carpe diem

      Шторы еле заметно развиваются на ветру, со стороны окна идёт свежий от дождя воздух. Я лежу закинув ногу на ногу и смотрю в потолок, разглядывая небольшие трещины в нём. Сна ни в одном глазу и я нервно вздыхаю от этой мысли, потому что это единственное место, где я могу уйти от реальности и сбежать от надоедливых мыслей, которые сжирают меня изнутри. А если быть точным, то внутри меня уже ничего не осталось, мне так кажется. Но почему тогда так паршиво? Значит показалось и мыслям ещё есть чем поживиться. Со стороны кухни больше ничего не слышно, сначала были какие-то копошения, а сейчас тишина. Значит Юнги ушёл спать или сидит в тишине и думает. Как и я. Может быть я был с ним слишком груб. Точнее без «может» и «быть», это факт. Он не виноват в этом, это лишь моя обида на эту ситуацию. Сейчас становится понятно, почему я уже четвёртый час не могу уснуть. Это называется совестью. Я только сейчас заметил, что изгрыз все губы в кровь и они напоминают одно сплошное месиво. Всё. Я так больше не могу. Я встаю с кровати и решительно иду в сторону комнаты Юнги. Люди не должны страдать от наших собственных тараканов и беспочвенных обвинений. Я останавливаюсь возле двери и замираю. Решительность куда-то испарилась и появилось другое чувство — страх. Страх быть отвергнутым. Я зажмуриваю глаза до мушек и делаю глубокий вдох, и как только я начал медленно выдыхать, дверь передо мной открывается, на пороге стоит Юнги. Тяжело его в темноте разглядеть, но я даже сейчас чувствую, что он зол. Слишком я бы даже сказал. — Что хотел? — чувствуется сталь в голосе Юнги. — Поговорить, — у меня её в голосе не было, но я претендовал на неё. — О чём? — О моих словах, — или нет, претендовать у меня не получилось. Повисла пауза. Юнги смотрит на меня, а в голове сто и одна мысль бушует, перемешиваясь друг с другом. Мне уже хочется просто пасть на колени и вымаливать прощение за свои слова. Почему я так сказал? Почему я так посчитал? Что со мной не так и почему я виню каждого в своих проблемах и неудачах? Я только открываю рот, чтобы хоть что-то дельное сказать, как Юнги пропускает меня в комнату. Молча. Просто отходит в сторону. Я несколько секунд стою потерянный, но потом беру себя в руки и захожу. Иду в сторону дивана, чтобы сесть, потому что ноги вообще уже перестали держать меня от волнения, но на полпути останавливаюсь и смотрю на прикроватную тумбочку. — Почему она? Юнги подходит ко мне и прослеживает мой взгляд. На тумбе, на которой стоит ночник, еле освещая пространство, которое находится возле него, лежит фотография. — Потому что ближе, — Юнги подходит к ночнику и выключает его, а я иду следом за ним и беру фото. — Ближе к чему? — непонимающе спрашиваю я. — К сердцу. Я перевожу на него взгляд, но ничего не вижу, потому что комната окутана мраком. Я делаю шаг назад и ногами упираюсь в диван. Я падаю на него и приближаю снимок максимально близко к глазам, жадно разглядывая его. Зрение постепенно начинало привыкать к темноте и я уже более четко вижу то, что изображено на нём. Вроде ничего необычного: самая простая ёлка, которую украшали все; большой стол, на котором стояло очень много еды и выпивки; все счастливые и довольные в преддверии Нового Года. У меня сердце защемило от этих воспоминаний, в комнате стало душно. Или это мне так показалось? И на самом деле здесь довольно таки прохладно, но мне уже всё равно. Я встаю и раскрываю окно на полную, впуская в помещение свежий воздух.

***

— Всё украсили? — поинтересовалась Саён. — Не совсем, — бросил Хосок и я вновь вернулся к игре. — Хорошо, — согласилась девушка. — Тогда мы ничего не готовим и будем смотреть на вашу игру в гонки. Саён прошла к креслу и села на него, закинув ногу на ногу. Она перевела взгляд на телевизор, показывая неподдельный интерес к игре, попутно разглядывая свой новый маникюр. Хосок закатил глаза и убрал джойстик в сторону. — Хорошо, идём украшать, — уныло оповестил Хосок. — Вот и славненько! — девушка хлопнула в ладоши и поднялась с кресла. — Через часик проверю вашу работу, — Саён подмигнула и пошла порхающей походкой на кухню. Она сама по себе была довольна таки простым и приятным человеком. В каждом её слове и действии казалась какая-то лёгкость и непринуждённость. Такие люди всегда завораживали и привлекали внимание, хотелось быть как они. Иногда мне казалось, что ей абсолютно всё равно на этот мир и поэтому ей легко от этого, потому что она не держится ни за что. Вот только Хосок этого не замечал. Сложно его в последнее время было поймать на том, как он любуется ею, как восхищается. В его словах чувствовалась лишь какая-то отстранённость и обыденность. Но может быть мне это лишь казалось, потому что Хосок молчал насчёт этой темы, хотя раньше он всегда был готов поделиться со мной тем, что у него на душе и в голове. Или может быть он сам не мог понять, что чувствует… Я подошёл к ёлке и тяжело вздохнул, потому что Хосоково «не совсем» обозначало «ничего». Мы ещё ничего не начинали наряжать, а время шло. Хосок подошёл ко мне и так же вздохнул, глядя на это колючее чудо, пропахшее хвоей на всю комнату. Юнги, глядя на эту картину, лишь усмехнулся и кряхтя встал с дивана. Он достал из коробки ёлочную игрушку и повесил её на ветку. — Меньше слов — больше дела, — твёрдо заявил он. Мы с Хосоком последовали его примеру и начали действовать, потому что Саён косилась на нас из-за угла. Я лишь мельком оглядывался на неё и подталкивал локтем Хосока, чтобы тот работал быстрее. Он нервно вздыхал и развешивал игрушки. Я особого значения этому не придал, может показалось, а может и нет… — Что-то случилось, Хосок? — поинтересовался я. — Ничего такого, — он пожал плечами и потянулся к коробке с игрушками. Я посмотрел на него несколько секунд и вновь приступил к делу. Значит пока не время и он не хотел делиться. Нужно это вовремя понять и с уважением относиться к подобным ответам, потому что не всегда есть возможность и силы сказать правду. Юнги мельтешил перед глазами, у него на удивление было приподнятое настроение и он этого даже не скрывал. Ходил, напевал себе под нос песенки и попивал пиво. Я решил последовать его примеру и присоединился к нему, через какой-то промежуток времени всё напряжение спало и в комнате витала лёгкость. Я сел на диван, слегка развалившись на нём. Перед глазами была картина, которая грела мне душу. Хосок с Юнги активно обсуждали игру и я этому очень удивился, потому что они не особо ладили, а сейчас они сидели на полу и смеялись, попивая из одной бутылки. На самом деле, я был этому безумно рад, потому что их непонятная для меня вражда закончилась воссоединением. Я всегда мечтал о том, чтобы все в компании были дружны друг с другом. Саён со своими подругами раскладывала по всему столу закуски, от которых у меня слюнки текли. По телевизору показывали новогодние эпизоды из дорам, за окном уже были слышны первые салюты и смех людей. Подойдя к окну я заметил, что на улице начался снегопад, но мне он был не интересен. Я через него разглядывал другое, то от чего каждый раз замирало моё сердце. В дверь постучали, я сразу же повернутся на звук и побежал в коридор, но Саён опередила меня и открыла дверь самому главному человеку. Для меня самому главному. Она забрала из его рук горошек и ушла на кухню, подмигнув мне, мол мешать не буду. Я подошел к своему чуду, которого припорошило снегом: в его волосах были запутаны снежинки, которые ещё не успели растаять, на щеках был отчётливый румянец, который говорил о том, что на улице довольно прохладно. Он потянулся к моему лицу, а я не думая потянулся к нему. Чувствовалась зимняя прохлада на его губах, мне хотелось поскорее его согреть своим теплом, чтобы он не мёрз. — Я дома, Чонгук, — прошептали мне в губы. — С возвращением, — еле слышно ответил я. Мы прошли в зал ко всем. Ребята уже сидели за столом и что-то активно обсуждали, потихоньку опустошая тарелки. Я сел рядом с Тэхёном и мы постепенно начали вливаться в разговор. Саён наклонилась к уху Хосока и они вышли из комнаты. Юнги проводил их внимательным взглядом, а потом начал снова о чём-то говорить, но уже слегка отстранёно, как-будто он больше не здесь, а где-то в другом месте. Я перевел взгляд на Тэхёна, у которого до сих пор была пустая тарелка и наложил ему салат, попутно спрашивая, чтобы он хотел ещё поесть. Постепенно я переключился и начал думать о другом. С минуты на минуту должен был быть бой курантов. Мы начали обратный отсчёт, в комнату залетела Саён с горящими глазами и начала с нами считать. Хосок на её фоне был сер и угрюм. Здесь явно было что-то не так. Я проследил за ними взглядом: сначала за одним, а потом за другим. Но было ничего не понятно, потому что эмоции у обоих были разные. Одна светилась от радости и напоминала звезду на макушке ёлки, а другой сливался с серыми обоями, словно хамелеон. Я твёрдо решил после курантов подойти к Хосоку и спросить в чём дело. Техён схватил меня за руку и посмотрел светящимися глазами. Радость его переполняла через край. Я улыбнулся глядя на него, потому что сам не мог сдержать свои эмоции. Настолько сильно я был рад тому, что находился с родными мне людьми. Куранты пробили двенадцать. Всё чёкнулись бокалами и пожелали друг другу разных поздравлений. Хосок допив, встал из-за стола и пошел на кухню, а я, не теряя времени, встал и пошел за ним. — Расскажи, что случилось, — с лёгким волнением в голосе спросил я, а у самого на душе кошки скребли, потому что родному человеку плохо. — Мы расстались, — прошептал он. — Саён предложила? — не знаю даже зачем я решил это спросить, потому что и так было понятно, кто инициатор. — Я. А у меня глаза по пять копеек, потому что не ожидал. Не ожидал увидеть такую реакцию человека на расставание. Её бросили, а она даже виду не подала, продолжила так же сиять и радоваться. И кто знает, что у неё на душе. Лишь она сама. Мне если честно, даже страшно представить, что скрывается за её маской. — А почему ты выглядишь так, как-будто бросили тебя, а не её? — непонимающе спросил я. Хосок тяжело вздохнул и подошёл к окну, открывая его. В комнате буквально за мгновение стало прохладно. Шторы развивались на ветру и я начал ёжиться от холода. — Потому что она сильнее меня. Никогда не видел, чтобы человек плакал и улыбался одновременно… От этого моё сердце сжалось, но назад пути нет. — Из-за чего ты решил расстаться? — Сначала мне казалось, а потом я понял, что люблю другого человека. И уже давно. — Ты правильно поступил. Не надо мучить людей, если понимаешь, что чувств больше не осталось. Это сложный выбор, но верный. Никто не заслуживает такого отношения к себе. Хосок слегка кивнул мне и повернул голову к окну. Иногда бывает так, что мы предаём собственный выбор, который когда-то сделали. Это не значит, что с тобой или с тем человеком что-то не так. Просто ты изменился. Поменял ход мыслей, свои принципы и интересы. Ты совершенно другой человек. Твои чувства изменились, как и ты сам. И от этого не должен страдать человек, который считает тебя всем в своей жизни. Зачем его мучить, игнорировать или давать ложные надежды? Просто скажи ему об этом прямо. Надо быть честным и в первую очередь перед самим собой. Ты можешь обманывать всех и вся, но ты никогда не обманешь главного человека в своей жизни — это себя. Я вышел из кухни и вернулся обратно к ребятам. Все веселились, выпивали спиртное и разговаривали. Тэхён отстранено сидел в стороне и смотрел на всех пустым взглядом. Я сразу же подошёл к нему. — Что-то случилось? — обеспокоено спросил я. — Я себя плохо чувствую, — еле слышно ответил Тэхён. — Пошли в комнату, — я его взял за руку и повел за собой. Мы зашли в комнату, попутно закрывая за собой дверь. Тэхён прошел в сторону кровати и сел на неё. — Приоткрыть окно? — поинтересовался я. Тэхён лишь слегка отрицательно качнул головой. Он опустил голову и смотрел в пол, оперившись локтями о колени. Что его беспокоило и о чём он думал? Я не знал. В такие моменты мне казалось, что мы находились с ним на разных берегах. Нас разделяло огромное море. Море под названием «недопонимание». Волком хотелось выть только от одной мысли, что прыгнув в воду, ты уйдёшь с головой в этот омут. И скулить раненым зверем хотелось от осознания, что скорее всего твоему примеру следовать не будут. Но я каждый раз корил себя за эти мысли, корил за недоверие, корил за слабость. Я подошел к Тэхёну и сел на корточки, напротив него, пытаясь заглянуть ему в лицо. Хотелось вновь увидеть полюбившиеся мне черты его лица и утонуть в глазах напротив. Я даже не помню, когда эти желания стали посещать меня так часто. Я вообще не помню, как привязался к нему и стал болезненно переживать наше отдельное времяпровождение друг от друга. Когда я стал так слаб? Я закусил губу и потянулся к его руке. Он для меня как кислород, которым я никак не могу прекратить дышать. Оно и понятно, я без него умру. А что если когда-нибудь его не станет? Чем мне тогда дышать, как мне жить? Я ведь не смогу. Я не смогу без него. Моя рука застыла в нескольких миллиметрах от его. Тэхён поднял голову и посмотрел мне в глаза, беря аккуратно своей рукой мою застывшую. Всё такая же холодная. — Ты считаешь глупостью парные татуировки? — полушепотом спросил он. — Возможно, — я застыл, как статуя от вопроса. — Откажешься? — не бросая надежду продолжал Тэхён. — Возможно, — пожал плечами я. Тэхён не медля наклонился ко мне, коснувшись своими губами моих. Его пальцы просочились в мои волосы. Он пропускал их, как песок. Я тяжело сглотнул вязкую слюну. Тэхён слегка поцеловал меня, оставив на моих губах частичку себя. Отстранившись он переплел наши руки и мне казалось, что в руках у меня лёд. Лёд который не растопить. Тэхён приблизился ко мне вплотную, вновь целуя меня, а затем углубляя поцелуй. Я где-то слышал, что у людей с холодными руками тёплое сердце. Правда ли это? Или снежные королевы так оправдывают себя? — А если так? — Тэхён отстранился от меня тяжело дыша. Его грудь то вздымалась, то опускалась. — Возможно, — я ухмыльнулся и наклонился к нему. Он обвил мою шею руками, вновь углубляя поцелуй. Я поднял его как пушинку и положил на кровать, нависая сверху. У меня в тот момент голова была кругом. Её сносило абсолютно от всего. Мне казалось, что моё тело горело и одновременно плавило лёд, которого я касался. В комнате враз стало душно. Стены плыли перед глазами, фон размывался, чёткий фокус был лишь на одном — на нём. Тэхён в тот момент был особенно прекрасен, потому что он был полностью открыт для меня. Его бархатная кожа манила меня, зазывая. Лунный свет, который освещал комнату, подчёркивал все его изгибы. Я не мог остановиться, мне всё время его было недостаточно, было мало. — Ты думаешь, что их набивают по великой любви или может от изобилия чувств? — Тэхён положил голову мне на грудь и потянулся к моей руке, переплетая наши пальцы. — А разве нет? — усмехнулся я. — А разве да? — Тэхён заглянул мне в глаза. Он привстал, опираясь своими локтями о кровать. — Это на всю жизнь, — не отрываясь от его глаз начал я, — и поэтому не хотелось бы прожить всю жизнь с напоминанием об ошибке. — Это опыт. — А он мне нужен? Тэхён отвернулся от меня, садясь на край кровати. Он смотрел в окно, а я на него. Иногда мне казалось, что мы были с ним слишком разными. Мы были людьми, которые стояли по разные стороны берегов, разделивших море. Да, моей самой сильной слабостью по прежнему являлся он. Он дарил мне чувство любви, невероятные эмоции, тепло. Он дарил мне совсем другую жизнь, жизнь в которой я забыл про свои проблемы и другую хрень, которая происходила со мной. Я отвернулся к стене, смотря в пол, а он на меня.