Осколки историй

      Эту компанию Саа`Рэй встретил банально в трактире. В мире, нет, не перекрестке меж мирами, как часто любили описывать в фентези, но что-то наподобие. Сюда часто стекался народ из тех, кто по мирам ходит — тихо, спокойно, можно и отдохнуть и пересечься. Особой разномастности было не видно — путешественники предпочитали пользоваться личинами. И индивидуальными заклятиями тишины и невнимательности — вот как в этом заведении. Хозяева, конечно, знали — иначе зачем у каждого столика стационарные чары тишины и невнимательности?       Саа`Рэй признает, что все Саа исключительно любопытны — фамильная почти черта. А еще чары невнимательности на него почти не действуют. А поэтому он сидит, наслаждается легким белым вином и любуется прекрасным плющом, что обвивает резную белую перегородку. А еще — подслушивает и подсматривает за компанией за этой перегородкой.       Что-то смутно знакомым от нее веяло. Он даже не может описать чем, но ощущение было достаточно родным и домашним. Он даже не знает языка, на котором они говорят, впрочем, без трудов опознает о чем. Вернулись с трудной охоты, с трофеем, удача.       А потом один из них достает ее.       Корону Мертвых.       Тонкое стекло ножки бокала не разлетается в дребезги лишь чудом и очень хорошим самоконтролем. А он… он в смятении.       Спину на мгновение обдает жаром силы — словно вновь за спиной его верное белое чудовище, его первый хранитель. Призрачное касание руки к плечу.       Саа’Рэй прикрывает глаза.       Вообще-то их народ отвратительно уживался между собой. Нет, они все были в прекрасных отношениях. Когда нечего было делить. Но совсем не зря под ареал обитания они выбирали целый мир — и иных там терпели с трудом.       Но это не имеет сейчас значения. Ничего не имеет. Есть вещи, которые просто должно сделать.       Эа`Лаа`Тхэль был одним из них.       Чушь это все, что ильхара можно убить. Нет, ребенка — еще можно. А вот взрослого…       Взрослый их расы отличался от ребенка силой. Устойчивостью — его хотя бы не могли пожрать его же марионетки, его же души. Хранителями. Не разумом, как у иных рас — разница была именно в силе и устойчивости.       Но главное… Главное — Корона.       По относительно общераспространенной версии, Корона была символом взрослой особи и помогала контролировать плененные души. И это было так.       Вот только то, что Корона была их сутью — никто из его народа не уточнял.       У них нет души. И нет того, что ее заменяет — до совершеннолетия. До того, как они сделают собственную суть сами. Именно поэтому с живого ильхара Корону было нельзя снять. Но и убить его нельзя. Тело — можно, но пока цела Корона, смерть тела не имеет такого уж большого значения.       Они убили мальчишку. Не старше самого Саа`Рэя — Корона была простой, просто обруч с камнем. Она изменяется с возрастом и силой — не выпендреж, как считалось. Как и не было выпендрежем ни одно из их украшений — статусных, конечно… но не в том смысле, что придавала им людская молва.       Саа’Рэй прикрывает глаза.       Конечно, можно было позвать отца. Это было бы проще всего. Он старше, он знает. Он уже проводил такой ритуал.       Вот только заметил Корону не он. Случайно таких вещей не происходит.       Саа’Рэй колебался. Но… надо же когда-то начинать брать на себя ответственность?       Коль уж Она так захотела…              Компания явно слишком расслабилась. Саа’Рэю больше было не важно, как не было и важно то, зачем убили его сородича. У Короны было множество применений, как в чье-то благо, так и во вред.       Ильхары никогда не признавали этого. Никогда не оставляли Корону в руках чужаков. Это ведь Ее дар, как можно? Почему им должно быть дело до чужой нужды и желаний?       Не было и сейчас.       Нет, он не стал нарушать местных законов и набрасываться на эту компанию прямо там. Ни к чему. Мелкая отсрочка — это совсем не критично. К тому же, интересные ему люди не собирались уходить из города.       Саа’Рэй ждал ночи. Не из каких-то мистических соображений — просто ночью темно и нет народа на улице. В парке, например. Все-таки, ильхар в настоящем своем виде, не под личиной — зрелище не для слабых духом. А он будет просить как он сам, не десяток своих личин — а именно Саа’Рэй.       В городе обещала настать пора ночных кошмаров — недолго, неделя, может, две. Да и парк перестанет пользоваться такой популярностью.       Кровавая сила расползается в воздухе, колышется, готовясь собраться и воплотиться. Пожалуй, в любом другом случае, он бы не отказался от поддержки. Но не сейчас. Это то дело, где действовать ему придется самому и только самому.       Он опускается на колено. Он просит дозволения. За себя. За него — того убитого сородича, имени которого он не знает и не узнает. По крайней мере, сейчас. Таковы условия.       Конечно, лучше бы ему держать в руках Корону, но и так тоже можно.       Легкое веселье чувствуется вполне отчетливо. Веселье и одобрение, словно пламя спину лизнуло, подтолкнуло вперед.       А еще Саа’Рэй чувствует кроваво-огненный узор ритуала. Он горит везде и нигде, он — то, без чего все бессмысленно. Саа’Рэй прикрывает глаза. Все правильно.       На время Эа`Лаа`Тхэль он не призовет ни хранителей, ни марионеток. На время Эа`Лаа`Тхэль он не возьмет ни одной души — поэтому действовать он будет только сам, и только используя йарс. Таковы правила, ведь ритуал уже начался.              Он — не герой и не меч справедливости. Он даже не ночной кошмар. Весь ритуал можно было бы провести тихо, но… Ильхары берегут детей. Это взрослый не умрет, пока жива Корона — а вот дети сути своей не имеют, пока не создадут. Дети уязвимы — а поэтому ильхарам нужны легенды. Кровавые и ужасные легенды о том, что случается, если убить одного из них.       Им хватает и иных детских смертей. Когда ребенок не справляется. Когда его же марионетки рвут слабую, создающуюся суть на части. Когда своя же сила становиться самым лютым врагом. Им хватает и иных смертей.       Именно ради этого Саа’Рэй станет хуже, чем ночным кошмаром. Так должно.       Он хороший хищник. Первым он убивает самого слабого. Он не запоминает лиц и имен — просто чует. Он настигает его той же ночью — компания сняла тут неподалеку комнаты в гостинице. Он возникает у кровати спящего словно соткавшись из теней. Кровавая сила расходится от его ног, окружая комнату непроходимым барьером. Некуда бежать. Некуда прятаться.       А потом он лениво роняет вазочку с цветами с прикроватной тумбочки.       Ни к чему убивать спящего, быстро и практически безболезненно.       Человек вскакивает — и белеет хуже полотна.       Быть может, знает их легенды? Должны же они были знать, кого убивают? И зачем вообще полезли. Перестали верить в детские сказки?       Лицо — каменная маска, Саа’Рэй раздвигает губы в улыбке и делает шаг вперед. Сила ластится, сплетается по руке, воплощается клинком-йарсом. Тем, что они получают с совершеннолетием, вместе с Короной. Тем, что они отпускают плененные души — или не берут вовсе.       Дикий, потерявший все человеческое крик слышат все.       Как и некоторые узнают рану от йарса, характерную, словно на разрез плеснули едкой кислотой.       Первая душа вплелась в огненный узор.              Они бегут точно крысы. Саа’Рэю плевать. Куда бы убийцы ни бежали, где бы ни прятались — ритуал высветит их не хуже, чем прожектором. Ей не нравится, когда убивают ее детей.       Души вплетаются в огненный узор, кормят его своей болью, своим страхом. Собой. Им милосердно недолго осталось. Он быстр. Он не будет растягивать ритуал вечность.       В груди каменеет все, точно его лицо. Они меняют мир, один, другой. Саа’Рэю плевать — он лишь делает, что должно. Души — в узор, истории — в мир. О кровавых убийцах и нечеловеческой жестокости. О том, что случается, если убить ильхара — и о том, что будет с убийцами.       Того, кто предназначен последним, Саа’Рэй убил бы много раньше. Но он отмечен особо и убивать его… Нет, его он не убьет.       Вероятно, этот человек и был убийцей. Именно он снял Корону с тела.       Именно он подписал себе этим приговор.       Человечек боится. Убежище окружено охраной, оплетено защитными заклятьями, нашпиговано ловушками, как хороший кекс изюмом.       Саа’Рэй слишком вжился в роль ночного кошмара. Охрана гибнет медленно — один за одним, медленно и кроваво, пропитывая дом ужасом и запахом крови. Они не нужны для ритуала — но нужны для иного. Пощады не будет никому.       Человечек напуган. Саа’Рэй возникает в его комнате тенью, минуя ловушки заклятий, ползет кровавая сила по стенам, отсекая комнату от внешнего мира.       Человечек столь напуган. Забыл, что может еще бежать, забыл, что сам владеет магией, забыл даже как пользоваться ногами — так и упал, пытаясь отползти и что-то бесполезно говоря. Саа’Рэй не слушал.       Его внимание вновь привлекла Корона. Человечек более не решился ее лапать, даже уничтожить не пытался. Нет, она со всем почтением покоилась на бархатной подушечке. Хех. Можно подумать, его это умилит и разжалобит. Раньше надо было думать. Что там человек предлагает — сделку?       Он берет Корону, любуясь. Корона Мертвых всегда красива. Даже совсем юная. Двух одинаковых не сыщешь. Разве что у родственников, но и у них разные.       Эта — пока обруч с алым камнем посередине, вьется причудливый узор по тонкой полосе металла и более никаких украшений. И впрямь… мальчишка.       Саа’Рэй улыбается. Нежно, мечтательно почти.       — Красивая, правда?       Человечек судорожно пытается выговорить «да». Выходит плохо.       Он пересекает разделяющее их расстояние парой шагов. И опускает Корону человеку на голову. В распахнувшихся серых, с полопавшимися алым капиллярами, глазах непонимание перебивает страх.       Кто Корону снял, тот Корону и наденет. Древнее, как мир, правило.       Человечек не успевает ничего спросить. Корона вонзается шипами в голову, ползут алые ручейки по коже.       Человек кричит. Кричат и плененные души в огненном узоре.       Иные же души торжествуют.       Человечек кричит, бьется головой о пол, сучит ногами и сдирает пальцы в кровь, пытаясь снять Корону. Бесполезно. Корона Мертвых уже пустила корни, уже испробовала крови, ритуал уже вышел на финальную стадию. Человек кричит. Из-под светлого обруча расползается едкая чернота, оплетает тонкими нитями кожу, разъедает и меняет под себя. Человек кричит, и в его крике нет более ничего человеческого.       Саа’Рэй знает, как оно. Кажется, тысячи рук впиваются, утаскивают вниз, в кровавый ад. Кажется, тысячи зубов впиваются, чтобы терзать плоть болью и ужасом. Кажется, больше не будет света, и воздуха не будет тоже — лишь вечность мук и крови.       Но это было не так. Эа`Лаа`Тхэль не оставлял души во власти ильхар. Такова плата.       Лежащее тело менялось все стремительнее. Вот изменились общие размеры и пропорции — а вот уже с хрустом меняются руки и ноги, белеет и уплотняется кожа, да лицо приобретает совсем иные черты. Расползается черным и вязким сила — а души вопят в последний раз и разлетаются тысячами цветных искр. Гаснет огненный узор. Камень Короны словно насмешливо блестит-подмигивает.       Саа`Рэй стоит неподвижно. Стоит, пока гаснет в нигде узор ритуала. Стоит, пока легкой щекоткой не изменяется его собственная Корона. Потом, он рассмотрит ее потом. Стоит, пока грудная клетка сородича вновь обретает дыхание, а алые глаза — осмысленность.       И лишь после разворачивается и молча уходит, не дожидаясь ни слов, ни благодарности.       За такое — не благодарят.