Призма чувств

      Жене девятнадцать.       После сдачи экзаменов, перед ней были открыты почти все двери. Женька была решительно нацелена на МГУ, Брайан поддерживал и помогал готовиться к вступительным экзаменам, но одной решительности ей оказалось недостаточно. Женя устала. К началу вступительных её мозг уже не хотел соображать, требуя законного отдыха, а нервы изо дня в день были настолько напряжены, что Женя постоянно чувствовала лёгкую раздражённость.       Больше всего её бесила мысль, что будь Этери сейчас рядом с ней, ей было бы гораздо спокойнее. Медведева гнала её от себя подальше, решая тест за тестом, и в конечном итоге, на вступительных экзаменах, она провалилась, не набрав нужное количество баллов для поступления. Как ни странно, но она даже не расстроилась. Только облегчённо вздохнула, словно скинув груз с собственных плеч.       Она поступила в гуманитарный институт, на факультет истории. Алёна поступила в тот же университет на лингвистическое направление, и когда вышли приказы о зачислении, обе радостно выдохнули. Теперь они студенты. И только одна мысль не давала Жене покоя — теперь всё будет по-другому. Не будет больше долгих разговоров после занятий, тёплых улыбок при встрече в коридоре и смешных сообщений со смайликами. Совместных вдохов-выдохов, держась за руки — тоже больше не будет. Мягкие прикосновения и жаркие поцелуи — всё это в прошлом. Их красивая история про любовь превратилась в самую настоящую зыбкую историю, ту самую, с которой они обе связали собственные жизни. Интересно, Этери тоже думает об этом?       «Забудь о ней!» — шептал внутренний голос и Женька старалась забыть, но каждый раз возвращалась к воспоминаниям о тех днях, когда всё было хорошо. Первые победы, Питер, каток, снежная баба и Этери в гостиничном номере, стоит за женькиной спиной и отбирает у неё шампанское. Женя всегда широко улыбалась, вспоминая это. Потом она думала о том, какая же эта женщина чертовски сексуальная в кружевном белье, а без него в особенности! От этих воспоминаний Медведева покрывалась румянцем и ощущала приятную тяжесть внизу живота.       А потом в голове неизбежно всплывало поражение на олимпиаде, диалог в гостиничном коридоре и холодное «я не приду завтра» перед последним звонком. Это заставляло её сжимать кулаки и ногтями впиваться в ладони, оставляя на нежной коже розоватые полумесяцы. Этого всегда хватало, чтобы перестать думать об Этери и забыться сном, но каждую ночь всё неизбежно повторялось.       Иногда Женя думала о том, что закон бумеранга всё-таки существует. Она никогда этого не отрицала, но оказаться человеком, которому он вернулся — было дико неприятно. Медведева закрывает глаза, зная, что закончится это очередной бессонной ночью.       Женя крутится возле зеркала, прикладывая к себе платье то красного цвета, то чёрного. С утра её посетило дикое желание пойти в понедельник в школу в одном из новых платьев. А ещё так удачно совпало, что первыми двумя уроками как раз стояла история с Этери Георгиевной, так что всё складывалось просто замечательно для того, чтобы выгулять платье. Вот только какое? Красное может показаться слишком вызывающим для школы, а чёрное слишком… обычным. От размышлений её отвлек телефонный звонок, Женя потянулась к мобильнику и не глядя ответила, продолжая крутиться перед зеркалом.       — Привет, Жень, — раздалось в трубке. Женька улыбнулась, поприветствовав абонента в ответ. — Занята?       — Ну, немного, — подтвердила она, откладывая чёрное платье и ещё раз прикладывая к себе красное. А может вообще в костюме пойти? — А чего хотела, Аль?       — Мы можем поговорить?       — А мы что делаем? — рассмеялась Женька, подходя к шкафу и ища среди вешалок свой любимый синий клетчатый костюм с широкими штанинами.       — Жень, пожалуйста, — серьёзность чужого тона заставила Медведеву замереть на месте. Она отложила вещи в сторону и присела на кровать.       — Что случилось? — в трубке несколько секунд висела гнетущая тишина, которая заставляла девушку нервничать. — Алин?       — Ты влюблена в неё, да? — выпалила Загитова, после чего Женька услышала тихий, почти неразличимый всхлип. — Скажи мне правду, Жень.       — Послушай, это не…       — Женя!       — Да, — выдохнула она и ощутила, как на душе стало легче от того, что она это признала — Влюблена, кажется.       — Это правда, — чужой голос дрожал и Женя почувствовала укол совести за то, что поступила так со своей Алинкой. Ведь когда-то она обещала любить её и оберегать, говорила, что они ещё встретятся и начнут всё сначала, но…       — Прости меня… — шепчет она, но на том конце уже звучат быстрые гудки. Женя сбрасывает и утыкается лицом в ладони.       «Значит, это всё?» — приходит через несколько часов короткое сообщение и у Жени всё болезненно сжимается внутри. Она могла написать, что они должны бороться, что всё будет по-другому и ей просто нужно время. Но поступить так с Алиной было бы ужасно, ведь ложная надежда на счастье страшнее, чем вот такой конец.       «Это всё, Алин.»       «Будь счастлива…»       «И ты. Прости, если сможешь.»       Женя предала Алину из-за влюблённости в Этери. А Этери предала Женю из-за ответственности перед Алиной. Если бы Загитова была мстительным человеком, она бы сейчас определённо злорадствовала, но в этом странном треугольнике именно Алина оказалась самым непорочным и искренним углом.       Женя вливалась в новую жизнь. С первых учебных дней она поняла, что халтурить здесь совсем нельзя. Никто не будет бегать за тобой, чтобы повысить тебе средний балл, никто не напомнит о забытом домашнем задании и не даст переписать не получившуюся контрольную. И хоть теперь девушка была на учёбе практически с утра до ночи, ей всё это нравилось: интересные лекции и семинары, постоянные внутривузовские мероприятия и различные проекты. По началу Женька цеплялась за всё и сразу, стараясь целиком и полностью прочувствовать студенческую жизнь.       — Нет, Женьк, ты не настоящий студент, — качала головой её новая подруга — Саша Бойкова. — Ты не живёшь в общаге!       — Нуу, эту часть студенческой жизни я согласна пропустить, — улыбалась в ответ.       Круг её близких друзей значительно расширился. Ей повезло с одногруппниками, они были общительными и активными, всегда старались принимать участие в различных студенческих мероприятиях. Но больше всего Женька подружилась с приезжими из Санкт-Петербурга Сашей и Димой, которые постоянно были вместе. Женя сначала даже думала, что ребята пара, но они со смехом отрицали это, уверяя, что они просто очень хорошие друзья с самого детства. Позже к ним присоединился ещё один парень — Даня, который всегда шутил и отвечал за хорошее настроение в их компании. Даня вообще был разносторонним человеком — пел, снимал какие-то видео на телефон, занимался спортом. Женька смотрела на него и не могла понять, что этот шебутной парень забыл на историческом факультете.       — Вот знаешь, Дань, — на одной из перемен сказала Женя, когда Милохин показывал ей очередное трендовое видео, которое он хотел повторить. — Я всё понять не могу, какой из тебя историк?       — Самый настоящий! — искренне отвечал он, широко улыбаясь. — Я буду самым крутым историком! А теперь смотри…       Он что-то быстро тараторил, листая на своём телефоне ленту в тик токе, а Женя глупо улыбалась и думала о том, что было всё-таки в нём что-то такое — в его улыбке и искреннем взгляде — что заставляло поверить его словам.       Первый семестр пролетал совсем незаметно, погруженная в учёбу Женька даже не заметила, как ноябрь подошёл к концу. Она сидела в своей комнате и читала учебник по первобытной истории, делая на его страничках аккуратные заметки карандашом, когда в её комнату постучалась мама.       — Жень, занята? — спросила она, заходя и присаживаясь на край кровати. Женька положила закладку между страниц и отложила учебник.       — Нет. Что такое?       — Нам с папой нужно будет уехать после нового года…       — Снова? — перебила её Женя, резко выпрямившись. — На долго?       — Папа говорит, на год.       — А я? — Женя привыкла к переездам, но это было в детстве. Сейчас же ей нужно было учиться, у неё здесь друзья и… Женя больно прикусила щеку изнутри, не позволяя себе закончить мысль. Последний вариант был самым призрачным из всех, что она могла привести в аргумент, но не позволял ей уехать больше остальных.       — Ты останешься здесь, — тепло улыбнулась Жанна, накрывая ладонь дочери своей. — Тебе нужно учиться, да и ты уже большая девочка, справишься без нас.       — Конечно, справлюсь, — Женька кивнула и взгляд её смягчился. Её радовало, что родители не собираются тащить её с собой невесть куда, но в миг стало как-то тоскливо на душе, ведь теперь родные люди, которые всегда поддерживали её и давали советы, будут далеко.       Первая сессия подкралась незаметно. Большинство предметов Женя закрыла автоматами, поэтому в зачётную неделю ей нужно было прийти только на один — культурологию. Медведевой очень нравился этот предмет, даже несмотря на то, что он был не особо связан с историей, Женя всегда внимательно слушала лектора и охотно отвечала на семинарах. Особенно ей нравилось, когда они разбирали этимологию сказок или рассматривали известные картины и изучали значения того или иного персонажа, изображённого на них. Женя любила посещать галереи и выставки картин, но никогда не догадывалась, что в каждый поворот головы героя, в каждый взмах руки — автор вкладывает определённый смысл.       — Доброе утро, уважаемые студенты! — приветствует всех преподаватель, заходя в аудиторию и ставя стаканчик с кофе на стол. Он поправляет очки и окидывает аудиторию взглядом.       Молодой преподаватель, с красивым личиком и прекрасным чувством стиля, сразу же стал любимцем всей группы и обзавёлся целой горой поклонниц, в чьи ряды Женя тактично отказалась вступать. «Мне бы из другого фанклуба выйти» — мысленно шутила она, читая восторженные сообщения в беседе от одногруппниц.       — У нас с вами всего лишь зачёт, не экзамен, поэтому мучить вас сильно не буду, — продолжил мужчина, скидывая с плеч объемный рюкзак.       — Вы лучший, Максим Леонидович! — раздался радостный гул, на что преподаватель лишь усмехнулся.       — Вы раньше времени-то не радуйтесь, — ловким движением он достал из рюкзака файл с аккуратно нарезанными бумажками и разложил их на столе. — Каждый из вас вытягивает по одной, там — название сказки. Мы с вами подробно проходили культурологический разбор сказок в течении семестра и теперь, применяя свои знания, вы должны подготовить такой разбор той, которая вам попадётся.       По аудитории прокатился разочарованный вздох.       — Ничего сложного, друзья! Не нужно делать большой разбор, достаточно несколько предложений по разным направлениям, главное качественных, чтобы я понимал, что вы действительно понимаете, что делаете, — Максим сделал глоток кофе. — На подготовку даю вам тридцать минут, сам ответ не должен занимать более пяти. Все понятно?       По аудитории прокатилось мрачное «Да».       — Отлично, тогда по очереди подходим и вытягиваем, — мужчина отошёл от стола, рукой приглашая к нему студентов.       Женя подошла одной из первых, взяв бумажку и перевернув её, она вскинула брови вверх и не смогла сдержать вздох возмущения:       — Серьёзно? — она подняла взгляд на Максима Леонидовича. — Снежная королева?       — Хорошая сказка, — ответил он, подмигнув. — Выше нос, Медведева.       — Хорошая, да… — хмыкнула девушка, возвращаясь за парту. Да уж, умела она попадать в абсурдные ситуации, в этом ей равных точно не было.       — Жень, у меня вообще русалочка! — обречённо пробормотал Даня, усаживаясь рядом с ней. — Так что не жалуйся.       Она крутила бумажку в руках, пытаясь хоть что-то придумать. Сказку-то она знала хорошо, разбор культурологический тоже понимала как делать, но вот как всё это сложить в одно целое, когда единственная Снежная королева в её голове — это Этери? И всё же, Женя была неправа, когда говорила, что прозвище не подходит женщине — подходит, ещё как. Не было никакой нежности в этом замёрзшем сердце, сколько бы Женя не пыталась отогреть его — все её попытки разбивались о сидящий глубоко в нём ледяной осколок. Не было там любви. Или была?       Женя роняет голову на сложенные на парте руки. Почти истлевшая внутри боль разгорелась с новой силой, а так некстати возникшие в голове воспоминания были словно дрова, которые её мозг подкидывал в костёр.       — Женька, соберись, — мужская ладонь в поддерживающем жесте легла на её колено и слегка сжала, девушка вздрогнула и подняла глаза на обеспокоенного Даню. — Хочешь махнёмся?       — Нет, спасибо, — она улыбнулась, инстинктивно убирая коленку из-под его ладони. — Мне надо было подумать.       — Медведева, Милохин, хватит болтать! — шикнул на них преподаватель, после чего обратно уткнулся в телефон.       Садясь напротив Максима Леонидовича, Женя немного нервничала. Она смогла накидать на черновике всего несколько предложений и надеялась лишь на то, что вспомнит всё остальное в процессе разговора.       — Давай начнём с литературного направления и жанра, — мужчина поправил очки и приготовился слушать студентку.       — Андерсен считается писателем-романтиком, — неуверенно начала Женя, пытаясь вытащить из недр памяти все свои знания. — Именно сказка — жанр, который пользовался особой любовью в эпоху романтизма. Для романтиков идеал был недостижим, ведь мир наполнен противоположностями: добром и злом, жизнью и смертью, теплом и холодом. Эти противоположности воплощены в разных героях и никогда не смешиваются.       Она замолчала, обдумывая. Сидя напротив преподавателя соображать получалось лучше и она старалась ухватиться за эту ниточку.       — Автор в своих произведениях переплетает реальность и фантастику. Волшебное зеркало тролля разбивается, и осколки проникают в мир людей. Зло попадает в мир, вытесняет добро и смешивается с ним. И ведь герои сказки совершенно реалистичны, — Женя чувствует, как слова сами ручьем текут из её уст, и это придаёт ей уверенности. — Да, вороны разговаривают, а Снежная королева летает по небу, но все характеры жизненные. Так что Андерсен, очевидно, находится на переходной ступени от романтизма к реализму.       — Очень хорошо. Что насчёт жанра?       — Сказочная повесть.       — Отлично, — мужчина кивает, — Давай поговорим о философской основе сказки.       Женя задумалась. Философия как предмет шла у неё не очень хорошо. Если честно, само слово «философия» ей совсем не нравилось, оно заставляло её теряться во всей этой куче мировоззренческих концепций и идей, которые были похожи одна на другую.       — Ну… наверное, здесь заложена идея об андрогинности человека, которая нашла воплощение в оппозиции лета и зимы как жизни и смерти.       — О чём это говорит?       — Кай и Герда представляют собой единое целое, они неразлучны в тёплое время года. Но зимой каждый заключён в своем доме. Андрогинный докультурный человек испытывает превращение в разлученную пару благодаря осколку магического зеркала — это влияние культуры, отделяющей человека от природы. Человек не видит её красоты, так розы для Кая кажутся уродливыми.       — Тогда в чём выражается мифологическая основа образа Снежной королевы?       Женя опустила голову и прикрыла глаза, пытаясь сообразить. Снежная королева. Миф. Холод. Этери…       — Возможно, это связано со скандинавской мифологией, где зима и холод — олицетворение Ледяной Девы, которая несёт отчаяние и смерть, — говорит она, а потом добавляет то, от чего у самой холодок пробегает по позвоночнику: — Она несёт холодное оцепенение, после которого встретивший её человек не может вернуться к прежней жизни.       — Ты по большей части права: Андерсен тяжело переживал смерть отца. Мальчиком он услышал его последние слова о том, что к нему пришла Ледяная Дева, — мужчина соединил пальцы в замок. — Так что, можно сказать, Снежная королева — личный враг получившего детскую травму Андерсена.       — Это очень интересно, — тихо заметила Евгения. — Я этого не знала.       — Что ж, молодец, зачтено, — мужчина взял её зачетную книжку и проставил отметку. — Можешь идти.       — Максим Леонидович, можно вопрос? — вдруг спросила она, уже собираясь уходить. Мужчина внимательно на неё посмотрел, выражая свою готовность к ответу. — Если Герда смогла растопить сердце Кая, это значит, что и сердце Снежной королевы можно отогреть?       — Можно конечно, — по-доброму усмехнулся он, хотя на лице его отразилось удивление. — Но найдётся ли хоть один смельчак, способный подарить такое огромное количество любви, которое будет способно согреть давным-давно замёрзшее сердце, превратившееся в лёд?       — Найдётся, — кивнула девушка, смущённо улыбнувшись. — Обязательно найдется.       Покинув кабинет, она радостно убрала зачётку в сумку. До нового года оставалось несколько дней, а потом целая неделя праздников, на которых она сможет немножко отдохнуть. А после — основные экзамены и долгожданные каникулы. Женька набирает Алёне сообщение о том, что освободилась и всё сдала. Улыбаясь, поднимает голову и на секунду её сердце пропускает удар. Чья-то светлая кудрявая макушка мелькнула в конце коридора и скрылась за поворотом. Ледяная Дева — вдруг пронеслось в её голове. Женя сорвалась с места быстрее, чем успела даже подумать об этом, но заглянув за поворот, обнаружила, что коридор пуст.       — Чёртовы сказки, — под нос ворчит она, сворачивая на лестницу. — Теперь каждую кудрявую блондинку за неё принимать буду.       Экзамены закончились, а каникулы пролетели так быстро, словно их и не было. Несколько недель назад Женя проводила родителей в командировку и сначала чувствовала радость от свободы, свалившейся на неё, но вскоре ей стало одиноко. Поэтому на учёбу она выходила с радостью в глазах — всё лучше, чем дома в одиночестве сидеть.       Первые дни, наполненные одними лекциями, тянулись медленно и монотонно. В расписании появились новые предметы, но большая их часть была совсем не связана с историей, что заставляло Женьку печально вздыхать. И всё же, один предмет по её профилю был — история европейских стран.       Лектор всей жениной компании сразу же понравился — небольшого роста улыбчивый мужчина, который несмотря на свою скромность и тихость, умел интересно преподнести материал и завлечь свою аудиторию.       — Сергей Викторович, а Вы нам так и не сказали, будут ли автоматы на экзамене? — раздалось откуда-то с камчатки, когда первая пара подошла к концу и мужчина отвечал на вопросы студентов.       — К сожалению, я у вас буду вести этот предмет только две недели, а потом придёт ваш преподаватель и вы уже у неё уточните все вопросы, касательно экзамена и работы по ходу семестра.       — Блин, а я уже обрадовался, что у нас с ним проблем не будет, — вздохнул Даня, закидывая тетрадки в рюкзак.       — Да-а, мне тоже Дудаков очень понравился, — ответила Саша, протискиваясь сквозь толпу к выходу. — Жень, а ты чего такая загруженная?       — Да имя у него знакомое такое, где-то слышала, а вспомнить не могу.       — Вспомнишь ещё, — улыбнулась подруга, приобнимая её за плечи.       Женя чувствовала лёгкую усталость. Начинать новый семестр было почему-то морально тяжелее, чем предыдущий. Женька скучала по школе: по коротким урокам, на которых они успевали обсудить так много, по шумным переменам, где дети носились по коридорам и громко кричали, да и вообще по самой учебной атмосфере, где всё было просто и понятно.       Время большой перемены тянулось очень долго. Женя с компанией успела сходить в столовую, встретиться с Косторной и поболтать, а ещё переписать часть монографии, заданной им в рамках курса по историографии. И теперь они сидели в большой римской аудитории, ожидая начало лекции по истории европейских стран и знакомство с новым преподавателем. Медведева устало вздохнула и опустила голову на плечо Дани. Он приобнял её за плечи и свободной рукой сжал ладонь.       — Ничего, Женечка, мы ещё прорвёмся! — смеётся парень, лбом утыкаясь в тёмную макушку.       — Я устала, — бурчит Женька прикрывая глаза. — Надоело.       Милохин хотел было ещё что-то сказать, но в дверном проёме появилась высокая кудрявая женщина, с папкой в руках. Весь её вид — от белого брючного костюма до внимательного взгляда карих глаз — выражал строгость и холодность, что в миг заставило аудиторию замолчать. Женя открыла глаза.       — Добрый день, уважаемые студенты, — Медведева замерла, не веря своим глазам. Сквозь пелену холодного оцепенения она почувствовала, как Даня поспешно убрал руку с её плеча и за локоть потянул за собой, буквально ставя девушку на ноги. Женя в панике посмотрела на Милохина, а потом прямо перед собой, пересекаясь взглядом с причиной своей постоянной бессонницы. — Меня зовут…       — Этери Георгиевна, — срывается с её губ и звучит громче, чем стоило бы. Женщина замолкает, не договорив.       — Этери Георгиевна Тутберидзе, правильно, — её губы кривятся в ухмылке. — Но пожалуйста, не произносите его с такой паникой в голосе, я не кусаюсь… почти.       Ещё одна усмешка, которая заставляет Женю сжаться в комок и пожалеть, что они с Даней сидят так близко к ней. Тутберидзе просит всех занимать свои места и сразу же переходит к требованиям по работе на её лекциях и семинарах. Жене не нужно даже вникать, потому что всё это она знает слишком хорошо.       — Жень, ты чего? — тихо спрашивает Милохин, когда женщина в процессе разговора отходит от них на приличное расстояние.       — Вот и Ледяная Дева пожаловала, — отвечает она, наблюдая за медленно ходящей по аудитории Этери.       Женщина ходила легко и плавно, сцепив руки за спиной, на её лице — ни одной эмоции, а в движениях — холодное спокойствие, тогда как у Жени сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Этери изучала каждого студента взглядом, и от этого становилось неспокойно. Милохин шепнул ей, что у него ощущение, будто они все попали на чужую территорию и эта «белобрысая гиена» вцепится им в глотку, сделай они хоть одно неверное движение. Женя хочет возмутиться на такое дурацкое сравнение Этери с диким животным, но вместо этого лишь молча кивает, соглашаясь. В школе женщина была другой… или Женя просто смотрела на неё сквозь розовые очки?       Когда лекция заканчивается, Женя просит друзей идти домой без неё. Она ждёт, пока все разойдутся, а старосты своих групп решат все вопросы с преподавателем и получат её подпись в журнале.       — Женя, — тепло улыбается Этери, поднимая голову от последнего журнала. Девочка, которая ждала, пока женщина распишется, удивлённо переводит взгляд с одной на другую, но получив журнал обратно, быстро покидает аудиторию. — Здравствуй.       — Здравствуй…те, — хрипло говорит она и прокашливается, честно не представляя, с чего начать разговор. — Интересно получилось, правда?       — Что именно? Что я снова твой преподаватель? — она произносит это играючи, но в её тоне Женя улавливает обиду. Может быть, Женька действительно погорячилась со своими заявлениями летом. — Или то, что ты снова решила проигнорировать формальное приветствие, потому что обниматься с мальчиком намного важнее?       — Я не… Этери! — её щеки вспыхивают алым. Не обнималась она ни с кем, и не собирается. Даня просто поддержал её, а Этери появилась так неожиданно, что Женя не могла ничего сделать со своим оцепенением. — Я была шокирована.       — Ладно, Жень, проехали, — как-то слишком безразлично бросает женщина, что заставляет девушку напрячься. Только что в её глазах горели огоньки ревности, а теперь снова застыл лёд.       — Я Вас не понимаю, Этери Георгиевна.       — На самом деле, я очень рада тебя здесь видеть, — ладонь Этери сжимает её плечо, и Жене хочется коснуться её руки, но она неимоверными усилиями заставляет себя не двигаться, смотря в чужие глаза. За этими льдинками на секунду промелькнули боль и обида, но Тутберидзе слишком умело держит себя в руках, чтобы дать Жене увидеть там что-то ещё. Она отстраняется, собирает свои вещи со стола и гасит свет в аудитории.       — Я тоже, — вздыхает Медведева, следуя за женщиной на выход.       Этери натянуто улыбается, прощаясь. Женя смотрит ей вслед и не может понять, что же сейчас чувствует: злость, радость, тоску? Наверное, всё вместе. Сколько бы Женя не бежала, Этери всё равно находила её. Или же она сама шла за женщиной по пятам? Женька вздыхает. С ней — сложно, но без неё — невозможно.       — И что теперь с этим делать? — задаёт вопрос в пустоту, наблюдая как силуэт блондинки скрывается за поворотом. Телефон уведомляет о сообщении от Косторной, и ответ приходит к Жене сам собой. Она набирает подруге и произносит в трубку:       — Алён, бери своё самое вкусное вино и собирайся ко мне.       — Медведева, сегодня только среда, ты чего? — хихикает в трубку, но уже открывает холодильник и выбирает нужную бутылку.       — Ты будешь долго смеяться, когда я тебе расскажу, — нервно усмехается Женя, спускаясь на первый этаж к гардеробу. — Давай, жду тебя.       Она сбрасывает, убирает телефон в сумку, а потом поднимает голову на большой стенд, висящий на стене, и зачем-то подходит к нему. Там — фотографии преподавателей, которые носят почётное звание «гордость университета». Её взгляд сразу же цепляется за светлую копну волос и аккуратную улыбку. И как только она раньше её не замечала?       — Лучше б мы были не знакомы, — она прикасается кончиками пальцев к яркой фотографии, нежно ведёт ими по контуру лица, очерчивая подбородок. — Мы сделали друг другу слишком больно.       Женя отступает и спускается вниз, хмурясь. Внутри неё идёт самая настоящая война: мозг настаивает, что будет лучше, если всё останется как есть, а сердце… А сердце просит поговорить.

Только не беги, только не беги от меня, Только не молчи, не молчи больше так, Тысячи причин и чувства были правдой, Как же я могла так обидеть тебя? *