Облако номер семь

      Юль весь на нервах. Оно и понятно, на его месте Нил тоже лез бы на стены. На своём остаётся только отвлекать и, если не веселить, то хотя бы раздражать. Так друг не раскиснет окончательно.       Нил кладёт ладонь на его ногу чуть выше колена. Прищуривается:       — Нам стоит больше взаимодействовать, если не хочешь, чтобы кто-нибудь решил, будто я тебя бросил.       — В смысле?.. — Юль вздрагивает и заметно напрягается.       — Завязывай сидеть с тоскливой рожей принцессы, которую надо спасать от дракона.       — Я надеялся, — он всё-таки выжимает из себя жалкую улыбку, — что моя рожа вызывает желание спасти дракона.       — Зря.       — Нет, правда. С чего ты решил, что меня кто-то обязательно отымеет?       — Честно? — Нил представляет, как какой-нибудь гей-качок напористо клеит Юля и силой тащит в туалет, когда тот отказывается продолжить знакомство, и хохочет. — Без вариантов. Ты не похож на того, кто всегда сверху.       — Конечно без вариантов, — с досадой бурчит Юль. — Ты специально нацепил на меня эту дурацкую жилетку. Хотел покрасоваться на моём фоне.       — Покрасоваться… — Нил закатывает глаза. — Не смеши мою жопу.       Музыка начинает играть в разы громче. Женский электронный голос монотонно повторяет одни и те же слова, задавая темп. Тусклые лампы по периметру плавно гаснут, зал на мгновение погружается в кромешную тьму, а затем одновременно зажигаются софиты, выхватывая полукруглую сцену из темноты разноцветным каскадом. На ней уже стоит добрая дюжина, если не больше, фигуристых парней в джинсах и застёгнутых на пару пуговиц светлых рубашках и притоптывает в такт музыке босыми ногами.       Женский речитатив сменяется мужским баритоном. Зал восторженно гудит, исторгая аплодисменты и подтанцовывая.       Юль, наверняка никогда в жизни не видевший ничего подобного, завороженно таращится на сцену и машинально отбивает носком ботинка заводной ритм.       Басы усиливаются, бьют по барабанным перепонкам, превращаясь в короткие зычные хлопки и напоминая выстрелы. С каждым новым один из танцоров делает шаг вперёд и рвёт на груди рубашку, обнажая рельефный торс. Красиво, эффектно, совсем не пошло.       Нил наклоняется к Юлю, громко шепчет:       — Тебе стоило затащить меня сюда хотя бы ради этого — увидеть, как ты исходишь слюной на танцующих полуголых мужиков.       — Не боишься, что войду во вкус и тебе придётся на мне жениться?! — не остаётся в долгу тот, тоже паясничая.       Нил, дурачась, выпячивает губы трубочкой:       — Сначала поцелуй истинной любви!       — Сукин ты сын! — раздаётся над ухом мужской голос. Знакомый и злой.       Нил резко оборачивается и застывает от изумления. Так и есть — около них стоит Эмиль — в узких, по фигуре, тёмных брюках и заправленной внутрь белой рубашке. Губы поджаты, злющий колючий взгляд разве что молнии не мечет.       — Надо же, какая у тебя, оказывается, увлекательная работа! — отчётливо, чуть ли не с ненавистью произносит Эмиль.       Раньше, чем Нил успевает хоть как-то отреагировать, вскакивает Юль. Сбивчиво орёт, перекрикивая музыку:       — Послушай! Ты всё не так понял!       Зря. Эта фраза ещё никогда никого не успокаивала, а вот злила сильнее — абсолютно точно.       — Мы не… Это не… — Юль поднимает руку, демонстрируя обручальное кольцо. — Я вообще женат. Видишь?       И это тоже зря.       — Вижу, что ты мудак, — презрительно цедит Эмиль сквозь сжатые губы. Переводит свирепый взгляд на Нила. — Не обольщайся, ты тоже. — Эмиль дёргается вперёд, в последнюю секунду замирает, как будто собирался ему врезать, но не решился. Снова смотрит на Юля и обрушивает на него молниеносный хук. — Привет от твоего мужа!       — Гадство… — выдыхает Нил, наконец-то отмирая. Тоже вскакивает, не понимая, что делать первым: извиняться перед Юлем — удар явно предназначался не ему, — или бросаться вслед уходящему Эмилю.       Юль решает дилемму за него:       — Догоняй давай. Жить буду.       Нил всё ещё колеблется, глядя то на исчезающую в толпе танцующих спину, то снова на друга.       — Да иди уже! — повышает голос тот.       — Прости, Юль! — Нил виновато смотрит на него и бросается за Эмилем.

***

      Эмиль идёт напролом, распихивая танцующих. Воздуха не хватает, в ушах шумит кровь, заглушая орущую музыку. Но слова песни, что летят в спину, звучат отчётливо, запоминаются, отлично мотивируют:       Поверните его, оставьте, остановите, отформатируйте его.       Правильно. Отформатировать! Удалить все файлы, стереть подчистую вплоть до системной информации. Именно так.       Снаружи дышать становится проще. Зато горящие щёки вспыхивают сильнее, кисть ноет. Эмиль встряхивает запястье, прибавляет шаг, подгоняемый окриком Нила. Выполнять его просьбу — остановиться и поговорить — не собирается.       Что Нил ему скажет? Объяснит, как здесь оказался? Попросит прощения? Ну и какой в этом смысл? Извинения уже ничего не изменят, только сделают больнее. В итоге Эмиль окончательно сорвётся, устроит Нилу безобразную сцену, за которую потом придётся краснеть. А он и так наворотил уже дел.       Надо было просто уйти и не позориться. Не перезванивать, заблокировать номер. Подумаешь, помучился бы пару дней. Не сахарный. Не первый и не последний кретин в его жизни, который умеет трахаться и красиво ездить по ушам. На всех кулаков не напасёшься… Сам виноват — зачем-то остался у него в отеле до утра. И вообще пора становиться разборчивей. Если уж цеплять парней, то не ждать продолжения ночных приключений. Кончили и разбежались. Первое свидание, проведённое в кровати, «долго и счастливо» не предполагает.       Нил не отстаёт, но не пытается обогнать или удержать силой. Просто идёт следом — теперь уже молча. Эмиль оглядывается — их разделяет не больше пяти шагов. Не успеет удрать. Значит, поедет так — без шлема и куртки. Главное, побыстрее убраться со стоянки. И вообще — чем дальше от клуба, тем лучше.       Он на ходу вытаскивает из кармана ключ, суёт его в зажигание, одновременно убирая ногой «централку» и запрыгивая на байк. Завести и тронуться не выходит — Нил плюхается сзади, по-прежнему в полном молчании. Обнимает Эмиля за пояс, прижимается, утыкаясь лбом в затылок.       Он хочет вырваться и не может. Замирает, машинально отмечая близость горячего тела, дразнящее дыхание на холке, сильные руки на животе, резкий запах табака вперемешку с имбирём и шалфеем… Наваждение подхватывает, кружит вихрем из воспоминаний, швыряет обратно в прошлое — в их первую и последнюю ночь вместе. Неужели действительно последнюю?.. Им же было так хорошо.       Эмиль прерывисто вздыхает, боясь пошевелиться. Пальцы всё ещё сжимают рулевое и ключ, левая нога застыла на кикстартере, правая намертво приросла к асфальту. Можно было… нужно?.. завести двигатель, рвануть с места… Эмиль не понимает: куда? зачем?       Секунда за секундой уносятся прочь, ничего не меняется. За спиной гудит клуб. Впереди поют цикады и плещется вода в реке, совсем-совсем близко — время прилива.       Нил молчит.       Эмиль не выдерживает. Тихо спрашивает:       — Что ты делаешь?       — Жду.       — Чего?       — Когда ты захочешь меня выслушать.       Он не хочет. Но прогонять Нила глупо, продолжать сидеть молча — тем более. Эмиль решается:       — Говори.       Теперь вздыхает Нил — осторожно, едва слышно, и всё равно вызывая лавину мурашек — от ключиц к лопаткам, вниз по спине до поясницы.       — Я бы предложил тебе прогуляться вдоль берега, но тут недавно погиб мой коллега. — Он выпрямляется, не переставая обнимать. — Поэтому, наверное, лучше нам никуда не ходить. Я…       — Как погиб?.. — От неожиданности Эмиль теряется, не осознавая, какой именно смысл вкладывает в свой вопрос. Нил понимает его буквально.       — Напился, оступился, упал в реку. Или ему помогли. С ним была девушка… Тоже моя коллега.       — Она его убила?.. — ошарашенно выдыхает Эмиль. Невольно поворачивает голову, силясь разглядеть в густой листве реку. Конечно, ничего не видит, но живо представляет, как хрупкая женская фигурка поднимает с земли камень, замахивается, бьёт в висок пьяному мужику. Тот не успевает перехватить её руку, грузно оседает, падает в воду.       Нил отвечает не сразу.       — То, что произошло в клубе между мной и Юлем, было не по-настоящему. И это, — у него вырывается смешок — нервный, даже злой, — ни разу не отменяет сейчас факта, что я вёл себя как мудак. Но, надеюсь, хотя бы немного объясняет, что я здесь делаю.       В смысле что он здесь делает?       Эмиль вспоминает жетон в его портмоне, который заметил ещё в самолёте.       — Ты полицейский, что ли?       — Не совсем.       — А кто? Федеральный агент?       — Айтишник.

***

      В любом другом случае он хотя бы имел право рассказать Эмилю, что работает в Центральном Бюро криминальной разведки. Но здесь, в Новой Дании, они работают под прикрытием, никто не знает, кто они на самом деле. Так это и должно оставаться.       Формально Нил не врёт. Это Юль числится федеральным агентом. Он всю сознательную жизнь копается в преступлениях, изучает закономерности, создаёт профили преступников, прогнозирует и оценивает вероятности. Та, с кем он должен встретиться сегодня в клубе, вообще всегда работала в наружке, потому имеет сотню липовых биографий и для всех кто угодно, только не полицейская. Даже для родных. Нил считается в Бюро гражданским и отвечает за сбор, анализ, передачу и распространение данных, по большей части конфиденциальных. Подключить скрытую камеру? Взломать сервер? Создать зеркало для сайта? Придумать, как присобачить микрофон на трусы агента? Это к нему.       Он ничего не может объяснить Эмилю про сегодняшний вечер. Ни рассказать про специальную операцию, в которой они с Юлем участвуют, ни что пришли в клуб без разрешения начальства, ни что подкалывать и дразнить друг друга — их привычный способ общения. А Эмиль увидел то, что увидел, и понял, как понял.       Ревность? Вряд ли. Они же едва знакомы. Скорее гордость и обида. Никому не нравится, когда его используют и врут. Тем более такому как Эмиль — искреннему, открытому, доверчивому и вспыльчивому.       Наверняка правильнее оставить всё, как есть. Уж проще точно. Позволить Эмилю злиться, уехать и жить своей жизнью. В конце концов, уязвлённое самолюбие — не рана от огнестрела. Не смертельно, поболит и попустит.       Нил не может. Не хочет. Представляет, что они никогда больше не встретятся, и на душе становится пронзительно пусто. Он силится вспомнить, когда ему последний раз так сносило крышу от случайного секса, и не уверен, что существует хотя бы первый. Плевать! Раз всё равно здесь и нарушил туеву кучу служебных инструкций, нарушит ещё парочку.       Он слезает с мотоцикла, рывком отодвигая Эмиля на место, где только что сидел сам. Усаживает вместо него, спиной к рулю. Смотрит Эмилю в глаза. Во взгляде ещё читаются недоверие и обида, но прежняя злость улетучилась. Хоть что-то.       Нил с сожалением качает головой.       — Я представляю, как выглядело со стороны. Но между мной и Юлем ничего нет из того, о чём ты наверняка подумал. Он действительно женат и всего лишь мой друг. Мы здесь по работе. Большего я сказать не могу. — Поспешно добавляет, заметив, как между нахмуренных бровей Эмиля пролегает морщинка: — Пока не могу. Позже, когда мы закончим… проект, обязательно расскажу.       Не факт, что сможет сдержать слово. Плевать. Сейчас надо успокоить Эмиля, убедить, что ему, Нилу, можно верить.       — Предлагаешь сделать вид, что ничего не случилось?       — Предлагаю дать мне шанс доказать, что я не вру.       — Чтобы что? — хмыкает Эмиль. Язвительно, но без раздражения. — Переспать снова?       — Ты не хочешь?       Эмиль неловко ёрзает, улыбается — совсем чуть-чуть, краешками губ.       — Хочу. Мне понравилась дудочка. — Говорит и тут же смущается. Опускает глаза, нервно поправляет на груди идеально сидевшую рубашку. Наверняка краснеет, но темнота мешает разглядеть пунцовые щёки. — Смысл? Ты всё равно скоро уедешь.       Нил мягко опускает на плечи Эмиля руки. Несильно сжимает, наклоняясь ближе и почти касаясь лбом его лба.       — Не завтра же.       — Есть разница?..       — Огромная. Представляешь, сколько всего мы успеем попробовать вместе?       Эмиль представляет. Нил замечает, как вспыхнули и заблестели его зрачки.       — Для тебя только секс имеет значение? — Вопрос не звучит, как обвинение.       Нил не юлит, отвечает честно:       — Не только. Ты имеешь.       Эмиль снова смущается, но взгляда не отводит.       — Ты же меня совсем не знаешь.       Нил усмехается, вспоминая, что успел выяснить о нём ещё в самолёте.       Эмиль Маро. Двадцать шесть лет. Старший сын благочестивых католиков, которым боженька подложил большую свинью — одарил двумя наследниками-геями. Родился в Эдмерстаде, в восемнадцать переехал в Конгсборг, там же закончил колледж ремесел и дизайна, следом — двухмесячные курсы бортпроводников. Позже поступил в лётную школу и перебрался в Фредерикстад. Не женат, живёт один. Не привлекался, единственное серьёзное нарушение — драка в старшей школе, за которую получил выговор и небольшой штраф.       — У тебя есть байк. Ты умеешь управлять беспилотником. Занимался танцами. Тебе идёт розовый. Для галла отлично говоришь по-датски. Мне нравится твой акцент. Как ты произносишь моё имя — «Ниль». Как спросонья бормочешь какую-то фигню на галльском. Как очаровательно смущаешься и краснеешь. А ещё ты согласился медитировать со мной в туалете.       — Неправда! — возмущается Эмиль. — Я не…       Нил в шутку затыкает ему рот ладонью, не давая закончить.       — Ты сказал: «Меня, скорее всего, сразу уволят», а мог просто послать. А ещё ты изумительный в постели. Особенно в одном галстуке. И обалденно целуешься. — Он убирает руку, наклоняется. Касается его губ, проводит по ним языком, приоткрывая. Шепчет: — По-моему, неплохо для первых суток знакомства.       Эмиль льнёт к нему всем телом, обнимая за шею.       — По-моему, отлично. — И целует Нила в ответ.

***

      — Надеюсь, твоё ночное предложение ещё в силе.       Эмиль вопросительно вскидывает брови. Сердце от волнения подпрыгивает и замирает, пропуская удар.       — Пожить у тебя, — напоминает Нил. Хитро подмигивает. — Или уже передумал?       Эмиль не сводит с его лица взгляда. Он же не шутит? Он же серьёзно?       Нил улыбается — нагловато, уверенно, как будто знает, какой ответ услышит, и других вариантов просто не существует.       — Ты хочешь жить у меня после…       — То есть передумал? — ухмыляется Нил, но озорные глаза не смеются.       — Нет, не передумал, — Эмиль мотает головой. Растерянно добавляет, не понимая, как так вышло — десять минут назад он был в ярости и собирался вычеркнуть Нила из своей жизни, а сейчас снова зовёт к себе жить: — Я же устроил скандал и ударил твоего друга. Получается, ни за что.       — Получается, бить надо было меня.       — Я хотел.       — Но не стал.       Не смог.       Эмиль кивает.       — Кстати, отличный удар. Надеюсь никогда не испытать его на собственной шкуре, — Нил выразительно округляет глаза, потирая челюсть. — Торжественно клянусь не давать тебе больше поводов меня бить.       — Некрасиво вышло, прости. Надо и перед ним извиниться.       Нил привстает, вытаскивает из широкого кармана сотовый. Снимает защиту, быстро смотрит на экран, становясь непривычно серьёзным. Несколько раз стучит по нему пальцем, видимо, открывая сообщение.       — Не переживай. Успеешь. Ещё сходите вместе на мессу. — Он засовывает телефон обратно в карман, глядя на Эмиля. — Мне надо вернуться. Ты же не уедешь сейчас? Пойдёшь со мной?       Эмиль снова кивает. На этот раз не слишком уверенно.       — Думаешь, это хорошая мысль? После нашего… — он осекается, подбирая правильное слово. — Недоразумения.       — Это отличная мысль, — Нил перекидывает ногу, слезая с байка. Ждёт, пока Эмиль тоже слезет и вернёт подножку.— Наконец-то потанцуем, пока Юль убалтывает своенравных дамочек. Ночные клубы — вообще не его. Ужасный зануда. Отвезёшь меня на нём в отель?       — На Юле?       — Вот и твоё прелестное чувство юмора проснулось. Ещё одно неоспоримое достоинство. На Юле я уже покатался. Твоя очередь меня катать. Кстати, что ты вообще здесь делаешь один?       Пока Эмиль рассказывает, они успевают дойти до клуба.       Охранники встречают многозначительными улыбками, даже не проверяют браслеты, пропускают внутрь так. Эмиль оглядывается, чтобы подтвердить догадку: от входа стоянка прекрасно просматривается. Ну отлично! Молодец! Устроил мелодраму в двух частях на глазах изумлённой публики. Теперь сюда долго не приедет. Впрочем, сначала надо пережить сегодняшний вечер.       Эмиль так и не понял, когда они смогут уйти. Кажется, Нил сам не знает, и зависит это явно не от него. Но по крайней мере они здесь вместе, даже Юль куда-то пропал. Почти настоящее свидание. Потом вернутся в отель. А утром, когда проснутся, поедут к нему домой.       Дальше Эмиль не загадывает. Будет, как будет. Может, что-нибудь у них и получится. А если нет — Нил останется ярким впечатлением на всю жизнь. Будет, что вспомнить.       Однако стоило войти в клуб, как Эмиль со страхом осознаёт: здесь ждёт ещё одно испытание, посложнее. Вот чёрт! Брат всё-таки не удержался и включил скандальный номер в сегодняшнюю программу. Сводит счёты с родителями, не иначе. Жаль, как раз их-то тут нет. Зато он здесь, и ладно бы один.       Из колонок звучит органная партия в лучших традициях хоралов, мгновенно подхваченная тяжёлым металлом. Эмиль уже видел танец и помнит, что должно случиться дальше. Хочется увести Нила, но сцена на виду из любой точки клуба. И они продолжают приближаться к ней в обнимку.       Музыка орёт, басы надрываются, а на танцполе, в ярких пятнах софитов ревёт довольная толпа.       «Наивысшая из заповедей диктует нам совокупляться».       Нижние прожекторы поочерёдно зажигаются, освещая сгруппировавшихся пирамидкой танцоров у края рампы.       «Всякая могила безлюдна, вы похоронены в ней в полном одиночестве», — разносится оглушительным эхом по залу.       Ребята, танцуя, рассредотачиваются по всей авансцене и теперь отлично просматриваются. А посмотреть есть на что: на каждом из них — только плотные цветные колготки со вставкой-хоботком для члена и лёгкий чёрный пиджак на голое тело.       Нил реагирует мгновенно.       — Ого! — он восхищённо присвистывает. — Такого я не видел.       Он произносит что-то ещё, но Эмиль не слышит.       Колонки продолжают надрываться на датском:       «Воскрешение эрекцией!       Поднимите фаллос к небу, и вы никогда не умрёте!»       На танцполе Нил двигается тоже прекрасно. Хотя вряд ли Эмиль способен сейчас на объективность. Кажется, он всё-таки влюбился. Или очень близок к тому.       «Когда вы восстаёте из мёртвых, ангелы склоняют перед вами головы!       Аллилуйя, воскрешение!»       Нил мягко притягивает его к себе.       — Хочешь переспать со мной этим вечером? — скорее читает по губам, чем слышит Эмиль. Кивает, смеясь.       «Вся моя жизнь — это воскрешение!»