Holy

Они и правда летели - высоко в небе, мимо птичьих стай, над полями, лесами и озёрами. Города и деревни казались с высоты их полёта игрушками, богатые терема - изящными резными шкатулками, каменные палаты и подворья - ярмарочными вертепами. Алтану такие виды были вновинку, и он заворожённо, с тихой детской радостью осматривался по сторонам, совершенно забыв про манеры; дракон, аккуратно нёсший его в когтях, скорее всего, все эти копошения прекрасно чувствовал, но не комментировал, и даже сделал пару явно лишних кругов над особенно красивыми местами. Единственным, что омрачало полёт, был пробирающий до костей холод, от которого не защищали ни собственная одежда, ни наброшенный сверху драконов тяжёлый кафтан, ни жар самого дракона. Но тут уж, Алтан признавал это внутренне, пусть и с неохотой, можно было смириться. Его хатангу везли обозом вместе с остальным приданым... да и летел он уже не воевать. Навоевался.

***

Дракон молча сидел рядом всё время, что Алтан ел, и спокойно сносил все любопытные взгляды украдкой - на шрам, рассёкший надвое густую бровь, на уходящий под развязанный ворот рубахи рисунок, на незнакомое обережное шитьё, на светлые, словно выжженная солнцем степь, волосы. Человечья шкура его, что таить, была хороша. Хороша и правдива, насколько вообще может быть правдиво человечье обличье существа, живущего не один десяток веков: меж бровей залегли упрямые складки, едва заметные лучики морщинок разбежались от льдистых глаз к вискам, уголки большого рта немного потрескались от ветра. Алтан не заметил этого вчера, в ходе церемонии, не заметил и в неверном свете ночного костра, но теперь видел ясно, каким усталым выглядел дракон. Наверное, впрочем, он и сам выглядел не лучше - растрёпанный со сна, перемазанный золотой пылью и дрожащий от неизвестности. Он больно закусил щёку изнутри и отставил плошку, посмев наконец-то поднять глаза и взглянуть прямо. - Мой господин... - начал было он, но дракон его прервал. - Зови меня Вадимом, золотце. - Вадим, - Алтан старался, чтобы голос его не дрожал, - что... что со мной дальше будет? Дракон удивлённо вскинул брови: - А что с тобой должно быть, золотой царевич? - Я... раз я Ваш... - чтобы выдавить из себя следующее слово, Алтану пришлось зажмуриться, - наложник, то мне нужно будет ехать за Вами, куда Вы прикажете... - Эк тебя проняло, золотко, - голос дракона был смешливым, но в глазах не было и намёка на весёлость, - полетишь ты со мной, как супружник, это раз. Самое нужное на первое время, пока доедут обозы с твоим приданым, собери в ташку, это два... есть у тебя ташка? Алтан на всякий случай покачал головой. Он не вполне понял, чего от него хотели. Дракон устало вздохнул и достал откуда-то небольшую грубую сумку. - Этого тебе хватит? Алтан кивнул. Если хутага и хэтэ не нужно будет прятать, то места должно хватить. Дракон хлопнул себя по коленям и резко встал. - Ну пойдём, золотой царевич, собираться, - и протянул Алтану ладонь. Как ни хотелось, проигнорировать протянуную руку Алтан не смог: слишком болели ноги, да и злить мужчину он побаивался. Из шатра они вышли медленно, гораздо медленнее, чем хотелось бы Алтану; к тому же, от боли в ногах, что жестоко впивалась иглами при каждом шаге, он на плече дракона едва не висел. Снаружи всё ещё было свежо, и стылая с ночи трава стала для измученных ног испытанием не меньшим, чем косые заинтересованные взгляды, что кидали на них люди Вадима, и холодный, почти осенний ветер, неласково облизавший голую грудь. Алтан подтянул полы халата. Он старался не смотреть ни на кого напрямую, не показать боли, не выказать дерзким взглядом неуважения, но дракон будто знал его наперёд, как слова старой песни, и после нескольких шагов по полю просто подхватил на руки, не заметив - или не пожелав заметить - слабого сопротивления юноши. Это не было унизительным; не в его положении было думать об унижении. Крепкая спина и жар большого тела, в конце концов, неплохо защищали от ветра. Поле они пересекли быстро. Лагерь змей не исчез за ночь, хотя Алтан точно знал, что его людям не составило бы труда собрать палатки и раствориться в дорожной пыли и за меньший срок. Но юрты стояли на месте. Ржали кони, перекрикивались часовые, потрескивали костры, у которых кто-то готовил, а кто-то курил. Их не останавливали, только провожали взглядами: настороженными, любопытными, но, кажется, не враждебными. Дракон же шествовал между палаток, не таясь, ровной поступью того, кто вправе вот так входить в чужой лагерь, и нёс Алтана на руках, как носят к шаманам больных детей. Он не путался и не спрашивал направления, будто проходил этим путём каждый день. Когда они подошли к шатру, наперерез им бросилась маленькая тень: приземистая Баярма, старшая из служанок Алтана, выбежала вперёд и прижала к груди руки, словно готовилась расплакаться. Седина давно пробралась в её косы, а морщины исполосовали доброе круглое лицо, но годы не отняли у неё быстроту движений и звонкость голоса. Она была одета в повседневный серый халат и выглядела просто, хоть мало у кого на повседневном платье были нашиты серебряные тобшо. - Зээ, - позвала негромко она, будто боялась, что её не услышат - и одновременно, что услышат. Алтан вывернулся из рук дракона, и, покачнувшись, встал с ним рядом. Народ постепенно обступал их, пусть все и старались держаться на почтительном расстоянии. - Я здесь чтобы собраться в дорогу, эжытнай, - Алтан незаметно сжал кулак, чтобы отвлечься от боли в ногах, и обернулся к остальным воинам, успевшим собраться позади, - по условиям мира вы можете вернуться в свои угодья. Я всё еще хаан над вами. Не забывайте об этом, и не дайте забыть об этом тем, кто посмеет посягнуть на наши земли. Войско ответило нестройным хором голосов. Алтан понимал их - многие хотели вернуться к домашнему очагу, изнурённые войной и жестокостью, - и искренне завидовал, потому что ему некуда было возвращаться. Впереди его ждала сплошная неизвестность. Он развернулся и зашёл в шатёр. Огонь в очаге, конечно, не горел - его Алтан лично затушил перед тем, как его самого начали готовить к церемонии, но в блюдце дотлевали пирамидки благовоний, которые, кажется, жгли всю ночь. Привычный запах помогал успокоить мысли. Первым делом из походного сундука в ташку перекочевали накосники-когти да обернутый в шёлк гребень - всё, что осталось от матери. Фиал с кедровым маслом для кос он аккуратно устроил сбоку, и, воровато оглянувшись, положил на дно завёрнутый в небольшой платок фиал поменьше. Масло в нём пахло слаще и посылало по телу стыдное тепло... Алтан пробовал его только раз, сам с собой, и оно было ровно таким, как о нём говорили когда-то восторженные мальчишки, сопровождавшие проповедников учения далёкого принца из тёплых земель. Щёки неконтролируемо облило жаром, и Алтан поспешил кинуть сверху свёрток чая и небольшой кисет с благовониями. Если содержимое ташки собирались осматривать, то второй фиал с маслом для умащивания кос не должен был привлечь внимания. Стараясь дышать ровно, как учили когда-то проповедники, Алтан вокруг кисета с благовониями панцирем сложил две небольших пиалы - нежно зелёные, будто потресканные, на деле - с хитрой глазурью мастеров с востока. Простой глиняный чайничек Алтан тоже на свякий случай обернул в платок, и только потом кинулся искать среди вещей кисет с табаком, попутно вынимая из сундука будничную одежду: на пол полетели черные холщовые самса и умдэ, повисли на стенке сундука тэрлиг с золотыми пуговицами и вышитыми золотыми цветами туруунами и кожаный пояс. Кисет обнаружился, как водится, в самом дальнем углу на дне чемодана, зато вместе с трубочкой. - Так у тебя и нормальная одежда есть, золотце! - раздалось вдруг сзади. Алтан резко обернулся на насмешливый голос и с удивлением оказался практически лицом к лицу с драконом. Как давно тот был в его шатре? Сколько видел? Как смел не выказать своего присутствия? - Конечно есть, - зашипел было Алтан, но осёкся. Для своего народа он, конечно, оставался хааном, предводителем и военачальником, но этому огромному мужчине он был всего лишь наложником. Не то чтобы его жизнь теперь и ломаной стрелы не стоила, но дерзить Вадиму было всё-таки неразумно. Дракон, казалось, снова прочел его невесёлые мысли. - Тише, золотой царевич, я обещал же, что не обижу, - мужчина медленно отодвинулся и встал во весь рост, едва не задевая головой купол шатра, - оденься потеплее, не то в самом деле в полёте околеешь. А что мне с тобой замороженным делать? Алтан неуверенно хохотнул на грубую шутку. Вадим улыбнулся в ответ и отошёл к выходу. - Приведи себя в порядок, царевич. Позвать твою служанку? Алтан в ответ только коротко кивнул.