Интерлюдия

      — С твоей неуклюжестью реально надо что-то делать, Чимин-а, — смеялся Юнги, медленно шагая по длинному коридору до студии и осторожно покачивая в воздухе пакет из магазина, иногда посматривая на красного Чимина, который, по мнению Мина, действительно мило смущался. К слову, в магазине Пак чуть не уронил дорогую бутылку соджу, которую в полёте словил брюнет, тихонько матерясь себе под нос и укоризненно смотря на окаменевшего блондина, затем громко выдохнувшего и проговарившего: «Слава Мин Юнги», на что названный рассмеялся и посчитал, что раз бутылка оказалась в его руках, то он просто обязан купить её, — Надеюсь, что ты не против немного выпить, — хихикнул старший, беря с прилавка вторую бутылку соджу и кладя её в металлическую корзинку, в которой лежали две упаковки быстрорастворимой лапши, одна коробочка палочек со вкусом зелёного чая и две штуки пшеничных чипсов. Чимин, на самом деле, не такой неуклюжий, как вы думаете, ага? Просто он…особенно лажает перед Юнги, который, к слову, думает, что младший был таким всегда. Но нет. Нихуя. Все проколы Пака связаны только с тем, что его хён находится рядом. Просто потому, что со времён трейни, Чимин часто находился рядом с Юнги, и он чувствовал себя спокойно, безусловно, однако, в первое время младший тоже часто спотыкался и говорил какие-то глупости, которые не хотел говорить абсолютно, и только из-за того, что молчать в присутствии хёна было некомфортно, поэтому Чимин и разбавлял неловкую, по его мнению, тишину своими бессмысленными монологами. Конечно, потихоньку, Пак начинал привыкать к грозовой чёрной тучке рядом с собой, которая действительно умела быть белой и не грозовой, когда это требовалось, или когда младший улыбался, но сам он об этом не знает, а говорить мы ему не будем, пусть сам разбирается. Сейчас же…всё началось заново: непонимание, присматривание, привыкание. Чимин действительно заново познавал Юнги как личность, и отметил про себя некоторые улучшения:       а) Юнги стал чаще улыбаться;       б) Юнги стал очень великодушным;       в) Юнги стал очень заботливым. Только вот Пак, почему-то, не замечал одной немаловажной детали: Юнги стал таким из-за него самого. С того самого момента, когда у них стали налаживаться отношения, или лучше сказать — стали строиться новые, которые, очевидно, будут гораздо лучше предыдущих. С другой же стороны, Чимин, мягко говоря, боится. Боится, что хён опять станет холодным по отношению к нему; что станет огрызаться и посылать куда подальше; что разрушит то, что начало возрождаться из пепла. Пак естественно не хочет, чтобы такое случилось, но пока он наслаждается моментом, ведь перед глазами постоянно мелькает фраза, брошенная как-то невъебически пьяным Тэхёном, которая стала основной аффирмацией блондина: «Carpe diem» — «Лови момент». Чимин очень сильно привязан к Юнги, и первому безумно страшно от того, насколько сильна эта безумная привязанность, которая граничит с влюблённостью, и о которой Паку даже думать страшно, ведь такие чувства будут только всем мешать и всё портить: отношения в группе, отношения с фанатами, отношения между ними двумя, в конце концов. Поэтому Чимину достаточно того, что Юнги действительно стал прежним, таким, каким был во времена дебюта. Наивный Пак Чимин. Если бы он только знал то, что Юнги не стал прежним, он не тот, кем был во времена дебюта, ведь в сердце старшего поселилась любовь, которая станет чьей-то погибелью и чьим-то спасением… Тут уж не нам с вами решать, так ведь? — Ну блин, ну прости, хё-ё-ён, — в какой раз промямлил Чимин, интенсивно краснея и впопыхах закрывая своё лицо окольцованными пальцами под громкий цок брюнета, идущего рядом с этим неуклюжим чудовищем. Ну а что? Ну, бывает… Наверное, это просто судьба — постоянно косячить перед Юнги. Причём только мне, похоже. — Чимин-а-а-а, а я тебе в какой раз уже говорю, что в этом нет ничего такого, — выдохнул Юнги, резко останавливаясь и одной рукой захватывая оба запястья младшего, затем мягко отводя их от лица блондина и оставляя миниатюрные ладошки в своей большой руке, — Хэй, всё в порядке, ну что ты так завёлся? — Неловко… — еле слышно прошептал Чимин, неуклюже топчась на месте и смотря куда угодно, но только не на ухмыляющегося брюнета, который также еле слышно прошептал: «Почему?», не переставая сжимать в своей руке чуть подрагивающие ладошки Чимина, — Потому что ты, — чуть громче сказал Пак, смотря на удивлённого Мина, который повёл бровью, задавая немой вопрос, мол, чего нахуй? — Потому что это ты. Неловко перед тобой, Юнги-я, потому что тебе приходится каждый раз меня из какого-нибудь дерьма вытаскивать, — нервно рассмеялся блондин, вырывая одну руку из захвата и кладя её на заднюю часть шеи, попутно поднимая голову к потолку и отмечая про себя то, что белый свет лампочек воспринимается гораздо лучше, чем жёлтый, а потом Чимин почувствовал секундое жжение на шее и непривычную свободу своей второй руки, и следом увидел удаляющуюся широкую спину хёна, когда опустил голову и ошарашенно посмотрел вперёд. А-О-А, ЧТО? ОН ЧТО? УКУСИЛ? МЕНЯ? ЗА ШЕЮ? ЧТО? ЧТО? ЧТО, БЛЯТЬ? — Если в следующий раз ты скажешь подобную хуйню, то я укушу сильнее, и, скорее всего, не только за шею, — серьёзно сказал Юнги, не поворачиваясь и дальше удаляясь от застывшего Чимина, который в душе не ебал то, почему ему понравилась эта мимолётная боль, — Ты идёшь? — А? А, да, — прокричал Чимин, подбегая к Юнги, который остановился перед матовой массивной дверью с табличкой «genius lab», — Это мой храм, а, сними обувь пожалуйста, — мягко попросил брюнет, указывая на пол, куда блондин тут же посмотрел. Охуеть! И просто сделал вид, что ничего такого не говорил, ладно, я тоже буду делать вид, что ничего такого не произошло. — Милый коврик, — хихикнул Чимин, смотря на неприличный жест и прекрасное пожелание «go away» на чёрном коврике перед дверью, где был изображён белый мемный кот, который смотрел прямо в душу и показывал два фака. Пиздатый коврик, спешл фор ми, как говорится, да? Нет? Ответ? Паштет? Пистолет? Омлет? Мине… — Чими-и-ин? — настороженно пролепетал Юнги, наблюдая перезагрузку Пака, который уставился на коврик и не говорил ни слова, — Чимин-а! — громче сказал Мин, тыкая в плечо застывшего парня, который сразу же пискнул что-то вроде: «Ёбтвоюмать», а затем непонимающе уставился на удивлённого брюнета, и после неловко рассмеялся, тихонько проговаривая слова извинения. Может хватит уже позориться перед ним, а? Может хватит уже разговаривать с собой, а? Идиот! Сам идиот! Да блять… — Ничего страшного, просто я наслышан о твоих «втыках» в пространство-время, и это, честно говоря, настораживает, — выдохнул Юнги, набирая код на электронном замке, который Чимин конечно же не запомнил, и который конечно же чуть не упал, когда снимал свои кроссовки, благо брюнет не видел этого позора, потому что блондин заебался каждый раз лажать перед старшим, и потому что стены — самые лучшие друзья, которые никогда не предадут и всегда поддержат, — Видишь эту штуку? — указал Мин пальцем на чёрную маленькую коробочку рядом с замком, на что Пак мило угукнул, — Так вот, ты можешь сюда в любое время приходить, когда я буду здесь, и нажимать на кнопку, чтобы позвонить, я тебе открою, — проговорил Мин, открывая дверь перед Чимином, который сразу же сиганул через порог, об который сразу же запнулся и приготовился к столкновению с полом, но Юнги, ака «рыцарь на белом коне» или «люблю душить людей странным способом» опять потянул его на себя за ебаный белый шарфик, и Пак попал прямо в объятия брюнета, который едва не выронил пакет из рук, и только чудом удержав его в своих руках так же, как и испуганного блондина. Е б а т ь . . . — Знаешь, теперь я хочу, чтобы ты постоянно носил этот шарф на себе, — выдохнул Юнги прямо в ухо младшему, на что тот резко вздрогнул и изумлённо ахнул, — М? Я о том, что если ты опять будешь падать, то я смог бы тебя словить за него, — хихикнул старший, вдыхая аромат лаванды, на что у Чимина пошли мурашки по всему телу. Как хён классно пахнет, хочу его укусить. Это нормально? Думаю, что да. — Кхм, — откашлялся Юнги, выпуская из оков своих рук дезориентированного Чимина и немного отходя от него назад, — Ну как тебе? — спросил Мин, тайком переводя дыхание и выжидающе поглядывая на Пака, который, к слову, про дыхание-то совсем и запамятовал, — Чимин-а? Ты, вроде, головой не ударился из-за меня, — невпопад рассмеялся брюнет, смотря на узкие плечи и тонкую талию своего донсэна, которые так и хотелось сжимать в руках до тех пор, пока на них не появятся красивые фиолетовые пятна, ведь, блять, надевать облегающую футболку — самое лучшее искушение для того, кто влюблён в тело и душу, — Пак, мать твою, Чимин! — отчеканил Юнги, уже приготавливаясь развернуть этого несносного мальчишку к себе, как тот быстро пролепетал, даже не оборачиваясь: — Всё нормально, я дышу, — хихикнул Чимин, действительно делая громкий вдох и такой же громкий выдох, — Я, ну, это, как его… Ты слишком хорошо пахнешь, прости, — выдохнул Пак, на секунду разворачиваясь назад и видя вытянувшееся лицо Юнги перед собой, а потом негромко рассмеялся и также быстро развернулся обратно, наконец-то начиная осматриваться, — Ох ты ж ё-моё… «Студия Юнги очень… впечатляет, или по-другому: «ебанись-перевернись», — пробежали мысли в голове Чимина, который осторожно прошёл в средних размеров студию, но сразу же отмечая про себя то, что она безумно уютная, — Тут очень много всего, — выдохнул Чимин, натыкаясь взглядом на два огромных монитора, панели управления по бокам от них и две пары больших колонок, стоящих практически на краях громоздкого чёрного стола, — Я ничего в этом не понимаю, — прошептал Пак, быстро прокручиваясь вокруг своей оси, замечая ещё небольшой чёрный диван в углу помещения и синтезатор, над которым висел ещё один, но поменьше и с микрофоном. Ебать. Это всё слишком сложно для моего маленького мозга. — Хах, ну… В этом легко разобраться, — ответил Юнги, перешагивая через порог и осторожно захлопывая дверь за собой, а затем озадаченно смотря на то, как Чимин слишком быстро крутился, чтобы осомтреть каждый уголок его студии, — Не торопись, Боже, у нас много времени, — хихикнул старший, плавно придвигаясь к Паку и останавливая его, легко кладя руки тому на плечи, — Чимин-а, сначала кушать, потом я тебе всё объясню, — улыбнулся Мин, силой усаживая младшего на диван и пододвигая маленький столик чёрного цвета на середину, сразу же ставя пакет с магазина на него. Он ухаживает за мной… Как будто на свиданке, хах, стоп что? Не-не-не. Да-да-да. — Я сейчас поставлю чайник, а ты пока распаковывай, лады? — спросил Юнги, уходя в другой угол студии, на что услышал звонокое «угу» за своей спиной, попутно подключая провод от электрочайника в розетку и сразу же нажимая на кнопку включения. Бля, а тарелки-то у него есть? Ещё и палочки… — Бля, тарелки… — достаточно громко прошептал Мин, ударяя ладонью свой лоб и тихонько матерясь себе под нос, — Хм, я посмотрю сейчас в других комнатах, может быть, найду что-то подходящее, подожди меня, ладно? — выдохнул Юнги, направляясь к выходу, но был остановлен ангельским голоском донсэна. — Юнги-я, ещё палочки, — тихонько проговорил блондин, неловко улыбаясь старшему, который сначала неуверенно повёл бровью, а потом улыбнулся десневой улыбкой, на что у Чимина пошли мурашки, и, кажется, он внутренне запищал. Блять! Сейчас будет тачдаун, нахуй локдаун, сука гет даун…так, что? Проехали…меня автобусом. — Открывай соджу, но не начинай без меня, а то реально накажу, — прошипел Юнги, выходя из студии с ухмылкой на губах, пока Чимин сидел и пытался понять правдивость слов старшего. — Бля, ну и как это понимать вообще? — выдохнул Чимин, доставая из пакета две зелёных бутылки, которые чуть не уронил, но, благо, удержал в руках, а затем громко рассмеялся и аккуратно поставил их на стол, — Ну…я же не буду много пить, один глоток — не приговор…

***

— Как я мог забыть про посуду, дебил, — сетовал на себя Юнги, открывая каждые попадавшиеся дальше по коридору двери, которые можно было открыть без ключа, и матерился тогда, когда двери оказывались закрытыми, — Придурок… Юнги, честно говоря, настораживает поведение Чимина, который в одно время безумно тактилен, а в другое странно молчалив и неактивен. Мин думает, что это всё из-за того, что младший боится опять облажаться или сказать какую-нибудь хуету перед ним, однако, с другими мемберами Пак так себя не ведёт, с одной стороны, конечно, это действительно обижает брюнета, а вот с другой — он прекрасно понимает почему у его донсэна такое поведение по отношению к нему. Рэпер не виноват, ведь услышал то, что не должен был слышать, но вот эти самые слова задели его до глубины души, и тут, понятное дело, против своих принципов не пойдёшь. Эти высказывания задели его гордость, его честь, и он действительно хотел отомстить, и он отомстил. Отомстил до того, что Чимин, якобы случайно, разбил стакан в своих руках, причиняя себе физическую боль, в то время как Юнги причинял ему моральную, целый год устраивая на его ментальное здоровье небольшие «набеги». Юнги как кофе — три в одном: чмошник, пидор и гондон. Старший действительно хочет наладить отношения между ними, очень хочет, безумно, но слова Чимина раз за разом вылезают на первый план, буквально проносятся перед глазами, оставляя за собой шлейф боли и разочарования в своём донсэне, в самом себе, и в своей жизни. Юнги влюблён в того человека, который стал причиной искания смысла жизни на протяжении целого года. Он влюблён в того человека, который стал причиной безумной моральной боли, продолжающейся в течение трёхсот шестидесяти пяти суток шести часов девяти минут десяти секунд. Мин считал, да…нет. Просто это то время, за которое Земля делает полный оборот вокруг Солнца, что равноценно одному году, пользуемся на здоровье.       В конце концов, Юнги влюблён в свою боль.       И эта влюблённость равносильна погибели.       Но влюблён ли?       Может быть, это и не боль вовсе?       Может быть, это и не любовь вовсе, а тривиальная привязанность? — Ебучие тарелки, — выдохнул Юнги, прокручивая в руках прозрачную пластиковую коробочку для цветов, совершенно новую, ведь брюнет вытащил её из картонной охрового цвета коробки, в которой лежали ещё несколько таких же, — Ну, они же чистые, да? — прошептал Мин сам себе, попутно кивая головой и вытаскивая вторую штуку, — Без дырочек, вроде как, — хмыкнул старший, беря в одну руку сразу две штуки и закрывая другой коробку, затем выключая свет в подсобке, которую нашёл чисто случайно, когда решил пройтись по незнакомому коридору ниже этажом, — Так…теперь палочки, да? А вот с этим сложнее…

***

— Чимин-а-а-а, прости за ожидание…вот те здрасьте, — выдохнул Юнги, перешагивая порог и останавливаясь в проходе, как только посмотрел в сторону дивана и заметил одну полупустую бутылку соджу в руках блондина, который, к слову, смотрел на хёна как сумасшедший и глупенько хихикал, — Чимин, я тебе что сказал, а? — строго отчеканил Мин, достаточно громко захлопывая дверь студии и с ёбаными пластиковыми коробочками придвигаясь к Паку, который закрыл одной ладошкой свой рот, чтобы не рассмеяться в голос, но, очевидно, он настолько пьян, что даже через, казалось бы, надёжную преграду, звук был достаточно звонким для того, чтобы всё помещение начало резонировать от высокого голоска младшего, — Бля…ты что, так легко пьянеешь? Господи, да ты пить-то даже нормально не умеешь, — простонал Юнги, закрывая свободной рукой своё лицо и думая, что же можно сделать с этим несносным щенком. — Юнги-и-и, я кажется, ик, немного перебрал, — прошептал Чимин, икая в середине предложения, от чего громко хихикнул и всем телом повалился на диван, закидывая на него ноги. — Приплыли нахуй, — выдохнул Юнги, ставя ебаные коробочки на стол и смотря на то, как Чимин неуклюже пытался сесть ровно, но у него явно были небольшие проблемы с координацией, потому что каждый раз, когда он отрывал свою голову от обивки, то заваливался набок и смеялся, очевидно, над собой, — Что мне с тобой делать теперь? Меня не было всего десять минут, барашкин ты домик, — просипел Мин, пытаясь самолично поднять пьяную тушку этого чуда и самому не упасть, потому что от брыкающегося блондина заносило-то знатно и «нихуя не смешно, блять», — рычал брюнет, усаживая, наконец, младшего ровно так, что он опирался на старшего всем телом, попутно обвивая своими изящными руками его накаченный торс, — Руки убрал, — прошептал Юнги, находясь в полном ахуе от этой ситуации, ведь не знал, что Чимин может быть таким тактильным, когда находится в нетрезвом состоянии, — Чимин-а-а-а, ну что ты делаешь? — прохрипел Мин, чувствуя горячее дыхание на своей шее и тёплые руки на своей талии. — Ты такой тёплый, хё-ё-ён, а мне холодно, и ты приятно пахнешь, не представляешь, насколько мне нравится запах мелиссы, — пробубнил Пак в шею Юнги, на что последний изумлённо ахнул, а затем тихо сглотнул, ведь пьяный Чимин — лучшая находка столетия, — А ещё ты мягкий, мне нравится, — прошептал блондин, сильнее зарываясь носом в горячую шею Мина, — Я так скучал по тебе, Юнги-я, — выдохнул младший, соскальзывая головой с плеча старшего на его колени, и устраиваясь там поудобнее, — Спокойной ночи… — Э! Не-не-не, Пак Чимин, не спать у меня на коленях! — выкрикнул Юнги, после минутной тишины, ведь все эти долгие шестьдесят секунд думал о том, что он находится в каком-то приятном сне, потому что каждую чёртову ночь Мину снятся кошмары, а тут, вроде как, даже приятно немного, — Чим…да твою же мать, — выдохнул Мин, смотря на уже заснувшего донсэна, который мило посапывал и даже во сне обнимал худые коленки брюнета, — Думаю, об этом надо предупредить хёна. Чимин, на самом деле, не очень много думал, когда сделал первый глоток, от которого его начало помалёху уносить, а затем сделал ещё два, а потом и три. Блондин, помнится, последний раз выпивал на своё день рождения с Тэхёном, который, к слову говоря, поцеловал его взасос, потому что: «Ну, бля, Чимин-а, я люблю тебя, ты пиздатый друг, и я давно хотел попробовать твои губы на вкус, они такие пухлые… Иди на хуй, я не гей», — прокричал Ким последнюю фразу, когда Пак начал смеяться над ним, скатываясь с кровати от смеха, а потом стало не до него, ведь затем, лёжа на полу с закрытыми глазами, блондин почувствовал на своём торсе вес чужого тела и теплоту дыхания на своих губах. Весело было…только не Чимину, который на следующее утро долго думал о том, понравилось ему или нет. И да, ему безусловно понравилось. Понравился поцелуй с парнем. Дело даже не в том, что это был именно Тэхён, а в том, что это был мужчина. Чимин тогда для себя определил три главных правила:       1) Никогда не поддаваться провокациям Тэхёна;       2) Не напиваться до такого состояния, в котором был бы не против засосаться с кем-нибудь;       3) Если всё пошло по пизде и захотелось с кем-то поцеловаться, то сразу топать спать. В данном случае — Чимин так и сделал: лёг спать на колени Юнги, хах, вы поняли, да? Пак действительно захотел поцеловать своего хёна уже тогда, когда увидел его удивлённое лицо на пороге студии, просто потому, что блондину захотелось попробовать на вкус губы Мина, и теперь Чимин прекрасно понимает желание Тэхёна, которое никоим образом не связано с влюблённостью. — Алло, Джин-хён! — прошептал Юнги, отмечая в голове тот факт, что у Чимина нет пароля на телефоне, который он вытащил из своего кармана, ведь второй карман, где как раз таки лежал его собственный телефон, был оккупирован блондинистой проблемной головой, — Нет, это Юнги, — выдохнул Мин, попутно перебирая шелковистые пряди пальцами, на что спящий, вроде бы, удовлетворённо мурлыкнул, — Нихуя себе, — пропищал брюнет, ведь никогда не слышал от человека такого звука, — Не-не, это я не тебе, нет, всё хорошо, просто… — запнулся старший, пытаясь подобрать подходящие слова, ведь сказать хёну, что Чимин напился как школьник и теперь спит у него на коленях — будет слишком убийственно, причём для них обоих, — Чимин-и немного устал, и он заснул на моём диване, — нервно хихикнул Юнги, рассматривая полупустую зелёную бутылку на столе и отмечая про себя то, что надо бы научить этого ребёнка пить, — Мы переночуем здесь, нет, я посплю на полу, нет, всё хорошо, тут не холодно, у меня же отопление включено, — бубнил Мин, закатывая глаза и прижимая свободную руку к своему лбу, — Хё-ё-ён, всё замечательно, мы покушали, да, передай остальным, вернёмся завтра утром, спокойной ночи, — буквально прокричал брюнет, первым сбрасывая вызов и кладя телефон на чёрный столик, на котором стояли две бутылки, пакет из магазина и две ебаные коробочки, — Блять, ну и нахуя я тогда искал это? — прорычал старший, откидываясь на спинку дивана и не замечая того, как медленно проваливался в сон, — Ладно, завтра утром покушаем, — прошептал Юнги, складывая руки на груди и закрывая глаза, как он думал, на минуточку, и даже резкий звук кнопки вскипевшего чайника не смог заставить Мина открыть глаза, ведь чувствовать тепло чужого тела, оказывается, очень приятно.

***

— Что за грохот? Ебать! — вскрикнул Сокджин, заходя в комнату Хосока и Чимина, а затем останавливаясь в дверном проёме и ошарашенно прижимая руки к своему открытому рту, — Что за… Господи, что ты натворил? — кричал Ким, шокированно размахивая руками и глядя на застывшего красноволосого, который слегка качался туловищем вперёд-назад и прижимал окровавленную руку к своей груди, что-то шепча под нос и не обращая абсолютно никакого внимания на своего обеспокоенного хёна, сидя на белом коврике в кругу битого стекла, — Хосок! — кричал Джин, подбегая к окаменевшему Чону, который не реагировал ни на что, после хватая красноволосого за плечи и начиная интенсивно его трясти. — Чего ты разорался? Господи, Хорс, что?.. — прошептал подошедший Намджун, сразу же подбегая к Джину и буквально падая на колени перед ним и сжавшимся красноволосым комочком, — Хорс, ёбаный ты в рот, — выкрикивал Джун, осматривая комнату и замечая разбитый телефон, одиноко лежащий на полу, и такое же разбитое зеркало, большими кусочками разложившееся на белоснежном коврике с засохшими на нём капельками крови, которые были расположены вразнобой на битых кусочках стелка и отдельных ворсинках ковра, образовывая причудливый и неповторимый рисунок-абстракцию, — Что произошло? — Хёны, время видели? Господь Бог! — выкрикнул Тэхён, отпуская руку Чонгука и неуверенно подходя к своим хёнам, а Чон опасливо озирался по сторонам и буквально хвостиком следовал за испуганным Кимом, пытаясь унять дрожь в руках, — Хосок-хён? — прошептал шатен, обходя столпившихся парней и присаживаясь на корточки сзади Чона, обхватывая того со спины и слегка сжимая его подрагивающее тело в своих объятьях. — Хё-ё-ён? — просипел Чонгук, также опускаясь на колени перед Хосоком, который по-прежнему смотрел в пол и ни на что не реагировал, — Хённим! — чуть громче сказал Чон, осторожно похлопывая рукой по коленке красноволосого, который, вроде как, слегка вздрогнул и тихонько выдохнул. — Чон, мать твою, Хосок, если ты не скажешь сейчас, что, блять, случилось, я тебя колесую, — прокричал Джин, который, кажется, начал дрожать и периодически хныкать, беря в руки окровавленную кисть красноволосого, — Тэхён, аптечка! — также прокричал Сокджин, указывая в сторону открытой двери Киму, который быстро кивнул, выпуская Хосока из кольца рук и пулей вылетая из комнаты, попутно лавируя между мебелью и осколками разбитого зеркала. Знаете почему все так всполошились? Потому что Хосок никогда не грустил, никогда не унывал и никогда не обижался. Чон действительно стал солнышком, или же — настроением всей группы. Да, бывали такие моменты, когда он был не в настроении или злился. Злился на Юнги, когда тот посылал младших или специально заваливал танцевальную практику; когда Джун и Джин конкретно тупили в новой хореографии; когда Чонгук опять залипал на целый день в новой «супер-пупер-популярной-онлайн-игрушке-хён-пожалуйста-не-мешай-мне», как говорил брюнет, ежели красноволосый силой оттаскивал младшего от экрана телевизора или выхватывал джойстик у него из рук; когда Тэхён подшучивал над ним и снимал это на телефон, однако потом, Чон сильно смеялся с видео или фото, присланные ему в личный чат Кимом; когда Чимин вёл себя как ребёнок, не отвечая на поставленные вопросы и дурачась в серьёзные моменты, но никогда мемберы не видели Хосока таким опустошённым. Таким сломленным. — Парни, я, кажется, влюбился… — прошептал Хосок, шмыгая носом, попутно поднимая голову и со слезами на глазах рассматривая удивлённые лица остальных мемберов. — Фух, Хосок-а, что же ты так пуга… — В Чимина, — перебил Сокджина Чон, громко выдыхая и закидывая голову наверх, пытаясь сдерживать новые потоки слёз. — Что, блять?.. — пискнул запыхавшийся Тэхён, останавливаясь в дверном проёме и роняя на пол грёбаную аптечку, попутно смотря на поникшего Хосока и на ошарашенные профили мемберов. Казалось, что комнату заполнила вязкая, жгучая и брыдкая плотность, не позволяющая издать хотя бы малейшего звука и въедающаяся в лёгкие настолько сильно, что дышать становилось всё труднее, с каждой секундой незаметно отбирая способность поглощать кислород. — Чувак, если ты влюблён в Чимина, то я самый лучший повар на свете, — рассмеялся Намджун после тяжёлой минуты молчания и посмотрел на серьёзное лицо Хосока, в глазах которого до сих пор блестели прозрачные капельки слёз, — Ты серьёзно, что ли?.. — просипел пепельноволосый, запуская пальцы в свои волосы и поднимаясь с колен, а затем начиная медленно ходить по комнате, попутно матерясь себе под нос. — Хо, ты…ты уверен в этом? — прошептал Джин, безмолвно подзывая к себе окаменевшего Тэхёна, который замялся на пороге, но потом уверенно взял с пола маленькую коробочку с красным крестом, быстро подходя к хёнам и буквально сваливаясь на колени перед ними. — Я уже ни в чём не уверен, Сокджин-а, — пробубнил Хосок, смотря куда-то сквозь Кима и не обращая внимания на жгучую боль в районе своих костяшек, — Юнги… — промямлил Чон, смотря на то, как хён накладывает бинт на его обработанную антисептиком руку. — Юнги? — задал вопрос Ким, убирая бинты в коробочку и закрывая её на пластмассовую защёлку, попутно шикая на громкий звук защёлкивания, затем переводя взгляд на притихшего Хосока. — Я ревную Чимина к Юнги, так и узнал, что я влюблён в своего, блять, донсэна, — прорычал красноволосый, сжимая кулаки и громко ойкая, когда почувствовал жжение на костяшках пальцев. — Хён, а ты уверен, что именно ту ревность имеешь в виду? Может быть, тебе просто не хватает внимания со стороны Чимин-хёна, ведь последнюю неделю он уделял внимание только Юнги-хёну, — тихо высказал Чонгук, незаметно для всех беря за руку Тэхёна, который на секунду перевёл взгляд на брюнета и мельком улыбнулся, а затем сосредоточился на нити разговора старших. — Чонгук, возможно, прав, — выдохнул лидер, который всё это время анализировал сложившуюся ситуацию, думая над её разрешением и последствиями. Охуенный лидер, ну, — Хосок-а, тебе, скорее всего, просто непривычно то, что ты находился всю неделю один, потому что Чимин был с Юнги, я с Джином, а Тэ с Гуком, понимаешь? Тебе сейчас нужно в себе разобраться, а лучше поговорить обо всём этом с Чимином, ладно? — сказал Намджун, наклоняясь и кладя руку на крепкое плечо Чона, чуть сжимая его в приободряющем жесте. — Чёрт, думаю, ты прав, — выдохнул Хосок, с улыбкой глядя на дорогих людей и думая о том, что они самые лучшие друзья, которые только могли бы у него быть, — Спасибо вам…вам всем, — рассмеялся Чон, смахивая здоровой рукой оставшиеся слёзы с красных щёк. — Вот и замечате… — почти пропел Сокджин, но был прерван мелодией звонка его телефона, — льно. О, Чимин-и звонит, — настороженно пролепетал Ким, наблюдая за реакцией Хосока, который вмиг напрягся и внимательно посмотрел на экран телефона, вытащенного из кармана розовых пижамных штанов, — Значит так. Мы не будем рассказывать ему, что случилось, но ты сам должен будешь ему об этом рассказать, понял? — тяжело выдохнул брюнет, слыша в ответ робкое «угу» и отвечая на звонок, — Алло, Чимин-а, как вы там? — пролепетал Сокджин весёлым голосом, но тут же переменился в лице, потому что услышал низкий шепелявый тембр, который не принадлежал его донсэну, — А, Юнги?.. Что? Что-то случилось? — практически выкрикнул Ким, слыша на том конце какое-то шуршание и матную реплику, — Что-то с Чимином? Почему ты звонишь с его телефона? С вами всё нормально? — обеспокоенно шептал Джин, придумывая в голове всевозможные плохие сценарии, но сразу же услышал то, что заставило его облегчённо выдохнуть, — Ну слава Богам, вы приедете в общежитие? Что?.. А где ты спать будешь? Юнги! Пол холодный, что ты… Окей, ладно, — мямлил брюнет, смотря на удивлённых мемберов и шепча одними губами: «Я вам потом расскажу», — Точно всё нормально? Вы покушали? Когда вы будете здесь? Но… Юнги! — вскрикнул Ким, слыша на том конце только гудки, а затем блокируя телефон и кладя его обратно в карман штанов, — Вот же упёртый баран, айщ, — песочил Мина Сокджин, массируя свои виски пальцами одной руки. — Что там, хён? — спросил Чонгук, голова которого покоилась на плече Тэхёна, а одна рука на его талии, на что Намджун озадаченно смотрел весь телефонный разговор, пока Хосок находился в какой-то своей прострации. — Ну… Чимин заснул на диване в студии Юнги, они там на ночь останутся, завтра приедут, — выдохнул Сокджин, замечая то, как Хосок вздрогнул и тихонько матернулся себе под нос, — Завтра вы обязаны поговорить, — скептически сказал Ким, кладя одну руку на макушку красноволосого и легонько взлахмачивая его волосы, — Договорились? — Ага, — выдохнул Хосок, вставая с коврика и потихоньку приходя в себя, — Бля, убираться ещё надо, — прошептал Чон, думая, что никто не услышит, но услышали все, на что Джин серьёзно сказал: «Всё завтра, коврик, конечно, трудно будет отстирать, но мы не ищем лёгких путей, да? Сейчас все идём спать, спокойной ночи!», — выкрикнул Ким, находясь уже в дверном проёме под руку с ошарашенным Намджуном, который глазом не успел моргнуть, как его уже силой вывели из комнаты. — Ну, мы тоже пошли, хён. Спокойной ночи, — спокойно сказал Тэхён, утаскивая за собой Чонгука, который особо-то и не сопротивлялся, — Всё будет хорошо, главное — верить, — прошептал Ким, также останавливаясь в дверном проёме, на секунду поворачиваясь к своему хёну и улыбаясь тому своей фирменной квадратной улыбкой, на что Чонгук что-то пропищал в самое ухо шатена, который на это только хихикнул, и наконец переступил порог вместе с Чоном, закрывая дверь с той стороны. — Ну пиздец… Не жизнь, а Санта-Барбара какая-то, — выдохнул Хосок, заваливаясь на кровать от безумной усталости и сразу же засыпая.

***

— Тэхён-а, что будет с Хосок-хёном? Ты же тоже видел ту самую реакцию? Ну, когда Джин-хён сказал, что они будут вместе ночевать, — спросил Чонгук, переодеваясь в свободную одежду и обеспокоенно глядя на задумавшегося шатена, который лежал на соединённых кроватях звездой. — Чонгук-а, я…я в ахуе, мальчик мой, я в ахуе, — матерился Ким, бесцельно разглядывая яркие лампочки над своей головой, — Видел естественно, но, мне кажется, Юнмины всё же канон, зря, что ли, мы их сводить начали? Ты вообще видел, как Юнги-хён смотрит на нашего Чимина, а? Сам он, конечно, тоже хорош, думает, что мы не замечаем «случайных» прикосновений и взглядов, — выдохнул Тэхён, смотря на накаченный торс своего парня и думая о том, что ему действительно повезло, ведь у него самый лучший бойфренд на свете. — Какой-то любовный треугольник получается, — промямлил Чонгук, складывая повседневную одежду на свою полку, а затем направляясь на их совместную кровать и осторожно укладываясь рядом с улыбающимся Тэхёном, который сразу же накрыл их обоих одеялом. — Кстати, ты заметил, что Намджун-хён, похоже, начал обо всём догадываться? — прошептал Тэхён, выключая ночник и придвигаясь ближе к горячему телу, — Я думал, пройдут годы, и только тогда он что-то такое заметит, — хихикнул Ким, зарываясь носом в тёплую шею Чона, который также хихикнул и притянул шатена ещё ближе. — Мы должны рассказать о нас, — прошептал Чонгук в кромешной темноте, попутно перебирая пальцами шелковистые пряди своего парня. — Расскажем обязательно, но не сейчас, хорошо? — промурлыкал Тэхён, обнимая Гука за талию и быстро чмокая того в губы, — Люблю тебя! — И я люблю тебя…

***

— Думаешь, что Хосок действительно влюблён в него? — задал вопрос Сокджин, расправляя свою постель и озадаченно смотря на задумавшегося пепельноволосого, который уже сидел на своей кровати, — А Юнги с Чимином? Ты видел то, как у них изменились отношения за неделю? — Не знаю, Джин-и, ничего не знаю, — выдохнул Намджун, глядя на настенные часы напротив его кровати, которые показывали двенадцать ночи, — В нашем Юнги я уверен на сто процентов, он не будет доставлять проблем группе, — просипел пепельноволосый, откидываясь на спинку своей кровати. Эх, если бы ты знал, Намджун, если бы, — А вот насчёт Хосока… Если это так и есть, то это будет пиздец, — прошептал Ким, запуская пальцы в свои волосы, попутно смотря на удивлённое лицо Сокджина, — Потому что для группы — это будет не очень полезно, понимаешь? Тем более, у нас скоро камбэк, арми несомненно заметят перемены в отношениях между участниками, как положительные, так и отрицательные, — пояснил Джун, поправляя свою подушку и закусывая внутреннюю сторону щеки из-за волнения за мемберов, — Заметил, как изменились отношения между Гуком и Тэ? — задал вопрос Намджун, испытывающе глядя на Джина, который уже укладывался и наносил на своё лицо увлажняющий крем. — Знаешь, не заметить — очень сложно, — пробубнил Ким, убирая баночку крема в небольшую коричневую тумбочку около своей кровати, — Если замечаем и мы, то арми… Боже мой, это будет катастрофа, — ахнул Сокджин, прижимая кисти к своей груди, — Это получается… — Да, любые такие отношения недопустимы в группе, об этом также говорится в контракте, но там указан конкретный пол, а тут как получается? Хах, вроде бы и не нарушение, но факт остаётся фактом — никаких романтических отношений между участниками я не допущу, — отчеканил Намджун, пристально глядя на застывшего брюнета, который громко выдохнул и выключил ночник с пожеланиями спокойной ночи, в ответ получая то же самое.