Интерлюдия

      Чимин никогда не был серой мышкой, смеясь каждый раз от всей души так, что стулья его буквально не держали и он периодически валился на пол; рассказывая интересные, а порой даже жуткие, истории из своей жизни, Пак никогда не утаивал ни одну значимую деталь, не боясь показаться каким-то неправильным; если Чимину что-то не нравилось, то он прямо говорил об этом и спешил разрешить эту абсурдную сумятицу. Не был до знакомства с Мин Юнги. Нет, что вы. Чимин часто смеялся, а потом оказывался на полу, даже в присутствии своего хёна; часто рассказывал жизненные истории при Юнги, который, к слову, к середине рассказа практически всегда уходил в свою комнату, где жил один, потому что абсолютно все боялись брюнета; много раз высказывал своё недовольство по поводу общих положений в группе или отдельно взятого мембера, но не обращал внимания на отвратительное отношение Мина к нему, что печально — с одной стороны, и смело — с другой. Однако, после года таких вот нападок, Чимин часто стал оставаться в комнате один, порой отказываясь от обеда или ужина, дабы только не встречаться с Юнги; терпел унижения, а потом безмолвно уходил из общежития, гуляя в парке около него и попутно вытирая слёзы разочарования, о которых никто и никогда не узнает, ведь Чимин сильный, Чимина не сломать, да? Но когда-то стальные канаты тоже рвутся, так и терпение блондина находилось в очень шатком положении.

***

— Что на тебя нашло, Юнги? — неверяще шептал Хосок, смотря на развалившегося в кожаном кресле Мина, который безразлично смотрел на чёрный коврик в собственной комнате, — Я кого спрашиваю? Себя, что ли? — продолжал шептать Чон, складывая руки на груди и обессилено вздыхая после вопросов, на которые Юнги так и не дал ответов, — Это продолжается уже год, Юнги, год, блять, ты не думаешь, что пора заканчивать этот ебаный цирк, а? — чуть громче просипел красноволосый, видимо, всё же успев простудиться, только когда? Непонятно, — Ладно, хорошо, просто прекрасно, запомни, сукин ты сын, что в один прекрасный день от тебя все отвернутся, даже я, — практически выкрикнул Чон, попутно открывая дверь и останавливаясь в самом проходе, — Я не понимаю, почему ты никому не говоришь причину такого отношения именно к Чимину, но скоро этот мальчик сломается, и это будет на твоей совести, — спокойным голосом разъяснял Хосок, даже не оборачиваясь, будто можно было подумать, что он в хорошем настроении, однако дверь, чуть не слетевшая с петель после закрытия, говорила совершенно об обратном. — Господи, как же я заебался, — прошипел Юнги, закрывая своё лицо худыми пальцами и начиная слегка покачиваться корпусом взад-вперёд, пока волна гнева не настигла его, и тогда уже всё то, что было на столе перед Мином, оказалось впоследствии на полу и на том злополучном коврике, который, кстати, он покупал вместе с Хосоком, когда у них были ещё дружеские отношения.

***

По приезде домой Хосок утащил Юнги в его же комнату, пока никто ничего не заметил. Хах, сказал Чимин, ака «я слежу за каждым действием Мин Юнги, просто потому что я его боюсь», и пошёл на кухню помогать Джин-хёну разбирать пакеты с магазина, в который он не пошёл чисто из-за того, что в него пошёл Юнги. Юху, живём-живём. Тэхён с Чонгуком сразу начали спорить из-за того, кто же первый пойдёт принимать душ, начав играть в игру «камень, ножницы, бумага», в которой выиграл Гук и радостно воскликнул то, что Тэхён-хён лох, за что получил сильный подзатыльник от Намджуна. Говорю же, охуенный лидер, где надо — поможет, а где надо — пизды даст. — Джин-хён, может, тебе помочь? — тихонько спросил Намджун, подходя к барной стойке, на которой Чимин сортировал продукты, бегая от неё до холодильника. Ох, братан, вот это ты зря… — Не смей подходить к моей кухне ближе, чем на десять метров, Ким Намджун, или мне напомнить, что было в прошлый раз, когда ты вызвался помочь мне? — нарочито экспрессивно прокричал Сокджин, прижимая новую сковородку к своей груди и во все глаза смотря на поникшего Джуна. — О, хён, это ты про тот случай, когда Джун-хён чуть всю кухню не спалил? — весело выкрикнул Чонгук, сидя на полу в зале и играя в приставку, за что опять получил подзатыльник, но теперь от Тэхёна, который лежал вверх ногами на диване рядом с Чоном, — Айщ, хё-ё-ён, за что? — плаксиво проскулил Гук под смех Джина и Чимина, а вот Намджуну было не смешно, сидя за барной стойкой, он тоскливо смотрел на то, как Сокджин жарит что-то на своей уже любимой сковородке. Понятное дело, с ним после этого случая весь день никто не разговаривал, ахах, было время…было время, старею… Надо заканчивать говорить с собой, да? Так, всё, хватит. Стоп, бля… Вдруг послышался громкий звук захлопнувшейся двери, от чего практически все вздрогнули, кроме Чонгука, который полностью был увлечён новой игрой. Он бронированный! Гук — шайтан-машина. Ему похуй, почему я не такой же, а? Со второго этажа спустился злой и грустный Хосок, который сразу же направился в ванную комнату. Все разом переглянулись, даже Чонгук отвлёкся от своей обожаемой игры, и у всех в глаза читались всего лишь три слова: пиздец и Мин Юнги. Практически синонимы, если подумать. Хе-хе, Пиздец Юнги, фамилия подошла бы отлично, надо как-нибудь предложить хёну, а он предложит мне неплохое ритуальное бюро, хы.

***

На ужин Юнги так и не спустился, а сама трапеза прошла достаточно… поминательно. Провожали, как говорится, в последний путь счастливые взаимоотношения между участниками группы. Даже всегда весёлый Хосок сидел с лицом лица и просто доедал свою порцию пибимпапа, изредка кидая косые взгляды на Чимина, который в первый раз остался на ужин за последнюю неделю. Джин пытался разрядить обстановку своими дедовскими шуточками, но никто не смеялся. Эх, пацан к успеху шёл. Не получилось, не фартануло. — Чимин-а, зайдёшь ко мне в комнату потом, ладно? Надо обсудить кое-что насчёт Юнги, — несмело пролепетал Хосок, с надеждой глядя на застывшего Чимина, который, вроде как, подавился. Бля, не умер, что ли? А жаль. — Л-ладно, я зайду, — просипел блондин, сжимая в руках палочки до побелевших костяшек и изредка кашляя из-за застрявшего в горле кома волнения. Весь оставшийся ужин прошёл в ещё большей тишине, даже фоновая песня из игры Чонгука, поставленная на паузу, никак не помогла нарушить тёмную ауру над сломанным столом, где ножка была приклеена скотчем, а сам он шатался тогда, когда давили на противоположный край бедного столика. Намджуна в президенты! Заклеит ебальники тем, у кого они сломаны. Бесплатно и без регистрации. Звоните, советуйте друзьям. Бля, чё я несу вообще… Наверное, это от нервов. Да, точно от их. Них. Бля-я-я…

***

После ужина Тэхён с Чонгуком пошли помогать убирать со стола Джину, который с угрожающим рычанием отлупил по рукам Намджуна за то, что он хотел вымыть посуду, в прошлый раз, между прочим, разбив три тарелки и две чашки. Извините, да, но они ещё не миллиардеры. Пока что. Хосок с Чимином сразу же направились в комнату, которые заранее предупредили оставшихся в кухне и зале мемберов, чтобы в комнату не заходили, пока кто-то один оттуда не выйдет. Кстати, да, вчера Чонгука подселили к Тэхёну, а Чимина к Хосоку, потому что вчера Пак проснулся ночью из-за чего-то, обычно он не просыпается ночью, предпочитая здоровый сон всяким там мыслям и загонам, зато днём всё происходит с точностью до наоборот. Этим «чего-то» являлся Юнги, который просто стоял и смотрел на то, как младший спит, от чего Чимин чуть ли не описался, потому что, ну, блять, действительно жутко. А Мину было наплевать на скорченную гримасу ужаса на лице донсэна, ведь брюнет тогда простоял там ещё пять минут, а затем тихо вышел, не произнося ни слова. Тэхёну же было абсолютно всё равно, он спал так же мирно, как и засыпал. Чимин тогда все уши прожужжал Намджуну под утро, когда не смог заснуть после этого страшного случая, чтобы он переселил Хосока к нему, который на то время жил с Чонгуком. А потом проснулся Джин, который полчаса материл Чимина за то, что он: «Блять, Чимин, ты мне не дал досмотреть охуенный сон с розовыми единорогами», — кричал сонный воробушек в нежно-розовой пижаме, мило размахивая руками вдоль тела. Намджуну с Чимином оставалось лишь выдохнуть и выйти из комнаты для того, чтобы разбудить Хосока, дабы договориться жить вместе, потому что, серьёзно, это вообще не смешно уже. — Чимин, скажи, ты ненавидишь Юнги? — прямо спросил Хосок, садясь на свою кровать и кладя локти на ноги, попутно переплетая пальцы в замок. Нихуя себе, может, мне ещё причины назвать, а то не видно, да? — Я…его…недолюбливаю, — с запинками ответил младший, переступая с одной ноги на другую и неловко рассматривая интерьер своей комнаты. Недолюбливаю, хах, мягко сказано, но он же был хорошим, не может человек просто так взять и по щелчку пальцев изменить своё отношение к чему-то или кому-то, ведь так? Чимин пришёл в Биг Хит ещё трейни, а стажировался всего один год, естественно, пересекаясь иногда с шестью участниками группы, которые были на стажировке в целом три года. Невъебически большой потенциал, повторюсь. Только в те времена, когда Чимин ещё учился, он действительно был счастлив видеть своего хёна, который иногда оставался до поздней ночи, чтобы разобрать всего лишь одну песню с младшим, ведь знал, что Пак непременно будет в его группе. Юнги очень хорошо относился к своему донсэну. Юнги относился хорошо к Чимину. Но после недели нахождения Пака в группе, что-то резко изменилось: его хён стал игнорировать и огрызаться; материть всех и вся, а в особенности — самого Чимина; оставаться в студии до ночи и пить слишком много кофе, ведь десять чашек за один день, мягко говоря, очень плохо и скажется на здоровье потом, да? Что стало поводом, для такого резкого изменения, никто не знал, а знать хотелось всем до безумия. — Он же хорошо к тебе относился, да? Помню, как Юнги говорил мне, что собирается помочь одному хорошенькому трейни, ведь, по словам Намджуна, знал, что тот пойдёт в нашу группу, — выдохнул красноволосый, кладя руки на заднюю часть шеи и неслышно шепча матерные слова, только вот Чимин-то всё слышал. Х-хорошенькому? Ахах, чё ваще? Это точно Юнги сказал? Тот самый Мин Юнги, который материл меня при каждом удобном случае? Он, что ли? Нет, не верю. — Я уверен, что у вас что-то произошло, но что? Ты можешь мне ответить? — Хён, я не знаю, правда… Я год понять не могу, хён, я так устал, — прошептал Чимин, медленно опуская голову вместе со всем корпусом и сломлено садясь на колени, — Если бы я только знал, хён, я бы всеми силами постарался это исправить, но он игнорирует меня или на хуй посылает, — и вот первая слеза тягуче покатались по смуглой щеке. Мальчик сломался. Чимин сломался. — Господи, Чимин-и, не плачь, — выкрикнул Хосок, пулей подлетая к маленькому рыдающему комочку, — Чимин-а, хочешь, я его отпизжу? Хочешь? — негромко рассмеялся Чон, обнимая Пака, который улыбнулся сквозь водопад слёз, — У вас обязательно всё будет хорошо, Чимин-и, твой хён позаботится об этом, ладно? У Хосока в голове набатом стучала всего лишь одна фраза: «Я его убью, Чимин плачет из-за него, я точно убью его». А Паку же оставалось лишь угукнуть и сильнее прижаться к его тёплому хёну, потому что Хосок не обидит, Хосок всегда поймёт. Но только злить его всё же не стоит.

***

Юнги и сам не прочь был бы убить себя, потому что всё то время, пока Хосок с Чимином были в комнате, Мин стоял за дверью и слушал всё то, о чём они говорили. Крыса, скажете вы, гений, скажу я. На самом-то деле, Юнги просто хотел ещё раз поговорить с Хосоком, и, может быть, извиниться, надеясь на то, что Чон окажется в комнате, потому что даже не спускаясь на первый этаж, можно было услышать веселый гогот мемберов. Чудо ли, проклятие ли, но Мин услышал всё. Абсолютно всё. И теперь ему, немножко (множко), не по себе. — Значит, Чимин просто не помнит, что было тогда? Или, ахах, он не придал этому особого значения? Вот щегол, — шептал сам себе Юнги, с силой сжимая кулаки и чуть ли не ударяя ими по двери, но, благо, сдержался, — Он плачет из-за меня, чёрт, неужели я переборщил? Твою же мать… Поток слов был остановлен звуками тяжёлых шагов со стороны лестницы. Намджун, сразу понятно. Юнги матернулся про себя и быстро убежал в свою комнату думать, как же ему восстановить взаимоотношения между участниками, потому что, по сути, он виноват во всём этом, ведь не должен был слышать то, что услышал тогда.

***

Чимин не мог заснуть, ведь то, что он заплакал перед хёном, было последней каплей. Блондин лежал на своей кровати, бессмысленно прожигая взглядом потолок, в голове не было ни одной мысли, а в глазах ни одной искры. Хосок, на соседней кровати, уже видел десятый сон, пока Чимин находился на грани. Один шаг и он в бездне. — Воды, что ли, попить? — прошептал сам себе вопрос Пак, попутно вставая с кровати и надевая махровые тапочки, — Чёрт, лишь бы Юнги не было на кухне, — Мин иногда жил на кухне ночами, заваривая кофе раз за разом, пока чистых кружек в сушилке не оставалось, а на утро Джин кричал на всё общежитие, мол, кто бы то ни был, я самолично задушу вас, если не начнёте мыть за собой кружки, следы от кофе не так просто смыть, между прочим, хотя бы ставили в раковину замачивать, блять…ну и всё в таком духе. И только один Чимин знал, что это Юнги, просто потому что это логично. Никто не пьёт так много кофе, даже он сам. Чимин тихо ступал по ступенькам, которые иногда поскрипывали под ногами, за что были обматерены Паком. Свет, идущий из района кухни, слишком напугал Чимина, который из-за этого чуть не навернулся с последней ступеньки. Однако это был всего лишь свет от экрана телевизора, где до сих пор была включена игра Чонгука, который, кстати, спал прямо на полу с джойстиком в руках, а на его торсе лежал Тэхён, тихо посапывая. Бля-я-ять, как жаль, что я не взял телефон с собой. Такая милая картина, господи-боже-мой. — Чимин? — негромко спросил голос за спиной блондина, на что последний громко пискнул и мелко подпрыгнул. — Ненадопожалуйстаменяпугать, — скороговоркой выговорил Чимин, попутно оборачиваясь и застывая на месте при виде своего хёна, — Юнги-х-хён? — прошептал Пак, кладя одну руку на сердце, а другую на глаза. Блять, зачем я положил руку на глаза? Типа в домике, ха, охуеть, спасён считай. И почему я по голосу его не узнал, пиздец… — Хе-хе, Чимин, я тебя всё равно вижу, почему не спишь? — спокойным голосом спросил Юнги, выключая телевизор и забирая джойстик из рук брюнета. Что-о-о? Посмеялся? Назвал по имени? Спросил меня о чём-то? Это что, сон? ЭТО СОН! В реальной жизни быть не может такого. Нет. Не-не-не. Нет, же? Чимин убрал руку с лица и увидел то, как Юнги подкладывает под голову Чонгука подушку, а затем укрывает обоих парней одеялом, которое лежало на диване. Ч Т О П Р О И С Х О Д И Т ? — Так и будешь молчать? — тихонько выдохнул Мин, исподлобья смотря на окаменевшего блондина, который до сих пор стоял с открытым ртом. — Я…я…ну…это…да, — промямлил Чимин, с опаской глядя на приближающегося к нему Юнги, который тихо хмыкнул и остановился в шаге от Пака. Бля, а какой вопрос был? И почему он встал так близко ко мне? Что-то тут не чисто. — Чимин, слушай… Мне пизда. — Ты просил меня показать свою студию… Мне однозначно пизда. — Я согласен. МНЕ ПИЗ…А, ЧТО?! — Когда будет свободное время, то просто скажи мне, ладно? ЕБАТЬ МОЙ ХУЙ! — Чимин? — взволнованно спросил Юнги, подходя ближе и кладя свою руку на лоб паникующего блондина, проверяя его температуру, — Ты в норме? — Я…я…что? — прошептал Чимин, абсолютно не понимая, что, блять, происходит в этом ебаном мире. — Горе ты луковое, — выдохнул Юнги, хватая за руку сломанного Чимина и ведя его на кухню за собой. Мин посадил Чимина на стул, находящийся возле барной стойки, а сам пошёл наливать воду из маленького краника, где происходила фильтрация.       Как он узнал, что я хочу пить? Я понял, он — гадалка. Колдун ебаный. — Я думаю, что пора восстанавливать наши отношения, — начал Юнги, смотря на пузырьки, образовывающиеся на поверхности воды, которая постепенно заполняла прозрачный стакан. А Чимин, во все глаза смотря на брюнета, не мог поверить в реальность происходящего. Либо он уже умер и оказался в раю, либо он попал в летаргический сон. Другого быть не может, ведь так? — Хён…я…я, — мямлил Чимин, не зная теперь, как разговаривать и дышать тоже, — Ты серьёзно? После года тотального игнора и всех тех матов, которые я слышал в свою сторону? — Давай, Чимин, соберись, тряпка. — Кхм, в общем и целом, да, — осёкся Юнги, ставя стакан с водой на стол и пододвигая его к блондину. Неужели? О, Господь, я ждал этого целый год. Наконец-то мы будем дру… — Сразу предупреждаю, что друзьями мы не будем. зьями… Чё? — Почему? — спросил Чимин, начиная из-за волнения крутить стакан в руках, каждый раз норовясь пролить половину. — Потому что. Скоро камбэк, я не хочу, чтобы Намджун опять ругал нас за то, что фанаты замечают наши хуёвые взаимоотношения. Будем играть на публику: обниматься, чёрт с этим, если надо; браться за ручки в конце выступлений; мило улыбаться друг друг, и бла-бла-бла. Ну, а если мы будем наедине, или со всеми другими мемберами, то не будем ссориться. Я готов перестать материться на тебя, и других участников в целом, но знай своё место. Больше, чем просто «коллеги по работе», мы никогда не будем. А, и кстати, можешь называть меня хёном без страха, потому что я буду называть тебя по имени. Насчёт студии: попроси в любое время, ведь там все побывали, кроме тебя, а не говорили потому, что не хотели расстраивать. Надеюсь, что мы всё выяснили. Спокойной ночи, Чимин-а. После этого монолога Юнги ушёл из кухни, а Чимину оставалось лишь безмолвно сидеть и смотреть в пол, потому что последние три фразы Мина, сказанные с усмешкой и неким сарказмом, больно кольнули по сердцу. Слишком больно. Достаточно больно для того, чтобы разбить стакан, просто сильно сжимая его в двух руках и разрыдаться к хуям, но тихо, без звука, потому что сил и нервов на это никаких не осталось. Вот она — бездна... Оказывается, что самое страшное — это не терять надежду день ото дня, а получать её и каждый раз смотреть на то, как её втаптывают в грязь, смешивая с собачьим дерьмом.