Mann gegen Mann

      И дело даже не в потрёпанных манжетах. Просто Андрей не ожидал увидеть студента, тем более Казакова.       Встретив его на улице, Андрей бы его даже не узнал. Казаков всегда сидел на заднем ряду, где-то в углу и в одиночестве, ни с кем не разговаривал, на парах не мешал. Сам отвечать не вызывался, но отвечал правильно, когда его вызывали. У него был тихий низкий голос, его приходилось часто переспрашивать. Он кутался в широкие тёмные вещи, видимо, пытаясь скрыть небольшую полноту, смотрел куда-то себе под нос, а иногда глядел исподлобья, оценивающе, будто не доверяя. Дополняли мрачную картину крупные, спадающие на лоб иногда до самых глаз нестриженные тёмные кудри и карие, почти чёрные большие глаза. И будто подчёркивая своё круглое гладкое лицо, он ещё и носил круглые очки.       На самом деле, он вовсе не был некрасивым. Скорее каким-то незаметным; от него так веяло закрытостью, что он казался каким-то недружелюбным, хотя на самом деле явно таким не был. Он сильно сутулился, постоянно носил руки в карманах, будто пытался спрятаться в раковину. И Андрей позволял ему быть незаметным, не обращая на Казакова никакого внимания. А оно вон как получилось.       Придя домой, Андрей попытался отключиться и завалился на диван перед телевизором. На «Поле чудес» очередной сельский участник принёс пять солений от своей мамы. В этой стране ничего никогда не меняется.       И Красинск не исключение. Вокруг Андрея — круговорот одних и тех же лиц, действий, фраз, одинаковых магазинов и улиц, на которых даже новые знакомые оказываются старыми. Чего он ожидал, продолжая переписку с парнем из своего же города? Это изначально была плохая идея. Даже опасная.       Он открыл сайт, написал первому попавшемуся парню. Предложил виртуальный секс; парень согласился, но его сообщения были настолько простыми и изобиловали таким количеством ошибок, что у Андрея просто не встал. На фоне скакали на яркой сцене подтянутые молодцы из кубанского казачьего ансамбля. Удивительная ирония: узнали бы эти казаки, что где-то в сибирском городке под их танцы лезет себе в штаны гей, повыпрыгивали бы из экрана с дубинками и шашками. Гене бы такая ирония понравилась.       Андрей не удержался и открыл диалог с Геной. «К сожалению, этот пользователь удалил свой аккаунт», — сказал сайт. «Но вы всегда можете попробовать ещё :)»       «Спасибо, пробовал уже», — подумал Андрей. Пролистал диалог, задержав взгляд на последнем сообщении Гены. Уж больно чувствительным оказался этот Казаков. Даже хорошо, что всё закончилось, не начавшись.       От фонового шума и картинок у Андрея заболела голова, и он так и остался спать на диване в гостиной, не раздеваясь.       Произошло бы такое лет пять назад, Андрей бы прострадал все выходные, чувствуя пустоту, гоняя ненужные мысли по кругу. Но к своему счастью, он научился занимать себя сам, не завися от других. На выходные был чёткий распорядок дня, была фитнес-студия и пробежки, была работа в клубе, так что за выходные Андрей уставал и не имел времени на праздные мысли. Он старался не заводить постоянные отношения: слишком много сил они отнимали, а постоянными всё равно никогда не являлись.       В этот раз полностью от мыслей ему избавиться не удалось. Андрей чувствовал себя трусом и скотиной, так нелепо и позорно сбежавшим с им же организованного свидания. И хоть формально сбежал Казаков, в глубине души Андрей понимал, что виноват в первую очередь он сам. Поэтому он решил извиниться перед Казаковым за всё в понедельник, тем более, что в понедельник первой парой у второкурсников была философия.       Но на пару Казаков не пришёл. Студенты часто не приходили на философию в 8:30 утра по понятным причинам, в том числе и Казаков, но в этот раз Андрей нутром чувствовал, в чём причина. Планы Андрея сломались с самого утра, и он в раздражении провёл все свои три лекции ещё хуже, чем обычно. Но, относя отчётность в деканат в конце работы, он заметил в потоке студентов знакомую кудрявую голову.       — Казаков! — окликнул его Андрей, но тут же одёрнул себя — не слишком ли радостно прозвучал голос? Студенты заозирались, и Андрей, натянув строгую преподскую мину, рявкнул: — Дайте пройти!       Казаков остановился у стенки, смотря в пол.       — Казаков, вас почему сегодня на паре не было? — сказал Андрей нарочито громко. Сработало: озиравшиеся студенты потеряли интерес и поплыли потоком по своим делам.       Казаков вскинул на него скучающий взгляд из-под очков и спросил тихо:       — Чего надо?       — Поговорить.       Вопреки ожиданиям Андрея, Казаков не стал противиться и просто пошёл за ним. Они вышли слегка поодаль друг от друга и отошли на задний двор за спортивную площадку, к какому-то полуразваленному сараю, назвачение которого не было известно даже Андрею. Летом здесь бурно росли сорняки и прятались целующиеся парочки, пользуясь тем, что их не видно ни с улицы, ни со стороны универа, но в октябре здесь становилось слишком неуютно.       Казаков опёрся на сарай и выжидающе посмотрел на Андрея. Он замялся. Текст он не готовил, а сама ситуация была такой нелепой, что в голову ничего не шло.       — Да уж, неловко получилось в пятницу, — проговорил Андрей. Он старался не смотреть на Казакова, но чувствовал, как он сверлит его взглядом.       — Вы мне что сказать хотите, Андрей Васильевич? — невозмутимо спросил Казаков.       «Крепкий орешек», усмехнулся про себя Андрей.       — Извиниться хочу. Что так получилось.       Казаков усмехнулся и отвёл глаза. Андрей, кажется, впервые за всё время с начала учебного года увидел, как он улыбается. С улыбкой, пусть и робкой, еле заметной, он вдруг преобразился. Андрею стало полегче на душе.       — Не знал, что ты у нас двадцатипятилетний программист, — задорно сказал Андрей. Ему захотелось снова увидеть, как Казаков улыбается. Тот хмыкнул.       — А вы, значит, охранник в клубе.       — Ну, по правде говоря, я действительно вышибалой работаю, — поймав удивлённый взгляд Казакова, Андрей добавил: — По воскресеньям.       Казаков покачал головой и сказал задумчиво:       — Ладно. Один-ноль.       Он снова уставился в землю, попинывая носком кроссовки гнилую листву. Он был в той же чёрной толстовке, в которой пришёл в пятницу в бар; Андрей заметил аккуратно зашитую дырочку на локте. Должно быть, мама заботится. Сколько вообще этому Казакову лет? Андрей хотел спросить, но Казаков сказал первый:       — Ладно, ничего страшного. Мы оба поступили глупо. Я особенно. Но мне приятно, что вы извинились.       Он ещё раз слабо улыбнулся Андрею, кивнул на прощание и собрался уходить. Андрею вдруг так не захотелось его отпускать. Он схватил его за рукав; Казаков обернулся, глянул волчонком, как и глядел всегда на других людей, и Андрей попытался улыбнуться.       — Может, тебя подвезти? Я на машине, мне не трудно.       Казаков улыбнулся сдержанно.       — Нет, спасибо. Я тут недалеко живу.       И пошёл прочь, заложив руки в карманы. Проводив взглядом его сутулую спину и старенький рюкзак, Андрей задумчиво пошёл к парковке.       Что ж, по крайней мере Казаков его простил; казалось бы, цель достигнута, надо успокоиться, и Андрей попытался забыть про неудачный случай. Однако он всё чаще ловил себя на мысли, что этот непримечательный Гена Казаков ему чем-то умудрился понравиться. Обидно, что он оказался студентом. Андрей воспринял это как очередную злую насмешку судьбы: с отношениями ему всегда не везло, начиная уже с того, что он уродился геем. Он отмёл любую потенциальную возможность сблизиться и решил поменьше обращать внимания на Казакова. Благо, пара по философии всего раз в неделю. Однако жизнь в очередной раз расставила всё по своим местам.       Возвращаясь в четверг с работы под проливным дождём, Андрей заметил на остановке рядом с университетом скрюченную фигурку. Дождь лил как из ведра, дворники еле успевали очищать стёкла; Андрей сбавил скорость, приглядываясь к мокнущему под дождём студенту. Он почти не удивился, когда узнал в фигурке злополучного Казакова.       Он стоял на остановке один, в той же толстовке, выжав которую, можно было бы напоить пол-Африки; дело в том, что университетская остановка уже полгода представляла собой только четыре сваи с лавочкой без крыши, и у городского начальства почему-то всё никак не доходили до неё руки. Андрей притормозил у обочины, открыл дверь и окликнул Гену, стараясь перекричать дождь. Он повернулся, затрусил странной походкой к машине; Андрей представил, как у него хлюпают ноги в кроссовках, и отбросил последние сомнения.       — Садись давай, довезу.       — Да у меня автобус скоро придёт…       — Садись! — рявкнул Андрей. Казаков ненадолго задумался, и, поняв плачевность своей ситуации, всё-таки залез в машину. На заднее сидение.       Глядя в зеркало, как вода стекает с рукавов Гены на светлую обивку сидения, Андрей почувствовал раздражение.       — Неужели нельзя было вызвать такси?       — Денег нет, — лаконично буркнул Гена.       — Современные студенты не делят такси с товарищами?       — Делить не с кем.       Андрей видел в зеркало, как Гена, насупившись, протирает очки насквозь мокрой толстовкой. Он был похож на мокрого воробья и явно замёрз, хоть и пытался скрыть дрожь во всём теле. Андрей включил печку на полную мощность.       — Куда тебе?       — В общагу. Лесниковскую.       Андрей хмыкнул.       — Не лучшее время, чтобы навещать друзей.       — Никого я не навещаю, — бросил Гена сердито, прекратив бесплодные попытки протереть очки. — Я там живу.       — Ты же сказал, что здесь недалеко живёшь.       Гена нахмурился, задумался.       — А, точно. Я соврал.       Андрей усмехнулся, тронулся с места. «Хронический врунишка, — подумал он. — А кажется хорошим мальчиком».       «Врунишка» скучающим взглядом смотрел в окно, в котором ничего не было видно кроме стекающих капель на сером фоне. Андрей и сам с трудом видел дорогу.       — Ты иногородний, что ли?       — Из деревни в области.       — Ясно. А я думал, с родителями живёшь.       Гена молчал, не отрываясь от окна. Казалось, что непроглядная серость увлекала его больше всего на свете. Андрей не удивился бы, если б оно оказалось так. Они почти выехали из города на трассу, по которой нужно было ехать минут пять на малой скорости, прежде чем свернуть в лес. Лесниковская общага была единственной, не находящейся в городе, и почти самой старой; обычно её отдавали немногочисленным студентам колледжа. Она находилась уже за Красинском, рядом с дачным посёлком Лесниково, чуть поодаль от дороги в сосновом лесу. Место живописное, но на этом преимущества лесниковской общаги заканчивались.       — А что же тебя в центральную общагу не поселили?       — Не знаю. Что дали, то и взял.       — Просить переселение не пробовал?       Гена опять промолчал, да и Андрей его тихие ответы за шумом дороги почти не слышал, так что решил отстать. Он свернул в лес; дорога, и без того не очень ровная, исчезла совсем, и поездка в машине стала напоминать американские горки. Тут Гена очухался.       — Остановите тут, — сказал он, беспокойно выглядывая в лобовое стекло. Андрей скептично оглядел чёрную жижу впереди, лишь смутно напоминающую дорогу, и спросил недоверчиво:       — А ты дойдёшь?       — Мне не привыкать. А вот ваша машина застрянет.       В Андрее взыграл азарт, и он вдавил педаль газа.       — Моя голубка ещё нигде не застревала!       Гену отбросило обратно на сидение, Андрей подпрыгнул на своём, а машина попёрла вперёд, явно напоминая со стороны переваливающегося бегемота. Он старался не думать, в какой цвет теперь перекрасилась его некогда серебристая Шевроле Авео после таких приключений. Но Андрею почему-то было весело; это напоминало катание на велосипеде по пустырям в детстве.       Он услышал, как Гена сзади обречённо вздохнул.       — Вы хоть к самой общаге не подъезжайте, — сказал он голосм уставшего учителя. — Там ремонт.       Но было уже поздно: вдруг из-под колёс раздался звук будто бы перемалываемых кофейных зёрен, а Андрея на сидении затрясло ещё больше. Они заехали на щебень.       — И когда они перестанут класть дороги в дождь осенью? — пробурчал Андрей. Он уже был не настолько рад своему решению; слыша, как камни летят в защиту, он надеялся, что всё ограничится только ей.       — Они ещё в мае начали, — бросил Гена. Кто бы сомневался.       По правую руку показалось обшарпанная общажная пятиэтажка, и Андрей остановился. Почему-то ему хотелось, чтобы Гена остался в машине на подольше, бросил какую-нибудь шуточку, как раньше в переписке, но тот лишь сдержанно улыбнулся и сказал:       — Спасибо, что подвезли.       И вышел из машины, не оборачиваясь. Будто ему было неприятно. Будто он торопился куда-то, взбегая по разбитой лестнице. Андрею отчего-то стало не на шутку обидно.       Ну и чёрт с ним. Пусть катится к себе в клоповник, колобок неуклюжий! Андрей со всей силы вдавил педаль газа, но машина с места не сдвинулась. Только ещё больше стала напоминать звуками кофемолку. Он попробовал ещё раз — машина дёрнулась, но так и осталась стоять на месте. Андрей вышел посмотреть, в чём дело; переднее колесо на треть закопалось в щебень.       — Блядь, — сплюнул Андрей. Вот тебе и месть голубки за весёлую поездку. И какой чёрт его дёрнул вообще полезть в это болото?       Он сел обратно за руль, попробовал тронуться снова, не надеясь на успех. Услышал, как камни с удвоенной силой колотятся по дну. Машина, конечно же, никуда не сдвинулась. Скоро на шум могут сбежаться студенты и начать спрашивать, что Андрей тут делает. А он и сам не знал.       В стекло постучали. Уже пришли. Может, сделать вид, что он умер? Андрей вздохнул и опустил окно. На него смотрел из-под закапанных очков Гена.       — Что, добились своего?       Сердце радостно ухнуло в груди.       — Ага. Закопался.       Гена окинул скептичным взглядом машину.       — Н-да. Вы как передними закопаться умудрились?       — Так она переднеприводная.       — Не то, что вы, — серьёзно сказал Гена. Андрей прыснул. Тем временем Гена закатал рукава, оголяя бледные руки с редкими тёмными волосками, и сказал просто:       — Вы трогаетесь, я толкаю.       Не успел Андрей ничего сказать ему, как он уже упрыгал назад и упёрся руками в багажник. Кивнул Андрею, наблюдавшему в зеркало заднего вида. И, несмотря на очевидную провальность идеи, Андрей поверил в успех и снова нажал на газ — мягко, осторожно.       Колёса снова забросали щебень в днище; машина стояла, но Андрей услышал Генино «Жмите!» и подбавил газ. Он видел, как Гена изо всех сил старается, такой небольшой, даже мелковатый мальчишка с бледными слабыми ручонками — что у него получится? Вдруг машина качнулась, будто кто-то дал ей пинок под зад, заскрипела колёсами по камням и поехала. Облегчённый вздох вырвался из груди Андрея.       Он развернулся побыстрее, боясь снова попасть в какую-нибудь яму. Хотел было остановиться, попрощаться с Геной, но тот замахал ему руками — тоже понял опасность. Андрею только и оставалось помахать ему рукой; он махнул в ответ. Андрею показалось, что он улыбнулся.       Выезжая с лесной дороги на трассу, Андрей понял, что он и сам до сих пор улыбается.