Человеческая слабость

***

Полтора месяца, которые Юнги провёл с братом в столице наглядно показали ему, что смысла бежать в Сеул больше нет. Проблемы нужно было решать именно там, где всё гноилось. А ещё у Юнги появился очередной секрет от Хосока, при обнаружении которого у парня могли быть серьёзные проблемы. «14:55 15°C Дауль-а: — Я попробовала поговорить с Чимином о тебе, но, если честно, он просто в ужасе каждый раз, когда я стараюсь заводить эту тему.» Юнги задумался над сообщением, совершенно не понимая, почему у бывшего друга такая реакция. Конечно, их нынешние отношения сложно назвать даже нейтральными, но, тем не менее, ему действительно нужно было поговорить с ним. Даже сквозь обиду и ядовитую ложь. у Юнги были серьёзные планы на будущее, и в прошлом Чимин обещал помочь ему в этом. Юноше просто оставалось надеяться, что бывший друг сохранит обещание дать ему взаймы, чтобы после окончания школы бесповоротно покинуть Осан, так как положиться ему больше было не на кого. Родители не помогут. «14:57 15°C — Испортил всё он, а на контакт с ним выйти пытаюсь я. Надеюсь, что в итоге у нас получится встретиться.» Ответ заставил себя ждать, отчего Юнги сидел и ёрзал на стуле, словно у него трещит по швам нервная система. Он чувствовал грудью написанные слова, что совсем беззвучно произносил про себя… «15:09 15°C Дауль-а: — Ты же сам знаешь, Юнги, что он попросил остаться друзьями со мной, мне тяжело даже порой говорить с ним… Как будто это возможно!» Юнги слегка потёр глаза. Сколько он спал — несколько часов или только пару минут этой ночью? Юноша вновь уставился на дисплей телефона, переводя взгляд на часы, зацикливаясь на комбинации цифр. Всё в глазах перемешивалось и отдавало в голову мигренью, потому что сон этой ночью был просто ужасен. Кроме этого, окно то и дело хлопало на ветру, а он не решался встать и посмотреть, в чём было дело, боясь споткнуться об что-то, наводя шум. «15:12 15°C Дауль-а: — Ты скоро вернёшься? Как обстоят дела у бабушки?» «15:13 15°C — Совсем скоро, может, через неделю или чуть больше. Бабушке становится хуже, она слабеет на глазах, щёки становятся впалыми, а тело худосочным. Все считают меня глупым, думая, что я ничего не замечаю…» Запах еды, что уже успела остыть, защекотал нос, но должного желания поесть всё-таки не возникло. Отвлекаясь на звук уведомления, Юнги вновь берёт гаджет в ладонь, но тут же вздрагивает и замирает. Начиная заметно нервничать из-за любопытного тёмного взгляда, дыхание Юнги сбилось, стало резким и частым. Пожалуй, будь это кто другой, а не старший брат, то он бы и бровью не повёл, однако сейчас он тронул себя за локоть и почувствовал — тело лихорадило от напряжения. — Хочешь ответить на сообщение? — Хосок сел напротив Юнги, упираясь острым подбородком на ладонь, наклоняя голову вбок. Мальчишка не мог понять, почему он так смотрел на него. Лицо побледнело, потому что Юнги не понимал, как долго Хосок находился на кухне и сколько смог заметить. Успел ли он взглянуть и увидеть содержимое? Или же он только вышел из гостиной? Думать нужно было быстро, вызывая как можно меньше подозрений со стороны. Юнги понимал, что ни в коем случае не надо показывать собственного напряжения, иначе тот увидит его скомканные и резкие движения. Брата надо было убедить в том, что он попусту тратил своё время. — Я лишь смотрел на время. — сдерживаясь от желания кивнуть в угоду своим словам, Юнги насторожился пуще прежнего, когда Хосок взял его ладонь в свою, мягко сжимая. Действия молодого человека были такие нежные и аккуратные… Плавные и ласковые. Большие пальцы оглаживали светлую бархатистую кожу, которая пахла кокосом и розовыми цветами. Молодой человек выглядел расслабленным и спокойным, но Юнги не перестал убеждать себя, что обманывается. По безмятежному лицу Хосока совершенно не было понятно того, о чём тот думает. В воздухе повеяло холодом, но несмотря на это, в квартире было до безобразия душно, плотные шторы почти не пропускали света. — Юнни, милый Юнни… — Хосок грузно выдохнул, притягивая светлую ладошку юноши ближе к себе, а затем с неприкрытым интересом принялся рассматривать каждый миллиметр мягкой и приятной на ощупь кожи. — Ты-… — хотелось вырвать ладонь из чужих рук, обнять самого себя и отстраниться. Но этого сделать не удалось, потому что как только Хосок почувствовал попытку разорвать телесный контакт, он тут же крепко сжал её в тиски, по ощущениям напоминающие больше наждачную бумагу, из-за чего мальчишка проглотил в себе болезненный стон. — Перечисли смертные грехи. — испуганный взгляд пробежался по красивому лицу напротив, но Хосока, кажется, это лишь забавляло. — Начинай. «Не сомневаюсь, что ты их знаешь наизусть, потому что в тебе нет ничего хорошего. Отчего ты просишь меня об этом?» — Блуд. Чревоугодие и Гордыня. — на пару мгновений мальчишка задумался, ища правильный ответ у белых стен. — Уныние. — Продолжай. — отчеканил серьёзным тоном. Юнги не нравилось то, к чему всё шло. Он начинал волноваться всё сильнее, отчего лицом мальчишки можно было отпугивать саму смерть. Хосок же, напротив, по-прежнему смотрел в упор, и на секунду юноше показалось, что вокруг шеи затягивается удавка. Разумеется, ему только казалось. — Те, кто говорит неправду. — Верно, Клеветники. Знаешь, что это значит, Юнни? Юнги старался не показывать своего страха, но получалось отнюдь плохо. В особенности, если заметить то, как он в рекордные сроки весь взмок. Он не был идиотом и понимал, к чему клонит старший брат, а тот, кажется, довольный видом младшего брата, чего-то выжидал. Юнги тут же выдернул руку, но молодой человек вцепился ему мальчишеские плечи и силой усадил на место. В движениях младшего ребёнка появилась напряжённость, потому что теперь ему оставалось лишь внимательно следить за поведением Хосока, что осматривал того с ног до головы жадным взглядом, который был сравним с лезвиями ножа по коже. Выжидал с таким видом, словно сейчас же проглотит его… Совсем немного подросток краснеет из-за того, что его уличили во лжи. Тем не менее, он продолжает гнуть свою линию, потому что стоит ему отступиться — Хосок сразу же позволит ему пожалеть о своих словах. «Я вижу тебя насквозь, но позволю тебе попробовать убедить меня.» — вот что видел Юнги, когда смотрел в глаза напротив. Для Хосока эта была лишь забава, в то время когда для Юнги — возможность избежать унижений. — Я не лгу тебе. — ему захотелось повторить ещё раз, чтобы убедиться в собственных словах. — Я не обманываю тебя. — теперь получилось лучше, пусть голос в конце надтреснул. — Разумеется. — Хосок задумчиво посмотрел на кухонный гарнитур, возле которого висели настенные железные часы. — Тебе не стоит так нервничать, ведь у меня нет злых умыслов. — Хосок возобновляет поглаживания, уже не глядя в лицо истрепавшего нервы подростка. — Особенно, когда ты честен со мной. Не так ли? — Да. — Юнги не выдержал и встал с дивана, приятно успокаивая себя тем, что Хосок отпустил его руку. Мальчишка прошёл к графину, чтобы налить себе немного прохладной воды, так, чтобы у него было в случае чего пару секунд на обдумывание ответа для дальнейших вопросов. После того, как Юнги отпил воды, он слишком громко поставил стакан на место, стараясь обыденными звуками растопить тени сомнений в голове.

***

Просыпаясь, Юнги почувствовал что-то тёплое на оголённом плече, а в туманном сознании слышал отголоски чьего-то разговора. Глубоко вздыхая, но ещё не разлепливая глаз, подросток почувствовал, как затекли кости, и чтобы немного их размять, Юнги потянулся, после чего тепло пропало. Чья-то ладонь принялась осторожно поглаживать его по щеке. Юнги пошевелился, нарушив очарование. — Подумай над этим, Хосок. Всё-таки, природа одарила тебя естественной красотой и не воспользоваться ей было бы нехорошо. — медный голос бабушки пролетел мимо ушей Юнги, после чего мальчишка всё-таки неохотно приоткрыл глаза. Видя перед собой замыленными глазами мужскую фигуру, рука которого аккуратно касалась уже мальчишеской шеи, отчего поползли мурашки, на лице Юнги отразилось секундное замешательство, а затем лицо и шея окрасились в сплошной красный. — Проснулся. — глаза Хосока выражали влечение, с которым он осматривал юношу, что окончательно зажался в одеяле, не смея и двинуться. Каждое касание молодого человека заставляло напрячься. В этот момент бабушка лишь улыбнулась и покинула комнату, чтобы на кухне запить боль заранее подготовленными таблетками. Неловко сжимая концы лоскутного одеяла пальцами, Юнги непроизвольно дрогнул, когда Хосок придвинулся ближе к нему, о чём-то глубоко задумавшись. Стараясь игнорировать лёгкие прикосновения, юноша всё же осмелился задать вопрос. — Мне предложили работу, когда я закончу лицей. — продолжать старший брат не собирался, поэтому Юнги пришлось самому вытащить из того ответ. — Я думал, что ты собирался поступить в университет. — И я это сделаю. У нашей родственницы есть близкая подруга, дочь которой работает в рекламном агентстве. — наблюдая за тем, как глаза Юнги вспыхивают пониманием, Хосок кладёт свою ладонь чуть ниже его подбородка, сокращая расстояние между их лицами. — Мне же нужно будет нас чем-то обеспечивать, верно? Так что это очень даже неплохое предложение. — Я могу сам о себе позаботиться. — должного впечатления на Хосока, что с отвращением скривился на долю секунды, этого не произвело. — Ты говоришь неприятные вещи. — Неприятные? Что ж, я бы тоже не хотел, чтобы мы причиняли друг другу боль, Юнни. — Мне не нравится, когда ты так разговариваешь со мной. — Буду иметь в виду. Что-то ещё? — издевается, и это отчётливо проскальзывает на его выражении лица, таком снисходительном и доброжелательном на первый взгляд. «С ним просто невозможно разговаривать нормально. Теперь, когда я знаю то, что у него будет доход после выпуска из старшей школы, всё становится намного сложнее и хуже…» Вылезая из-под одеяла, потуже завязывая на себе пижамные штаны, Юнги быстро прошмыгивает в ванную комнату, чтобы освежиться. Пока он чистит зубы, старается совсем не думать о Хосоке, что у него совсем плохо выходит. Голыми пятками ступая по полу в сторону невзрачной кухни, Юнги скромно улыбается, когда бабушка ставит перед ним чашку чая, потирая сморщенные ладони.

***

Пусть Юнги и догадывался о том, что со здоровьем бабушки идёт не все гладко, новость о том, что летом она ушла в лучший мир, повергла его в шок. За последние несколько лет он научился отпускать людей, ровно как и обрывать общение с ними, однако родственница застала его врасплох: ожидать подобных событий он никак не мог. А после похорон, соблюдений оставшихся после них традиций, действия, разворачивающиеся далее, вызывали в нём не просто гнев, а отчаянный вопль негодования: родители переписали жильё на старшего брата, акцентируя внимание на том, что молодому человеку где-то нужно будет жить после поступления в университет. На многочисленные скандалы, крики об уходе из дома со стороны Юнги и ссоры, родители лишь молчали. Постоянно. Даже старший брат занимался абсолютным игнорированием. Это было по-настоящему тяжёлое время для юноши, когда он впервые зарёкся о том, что после переезда в другое место общаться с родителями больше не будет, а что самое интересное, произнёс он это, глядя отцу прямо в лицо. Он считал, что это Джун надоумил мать так поступить, потому что по-другому в его глазах быть не могло. Каким бы жарким и знойным ни был июль, после него наступил август, а после — сентябрь. Со времени ухода бабушки дома воцарилось немыслимое прежде молчание: вражда его и Хосока отступила, оставляя лишь болезненные стычки, как и нескончаемые распри с родителями, отчего представить прежнюю ругань и неприязнь было практически невозможно. Юнги оставалось только всей своей душой ждать, когда Хосок переедет в Сеул после окончания школы, что должно было случиться едва ли не после его дня Рождения. А между тем, влажная листва из-за многочисленных дождей продолжала щекотать нос, пока Юнги шёл навстречу его ненавистного лицея. Аппетитные запахи рядом расположившейся булочной, которой здесь было не место, щекотали и дразнили нёбо. С тех пор, как Юнги и Дауль встретились после всего того, что произошло, школьники сидели за партами совсем рядышком, как бы успокаивая друг друга: Юнги внушал Дауль чувство уверенности после многочисленных расставаний с Чимином и их воссоединений, в то время когда сама девушка поддерживала его и помогала улучшать оценки для сдачи предшествующих экзаменов. — Дауль, ты не хочешь пойти со мной на бал? — рядом с их партами выросла тень невысокого Бао, чьи щёки сейчас были краснее спелого томата. Бал. Пожалуй, он проводился раз в несколько лет, когда старшеклассники танцевали друг с другом, одетые в официальную классику. Для девушек это был способ показать своё платье в лучшем их виде, а для парней — раскрыть свои чувства. Но с точки зрения деятельности лицея, это был шанс пригласить спонсоров во время очередной культурной проверки из Сеула, чтобы все внутри происходящее окончательно не разрушилось. Чтобы стены не ушли под землю. — Она идёт со мной. — стоило Юнги посмотреть в глаза своему однокласснику-отморозку, как тот стушевался, и взгляд его помрачнел. — Как скажешь. — ни сказав ни слова больше, китаец повернулся и с грустным видом вернулся на своё место в классе, подбадриваемый его старыми друзьями. Никаких оскорблений или издевательств. Абсолютно. Полная свобода слова только с одной стороны. Дауль, кажется, этой реакцией была сильно удивлена, но ничего не сказала, лишь поймав такой же изумлённый взгляд Юнги на своём лице. Однако, как бы уверенно Юнги не отвечал Дауль на то, что пойдет с ней на бал, в груди был животный страх того, что Хосок узнает об этом раньше, чем наступит само торжество. Именно по этой причине Юнги даже словом не обмолвился об этом с матерью и никогда не разговаривал со своей школьной подругой по телефону дома. Он верил, что ему просто необходимо переждать момент, когда Хосок соберёт вещи и уедет в Сеул. Он надеялся и знал, что, возможно, у Юнги появится шанс сбежать после окончания лицея, если, конечно, программа обучения хоть немного поддастся ему и откроет второе дыхание. — Будешь так вздыхать, то быстро умрёшь. — И даже так проживу дольше тебя. — Юнги засмеялся над реакцией Дауль, которая почти обиженно закатила глаза. Тем не менее, в них виднелся добрый проблеск. Юнги очень не нравилось, когда Дауль спрашивала что-либо о его брате. Но когда она видела то, что другу становилось неспокойно, она всё же затрагивала нездоровую тему семьи. — Всё хорошо, правда. Давай не будем о нём. — девушке было сложно понять, что имел в виду Юнги. Но она хотя бы пыталась, только не в том русле. — Твой старший брат одержим рейтингом и отметками, — девушка погладила собственный подбородок. — Иногда непредсказуем, но я полагаю, такова составляющая столь умного человека. Когда люди заблуждались настолько сильно, Юнги хотелось смеяться от того, насколько же хорошо Хосок всех водил за нос. А после смеха юноше неизбежно хотелось рвать на себе волосы и плакать. Тем временем, Дауль, кажется, совсем не могла прекратить свою болтовню, от которой голова Юнги стала медленно распухать. — Если я когда-нибудь попрошу тебя о серьёзной помощи, ты не откажешь мне? — Юнги смотрел в глаза напротив, взгляд которых стал испуганным. — Юнги… Я не понимаю. В последнее время, ты пугаешь меня. Почему ты говоришь такие вещи? «Нужно убедиться, что мне есть на кого положиться кроме Чимина. Я неплохо переоцениваю себя, если думаю, что могу справиться со своим братом, учитывая нынешнее плачевное состояние…» — Дауль, не волнуйся, просто дай мне это обещание. Подруга опустила глаза и, пока никто не видел, сжала небольшую ладонь.

***

Когда наступило время торжества, повсюду стояла чарующая атмосфера зимнего настроения: где-то в рассыпную стояли белые свечи, на дверях учителями были повешены хвойные композиции, напоминающие Рождество в Лондоне. Пожалуй, глядя на многочисленные гирлянды, которые завораживали взор, Юнги бы мог притвориться, что счастлив, поэтому когда Хосок уехал из Осана в Сеул после завершения итогового экзамена, мальчишке действительно удалось вздохнуть. Теперь он мог наслаждаться своей свежей юностью, дыша полной грудью. Ему наконец-то исполнилось шестнадцать лет, а это значило, что он бессмертен, а горы вечны! Теперь он днями напролёт проводил время в гостях у Дауль, и пусть посиделки с Чимином были не менее хороши, девушка всё-таки смогла вытащить Юнги из депрессивного состояния, ведь она была действительно отличной подругой, которая не раз спасала его на тестах, старалась как можно меньше лезть в личное и всячески подбадривала его, когда тот проваливал экзамены. — Ты, наверное, подумал, что я вся такая любопытная и всезнающая, а на самом деле я ужасно стеснялась. Я всегда смущалась, когда в наш класс приходили новенькие. — Думаешь, мне стоило? — Юнги вспомнил забавное лицо Дауль, когда она разговаривала с ним в подсобке. — Понимаешь, девушки в моем возрасте более женственные и какие-то…милые? — подруга посмотрела на него, не скрывая промелькнувшую грусть — Спасибо, что не отказался пойти со мной на бал. — Было много желающих, а ты попросила парня, которого дразнили, что он голубой. Юнги прошёл мимо висящего зеркала и обратил внимание на то, как же хорошо он выглядел: белая бабочка и рубашка, чёрный приталенный костюм, рукава которого были ему слегка большие, чистая кожа на лице, прежде непокорные волосы были убраны настолько умело, что Юнги несколько раз поблагодарил дома мать, что смогла справиться с ними. Жаль только то, что он сообщил ей обо всем этом только за день до праздника, из-за чего женщина была расстроена недоверием ребёнка. Бережно взяв руку своей подруги, Юнги повёл её в сторону зала, где вскоре должен был состояться бал. Примерив на лице привлекательную улыбку, он дружески поправил локон из её выбившихся волос, прикрепив на это место отлетевшую шпильку. Сейчас он чувствовал себя раскованнее, чем обычно, потому что не было осуждающих взглядов, каждый был занят собой и своим партнёром по танцам. Все выглядели непохожими на друг друга: до этого педантичные лицеисты смели широко улыбаться и громко хохотать, вести милые и откровенные беседы, были добры к окружающим и открыты к дискуссиям. В один миг ненавистное учебное заведение превратилось в нечто прекрасное и лёгкое, способное растопить сердца учащихся в нём школьников. Выискивая в толпе Чимина, Юнги всё же ловит того взглядом и с неприкрытой уверенностью смотрит тому в спину, решаясь оставить Дауль наедине с собой на пару мгновений. Пообещав подруге, что он скоро вернётся, слышит краем уха небрежное согласие, потому что оставлять её так, значило проявить дурной тон. Но иначе Юнги поступить не мог, потому что знал: как только вальс закончится, его бывший друг пропадёт куда-нибудь со своей новой компанией, которая не внушала ему ни капли доверия. «Ну же, смелее. Давай…» Прокашлявшись, не обращая внимания на то, как странно смотрят на Юнги те парни, что раньше плохо к нему относились, юноше удаётся схватить друга детства за локоть, цепляясь за ткань, как за последнюю надежду. Стараясь спрятать боль в сердце от того, с какой неприязнью на него посмотрел Чимин, Юнги проглатывает образовавшийся ком в горле и на секунду даже теряется, когда тот вырывает руку из чужой хватки. — Не подходи ко мне. — выплюнув это так грубо и дерзко, подросток со светлыми волосами старается уйти, но ему не дают. — Нам нужно поговорить, Чимин. — Юнги идёт за тем по пятам и со стороны кажется, будто один преследует, а другой убегает. — Прекрати вести себя так, словно не знаешь меня! — выкрикивает в спину Юнги, запыхавшийся догонять бывшего друга. — Я же знаю, что тебе тоже жаль. Схвативши внезапно Юнги за рукав, Чимин дёргает его в сторону, как бы подзывая не создавать проблем и повода для тех, кто желает погреть уши. Отводя Юнги в сторону, за пределы большого холла, Чимин всё-таки снимает небрежную и претенциозную маску с лица, показывая Юнги другого себя: обеспокоенного и обиженного. — Никогда не подходи ко мне. Никогда, Юнги! Запомни то, что мне не нужны чёртовы проблемы, которые мне может создать твой проклятый брат! — глядя на то, как Чимин говорит это с чувством, Юнги останавливает его поток грязной брани, что сочилась из его рта. — О чём ты вообще говоришь, чёрт возьми?! Прекрати ругаться, я хочу попросить твоей помощи… — Как раз-таки нет, придурок! — внезапно, Чимин притих, смотря на бывшего друга с хорошо видимой жалостью, которую было слышно в мелодичном голосе. — Юнги, я прошу тебя, забудь о том, что когда-то мы были близки, я не хочу стать мишенью. Я не хочу того же, что случилось с Минхо. Я правда-… — Что случилось с Минхо? Причём тут вообще он? — Юнги подошёл ближе, крепко держа плечи Чимина, который почему-то не переставал оглядываться, словно боясь чего-то ужасного. — Чимин, если ты меня так ненавидишь, то ты больше не услышишь обо мне, но прошу тебя, по старой дружбе, одолжи мне немного денег. Глаза Чимина расширились, но Юнги зажал его рот ладонью. — Я знаю, это звучит абсурдно, но мне не у кого больше попросить! Помнишь, тогда, в восьмом классе, ты пообещал мне. Чимин… Я всё тебе верну, но, пожалуйста… — Никогда! Говоришь, не знаешь, что случилось с Минхо?! Твой сумасшедший брат разрушил его жизнь, Юнги! Он просто уничтожил всё его здоровье и будущее… Господи, если он узнает о том, что мы сейчас стоим тут, то просто сдерёт с меня шкуру живьем, понимаешь? Ты можешь это понять, Юнги?! — кажется, Чимин находился на грани истерики, а Юнги, стоя в полнейшем шоке, не знал, куда ему податься. «Очевидно, что это не актёрская игра. Что, если всё это правда? Я слышал недавно, что Ли Минхо должны отправить в колонию за принятие и сбыт наркотиков, но… Неужели в этом замешан Хосок?..» — Чимин, пожалуйста, успокойся. Я никому ничего не расскажу. — Юнги, ты не понимаешь сути! Он больной, одержимый…Он угрожал мне тем, что сделает меня инвалидом, если я ещё хоть раз заговорю с тобой, говорил, что свернёт мне шею. — бывший друг говорил это с таким страхом и паникой, отчего у Юнги не осталось сомнений — это правда. — Больше не подходи ко мне. Я не хочу проблем. Пожалуйста, Юнги. Стараясь прийти в чувство после всех сказанных слов, Юнги окончательно потерялся, когда юноша, не теряя ни секунды, вылетел обратно в зал к своим друзьям, оставляя его пережёвывать громкие мысли. «Что же мне теперь делать?...Что делать-то?» Еле перебирая ногами мимо людей, Юнги останавливается напротив девушки, когда им вот-вот уже нужно будет выступать. Нервно взяв её хрупкую ладошку в свою, что была мокрой, он неловко приулыбнулся ей в ответ, когда она сильнее сжала его подрагивающую руку. Мокрый от пота, он оглядывает центр зала, в котором находится, потому что танец уже начался. Он всё кружился в вальсе, стараясь выкинуть всё волнующее из головы, но не мог. Он знал, что даже сейчас, пока находится на сцене с подругой, когда все взгляды обращены на вальсирующие пары, мир не принадлежит ему. Его собственный мир был ему чужд. Брошь, что красовалась на платье у Дауль, казалось Юнги, стала ярче, и засмотревшись на её блеск, он было подумал о том, почему у неё цвет морских водорослей, в то время когда платье кремового оттенка. В общем шуме разговора толпы не было слышно аплодисментов, но судя по широкой улыбке одноклассницы, Юнги понял, что они, разумеется, были. Он видел и то, как девушка обеспокоенно смотрит в его затуманенные глаза, после окончания вальса осторожно прикасаясь к плечу, чтобы обратить внимание на себя. Надо же, Юнги даже не заметил, как танец закончился. Теперь можно было достать из кармана очки. На протяжении всей остальной части праздника Юнги почти не отходил от Дауль даже тогда, когда, казалось, находиться рядом уже не имело смысла и можно было бы разбрестись по другим компаниям. Они стояли близко к друг другу и пили газировку, обсуждая с её подругами какой-то незаурядный танец парня, что находился в паре метрах от них. Юнги отвлекался, и ему было абсолютно всё равно на то, каким образом можно это сделать. — Юнги, а почему ты не подходишь к нему? — Дауль улыбнулась и кивнула головой в сторону выхода. Юнги непонимающе моргнул глазами. — Я имею в виду твоего брата. Он глаз с тебя не сводил всё это время. — Дауль тут же защебетала, видя побледневшее лицо своего друга. — Ой, а ты не знал, что он был здесь?