Однажды в Греции

Илья, оправившись от шока, рванул к Тамби. — Ты видел?! — спросил он, — Побежали догоним! — Бесполезно. Если у него была цель от нас убежать — он уже это сделал. Давай лучше выясним, как он записан в этом отеле. — Ага, так тебе и сказали личные данные гостя! Ладно, по крайней мере, мы теперь знаем, что он живёт тут. Только в каком номере… — Тамби задумался, пытаясь найти выход. — Есть идея одна… — сказал он через некоторое время, — Но я не уверен. Все ключи от номеров были разобраны, кроме 103 и 405. Рус мог заранее сдать ключ, потому что знал, что скоро уйдёт. Он спустился на лифте, значит, живёт не на первом этаже… поднимемся на четвёртый? — Поднимемся, мистер Холмс, — улыбнулся Илья. Они зашли в лифт и поднялись к номеру. Дверь, к их удивлению, оказалась открытой. Они переглянулись и осторожно зашли внутрь. Здесь стоял чемодан, на спинке стула висела куртка Рустама. Кровать была не заправлена и смята. Горела настольная лампа. Вдруг, в ванной послышался шорох. Через секунду дверь открылась, на пороге появился мальчик лет девятнадцати с размазанной по лицу красной помадой, взъерошенными волосами, в длиной полосатой кофте, но без брюк. — А вы кто? — удивился парень, — Я уже отработал, мне сказали только подождать оплату… — Кто сказал? — внимательно осматривая его, спросил Илья. — Ну, Алек… Он меня вызвал. — А как Алек выглядел? — Ну, тёмные волосы, борода, худой, с Кавказа, вроде. — Понятно. Мы… мы друзья Алека. Он не сказал тебе, куда поедет? — осторожно сказал Тамби, пытаясь сообразить, что тут, собственно, произошло. — Он сказал, что у него нет наличных и он хочет снять в ближайшем автомате… — Хорошо… — задумчиво ответил Масаев и прищурился, что-то прикидывая в голове, — Слушай, а если мы заплатим вдвое больше, чем он должен, ты сможешь приехать к нему сюда же завтра в девять вечера? Мы просто хотим ему сделать сюрприз. — Неожиданное предложение, — замялся парень, — Но ладно, согласен! *** Илья сидит на ступеньках маленького деревянного дома, который они сняли на выходные в конце лета. Он нервно курит. К нему выходит Эмир и садится рядом. — Чего кислый такой? — спрашивает Кашоков. — Сам не лучше выглядишь, — отшучивается Илья. — Да я… Бля, смешно сказать! Я влюбился, кажется. Но у него парень есть. — Не поверишь: та же херня! — Друзья по несчастью, получается… — Эмир тоже закурил. — Точно. Вы как познакомились? — На съёмках. Точнее, знакомы давно были, но началось всё с совместного шоу. — То же самое! Как много общего. У тебя не кавказец, случайно? — улыбается Макаров. — Как ты угадал? — Сука, а если мы… Давай скажем имена на счёт три? Раз, два… «Тамби! «Рустам!» — сливаясь, звучат два голоса, и тут же обрываются. — Вот мы идиоты, конечно! Макар потушил сигарету. — И главное — шансов ноль! Я эту парочку с КВНа знаю. Чтобы они расстались им умереть надо, наверно. — И что, так просто всё оставить, не добиваться? — вздыхает Илья. — Ну уж нет… Ничто не вечно. Я подожду. Пусть это будет подло, но если выдастся шанс — я попробую. А ты? — Нет, я… я не могу разрушать чьё-то счастье. Только если это будет желание Тамби. — Благородный какой! А у меня план был, как нам всё устроить… Эмир шёпотом рассказал свою идею, а затем выжидающе посмотрел на Илью. — Ну, ты в деле? — Даже не знаю. Это невероятно подло. — Ну, как знаешь… Я лично без Руса жить не могу, если ты без Тамби можешь — пожалуйста! — Нет, подожди! Я согласен. *** Машина Ильи остановилась у дома Тамби. Повисла пауза. — Идёшь? — холодно спросил Макаров. — Ну, да… — не зная, как ответить правильно, и чувствуя свою вину ответил Масаев, — А ты не хочешь подняться со мной и поговорить? — А тебе есть, что сказать? — Да! Много чего, если честно, — Тамби начал говорить быстрее, обрадовавшись хотя бы малейшему шансу на примирение. — Хорошо, пойдём. Они поднялись в квартиру, разделись, прошли в комнату, сели на край кровати. Тамби, опасаясь, что его оттолкнут, осторожно обнял друга и стал гладить по спине. Илья пока ничего не делал в ответ. — Илюш, извини меня. Я дурак. Я только тебя люблю. Веришь? — Макар молчит. Он не пытается дразнить парня или набить себе цену — он просто правда не знает. — Я на что угодно готов, чтобы доказать!  Тамби опускается вниз, садиться на пол и обнимает ноги друга, слегка закатывает брюки и начинает гладить и целовать икры, — Чего ты хочешь, чтобы поверить? — начиная приходить в отчаяние, шепчет успевший серьёзно накрутить себя по дороге Масаев, — Что угодно, только не уходи! — он крепко сжимает ноги Макара, укладывая голову на колени.  — Я понимаю, что я страшный, Илюш, я же вообще навсегда один останусь без тебя! Финальная фраза действует на Макара как код запуска. Он больше не может смотреть на отчаяние друга, на его беззащитность и искренность, на ущемлённое положение на полу у его ног. А ещё он больше всего не хочет, чтобы Тамби считал себя каким-то неправильным, некрасивым, потому что это совсем не так. — Малыш, встань, пожалуйста! И дай я тебя обниму, — Илья поднимает Тамби и усаживает его рядом с собой. У него заплаканные глаза, и Макар губами собирает слезинку с щеки, а потом целует в неё, — Не оскорбляй себя, это нечестно. Я не обижаюсь, правда. Слишком люблю тебя, чтобы обижаться. Ты даже не понимаешь, что я к тебе чувствую. То есть… знаешь это ощущение, что душа скучает по чему-то? Что слова застревают в горле и причиняют боль, потому что они все не подходят для описания этой тоски по идеальному и прекрасному, по красоте. Трагедия в том, что наш язык… ни один язык мира не приспособлен, чтобы говорить на нём правду. А рядом с тобой всё внутри как будто успокаивается. Тамби, я… и на одну сотую не приблизился к тому, что хотел сказать, но знай — я пытался выразить, что ты для меня значишь. Блять, да что я тут?.. Илья почти плачет. Он обнимает друга, осторожно опускает его на кровать, снимает футболку, закидывает руку на живот и начинает нежно поглаживать, целовать горячими от напряжения и подступающих слёз губами. Масаев улыбается с умилением. Его поражает глубина чувств парня, и он медленно осознаёт, что и для него Илья значит не меньше. — У тебя когда-нибудь были комплексы? — тихо спрашивает Макар. — А должны были быть? — с лёгкой иронией спрашивает Тамби. — Конечно, нет! Я бы не хотел, чтобы были. Помню, как на новогоднем выпуске с трудом сдерживался, чтобы тебя не прижать в гримёрке. Люблю, когда ты выглядишь максимально мягким… — Макар усыпал голову друга поцелуями, продолжая чувственно водить рукой, — Я спросил только чтобы не задеть тебя чем-нибудь. Меня самого задирали в школе постоянно. Он опускается немного вниз и начинает долго и нежно целовать, проходя от колена до внутренней стороны бедра, к которой прижимается чуть сильнее, продавливая мягкую кожу, затем поднимается вверх, целует грудь, шею, прикасается к губам. — Илюш… я могу помочь тебе? Ты сейчас уже не загоняешься? — спрашивает растроганный словами и действиями друга до последней капли Тамби и гладит его по голове. — Нет, всё хорошо, просто будь рядом. Пожалуйста. — Иди ко мне, — Масаев улыбается и гладит плечи Ильи, чтобы успокоить его. — Ложись. Я виноват, поэтому сам всё сделаю. Макар опускается на кровать, понимая, что у него не осталось сил, и предложение любимого было очень кстати. Он чувствует, как его спина утопает в мягком прохладном одеяле. — Подожди, ты так и не ответил… У тебя есть комплексы? — спрашивает он. — Есть. Но благодаря тебе мне уже легче. Честно. — Солнышко!.. — Чшиии!.. Ты выглядишь уставшим. Расслабься. Тамби залезает под футболку Ильи, щекоча его торс волосами и целует его много раз, гладит с нежным нажимом, снимает с парня одежду. — Ложись на меня, — просит Макар. — Что?.. — Ложись. И прижмись посильнее. Хочу чувствовать, какой ты тяжёлый… Тамби выполняет просьбу, продолжая целовать, и уже через пару минут чувствует, как в его бедро упирается что-то твёрдое. — Ты серьёзно? Ты о чём думал сейчас? — удивляется Масаев. — Честно говоря, думать я уже не могу, кровь от мозга отошла… Но до этого — только о тебе. Тамби опускается ниже и расстёгивает ширинку на брюках друга. Через несколько секунд он старательно сжимает губами член Ильи. Тот долго и громко стонет, упираясь ладонями в кровать и прогибаясь в спине. — Я… всё, — предупреждает Макар и неожиданно отодвигается назад, а затем кончает на грудь Тамби, — Извини… захотелось, — глупо улыбается он, — Ложись рядом со мной. Когда Масаев оказывается рядом, Илья начинает слизывать свою сперму, чувственно лаская потемневшие пятнышки на груди языком, слегка прикусывая мягкую кожу вокруг. — Нравится? — улыбается он. — Д…да! — стонет Тамби. — Но ты же виноват, поэтому я сегодня буду только целовать, даже не проси тебе помочь. — Ну, пожалуйста! Я не могу больше… — Не-а. Сегодня сам, понял? Когда спермы больше не остаётся, Илья переходит к шее, едва не оставляя засосы. Его рука опускается на бедро и начинает его сжимать. — Чёрт, да что ты творишь! — Тамби не выдерживает, опускает ладонь на член и зажмуривается, но тут же чувствует на запястье поцелуй Ильи. — Да ладно-ладно. Простил. Убирай руку… *** К вечеру следующего дня на телефон Тамби позвонили. Это оказался мальчик из отеля. Он говорил сбивчиво, как будто очень волновался. — Алло! Вы… вы позвонить просили, — начал он. — Да, всё верно. Ты приехал к Руст… Алеку? — Да. Я позвонил ему, предложил ещё одну ночь. В прошлый раз он так и не вернулся, я думал, что он откажется, но он согласился. — Так, это хорошо. Что дальше? — Я приехал к нему, но он лежит здесь без сознания. Его, кажется, тошнило… И здесь много пустых бутылок из-под алкоголя. Я не знаю, что делать, может, приедете? — Да, да, конечно! Мы будем через пару минут. Вызови пока скорую, ладно? Тамби положил трубку. В комнату зашёл Илья. — Чего там случилось? — спросил он. — Рус похоже перепил, отравился. Надо ехать за ним. — Конечно. Едем. *** Было уже поздно, когда Илья и Тамби оказались в больнице. Макаров засыпал и только успел почувствовать, как его голову положили к себе на грудь и гладили волосы. Из палаты Рустама вышел врач. — Ну как там? — вполголоса спросил Тамби, чтобы не разбудить друга. — Он пришёл в себя, но я должен вам кое-что сказать. Я, конечно, не могу утверждать, такие диагнозы за два часа не ставятся, но у него, похоже раздвоение личности. — Что? — Тамби нахмурился. Ему казалось, такое бывает только в очень дурацких фильмах, — Вы серьёзно? Вы как это поняли? — Он вел себя очень по-разному. Назвал разные имена, когда его переспрашивали, в общем… Сами понимаете, есть подозрения. — Скажите, а это могло произойти из-за сильного морального потрясения? — Конечно, нет. К такому должна быть предрасположенность. Но это вполне могло стать триггером, активировавшим болезнь. — А это… это лечится? — Всегда есть шансы. Сделаем всё возможное. Вы можете зайти к нему завтра, сейчас он спит. Врач ушёл. Тамби разбудил Илью поцелуем в щёку. — Пойдём. Я завтра к нему приеду. — Хорошо. Извини, что уснул…