Неприкаянный

Сейчас даже забавно вспоминать, как это всё начиналось. Как я бродил по руинам Маринфорда вместо того, чтобы навеки забыться во тьме, и тихо безрадостно смеялся. Как я думал, что действительно проклят. Что это место — мой личный ад. На целый остров не было ни единой живой души, мертвый ветер лениво свистел в развалинах и трещинах, покрытая кровью брусчатка подсохла и чернела пятнами вперемешку с копотью и гарью. Маринфорд застыл в вечных сумерках, растеряв свои цвета. Темно-серое море, темно-серое небо… …оказалось обычным безобидным чистилищем. Когда я очнулся вновь, мир обрел свои краски, и вскоре за мной пришли. Чудики в черных одеждах страны Вано чуть ли не с пеной у рта пытались меня достать и величали себя шинигами, ага, как бы не так. Будто бы я поверю, что в этом мире может существовать бог. Но важнее было другое: я снова мог видеть живых, а значит, мог найти Луффи — поэтому отбивался яростнее, чем когда-либо при жизни. Пошли они к черту со своим загробным миром. Роль призрака меня вполне устраивала. Недолго. Луффи звал меня во сне. Луффи оборачивался на меня, когда я прикрывал его от особо неудачных ударов. Луффи поймал меня за руку, когда я пытался поправить сползшее одеяло и крепко держал всю ночь, а Сильверс Рейли смотрел на нас немигающим взглядом и думал хрен пойми о чем. Я был практически уверен, что старый хрыч, в отличии от Луффи, вполне меня видит, но он не пытался со мной заговорить, а мне и не хотелось. Луффи единственный, кто имел для меня значение. Единственный. Единственный. Единственный. Единственный. Единственный. Единственный. Единственный. Единственный… Я не сразу понял, что сознание летит к чертям. Да и кто бы понял… Чем чаще Луффи замечал меня, тем сильнее я хотел, чтобы это повторилось снова. Чтобы он увидел меня. Чтобы перестал плакать по ночам, улыбнулся ярко-ярко, и заодно рассеял мою тьму. Хотя, последнее необязательно. Пока он нуждался во мне, я готов был хоть в аду гореть, лишь бы быть рядом… и проморгал все звоночки. Цепь на груди уменьшалась с каждым днем, а потом тело пронзило невыносимой болью, грудь сдавило, резануло глаза, уши, нос… Меня не стало. Мир затянуло пеленой белого мрака, смешалось время, исказилось пространство. В бесконечном хаосе сновали странные тени. Хотелось есть. Сильно, слишком сильно, очень, очень, очень сильно… в затуманенном сознании всплыло знакомое лицо со шрамом под глазом, и улыбка, я хотел эту улыбку… ближе, ближе, ближе, ближе, позволь мне… Что я… Хотел сделать? Забрать. Поглотить. Пожрать. Голоден, голоден, голоден, голоден… Нет. Ни за что. Не его. Никого. Нельзя… Сквозь вату в ушах прорвался потусторонний рев какой-то твари, и я вцепился ей в глотку. Все словно встало на свои места. Так было правильно. Больше. Больше. Больше… Чем больше я пожирал, тем прозрачней становилась пелена вокруг меня, и спустя тысячу лет или одно мгновение я прорвался к небесам, где висела неподвижно неправильная рогатая луна. Я постепенно, словно выплывал с морских глубин, вспоминал свое имя, вспоминал прошлую жизнь, свое лицо, свое тело. Я не знал, как сейчас выгляжу, но чувствовал, что иначе. Неправильно. Нечеловечески. Я не был человеком… дьявол? Дьяволово дитя? Аж смешно, когда-то я вроде как ненавидел слышать это в свой адрес, а теперь полностью соответствовал. И ничего от этого не испытывал. Дьявол так дьявол, и что с того? Я — это я. Но Луффи даром не сдалось чудовище вместо брата. А значит, — ухмыльнулся я, — придется меняться. Чего бы то ни стоило.