поднимает рукава, и они не моргают при виде ожогов на его лице. Но одно дело терпеть кого-то настолько сломленного. Пожалеть и погладить их по голове. Позволить им присоединиться к вашим друзьям для таких обыденных вещей, как фильмы и пляжные дни. Совсем другое дело — видеть в них реальных людей, прислушиваться к их страхам и мечтам и представлять себе совместную жизнь с ними. И, конечно же, смешно даже думать об этом. Потому что как кому-то может нравиться кто-то настолько ущербный? — Нил! Нил моргает, услышав голос Эндрю.  Он не знает, как долго он там стоит, но выражение лиц Эндрю и Рене говорит ему, что, должно быть, прошло больше времени, чем он думал.  — Ты в порядке, Нил? — спрашивает его Рене.  Нил пытается ответить и чувствует, как стыд обхватывает его горло рукой и крепко сжимает. Он прочищает его и умудряется выдать глухое: — Я в порядке. Это, видимо, стало последней каплей для Эндрю. Он протягивает руку, хватает Нила за толстовку и начинает тащить его прочь со двора. Нил оглядывается на Рене, которая грустно улыбается ему, но не делает ни малейшего движения, чтобы последовать за ними.  Эндрю не отпускает Нила и не останавливается, таща его всю дорогу обратно в их общежитие и вверх по лестничным пролетам за шиворот. Однако они не останавливаются на своем этаже. Нет, Эндрю продолжает тянуть и тащить Нила за собой, пока они не добираются до крыши.  Там, наверху, ветер гораздо сильнее. Он пронизывает Нила насквозь, холод брызжет ему в лицо так же эффективно, как если бы это был стакан воды. Нил делает глубокий вдох, прежде чем рухнуть на асфальт, его руки автоматически обхватывают ноги, когда он утыкается лицом в колени. Натягивает капюшон, чтобы прикрыть голову, и опускает рукава, пока они полностью не закрывают его руки. Несколько мгновений спустя он слышит шорох одежды, когда Эндрю присоединяется к нему. Раздается щелчок зажигалки, прежде чем до него доносится едкий запах дыма. Нил сразу же делает глубокий вдох.  Он поднимает глаза поверх своих коленных чашечек, чтобы посмотреть на Эндрю, который смотрит вдаль.  — Что случилось? — спрашивает Эндрю.  Нил колеблется.  — Это глупо, — тихо говорит он.  Эндрю пожимает плечами.  — Возможно. Но это все равно произошло. Нил крепче сжимает руки, его тело становится невероятно маленьким. — Кто-то только что… сказал что-то о… об этом, — он делает быстрое движение рукой, прикрытой рукавом, к своему лицу и видит момент, когда Эндрю понимает это.  Эндрю замирает.  — Что насчет них? Нил смотрит в сторону.  — Я не хочу это повторять, — шепчет он.  На мгновение Эндрю выглядит так, как будто собирается продолжить. Но потом он просто кивает.  Нил чувствует прилив благодарности, который не может объяснить.  Это напоминает Нилу о том, что произошло в конце его первого года обучения. Когда его похитили его отец и мафия, а потом вмешалось ФБР, а позже летом был суд, и… да, много дерьма случилось на первом курсе. Но даже после всех этих ужасных событий его напугало возвращение к занятиям. Он так боялся того, как отреагируют его друзья — что они сделают или скажут, как они будут относиться к нему, захотят ли они все ещё быть его друзьями после… после всего.  Страх был настолько всепоглощающим, что в первый раз он чуть не прошел прямо мимо Эндрю, уставившись в пол, потому что ему было так стыдно. Но Эндрю встал прямо перед ним, заставив его остановиться, когда он схватил его рукой за подбородок.  Нил почувствовал, как его желудок подскочил к горлу, когда Эндрю оглядел его. Но глаза блондина не были полны отвращения или жалости. Они были спокойны, невозмутимы — просто наблюдали за изменениями во внешности Нила, как проверяют новую татуировку или пирсинг.  Это сотворило чудеса, успокоив нервы Нила, гул в его ушах утих, пока он, наконец, не смог встретиться взглядом с Эндрю. На мгновение они уставились друг на друга.  Затем Эндрю опустил руку, осторожно сунул её в карман и спросил Нила, не хочет ли он перекусить с командой.  Нил осторожно согласился, полагая, что вскоре последуют вопросы. Но Эндрю никогда не спрашивал.  И остальные Лисы тоже. Как будто ничего не изменилось. Нил знал, что это ненадолго, но за те несколько недель до начала семестра Нил был так безмерно благодарен команде за то, что она заставила его чувствовать себя нормально, что он никогда не поднимал эту тему.  Он знает, что должен благодарить Эндрю за их благоразумие (поскольку Лисы печально известны своими грубыми и жесткими манерами), что он в долгу перед ним, который никогда не сможет отплатить.  Но до сих пор он трусил из-за этого, не в силах признаться в своей слабости. Берет аут, который Эндрю всегда дает ему, и бежит.  Но не долго. Нил устал бегать. Он устал быть не более реальным, чем струйка дыма от сигареты Эндрю, исчезающая в тот момент, когда её касается огонек.  Устал быть чем-то бессмысленным. Без корней или связей, которые могли бы его заземлить.  Устал быть никем.  Это закончится сейчас.  Он делает глубокий вдох, и его чувства сразу же окутывает запах Эндрю — сочетание сигаретного дыма, лимонов и чего-то, что напоминает Нилу о темных лесах и земле. Он вздрагивает. Ради Эндрю, он может быть честным — он хочет быть честным.  Так что он будет.  — Ты очень приятно пахнешь. Эндрю медленно поворачивает голову и поднимает бровь.  — Не то чтобы ты обычно не так, — запоздало добавляет Нил. — Ты всегда приятно пахнешь. Эндрю немного подождал.  — Что с тобой не так? — Ничего, — мгновенно отвечает Нил, морщась от автоматической лжи. — Я очень в этом сомневаюсь. — Хорошо, тогда, может быть, есть несколько моментов, — признает он, пытаясь отступить. — Но на данный момент никто ничего не может исправить. Эндрю смотрит на него еще мгновение. Он глубоко затягивается сигаретой и выдыхает дым через нос, прежде чем, наконец, спрашивает: — Ты сломался или что-то в этом роде? Есть ли выключатель, который я могу найти? Как мне тебя сбросить? Нил смеется, но это неестественный смех. — Я был сломан задолго до того, как ты встретил меня, Эндрю, — тихо говорит он.  Глаза Эндрю горят, когда они смотрят на него.  Нил на мгновение возвращает взгляд, прежде чем повернуть голову. Он смотрит вдаль, наблюдая, как студенты колледжа идут по кампусу внизу.  — Иногда я их ненавижу, — вздыхает он. Берет один палец и нежно проводит им одному из шрамов вдоль всего лица.  — Все взгляды и комментарии, которые они вызывают. Они заставляют меня чувствовать себя отмеченным. Как будто у меня на лбу табличка с надписью: «это пиздец» — он делает паузу, а затем шепчет: — Это именно то, чего он хотел. Эндрю молчит. Нил снова смеется, и звук, выходящий из его легких получается болезненным. — Удивительно, как кто-то мертвый все еще может причинять тебе боль. Каково это — чувствовать, что они всегда побеждают, независимо от того, сколько ты сражаешься? — он вздыхает и запускает руки в волосы. — Это когда-нибудь перестанет болеть? Предполагается, что это риторический вопрос, на который он не ожидает, что Эндрю ответит. Но секунду спустя он слышит тихое «нет». Нил оглядывается на него. Теперь Эндрю — тот, кто смотрит вдаль.  Секунду спустя к нему присоединяется Нил.  Такое чувство, что это должны быть сумерки. Где-то между сумерками и блаженной темнотой ночи, когда время скользит между тенями, и секреты могут быть раскрыты, и никто ничего не узнает.  Но Нилу никогда не позволяли такой доброты. Нет, это уместно, думает он, как он раскрывает свои внутренности при ярком свете дня, каждая правда, которую он раскрывает, горит под его интенсивностью. Увядая под пристальным проницательным взглядом Эндрю. Он вздыхает. — Я видел тебя, — признается он.  — Сталкер, — бормочет Эндрю, что заставляет Нила усмехнуться. Он закрывает глаза, и ему почему-то становится легче. — Ты сидел с Рене у фонтана. Твои глаза были закрыты, а лицо подставлено солнцу, и все, о чем я мог думать, это о том, как ты прекрасен. — Прекрати это, — резко говорит Эндрю.  — Мы этого не делаем. Нил открывает глаза и слабо улыбается ему.  — «Мы»? Теперь есть «мы»? Эндрю игнорирует его.  — Это одна из глупых затей Ники или что-то в этом роде? — Нет, — отвечает Нил и сглатывает. — Я просто… пытаюсь быть честным. — И все же это звучит так, как будто ты предпочел бы вырвать свои собственные зубы, — огрызается Эндрю. Нил хмурится.  — Нет, я не, я… — Тогда почему? Зачем ты это делаешь? Нил снова сглатывает. Почему он это делает? Это всего лишь предположение. Он мог не обращать на это внимания. Никто не говорил, что он должен делать всё, что говорят его друзья. Прыжки со скал и все такое (как говорится). Никто его к этому не принуждал. Так почему он вообще беспокоится? Но ответ приходит к нему легче, чем он ожидает. — Потому что с тобой я могу. Эндрю быстро вдыхает, и его пальцы неподвижны. Нил наблюдает, как его зрачки расширяются, всего на мгновение.  Затем он дергает головой в сторону и сминает сигарету об асфальт, гася ее резким, беспорядочным движением.   Нил уверен, что Эндрю собирается уходить, когда он внезапно поворачивается лицом к Нилу, подтягивает ноги и сидит, скрестив ноги, пристально глядя на него.  — Тогда давай сравняем счет. Нил отражает его.  — Счет? — переспрашивает он. — Правда за правду, — говорит Эндрю. — Я спрашиваю о чем-то, ты отвечаешь правдой. Ты спрашиваешь о чем-то, я делаю то же самое. Ты можешь отказаться отвечать, если хочешь, но ты не можешь лгать. Нил хмуро смотрит на него.  — Почему? — Потому что я не возьму того, чего ты не хочешь дать, — просто отвечает Эндрю.  — Теперь моя очередь. Нил моргает, прежде чем нахмуриться. Черт возьми. Он не хотел, чтобы это был его первый вопрос.  Тем не менее, он смиряется с тем, что, как он знает, Эндрю спросит. Что-то о том, почему он такой странный в последнее время. Почему он швыряется тортами, сжигает обеды и беспорядочно вываливает всё, что чувствует, на Эндрю. Почему он вдруг начал играть в эту честную игру. Почему, почему, почему.  Но вместо этого его легкие болезненно сжимаются, когда Эндрю спрашивает: — Той ночью в супермаркете. Почему у тебя был приступ тревоги? Нилу требуется мгновение, чтобы обдумать вопрос. Затем еще одно, чтобы обрести свой голос. Наконец, ему удается выкрутиться. — Потому что это напомнило мне мою маму. Тишина.  — Она мертва. Это не вопрос.  — Да, — все равно отвечает Нил.   Эндрю секунду молчит.  — Как и у Аарона. Нил приподнимает бровь в ответ на это.  Рот Эндрю слегка кривится, но выражение его лица почему-то кажется жестоким, а не веселым.  — Разделены при рождении. Тильда решила оставить себе только одного. Нил кивает, впитывая эту новую информацию. Он всегда задавался этим вопросом. Отношения близнецов были просто… не такими, таких он раньше не видел у близнецов. Или любых братьев и сестер, если уж на то пошло. Не то чтобы ему было от чего отталкиваться, поскольку он был единственным ребенком в семье и большую часть своей жизни провел в бегах.  Но Рене упомянула, что Эндрю был приемным ребенком. Нил просто предположил, что это означало, что Аарон тоже был одним из них, но это была жестокая ирония, которую даже он не учел.  — Почему это напомнило тебе о ней? — голос Эндрю возвращает его в настоящее. Он на мгновение задумывается.  — Потому что мы никогда бы не сделали ничего подобного. Это сделало бы нас слишком… уязвимыми. Идти в магазин одному, в ночи… это было бы заметно. Мы не могли рисковать, что нас поймают. Нил колеблется, используя момент, чтобы успокоиться.  — Видишь ли, мы убегали от… — Твоего отца, — отвечает за него Эндрю.  Нил вздрагивает, сердце бешено колотится в груди. Откуда он мог знать… О. Верно. Судебный процесс.  На мгновение Нил проклинает себя за то, что был таким глупым.  Потому что он по глупости совсем забыл об этом. Каким-то образом он заблокировал воспоминания обо всех этих камерах и вопросах, интервью и комментариях, предложениях о книгах, сериалах-расследованиях и блокбастерах. В основном он мог приписать этот пробел в памяти своему дяде, который сделал все возможное, чтобы заставить замолчать эти назойливые голоса. В течение нескольких месяцев он укрывал Нила, пока тот выздоравливал, позволяя Нилу сосредоточиться на лечении травмы вместо всех назойливых вопросов.  Но теперь он вспомнил. Конечно, Эндрю все об этом знал. Конечно, ему больше нечего было рассказывать.  Как забавно, что даже когда он пытается выдать свои секреты, он узнает, что их у него уже отняли. — Ну что ж, — тупо говорит он. — Ты знаешь. — Как? Нил моргает от вопроса, чувствуя, как в ответ у него скручивается живот.  — Что как? Хотел ли Эндрю знать подробности? Был ли он втайне заинтересован в мелочах того, как они пытали Нила в течение нескольких часов? Было ли у него какое-то болезненное увлечение серийными убийцами, которое Нил упустил? Желчь внезапно подкатывает к горлу Нила, и он без сомнения знает, что даже ради Эндрю он не смог бы пройти через все тонкости той ужасной ночи прямо сейчас. Но следующая фраза Эндрю очень далека от того направления, в котором, по его мнению, шел этот разговор.  — Откуда я могу знать? — Что ты имеешь в виду? — Меня там не было, Нил, — просто говорит Эндрю. — Да, я читал статьи, но это всего лишь слова на странице. Это не твой голос. Они — это не ты. Никто не может заменить тебя. Дыхание Нила прерывается в груди, но Эндрю продолжает говорить.  — Как ты относился к ситуации, о чем ты думал, что ты видел, пробовал на вкус, чувствовал. Что помогло тебе пройти через это. Как ты выжил, — он наклоняет голову. — Люди, возможно, слышали эти показания, Нил, но их там не было. Они — это не ты. Только у тебя есть власть рассказать кому-то о том, что с тобой случилось. Только ты можешь решить, с кем стоит поделиться своей историей. Он делает паузу, прежде чем довести свою точку зрения до конца.  — Так что нет, Нил. Я не знаю. Это был первый раз, когда он услышал, как Эндрю говорит об этом. В его тоне есть ярость, которая изображает Нила как выжившего, как человека, который теперь контролирует ситуацию, а не просто становится ее жертвой, и черт бы побрал любого, кто говорит иначе. Непоколебимая убежденность почти ослепляет его.  — Спасибо, — выдавливает Нил, его горло болезненно сжимается.  Эндрю фыркает.  — Твоя очередь. Нил на секунду задумывается.  — Как вы с Аароном нашли друг друга? Рот Эндрю кривится.  — Офицер полиции. Один из тех, кто помогал мне перемещаться между домами. Увидел Аарона на бейсбольном матче и подумал, что это я, — он теребит свои руки. — Неделю спустя я получил письмо от Аарона, в котором он говорит, что хочет встретиться. — Так ты переехал к нему? — спрашивает Нил. Эндрю качает головой.  — Почему нет? Эндрю делает паузу. Затем он мягко говорит: — Потому что так было лучше. Нил наклоняет голову. — Для тебя? Или для Аарона? На секунду глаза Эндрю метнулись к Нилу, в них отражалось легкое удивление. Затем они устремляются вдаль.  — Итак, что изменилось? — Колония для несовершеннолетних, — ухмыляется Эндрю. Он смотрит на Нила, как будто ожидая какого-то порицания, но Нил просто смотрит на него в ответ. Какое право он имеет судить? В конце концов, он совершил много поступков, которые привели бы его в тюрьму, если бы его когда-нибудь поймали.  Когда Нил продолжает молчать, Эндрю продолжает: — Арестован за взлом и проникновение, порчу имущества. Коротал время. Там меня и нашел Лютер, отец Ники и брат Тильды. Он был тем, кто помог освободить меня из-под опеки Тильды. — И? Эндрю хмурит брови.  — Как это было? — Нил уточняет. — Жить со своей настоящей семьей? Было ли это лучше, чем раньше? Эндрю фыркает.  — Нет. Он выглядит так, как будто собирается сказать что-то еще, но затем останавливает себя, кусая уже потрескавшуюся нижнюю губу. Нил прижимает одно из своих колен к груди, положив подбородок на коленную чашечку, наблюдая за ним. Он ждет. Наконец Эндрю вздыхает.  — Также плохо, но по-другому. Его голос звучит мертвенно монотонно, а глаза устремлены вдаль, явно вспоминая время, которое он предпочел бы забыть. На мгновение Нилу кажется, что он понял — места могут меняться, но все остается по-прежнему. Жестко. Раздражающе. Невыносимо.  Туннель без всякого света.  Когда все, что ты можешь сделать, это продолжать тащить вперед одну ногу за другой, надеясь, что что-то изменится. Надеясь, что произойдет что-то, что улучшит ситуацию. И говорить себе, что не разочарован, когда этого не происходит. Это еще один проблеск, еще один кусочек головоломки, который Эндрю дает ему. Тот, который объясняет ему, почему границы и контроль так много значат. Так долго жизнь происходила с Эндрю. Приемные семьи. Колония для несовершеннолетних. Тильда и Лютер.  Даже Аарон и Ники, в определенной степени.  Теперь только он может решать, что с ним будет дальше. Он решает, с кем он проводит время, где он живет, что он делает. Не кто-то другой.  Эндрю — единственный, кто может решать свою судьбу. И Нил знает, что он никогда никому не позволит снова отнять это у него.  — Когда вы убежали? — спрашивает Эндрю, выводя Нила из задумчивости.  — Когда мне было десять, — отвечает Нил, не моргнув глазом. — Моя мама разбудила меня посреди ночи — я думаю, примерно в два часа, может быть, три. Вытащила нас через один из своих секретных туннелей к машине, которая ждала. Она уже все упаковала. Просто затолкала меня в машину и уехала. Он колеблется, прежде чем добавить: — Я подумал… Я имею в виду, сейчас глупо даже говорить это, но… на мгновение я подумал, что, может быть, она будит меня, чтобы устроить один из тех неожиданных выходных, о которых говорили другие дети в школе. Знаешь, как в Диснейлэнд или что-то в этом роде? Вероятно, это был способ его детского мозга обрабатывать странные часы, переводя явный ужас, исходящий от его матери, в возбуждение. Надеясь всего на секунду, что, возможно, на этот раз причина была в чем-то хорошем. Он качает головой от своей наивности, тяжело сглатывая.  — Я думаю, если бы я знал, что это в последний раз, я мог бы захватить еще несколько вещей. — Например? Нил задумывается.  — Когда-то была одна няня. Она была молода и очень мила. Пекла мне печенье, водила в парк, даже играла со мной. Но она была слишком умна. Она выяснила, что это были за отметины на моей коже и кто их там оставил, — он на мгновение замолкает. — У нее не было ни единого шанса. Он сглатывает.  — Мой отец, он… он затащил меня в подвал и показал мне ее судьбу. Что происходит с теми, кто говорит. Там была кровь. Так много крови. И темная, покрытая синяками рука, безжизненно высовывающаяся из-под простыни. Это вызывало у него кошмары в течение нескольких недель. Он дергает за завязки своей толстовки.  — Я помню, она подарила мне плюшевого кролика, — тихо говорит он. — Чтобы продолжить историю, которую мы всегда читаем. Вельветовый Кролик. Он на мгновение закрывает глаза, погруженный в воспоминания.  Он вспоминает, как крепко сжимал игрушку в своей постели, прижимая ее к груди, чувствуя себя в безопасности на короткое, короткое мгновение обнимая её. — «Когда ты настоящий, ты не против того, чтобы тебя обидели» — бормочет он, цитируя книгу.  Он опускает голову и снова навязчиво проводит пальцем по шрамам на своем лице. Эндрю на мгновение замолкает, наблюдая за ним.  Затем он цитирует ответ: — «Как только ты станешь Настоящим, ты не сможешь быть уродливым, только для тех, кто тебя не понимает». Нил резко поднимает голову, его глаза впиваются в лицо Эндрю.     Эндрю смотрит на него в ответ, и его взгляд непоколебим. Нил чувствует, как его лицо и грудь становятся теплыми.  Он сглатывает пару раз, прежде чем оторвать взгляд и снова уставиться на свои шнурки. — Это была моя любимая игрушка. Раньше я спал с ним каждую ночь — к тому времени один из его глаз вылез, а из лапы вываливалась набивка. Он был таким рваным и изношенным… Но я оставил его случайно, когда… когда мы… — Его горло пытается сжаться, и ему приходится прочистить его, чтобы избавиться от остатков боли, которую оставляет воспоминание.  — И она не позволила мне вернуться. Конечно, теперь он это понимает. Это была глупая, детская безделушка, не стоившая того, чтобы из–за нее потерять свою жизнь. Но он помнит, как злился на нее тогда. Как все это обрушилось на него разом. Как он не понял, а она не потрудилась объяснить. Как она быстро нашла самый быстрый способ заставить его замолчать.  Нил судорожно втягивает воздух, но не успевает опомниться, когда задается следующий вопрос. — Как она умерла? Дым заполняет ноздри Нила, горячий и обжигающий.  — Сиэтл.  Он нашел нас. — Он делает пистолет из указательного пальца и большого пальца и имитирует выстрел.  — Попал ей прямо между ребер. Бежала недостаточно быстро. Истекла кровью в машине. — Его голос становится хриплым шепотом, когда он заканчивает: — Я сжег и похоронил ее кости на пляже в Калифорнии. На секунду он снова там. Соленые брызги на ветру, цепляющиеся за его волосы, а слезы текут по его лицу. Он смотрит, как машина горит, горит и горит в течение нескольких часов. Поскольку он еще дольше ждет, пока останки остынут, чтобы он мог очистить кости от сиденья и вырыть как можно более глубокую могилу голыми руками.  Его дыхание начинает прерываться, и Эндрю пробирается вперед, чтобы положить успокаивающую руку ему на затылок. Он делает глубокий вдох, а Нил закрывает глаза и пытается подражать ему.  Когда его дыхание снова приходит в норму, Эндрю убирает руку, но не откидывается назад. — Честность — трудная игра даже для самых храбрых людей, — мягко говорит он. — Для кролика вдвойне. Губы Нила кривятся в подобии улыбки. — Думаю, на сегодня хватит. Нил издает упрямый звук. Это занимает у него мгновение, но когда он, наконец, находит слова, он говорит: — Но теперь моя очередь. И ты задал два вопроса. Эндрю фыркает.  — Конечно, специалист по математике вел счет. Тогда давай, кролик. Задавай свои вопросы. Он знает, что, вероятно, мог бы использовать эту возможность, чтобы глубже покопаться в прошлом Эндрю, но он внезапно устал. Эндрю прав.  Ему не хочется сегодня поднимать что-то более болезненное.  Поэтому он пожимает плечами и спрашивает: — Какая твоя любимая еда? — Серьёзно? Это то, на что ты тратишь свой вопрос? — Это не пустая трата времени, — мягко говорит Нил, — если я узнаю о тебе больше. Эндрю пристально смотрит на него мгновение, прежде чем пробормотать: — Мороженое. Нил улыбается. — Я знаю. — Тогда почему ты… — Моя — фрукты. Эндрю снова смотрит на него. Потом ругается. — Я спрашивал? Нил усмехается.  — Ну? Какой другой вопрос? — О! Эм… какой твой любимый цвет? — Сколько тебе, двенадцать? У меня нет любимого цвета. Нил кивает. — Тогда черный, как я вижу. Мой серый. Эндрю фыркает. — Серый - это даже не настоящий цвет. — Это очень даже настоящий цвет! Так сказано в одной книге… ах, в той, где говорится, что есть пятьдесят оттенков этого… — Ты имеешь в виду тот ужасный БДСМ-фильм? — Эндрю приподнимает бровь.  — Что? Что это? — Нил морщит нос. — Нет, я говорил об этой цветной компании.  Пантон или что-то в этом роде? Эндрю тяжело вздыхает.  — Слезай с крыши, Джостен, — говорит он ему. — Я больше не могу терпеть твою чушь сегодня. Рот Нила кривится, когда он встает.  Он делает пару шагов к двери, прежде чем Эндрю внезапно говорит: — Подожди. Нил делает паузу.  Он оборачивается и видит, как Эндрю тычет в него пальцем.  — Иди сюда. Он хмурит брови, прежде чем подчиниться.  Нерешительно он отходит назад, пока не оказывается прямо перед Эндрю. Эндрю подзывает его поближе, и он наклоняется. В этот момент Эндрю откидывает толстовку так, чтобы его лицо снова было полностью открыто. Эндрю смотрит мгновение, прежде чем удовлетворенно кивнуть.  — Лучше, — говорит он вслух.  Нил краснеет.  Затем Эндрю поворачивается, отпуская его, и достает еще одну сигарету.  И Нил сдерживает улыбку, прежде чем cпуститься вниз по лестнице. *** — Ну, теперь я почти уверен, что они считают меня извращенцем. — Что с ним не так? — шепчет Сет.  — Но опять же, они действительно назвали меня преследователем. — Я не знаю, — шепчет в ответ Ники.  — Тогда, может быть, потенциально и то, и другое?  Честно говоря, на данный момент я не уверен. — Если вы прислушаетесь к словам, они определенно звучат плохо. — К ним присоединяется шепот Джереми. — Но он продолжает улыбаться, так что я не могу толком это прочесть. Рене с любопытством наклоняет голову.  — Ты можешь рассказать нам, что произошло, Нил? — У нас был разговор, мы были честны… — Ухмылка Нила становится шире. —…а потом они сбросили меня с крыши. Остальные за столом уставились на него.  — Ну, не в буквальном смысле, — усмехается он.  — И с любым другим человеком мы бы поняли, что это была шутка, — Эллисон хмуро смотрит на него.  Нил закатывает глаза. Блин. Однажды вас похищает сумасшедший, совершающий массовые убийства, и вот с чем вам приходится иметь дело. — Что, черт возьми, ты им сказал? — огрызается Аарон.  Нил думает о том, чтобы попытаться объяснить это, найти способ передать, что значит иметь кого-то, кто понимает, кто видит самую темную часть тебя и не уклоняется от неё. Затем он упрямо показывает язык Аарону.  — Не твое дело, — ухмыляется он.  Аарон отшвыривает его в ответ. — Ладно. Итак, они вышвырнули тебя с крыши за честность, — повторяет Кевин, прищурив глаза. Нил радостно кивает. Кевин хмурит брови. Ники что-то строчит в своем блокноте. — Итак, почему ты, кажется, странно смирился с этим? — озадаченно спрашивает его Дэн.  Нил краснеет, прежде чем пожать плечами.  Все за столом смотрят друг на друга.  — Ладно, это звучит как победа, но не похоже это, — медленно произносит Эллисон.  — Извини, Уокер. Без дополнительных действий деньги остаются в банке. Рене пожимает плечами, движение грациозное и легкое, когда она улыбается Нилу.  — Все в порядке.  Пока Нил счастлив, я тоже счастлива. Нил краснеет сильнее, прежде чем прочистить горло и спросить: — Хорошо.  Что дальше? —  В кои-то веки он чувствует прилив энергии из-за этого.  Он хочет знать, каков будет следующий шаг.  Что еще он может сделать, чтобы сблизиться с Эндрю? — Так! Дай мне число, — ухмыляется ему Ники.  Нил непонимающе смотрит на него.  — Семь? — Нет, извини, забудь. Назови мне любимый номер твоего краша, — вносит поправку Ники.  Нил моргает.  Нормально ли, что люди знают об этом?  Все, о чем он может думать, — это номер майки Эндрю.  — Три, — выпаливает он.  Ники странно смотрит на него. — Хм, это странно. — Что? — спрашивает Мэтт.  — Ну, — Ники на мгновение колеблется, прежде чем продолжить, — это тот же номер, который я собирался использовать для парня, о котором я думал. — Тот, с которым ты пытаешься свести Нила? Ники кивает. — Какое совпадение, — бормочет Рене. — Совпадений не бывает, — сухо парирует Аарон.    Жан медленно проводит рукой по лицу. Ники еще мгновение хмурит брови, прежде чем пожать плечами. — Хорошо, Нил, теперь твоё? Нил сдерживает вздох. Он математик. Каждое число его любимое.  — Десять, — случайно говорит он.   Ники фыркает, прежде чем хмуро уставиться на свой телефон. — Ты не можешь выбрать десять.  В шкале совместимости нет числа «десять»… на этом полностью законном нумерологическом сайте, который я только что просмотрел. Нил непонимающе смотрит на него. — Но, — ухмыляется Кевин, — в нашей команде открыта майка десятого номера- Несколько человек за столом стонут, а Ники огрызается: — Кевин, хоть раз в жизни будь полезен!  Помоги мне с этим! Кевин вздыхает.  —…которая, я уверен, отлично смотрелась бы на полу спальни любого парня, с которым Ники пытается тебя подцепить. Ники задыхается.  Нил хмурится.  — Что такого замечательного в том, что у случайного парня на полу лежит футболка? Он еще больше смущается, когда остальные за столом начинают выть от смеха.  — Ладно, ладно, — Мэтт протягивает обе руки, раскачиваясь от смеха.— Я думаю, что моя очередь, так что я начну. — Он на мгновение откидывается на спинку стула, размышляя. Затем он решительно кивает. — Хорошо, давайте разберемся с цифрами. Ты сказал, что у тебя есть их номер телефона, верно, Нил?  Почему бы тебе не начать с того, чтобы написать им смс? — Хорошо, — кивает Нил. — О чем? Мэтт бросает на него озадаченный взгляд в ответ.  — О том, о чем ты обычно им пишешь. — Эм.. — Вы не переписываетесь друг с другом? — Тогда как, черт возьми, ты связывался с ними из-за всего этого дерьма? — спрашивает Сет — Ну.. — Забудь об этом, — стонет Эллисон.  — Когда ты в следующий раз собираешься их увидеть? — Э-э, — снова красноречиво начинает Нил. — Они в твоем классе? — ласково спрашивает Джереми. — Нет. — Вы, ребята, в клубе или в какой-то команде? — внезапно спрашивает Дэн. — Нет. — Тогда откуда, черт возьми, ты вообще знаешь этого человека? — огрызается Аарон. Нил прикусывает нижнюю губу, прежде чем, наконец, ответить: — Я встретил их, когда был первокурсником. — Правда, — Кевин прищуривает глаза.  — Где? Ооу. — В вестибюле, — соглашается Нил и надеется, что этого будет достаточно.  Это не так. — Каком? — требует Кевин. Нил извивается, и Эллисон понимает.  — Подожди, ты имеешь в виду в Лисьей башне? Значит ли это, что мы их знаем? Нил пожимает плечами. — Мы с ними друзья? — взволнованно спрашивает Ники. Нилу интересно, что именно Эндрю подумал бы об этом вопросе.  Он решает снова пожать плечами.  Жан наклоняет голову.  — Ты с ними дружишь? — Эм, — начинает Нил.  — Ииииииииииииииии, это «нет», — отвечает Эллисон. — Что ж, тогда мой совет становится проще, — ухмыляется Мэтт. — Ты должен подружиться с ними. Нил медленно кивает. — Ладно. Как это работает? — Это как с нами, Нил. Нил моргает. — Мы друзья? — О боже мой, — руки Ники ударяют его по лицу, а рот открывается от шока. Мэтт выглядит совершенно раздавленным. Кевин закатывает глаза, прежде чем хлопнуть Нила по затылку.  — Брось свои шутки, ты, маленький засранец. Нил беззастенчиво улыбается Мэтту и Ники.  Они стонут и выглядят оскорбленными. — Итак, вы бы не назвали друг друга друзьями, — Ники перелистывает определенную страницу в своем блокноте, — но ты знаешь этого человека уже некоторое время, верно? Например, ладно, ты познакомился с ними на первом курсе, но можешь ли ты сказать, что по-настоящему начал узнавать их только два или три месяца назад? Или, может быть, от четырех до шести, или… Нил прищуривает глаза.  — Хеммик. — Я узнаю, Нил! — Ники стреляет в него в ответ. — Ты не можешь скрывать это вечно! — Честно говоря, кого волнует, кто этот человек? Мы все должны быть сосредоточены на том, чтобы заставить Нила присоединиться к команде, — ворчит Кевин. — У него миля за четыре минуты. Четыре минуты! Я имею в виду, серьезно, он мог бы бегать кругами вокруг всех вас! Аарон закатывает глаза, прежде чем протянуть руку и ущипнуть Кевина за мочку уха, заставив его взвизгнуть. — Зачем ты это сделал? — Ты раздражающий. Кевин прищуривает глаза.  — Рыбак рыбака видит издалека. — Я знаю, что ты раздражающий, но я? — Аарон издевается в ответ. — Если он тебе так нравится, почему бы тебе не жениться на нем? — Эллисон вскакивает, мило улыбаясь им обоим. И Кевин, и Аарон заткнулись.