Нити судьбы

Поэт проснулся от того, что его укусили за ягодицу. Подскочив на постели, он заметался, путаясь в одеяле. Кризалис, сидевший на краю постели с огромной кружкой в руках, довольно улыбался. - Да тише ты. С добрым… днем, да. С новым годом, Жень. - Ты меня укусил, - пораженно прохрипел Евгений. В горле словно была наждачка и оно пересохло. - Укусил. Сложно не укусить. Твоя задница это просто что-то божественное. Онегин отобрал у него кружку — с котом Матроскиным в шарфе и с гитарой, из нее он всегда пил, когда ночевал здесь — и выхлебал ее едва ли не одним глотком. К тому же он чувствовал, что у него побаливает голова. - Что со мной? Я заболел? - Жень, ты вчера выхлебал едва ли не в одиночку две бутылки. Почти ничего не ел. У тебя похмелье. - У меня похмелье?! - Ага, - Саша веселился. - Принести аспирин? - Принеси, - Поэт остро переживал свое падение. Принесенное лекарство он выпил, потом принялся одеваться. Долго не мог найти трусы — до него только сейчас дошло, что спал он голым, а еще на внутренней стороне бедер засохла сперма. Они занимались сексом без презерватива. Господи, насколько же он был пьян? Паника отвратительным хищным зверем захлестнула с головой. Тем более, что он вспомнил о том, что с ними был Огонек. С ними. Был. Огонек. Он видел его пьяным, мог видеть что-то еще и слышать нечто, не предназначенное для его ушей. Господи… Алексей сидел в большой комнате, жевал шпроты и таращился в телефон. Евгений тихо поздоровался и постарался как можно незаметнее шмыгнуть в ванную. Огонек все эти попытки видел невооруженным глазом и откровенно наслаждался зрелищем. - Доброго вам дня, Евгений Павлович! Голова не болит? - Иди в задницу. - Нет, я по девушкам. Мой дорогой, больше никогда так не налегай на шампанское, не закусывая. Сам видишь результат. Онегин одним скачком переместился в ванную. Кризалис время от времени туда стучался, притаскивая ту домашнюю одежду, которую Поэт у него оставил на тот случай, если его вещи попадут в стирку. Вышел из ванны Женя в старых брюках и черной рубашке, на которой не хватало пуговиц. Сашка остановил его на входе в большую комнату и поцеловал в обнаженную ключицу. Онегин сначала зашипел от недовольства и столь явного проявления страсти, тем более, что его шею и так украшало с десяток засосов (еще парочку он нашел на бедрах, но так и не вспомнил, как они трахались. Видимо, очень хорошо и до полной его отключки). - Я тебя люблю. - Я тебя тоже, - прошептал Поэт. Это было правдой и какой-то особой, вечной истиной. Когда он понял, что без этого человека ему сложно? Да он и не вспомнит ни день, ни час этого события. Раньше ему казалось, что такое невозможно, а теперь в голове поселилась твердая уверенность, что с чувствами к Сашке он, скорее всего, родился. Доктора Рубинштейна явно бы позабавило такое заявление и его бы точно упекли в психушку надолго. Его бы за такие навязчивые идеи пытали бы страшных подвалах Снежевского, про которые ходили легенды. - Ты чего улыбаешься? - растерялся Кризалис. - Я счастлив. - Я тоже. Жень, пошли салаты доедать. Ты вчера даже не прикоснулся к мясу и картошке, я что, зря готовил? - Не зря. Ты никогда и ничего «не зря». - Я тебя не понимаю. - Любит он тебя до усрачки и жить не может. Ты, кстати, все то же самое, - Огонек деловито доел последнюю шпроту и теперь покушался на самый внушительный кусок мяса под корочкой сыра. Парочка посмотрела на него и дружно рассмеялась. Год начинался превосходно и впереди будет еще множество таких лет. Там, в другой жизни, этого быть не могло. А здесь есть. Тонко сплелись нити. Все наладится.