Осколки историй

      Под его рукою рождается механизм, складываются золотистые шестеренки, встают на место детали — и словно нет дела важнее. Щелк, щелк — золотистая шестеренка, аккуратно присоединить трубку — паяльник сиротливо лежит на углу стола, он стал не нужен почти сразу, металл сходится под пальцами, текут невидимые цветные нити — здесь разветвятся паутиной, здесь — знаки — пара косых черт, круг...       Вокруг почему-то пожар — и не то, чтобы не продохнуть от гари — дышится упоенно жарким воздухом, да кровь стекает ко клинкам...       Щелк, изумрудным узел, причудливый извив знака, он его помнит, узел накопителя...       Пробивающийся под пальцами росток, распускающиеся цветы...       Щелк. Россыпь угловатых засечек на шестеренке.       Он смотрит в глаза огромного кота — и принимает решение. Какое? Как знать... На макушке два кошачьих уха, да вечное пламя вокруг — глупости. Не важно.       Щелк, щелк, встает на место крыло, прошивают золотистый метал огненные нити...       В руках рождается артефакт, не из простых, иной разум щекочет пальцы...       Щелк, плавность узора расходится в спицы... В зелье памяти — три меры чешуи русалки, заменить можно...       Щелк, все не важно, по крылу завитки, будет по ветру держаться легко, щелк — чай сорта хаар три минуты варить в молоке...       Щелк, крутятся шестеренки, складывается-раскрывается крыло, щелк, кружатся в водовороте лица, обрывки и осколки памяти, щелк — и все не важно, прочная трубка — костью, шестеренки дадут движение, щелк — он опять забыл про инструменты, под руками горят невидимые руны, переплетается узор, кажется, засиделся всю ночь, щелк, все не важно, льется из окна золотистый утренний свет.       Щелк, вместо сердца механической птицы — алый камень, оплести металлом и магией, вживить...       В сложенных лодочкой руках пламя — сине-зеленое, не рыжее, в этом пламени пляшет жизнь...       Щелк, встает на место сердце, вспыхивает алым, дергается механизм...       Щелк, протянутая ладонью вверх рука, серьезный взгляд и обещание «Я буду рядом», кто — не разобрать... Вьется черная волчья тень, усмехается, у незнакомца — нет лица.       Щелк, щелк — крыло поправить, выписать стабилизаторы, велико напряжение...       Щелк — он шел умирать. Не выжил. Щелк, он всегда возрождается вновь.       Щелк, вьются черным холодом по когтям нити проклятья, да и клюва острого стерегись...       Щелк, а он помнит — тяжесть бального платья, как ложится жаром воплощенный из огня клинок...       Щелк, встают в глазницы мелкие рубины, здесь еще тоньше нити, невесомей кружево и меньше знаки... Черта, пара мелких, еще. Он помнит — эти знаки, хоть не изучал...       Щелк, незнакомые своды пещер в россыпи драгоценных камней...       Щелк, как делать птице сознание он помнит тоже, выплетает сложную вязь...       Щелк. Рассветные горы вспыхивают под светом трех светил всеми оттенками розового, словно горы — из прозрачных камней и льда... Щелк, мертвый ледяной мир, щелк — а у дракона смешные кисточки на ушах и мягкая белая грива.       Щелк. Щелк. Щелк.       Да, сейчас, сестра, конечно он прервется — только дернутся крылья неловко, только механическая птица оденется в черное оперенье...       Когда его ворон взлетит.